Николе М., Шварц Р. Н 63 Семейная терапия. Концепции и методы/Пер, с англ. О. Очкур, А. Шишко

В научных кругах быстро распространился слух об этом но­вом движении, чему способствовал ряд известных встреч, назы­ваемых Маки-конференциями, начавшихся в 1946 г. На этих кон­ференциях первые кибернетики, в том числе Винер и фон Нью-манн, встречались с самыми лучшими умами социальных наук, включая антропологов Грегори Бейтсона и Маргарет Мид. И Бейт-сон и Винер любили находить паттерны в самых разнообразных

1 Сигналы, продуцируемые саморегулирующимися системами, которые вызывают уменьшение или увеличение изменения.

196

явлениях и оспаривать базисные положения. Они вместе искали исчерпывающие описания, охватывающие широкий диапазон естественных и механических феноменов, — «паттерн, который объединяет», как позже назвал это Бейтсон (Bateson, 1979).

Ядро кибернетики составляет концепция петли обратной связи — процесса, благодаря которому система получает инфор­мацию, необходимую для самокорректировки с целью сохране­ния устойчивого состояния или продвижения к предварительно запрограммированной цели. Обратная связь подразумевает ин­формацию об эффективности системы во внешней среде, а так­же об отношениях между частями системы. В самом широком смысле обратная связь — это процесс, благодаря которому ин­формация о действиях машины или организма возвращается к этому объекту — машине или организму. Обратимся к киберне­тическому примеру пилота: когда самолет отклоняется от курса, пилот получает обратную связь, считывая информацию с прибо­ров или увидев отклонение от заданной мишени, после чего по­ворачивает руль, чтобы вернуть судно обратно на курс. Если он повернет руль слишком сильно, это заставит судно снова откло­ниться от курса, на что реагируют приборы или зрение самого пилота, что позволяет ему еще раз направить самолет на нужный курс. Чувствительность любой системы к обратной связи, которую она получает, определяет сохранение правильности ее курса — равновесия, или гомеостаза.

Петли обратной связи могут быть негативными или позитив­ными. Это отличие касается воздействия, которое они оказывают на отклонение от гомеостатического состояния внутри системы, а не их положительных или отрицательных свойств. Негативная обратная связь уменьшает отклонение или изменение; позитив­ная обратная связь усиливает их. Другими словами, негативная обратная связь — это информация, которая возвращает систему обратно к первоначальному состоянию гомеостаза, в то время как позитивная обратная связь уводит систему от гомеостаза.

Поскольку кибернетика выросла из учения о механизмах, где петли позитивной обратной связи приводят к разрушитель­ной «утрате контроля», из-за которой механизмы выходят из строя, акцент ставился на негативной обратной связи и сохране­нии гомеостаза перед лицом изменения. Если изменяется среда вокруг системы (например, температура воздуха на улице стано­вится выше или ниже заданной нормы), приводятся в действие механизмы негативной обратной связи, чтобы вернуть систему обратно к гомеостазу (происходит охлаждение или нагрев возду-

197

ха). Петли негативной обратной связи — это вездесущие механиз­мы управления, которые организуют все — от эндокринной сис­темы до экосистем. Например, равновесие в животном мире под­держивается за счет недостатка пищи или активизации хищников, если численность того или иного вида чрезмерно возрастает, и увеличения коэффициента рождаемости, если она сокращается; уровень сахара крови остается сбалансированным благодаря уси­ленной выработке инсулина, если он слишком высок, и повыше­нием аппетита, если слишком низок.

Применительно к семьям кибернетика сосредоточивает вни­мание на нескольких явлениях:

1. Семейные правила, определяющие диапазон поведения, которое семейная система может допустить (гомеостати-ческий диапазон семьи);

2. Механизмы негативной обратной связи, которые использу­ют семьи, чтобы навязывать правила (например, вина, на­казание, симптомы);

3. Последовательности семейных интеракций вокруг пробле­мы, которые характеризуют реакцию системы на нее (пет­ли обратной связи вокруг дисфункции);

4. Что происходит, когда усвоенная негативная обратная связь системы неэффективна и запускается петля позитивной обратной связи?

Примеры петель позитивной обратной связи — те скверные ситуации, которые называют «порочный круг», когда каждое предпринимаемое действие только ухудшает ситуацию. Общеиз­вестное «самоисполняющееся пророчество» является одним из примеров петли позитивной обратной связи: предчувствия фак­тически создают пугающую ситуацию, которая, в свою очередь, пугает еще больше, и т. д.

