Образ человека как основа искусства врачевания

Как мы уже увидели, специфические биологические силы (какими они проявляются в феномене регенерации) отступают на задний план в той же мере, в какой увеличивается объем и значение сознания. Таким образом, филогенетически сознание было приобретено за счет жизненности. Также онтогенетически можно показать, что процесс сознания возможен только в результате разрушения биологических процессов. На эту полярность жизни и сознания как имеющую большое значение для понимания сознания и для понимания взаимодействия души и жизни, неоднократно указывал Р. Штейнер. Еще до этого такую точку зрения высказывал, например, Фортлаге¹², но она до сего дня остается неосознанной.

То, что сознание связано с органическим распадом, уже на повседневном уровне исходит из необходимости сна. Сознательные существа удерживают бодрственное состояние только в течение некоторого времени, которое тем короче, чем сознательнее существо; у животных о настоящем сне можно говорить только по отношению к высокоразвитым видам. У низших животных наблюдаются различные явления, которые, подобно зимней спячке, составляют, так сказать, промежуточную ступень между сном и смертью. Бодрственное состояние наступает, как уже было сказано выше, вследствие внедрения астрального тела в нервно-чувственную организацию. Но вследствие этого она еще более отчуждается от жизненного процесса. Если она не хочет быть разрушенной до основания, то спустя некоторое время сознательный процесс должен отступить и снова должен воцариться жизненный процесс. Необходимость этого выражается в потребности сна.

Так, бодрственное состояние само по себе обуславливает необходимость сна, так как во сне весь организм пронизывается созидательными процессами тела образующих сил, как это было еще в эмбриональном периоде.

Подробные представления существа животного с духовнонаучной точки зрения можно найти, например, у Попельбаума или Шада¹³.

Существо человека

Рост и формирование человеческого организма происходит так правильно и в такой бессознательности, особенно до смены зубов, что можно сказать, что человек носит в себе член существа, родственный растительному бытию - тело образующих сил или эфирное тело. И в продолжение всей жизни человека созидающие процессы обмена веществ окутаны этой бессознательностью - по крайней мере, должны быть окутаны. На то, что процессы размножения, находящиеся в тесном родстве с процессами роста, относятся к этой растительной области организации человека, указывает уже их название. *(нем. pflanzenhaft - растительный, die Fortpflanzung - размножение (прим. ред.))

С другой стороны, родство с животными проявляется в развитии организма человека; как и животный, человеческий организм совершает жесты самозамыкания и раскрытия, осуществляемые астральной организацией (астральным телом). Все существенные органы человеческого организма имеются также у высших животных, и еще Гете заметил, что различие между ними нужно искать не в какой-либо отдельной детали, как считала тогдашняя наука. ¹⁴

А биология материалистической эпохи, со своей стороны, впала в противоположное заблуждение. Ослепленная удивительными параллелями филогенеза человека и животных, она не заметила существенного различия между человеком и животным. Мы, конечно, не можем здесь подробно разбирать этот вопрос, рассматривая бесконечное многообразие мира животных форм, как это было бы необходимо для полного овладения проблемой «человек и животное ». Но тем скорее мы можем здесь от этого воздержаться, что у нас уже есть точные представления этой проблемы в упомянутых выше (стр. 50) сочинениях. А в настоящей работе мы последуем указаниям Рудольфа Штейнера лишь в той мере, в какой это необходимо в рамках нашей темы.

Прежде всего, следует обратить внимание на тот элементарный факт, что человек, вступая в бытие, в любом отношении менее подготовлен к выполнению своих земных функций, чем животное, которое от рождения обладает всеми необходимыми для его жизни функциями. Нагляднее всего в этом смысле появление в первую очередь способности ориентирования в пространстве и, соответственно, отношение к силе тяжести. Животное сразу после рождения может плавать, ползать или ходить (в соответствии со своей организацией). Только человек должен учиться прямохождению, и в том, как он это осуществляет, видно, ловок он или неуклюж, робок или смел. Другими словами: выпрямление человека - это уже выражение включения его душевно-духовного существа в телесную организацию. Животное получает способность к ориентированию как готовую функцию в своей организации. Если мы вернемся к мысли, развитой в предыдущей главе, то сможем сказать: животное благодаря своей астральной организации не только ориентировано на свое особенное жизненное пространство, но также своим особым образом поставлено в отношения с силой тяжести. Человек же должен сначала приобрести способность к ориентированию в пространстве, запечатлить ее во всей своей организации, как это обстоит и с речью, и с другими, свойственными только человеку способностями.