В качестве примера самоисполняющегося пророчества рас­смотрим случай Джерри. Он хотел бы завести подругу, но счита­ет себя скучным. Таким образом, он убежден, что женщины всегда отвергают его. Каждый раз, набравшись достаточно смелости, чтобы устроить свидание, он пристально наблюдает за любым доказательством того, что ей с ним неинтересно. При первом ее зевке в нем тут же пробуждается тревога, и он отпускает саркас­тические комментарии о ее внешнем виде или поведении. Пос­ледующее ее раздражение становится еще большим доказатель-

198

ством (позитивная обратная связь) его убеждения, что он ей не­приятен.

Или вот пример семьи, для которой характерен низкий по­рог выражения гнева. Джонни, сын-подросток, выходит из себя в ответ на настойчивые требования родителей объяснить, почему он не вернулся домой до полуночи. Мать потрясена и начинает кричать. Отец оскорблен и наказывает сына, запретив ему в те­чение месяца садиться за руль машины. Вместо того чтобы умень­шить девиацию Джонни — вернуть его гнев в гомеостатические рамки, — эта обратная связь от родителей производит противо­положный эффект: Джонни взрывается и отказывается призна­вать их авторитет. Родители отвечают еще большим криком и наказаниями, что вызывает дальнейшее возрастание гнева Джонни и т. д. Таким образом, предполагаемая негативная обратная связь родителей (ругань и наказание) становится позитивной об­ратной связью. Она усиливает, а не уменьшает его девиацию. Семья захвачена процессом «выхода из-под контроля» позитив­ной обратной связи, иначе известным как порочный круг, кото­рый продолжается до тех пор, пока Джонни не уйдет из дома. Как и в случае с кибернетическими механизмами, выход из-под контроля, свойственный петле позитивной обратной связи, мо­жет разрушить семью.

Позже кибернетики, подобно Уолтеру Буклею и Россу Эш-би, выяснили, что петли позитивной обратной связи не всегда неблагоприятны, и если не выходят из-под контроля, то могут помочь системам приспособиться к измененным обстоятельст­вам. Семье Джонни, возможно, следовало бы исправить свои правила, касающиеся выражения гнева, чтобы приспособиться к возросшей самоуверенности подростка. Кризис, который вызва­ла эта петля позитивной обратной связи, мог бы привести к пе­ресмотру правил семьи, если бы семья смогла выйти из петли на достаточный срок, чтобы что-то понять. Таким образом, они могли бы осуществить метакоммуникацию, или коммуникацию о своих способах коммуникации, — процесс, который может привести к изменению правил системы (Bateson, 1951).

Понимание того, что позитивная обратная связь может при­вести к изменению, стало концептуальной основой для некото­рых кризисно-провокационных форм семейной терапии. Как предположил Хейли (1971), «если программа лечения подчиняет и стабилизирует семью, добиться изменения сложнее. ...Чтобы изменить устойчивую проблемную ситуацию и создать пространст­во для личностного роста членов семьи, терапевты зачастую долж-

199

ны провоцировать кризис, который вызывает нестабильность» (с 8).

Сегодня многие семейные терапевты отошли от этого кри­зисно-провокационного вида терапии, полагая, что более рассу­дочные беседы производят лучшую среду для изменений. Одна­ко ошибочно было бы путать большую невозмутимость с отсут­ствием вызова правилам или структуре семьи. Можно поощрять членов семьи раскрывать секреты или открыто работать с кон­фликтом, не позволяя сессиям превращаться в состязание кто кого перекричит. Независимо от уровня эмоциональности в кон­сультантском кабинете эффективные терапевты находят спосо­бы довести семьи до пересмотра и изменения правил, управляю­щих ими.

Подобное изменение в семейной структуре кибернетически ориентированные семейные терапевты называют изменением вто­рого порядка, чтобы отличать их от изменений первого порядка, когда семья меняет некоторые свои поступки, в то время как действия по-прежнему управляются теми же самыми правилами (Watzlawick, Weakland & Fisch, 1974). Например, семья Джонни могла сдвинуть фокус своих разногласий с комендантского часа парня на бойфренда его сестры (изменение первого порядка), однако их интеракции вокруг проблем не претерпят особых из­менений, поскольку их репрессивные правила относительно гнева (второй порядок) остаются неизменными.

Отправной точкой для семейных кибернетиков стали петли обратной связи внутри семей, иначе известные как паттерны ком­муникаций — базовый источник семейной патологии. В резуль­тате, как мы видели в главе 3, семейные теоретики, на которых наибольшее влияние оказала кибернетика, стали называть шко­лой коммуникации, и они пропагандировали интеракциональ-ную точку зрения. Дефектные или неясные коммуникации при­водят к неточной или незавершенной обратной связи, поэтому система не может саморегулироваться (изменять свои правила), вследствие чего ее реакция является слишком сильной или вя­лой для того, чтобы измениться.

Круговая причинность. Кибернетика вошла в семейную те­рапию благодаря Грегори Бейтсону, которого вдохновила его встреча с Винером на Маки-конференциях. В результате своего интереса к процессам обратной связи в системах Бейтсон стал инициатором концептуального сдвига, решающего для семейно-

200

Состояние семейной терапии

Концепция линейной причинности основана на ньютониан-ской модели, согласно которой вселенная подобна бильярдному столу, где шары оказывают друг на друга однонаправленное дей­ствие. Бейтсон полагал, что, тогда как линейная причинность годится для описания мира сил и объектов, для мира живых яв­лений она непригодна, поскольку не заботится о том, чтобы объ­яснять коммуникации и отношения так, как она объясняет силу.

Чтобы проиллюстрировать это отличие, Бейтсон (1979) ис­пользовал пример человека, пинающего камень. Эффект удара ногой по камню можно предсказать, измерив силу и угол пинка и вес камня. Если же человек пинает собаку, эффект будет менее предсказуемым. Собака может отреагировать на пинок как угод­но: поджать хвост, убежать, укусить человека или даже начать с ним играть — в зависимости от характера собаки и интерпрета­ции пинка. В ответ на реакцию собаки человек мог бы изменить собственное поведение, и так далее — число возможных резуль­татов бесконечно.

Действия собаки (укус, например) образуют петлю и воздей­ствуют на последующие шаги человека, которые в свою очередь оказывают воздействие на собаку, и так далее. Первоначальное действие запускает круговую последовательность, при которой каждый рекурсивно воздействует на другого. Линейные причина и следствие теряются в круговороте взаимной причинности. Эта идея о взаимной или круговой причинности оказалась полезной для терапевтов, ведь так много семей стремятся отыскать причи­ну своих проблем и определить, кто виноват. Вместо того чтобы вовлекать семью в логический, но непродуктивный поиск, кто что начал первым, круговая причинность предполагает, что про­блемы поддерживаются существующим и ныне порядком дейст-

201

Майкл Николе, Ричард Шварц

Кроме соблюдаемых петлей круговой обратной связи Бейт-сона также интересовало то, как сообщения интерпретируются получателями. Механистичные кибернетики полагали, что мож­но понять системы, просто изучая их входящие и исходящие по­веденческие сигналы, и в этом смысле были в своем основании бихевиористами, продвинутыми в том, что принимали во внима­ние еще и петли обратной связи. Однако Бейтсон не стал огра­ничивать свой интерес поведенческими последовательностями, а изучал значения, которые люди извлекают из коммуникации и ее контекста. Внутри сети убеждений, которых придерживаются члены семьи, находятся правила, управляющие ее действиями. То, как отец Джонни интерпретировал гнев сына, определило то, как он ответил на него. С каким количеством гнева он может смириться, прежде чем почувствует необходимость отреагиро­вать на него наказанием? Изменение предположений становится ключом к изменению второго порядка.

Начав изучать семьи напрямую, группа Бейтсона расколо­лась на два лагеря (Haley, 1981; Simon, 1982). На одной стороне был Бейтсон, продолжая фокусироваться на том, как люди узна­ют и воспринимают. На другой — Хейли и Уикленд, которые со­средоточивались на интеракциональных паттернах между члена­ми семьи.