В какой мере человек в силу того, что природа в этом отношении не так совершенно его оснастила, находит возможность самому включиться в формирование своей организации, работать там таким образом, чтобы придать ей человеческий облик и тем самым сделать выражением его индивидуального духа — к этому вопросу мы еще вернемся.

Животное посредством своей астральной организации так тесно связано с Землей в функциональное единство, что может вести себя только в соответствии с этой функцией. Это поведение для него такое же врожденное, как и его отношение к пространству. Животное не может приобрести новые способности, поскольку оно не в состоянии приобретать опыт. Что порой происходит — так это приспособление уже имеющихся способностей к необычным ситуациям.

Человек, напротив, в своей астральной организации не несет готовой системы понятий, но только способность к обучению. Если только представить себе, чему всему может научиться в своей жизни человек, тогда как животное от рождения до смерти пользуется одними и теми же функциями с небольшими модификациями, в определенной мере играет одну и ту же мелодию, на которую настроено его астральное тело, - если представить себе это, то можно сказать: у животного уже с раннего возраста астральная организация оцепенела, тогда как у человека она всю жизнь остается жидкостно-пластичной, эластичной, способной к переформированию и поэтому всю жизнь обучаемой.

Животное переживает выделенную его астральной организацией определенную часть мирового целого; астральная организация крепко связывает его с соответствующим фрагментом мира, и весь остальной мир для него не существует. Человек же не связан заранее и, прежде всего, не связан односторонне с окружающей средой, поэтому он может воспринимать ее как отдельный от него мир и связывать себя с ним в мышлении.

Однако прежде чем появляется способность к мышлению, ребенок приобретает способность прямостояния и речи. И эти три способности являются выражением духовного существа человека. Поэтому животные не могут говорить, а также длительное время сохранять вертикальное положение. Способность говорить — это не только вопрос строения мозга и образования соответствующего речевого центра. Уже физическое образование рта, положение зубов, губ обеспечивают возможность образования согласных. Однако сегодня существо речи не познано именно с биологической стороны. Поэтому встречаются, например, многочисленные указания на то, что якобы также и животные обладают «речью». В действительности же мы имеем здесь дело только с возможностями извещать друг друга о чем-либо, для чего можно использовать и знаки, не обладая при этом речью. Само собой разумеется, как средство сигнализации можно использовать также и речь, но это наинизшее ее применение.

В прежние времена люди еще воспринимали речь как нечто, воздействующее на мир, поскольку знали, что в основе мира лежит созидающий принцип Логоса. Это знание с течением времени померкло и окончательно исчезло в эпоху «просвещения», во время развития естествознания. Прежде общеизвестное позитивное и негативное воздействие слова в практической жизни, например, в молитве (молитва о здоровье), в проклятии (околдовывании, зачаровывании) сегодня наукой не признается за реальность. Конечно, сегодняшние люди уже не располагают больше силой слова, как в древние времена, когда еще могли использовать ее как в позитивных, так и в негативных целях.

Благодаря Р. Штейнеру существо речи стало по-новому доступно современному сознанию, что привело к практическому обновлению искусства речи в постановке речи, которую можно применять также с терапевтическими целями.

Третья способность, которую ребенок приобретает, после прямостояния и речи, как типичное выражение существа человека, это мышление. Также в истории развития человечества это явилось третьим шагом - и сегодня достигает известного максимума, хотя еще не является завершением. С греческих времен этой способностью занимались «мыслители », философы, сегодня же способность мышления, или ее специальная часть, находится в центре при суждении о человеке (показатель умственного развития).