Проект Бейтсона завершился в 1962 г., и он переместил свои интересы за пределы психических явлений. Достижения проекта в психотерапии были унаследованы другим бейтсоновским про­ектом и членами Института психических исследований, которые (за исключением Сатир) продвигали механистические понятия гомеостаза и петли обратной связи, сохраняя логический пози­тивистский фокус на соблюдаемых последовательностях поведе­ния и игнорируя бейтсоновские интересы к восприятию и убеж­дениям индивида (Breunlin, Schwartz & Каггег, 1992). Эти теоре­тики переняли метафору «черного ящика», чтобы оправдать свою механистическую позицию:

«Невозможность наблюдения за разумом «в работе» спо­собствовала в последние годы тому, что из области телеком­муникации была заимствована идея о «черном ящике»... идея, в целом более применимая к факту, что электронные аппа­ратные средства в настоящее время столь сложны, что иног­да целесообразнее игнорировать внутреннюю структуру уст-

202

ройства и сосредоточиваться на изучении ее специфических отношениях ввода — вывода... Эта концепция, если приме­нять ее к психологическим и психическим проблемам, имеет эвристическое преимущество того, что не нужно ссылаться на не поддающуюся в конечном счете проверке интрапсихи-ческую гипотезу, а можно ограничиться соблюдаемыми от­ношениями ввода — вывода, то есть коммуникацией» (Watz-lawick, Beavin & Jackson, 1967, с. 43—44).

Видение людей как «черных ящиков» стало окончательным выражением механистических тенденций, свойственных кибер­нетической парадигме. Но у этой метафоры имелось преимуще­ство упрощения области изучения путем исключения размышле­ний об умственной деятельности индивида, так же как и об исто­рии семьи. Можно было просто судить об исходе терапии — если проблема разрешена и система возвращается к функционально­му состоянию, результат позитивен, и терапию можно завер­шать. Отсюда и развитие краткосрочной, стратегической тера­пии.

До сих пор мы видели, как системное мышление принимало разные формы, проникая в различные дисциплины, включая биологию, медицину, математику, нейропсихологию и технику. Поскольку наибольшая ответственность за привлечение систем­ной идеи в психотерапию лежит на Грегори Бейтсоне, антропо­логе, вполне целесообразно теперь исследовать антропологичес­кую версию и ее влияние на семейную терапию.

Функционализм

Представьте, что семья обращается за помощью из-за про­блемы страха школы у сына. Теперь представьте, что терапевт начинает со странного вопроса. Вместо того чтобы попытаться выяснить, как маленький Тедди стал бояться ходить в школу, он спрашивает, а не станет ли семье хуже, если Тедди будет посе­щать школу. (Вообразите, какие чувства вызывают у семьи во­просы, подразумевающие, что они пользуются проблемой ре­бенка.) Странная логика этого вопроса основывалась на предпо­ложении, теперь совершенно спорном, что нередко симптомы сохраняются, потому что выполняют функциональное назначе­ние для семьи пациента. Теперь давайте рассмотрим интеллекту-

203

Майкл Николе, Ричард Шварц

До начала XX века над антропологией доминировали куль­турные эволюционисты, придерживающиеся дарвиновской тео­рии и теоретизирующие о различных стадиях, через которые эволюционировало человечество от примитивных обществ до современной цивилизации. Их теории основывались на арте­фактах, собранных археологами, а также на рассказах путешест­венников и торговцев, и все это изучалось вне первоначального контекста.

Родившийся примерно в 1900 г. подход, получивший назва­ние функционализм, возник как реакция против эволюционист­ской тенденции понимать культурные практики вне контекста и игнорировать культуры как значимые целостности. Британские антропологи Бронислав Малиновски и А. Р. Рэдклифф-Браун пришли к мнению о несерьезности исторических исследований, потому что данные были скудными и не поддающимися провер­ке. Они интересовались обучающимися культурами как социаль­ными системами, существующими в настоящем, а история этих культур занимала их мало. Таким образом, они изучали культуры этнографически, в качестве «участвующих наблюдателей», и пы­тались понять культурные обычаи и традиции в контексте, рас­сматривая их с точки зрения функциональной пригодности культурных практик для сообщества.

Привлекают внимание параллели между этим сдвигом в ан­тропологии и психотерапии. Психоаналитики пытались восста­навливать историю человека, исследуя воспоминания и фанта­зии. Подобно эволюционной антропологии, психоаналитики опирались на исторические домыслы. Фрейд действительно упо­доблял свои психологические исследования археологическим раскопкам.

Реакция семейной терапии против исторического и декон-текстуализирующего теоретизирования психоанализа была по­добна реакции антропологического функционализма против тех же самых качеств эволюционизма. Как и функционалистов, сис­темно ориентированных семейных терапевтов не интересовала история, вместо этого они стали участвующими наблюдателями семей в настоящем. Они стремились понимать функцию, благо­даря которой симптоматийное поведение полезно для семейной системы.

Одна из опасностей функционалистского уклона семейной терапии заключалась в рассмотрении любого поведения, как по-

204

Состояние семейной терапии

Более подходящий для семейной терапии пример предложил Талкотт Парсонс (Parsons & Bales, 1955) — вероятно, наиболее влиятельный социолог-функционалист. Он считал, что мать в семье должна исполнять экспрессивную роль, а отец — инстру­ментальную. Экспрессивная роль подразумевает эмоциональную поддержку, контроль за напряжениями и заботу и уход за деть­ми. Инструментальная роль заключается в организаторских ре­шениях и дисциплинировании детей. В этом случае Парсонс в результате наблюдений отметил полоролевую полярность, кото­рая существовала во многих семействах в 1950-х гг., и использо­вал функционализм, чтобы дать понять, что это разделение было адаптивным, удовлетворяющим потребности семьи и общества.

Как указывала семейный терапевт Линн Хоффман (Hoffman, 1971, 1981), этот функционалистский уклон проник в социоло­гию благодаря деятельности Эмиля Дюркгейма. Дюркгейм изу­чал современное общество и строил предположения о том, что многие виды поведения, которые общество считает ненормаль­ным, или патологическим, могут исполнять социально полезную роль, заставляя большие группы объединяться. Позже социоло­ги, изучающие социальные девиации, например, Ирвинг Гофф-ман, приняв идеи Дюркгейма, пошли еще дальше, предложив, что социальным группам нужны девианты ради сохранения их стабильности или выживания.

Прежде чем пойти дальше, следует упомянуть другое социо­логическое исследование, поскольку его результаты подтвердили идеи о функциональности симптомов семейных терапевтов. Альфред Стэнтон и Моррис Шварц (Stanton & Schwartz, 1964) изучали интеракции между пациентами и сотрудниками госпи­таля для психических больных. (Это был госпиталь Честнут-Лоджа, где один из основателей семейной терапии Дон Джексон познакомился с Гарри Стэк Салливаном и его интерперсональ­ной теорией психиатрии.) Они заметили, что пациенты часто оказывались вовлеченными в треугольники, в которых один со­трудник пытался следовать правилам учреждения, в то время как другого возмущала такая строгость и ему хотелось так изменить

205

Майкл Николе, Ричард Шварц

Семейные терапевты приняли функционалистскую идею о том, что отклоняющееся от нормы поведение может использо­ваться социальной группой в качестве защитной функции, и при­менили ее к проблеме симптоматики членов семьи. Поначалу их представление об идентифицированном пациенте в семье напо­минало взгляд Стэнтона и Шварца на госпитализированного па­циента. «Идентифицированный пациент» был козлом отпуще­ния, жертвой, на которой сосредоточивались остальные члены семьи, чтобы избегать необходимости заниматься друг другом. Позже семейные терапевты стали полагать, что многие из этих козлов отпущения были активными добровольцами. Считалось, что эти симптомопредъявители охотно жертвовали собственным благополучием ради большей выгоды. Например, когда родите­ли подростка начинали спорить, мальчик затевал драку со своим братом и таким образом заставлял их переносить свой гнев друг с друга на него. История Эдипа в версии Сальвадора Минухина, описанная в главе 1, представляет собой другой пример ребенка, жертвующего своим благосостоянием ради стабильности семьи.

Если подытожить влияние функционализма на семейную те­рапию, то можно отметить, что семьи рассматривались как жи­вые организмы, вынужденные адаптироваться к окружающей их среде. Поведение и черты семейного организма исследовались в этом контексте, чтобы выяснить, как они помогли семьям удов­летворять их потребности. Симптомы рассматривались как при­знаки того, что семья плохо адаптировалась к среде или по ка­ким-то причинам оказалась неспособной удовлетворить свои потребности, почему ей и приходилось находить что-то, что от­влекало внимание. Это предположение использовалось, чтобы

206

объяснить причину впечатления, что семьи слишком крепко цепляются за свои проблемы. К сожалению, эти идеи вызвали антагонистичные настроения со стороны некоторых ранних се­мейных терапевтов.

Структурализм

Термин «структурализм» изобрел антрополог Клод Леви-Стросс, чтобы описать, как организационная структура общест­ва формирует и сдерживает свои традиции и мифы. Примени­тельно к семье структурализм предполагает, что понимание по­ведения членов семьи и их интеракций является неполным без некоторой оценки семейной организации в целом, в которую неотъемлемым образом входят эти интеракции.