Рассуждения о значении мышления, его становлении, основаниях и т. д. заполняют библиотеки. Но нужно себе уяснить, что нагромождение идей еще не является мышлением, равно как и «новое» комбинирование известного содержания, хотя для этого и требуется определенный уровень интеллекта. Только сознательное, целенаправленное связывание понятий с восприятиями может называться мышлением. В особенности же действительное мышление - в противоположность комбинированию — является творческим актом. Конечно, можно выучить наизусть теорему Пифагора, действительно же мы поймем ее только тогда, когда сами внутренне ее (вос)создадим. Конечно, такое раз-мышление не будет абсолютно новым - но дело и не в этом. Важно то, чтобы эти мысли в человеке заново возникли- хотя бы и на основе какого-либо учебника. Поэтому действительно новые творения, например, открытие колеса, это типично человеческие достижения, невозможные для животного. То, что животное обладает определенными интеллектуальными способностями, которые все имеют комбинаторный характер, не означает, что животное может действительно мыслить, ибо для этого необходима творческая работа. Животное же действует, исходя из своих природных инстинктов, которых само оно не может преодолеть. Уже первые наблюдения мышления показывают, что оно само имеет духовную природу и исключительно многосторонне. Качественное различие мышления выражается различными словами, такими как умный, толковый, хитрый. Обобщенным обозначением для мышления может служить слово «мудрый». Однако в наше время переоценивается особая сторона мышления, интеллект, для которого особенно характерна способность к комбинированию. Именно для этой способности необходима определенная органическая основа, особенно в построении мозга.

Человек не мог бы развить мышление, если бы оно было чисто душевной функцией, какой оно является у животного, ибо тогда как его содержание, так и образ мыслей определялись бы только импульсами и инстинктами, т. е. астральным телом. Действительное же наблюдение показывает, что это не так, что мышлению принципиально присуща свобода. ¹⁵

Итак, при помощи мышления человек связывает понятия с восприятиями, что и лежит в основе познания. Но чувственные восприятия служат человеку не только для того, чтобы познавать мир; в них он переживает самого себя. Он внутри себя связывает последовательные восприятия, что делает возможным воспоминание. Он развивает в себе «душу».

Вначале ребенок вспоминает только испытанное за текущий день, позже в своем сознании он перебрасывает мост через периоды сна, пока, наконец, все испытанное им не познает как связанное воедино и принадлежащее ему самому. Итак, само по себе несвязанное человек внутренне объединяет в целое. Он рассматривает пережитое им как «свой жизненный путь». И когда он хочет выразить нечто, что на всем протяжении создает из жизни единое целое и остается самим собой, он говорит «Я ». Только потому, что он испытывает себя как целое в своем Я, он способен и всю природу постигать как целое.

Человек выражает свое внутреннее существо, когда он называет себя «Я». Нам ясно, что это не только наименование, но внутреннейшее выражение своего существа. Мы говорим себе «Я есть Я» и остаемся при этом на уровне мышления. Но мы также чувствуем себя как Я в страдании и радости, в страхе и мужестве, в боли и удовольствии, в покое и деятельности. Мы испытываем биение сердца и волны дыхания, голод и теплоту крови, и все это дает нам сознание «Я есмь». Но чем глубже мы погружаемся в телесность, тем более смутным становится для нас это переживание. Существо, которое вне нас проявляется как индивидуальность, внутри нас переживает себя как Я.

Итак, Я - это не абстракция из содержания жизненных явлений, что видно уже из того, что оно не просто отстраненно наблюдает за жизнью, но ежедневно и ежечасно вмешивается ее течение. Память, например, отчетливо показывает две стороны: непроизвольную (нечто вспоминается нам), и произвольную (мы сознательно вспоминаем нечто). И если эта способность недостаточно развита, то мы упражняем память. Непроизвольная память основана на наших задатках, и по мере развития интеллекта она слабеет. Другими словами, непроизвольно развивающаяся душевная жизнь не образует (по крайней мере, сегодня) посредством собственных сил единого целого. Если должно произойти что-то правильное, мы должны вмешаться своей волей, исходя от Я.

Я является не абстракцией, как это хотели бы представить многие философы и психологи, но силовым центром, из которого исходят импульсы, формирующие душевную жизнь до целого; духовным ядром, которое на основе организма вырастает в «духовного человека».

Как тело образующих сил для физического организма является организатором целого, так Я играет подобную роль для души. Без воздействия Я душа склонна к распаду, как это происходит с физическим телом, если его не поддерживает тело образующих сил. Только пронизанная силами Я душа может ставить себе цели, использовать энергию, накапливать жизненный опыт, развивать способности и достигать жизненной зрелости. Только укрепленная посредством Я душа может быть здоровой.

Для целенаправленного развития душевной жизни память, конечно, играет важную роль, но не меньшую роль играет также забвение. Представьте, сколько подробностей нужно усвоить, чтобы овладеть письмом или иной способностью. Но пока мы все эти частности держим в сознании, способность развиться не может. Необходимо, чтобы эти частности внутренне сплавились, образовали новое «целое », ибо, приобретая каждую новую способность (изучение нового языка, техническая, художественная деятельность), человек в определенной мере строит в себе некоего нового человека, расширенного посредством собственной деятельности. То, что планарии или губки могут делать в биологической области, т. е. размножаться, то же может делать человек в душевной области.

Для этого в основу должна быть положена сознательная работа; но собственно развитие способностей, как и все образующие процессы, происходит без света сознания: во время сна. Каждую ночь мы забываем множество частностей: они подвергаются процессу превращения, который переплавляет их в способности. Все чисто человеческие способности не наследуются, но должны быть выработаны посредством упражнений. Они образуют — противоречие только кажущееся — частичные цельности; и то, что мы называем «личностью», составлено из них и представляет общую цельность. Однако она остается лишь «персоной», «маской», пока мы не узнаем действующего в ней Я. Действительный человек — это личность, наполненная Я.

От Я исходят силы превращения, Я является исходным пунктом и целью развития душевной жизни.

Это метаморфозирующее внедрение в душевную жизнь Я может осуществить в полной мере только во время сна. Ибо хотя в это время Я и не сознает себя, поскольку не отражается в организме, но именно в силу этого оно может отдельные элементы сознания глубже погрузить в тело образующих сил и тем самым преобразовать в целое.

Во время бодрствования Я соединяется с органами сознания; оно создает дифференцированное, аналитическое сознание. Во сне Я соединяется с созидающими, синтетическими силами тела образующих сил. Только благодаря попеременному воздействию Я в обоих состояниях сознания возможно развитие душевной жизни. Я формирует бодрственную жизнь и жизнь во время сна в целостность человеческой индивидуальности, которая находит свое временное представление в жизненном пути. Я — это «архитектор» душевной жизни, так же как тело образующих сил является «архитектором» физического организма. И так же как тело образующих сил формирует организм того же вида (и поэтому подчиняется законам наследственности), так и Я образует свойственный только ему душевный организм. Тело образующих сил действует соответственно виду, тогда как Я вызывает своеобразие.

Итак, Я гораздо шире, чем Я-сознание, ибо последнее, как мы еще увидим, основано только на процессах разрушения в организме. Напротив, Я как реальное ядро существа человека охватывает как созидательную деятельность, так и разрушающую.

От реального Я, как от силового центра, исходят метаморфозирующие пластицирующие силы. Но их действие не ограничивается внутренней душевной жизнью; у детей они прежде всего выражаются (кроме прямостояния) в речи. В речи Я, исходя из духовно-душевного, воздействует на дыхательный ритм и производит звуковые образования, одновременно являющиеся смысловыми образованиями. Хотя животное также издает звуки, но они являются выражением испытываемых им в душе органических состояний: голода, влечения, страха, ярости и т. п. (Животное в самом деле является «телесно-душевным единством» - но всего лишь животным). Человеческая речь же принципиально отличается (кроме случаев, когда она есть лишь выражение аффектов), ибо она является не непосредственным, а опосредованным выражением: она сообщает вызываемые благодаря Я внутри души мысли и чувства другим людям.

О том, что речь не потому свойственна человеку, что он имеет гортань, едва ли стоит говорить. У высших животных также есть хорошо сформированная гортань, но они не говорят, поскольку их душевная жизнь не свободна, но связана с организмом, она как бы абсорбирована организмом. С другой стороны, даже после утраты гортани человек может снова научиться говорить, если посредством речевых упражнений он из слизистой верхних дыхательных путей образует некую замену гортани. Это прекрасный пример «автономии функции»!

Хотя способности прямостояния, речи и мышления не даны человеку от природы и он должен активно их тренировать, однако вся его организация внутренне устроена так, что он может напечатлить их на нее и тем самым переживать себя как Я. Без такого естественного устройства всей телесности в смысле Я-организации Я не смогло бы развить этих способностей. Я-организация у всех людей одинакова, но действие отдельного Я и то, что отдельный человек испытывает вследствие этого действия, индивидуально различно.

Все три функции внутренне связаны между собой. Прямостояние организма - это основополагающая функция, на которой строятся речь и мышление. Все три исходят из одного духовного центра, который человек испытывает внутри себя как Я. Исходя из этого Я, человек организуется в единство. Таким образом, здесь Я понимается как центральное духовное существо, лишь исходя из которого душа и тело сплавляются в некое единство, так что мы воспринимаем телесность как образ индивидуальности.

Когда мы говорили выше, что отличие человека от животного состоит в том, что человек имеет Я, и что последнее может запечатлить в телесности человеческие способности, то для современного мышления может создаться представление, что в отношении других членов существа организм человека чрезвычайно похож на животный и к нему лишь присоединяется Я. Однако это было бы таким же роковым недопониманием, как это было с философией, когда она считала, что познание природы, включая человеческий организм, можно предоставить материалистически направленному естествознанию, чтобы затем со своей стороны добавить свои знания о человеческой душе. Такая «прикладная философия» не смогла воспрепятствовать внедрению в ее собственную область материалистического мышления, и еще менее была способна преодолеть материалистическое мышление в естествознании.

Собственно задачей этой книги было показать, что (и каким образом) человеческий организм вплоть до материальных процессов является образом и инструментом человеческого духа. Это будет сделано в последующих главах и томах; здесь же мы еще раз проделаем уже проложенный нами мыслительный путь, доведя наше рассмотрение «вплоть до костей».

Если сравнить скелеты так называемой человекообразной обезьяны и человека, то обнаружится, что, несмотря на подобие отдельных частей, они существенно различаются в динамике строения. В то время как скелет обезьяны неуклюж, тяжел и как бы приспущен, скелет человека производит впечатление как бы парящей легкости. Видно, что на животную форму слишком сильное влияние оказали земные силы тяжести, тогда как в человеческой форме устанавливается равновесие между этими земными и противодействующими им направленными вверх космическими силами «легкости». Это общее впечатление подтверждается рассмотрением отдельных частей. Голова человека является в основном вместилищем мозга и органов чувств; органы обмена веществ (зубы, язык, мышцы, железы) занимают относительно мало места и играют по отношению к органам духа подчиненную роль. Голова гориллы внешне хотя и объемнее, но мозг в ней занимает мало места по сравнению с челюстной мускулатурой, мощно охватывающей мозговое пространство с обеих сторон.

В средней области организма грудная клетка обезьяны кажется сдавленной, а руки пропорционально слишком длинными, как бы вытянувшимися от тяжести. Форма кистей рук характеризует их как органы для хватания и лазания. Они специально приспособлены для этих целей, тогда как кисть руки человека всю жизнь сохраняет практически эмбриональную форму, тем самым не специализируется и остается универсальной. Она не сформирована специально для какой-либо земной надобности и нуждается для одоления внешней природы в созданных самим человеком орудиях труда.

Примечательное противоречие представляется нам в отношении нижних конечностей. У человека они имеют нежные формы и касаются земли только краем свода стопы; но их структура отчетливо показывает, что они построены для хождения по земле. Нижние конечности обезьяны грубы, укорочены; однако ее ступни очень похожи на кисти рук, так что для обезьяны, собственно, нельзя говорить о характерной для человека разнице между рукой и ступней, а скорее о четырех приспособленных для хватания и лазания органах. Обезьяна, как и любое животное, хорошо приспособлена к окружающей ее среде. Элементы этой среды оказали мощное воздействие на формирование ее телесности, они сильнее срослись с ней, чем мы наблюдаем это у человека.

Напротив, человек обладает определенной свободой в отношении всех элементов: хотя он касается земли, но лишь так мало, что его равновесие в стоящем положении остается очень лабильным, в воде он относительно недолго может находиться на плаву, в воздухе может передвигаться только с помощью технических средств.