Таблица № 4. Распределение учебных заведений и учащихся (и их полового состава) по городам и округам Дагестанской области к 1899 г

(в скобках указан год основания учебного заведения)

Подводя итоги этой части нашего исследования, отметим, что после окончания Кавказской войны основными очагами распространения арабо-

язычной грамотности среди народов Дагестана оставались мечети. Религиозное образование ставилось превыше всего, поэтому, как и прежде, едва ребенок начинал говорить, родители ста­рались научить его произносить отдельные молитвы. Несмотря на то, что молит­вы читались на арабском языке, без понимания их содержа­ния, родители требовали от ребенка их знания. Когда ребёнок подрастал, родители отдавали его в примечетскую школу, где он продолжал обучаться предписаниям ислама.

В Дагестане, как и в предыдущие столетия, не было создано строго формализованной, официальной сис­темы мусульманского образования, чётко определенных ступеней обучения, не была установлена и продолжительность обучения. Примечетские школы следовали сложившейся общемусульманской традиции обучения, предписывавшей, что изучать и как изучать. Но её придер­живались не все учителя и не всегда. Перечень учебных предметов, их пос­ледовательность и объем во многом зависели от профессиональной подготовки преподавателя, от его интересов, широты и объёма зна­ний. У каждого муллы преподавание строилось по-своему, чаще всего он строго придерживался системы того из бывших своих учителей, кото­рый служил для него авторитетом. Относительно невысокий общий уровень развития наук позволял преподавателю единолично обучать учащихся всем учебным дисциплинам. Многие мударрисы основной упор в процессе обучения делали на свои любимые дисциплины, которые они знали лучше и изучали глубже.

Поскольку период с XIX – по начало XX в. весьма основательно освещён в трудах многих современников, к примеру, уже упоминавшиеся выше Г. Амиров [7, с. 45-46] и А. Омаров, давших довольно полную характеристику мусульманской школы [8], а так же в работах дагестанских [8-а] и российских учёных [9], мы только кратко охарактеризуем основные звенья исламской системы образования в Дагестане, а именно, примечетскую школу и медресе, которые и во второй половине XIX в. сохранили основные черты, присущие системе образования имамата.

Первой ступенью школы была примечетская школа (мектеб, мактаб), но некоторые исследователи считают, что ей предшествовала «коранская» или «кораническая» (нашу точку зрения по этому вопросу мы изложили выше). По их мнению, главная задача «коранской» школы состояла в том, что бы научить чтению священной книги мусульман. Примечетские школы создавались почти в каждом ауле, а в крупных селениях их могло быть несколько. Основателем школы мог быть почти любой грамотный человек. Специальных помещений для проведения занятий, учебного оборудования и учебников в нашем современном понимании не бы­ло, но следует помнить, что на этой ступени обучения именно Коран был основным и единственным учебником. Главное внимание уде­лялось чтению текста Корана и заучиванию отдельных его разделов.

В этих школах обучали преимущественно мальчиков, редко - девочек. Умение читать Коран продолжало считаться необходимым для всякого мусульманина, в том числе и для женщины. Обучение чтению Корана могло про­водиться и индивидуально - в семье под руководством грамотных родите­лей и близких родственниковили, у сведущего в исламе человека.

По содержанию образования примечетская школа была начальной школой, где де­тей учили читать, писать и считать. Основное внимание уде­лялось изучению арабского языка, его грамматики. Не было строго определенных сроков обучения, которое могло продолжаться 2-3 го­да и более. В примечетских школах обучалась неболь­шая, наиболее подготовленная часть учеников.

Родной язык не изучался даже как учебный предмет. Частично содержание образования в примечетской школе повторяло коранскую школу, но было несколько более обширным. Мектебы считались школами низшего типа, срок обучения зависел от обучавшего детей муллы. Открывались они в основном при мечетях независимо от вре­мени года при наличии желающих учиться. Программные требования к обучению в примечетской школе, по мнению большинства исследователей, сводились к привитию навыков механического чтения Корана без понимания его содержания и, в лучшем случае, азам арабской письменности.

Следующей ступенью системы мусульманского конфессионального образования являлись медресе - школы повышенного типа. Медресе открывались главным образом при мечетях в крупных населенных пунк­тах и в домах самих мударрисов-преподавателей. Их основывали (открывали) наи­более подготовленные алимы и муллы.

В медресе поступала небольшая, наиболее способная часть тех учеников, которые успешно окончили мектеб, преимущественно дети состоятельных родителей, которые могли нести расходы, связанные с обучением своих детей в другом ауле или городе. Помимо тех, кто хотел получить звание духовного лица - муллы, здесь было немало и таких, кто стремился расширить и углубить свои знания, стать кади (ем). Срок обучения в медресе был продолжительным - он мог составлять 10 и более лет. Содержание изучаемых предметов и их объём зависели от личности преподававшего, его эрудиции. Большое внимание в медресе уделяли изучению араб­ского языка, логики, риторики, теологии, истории пророка Мухаммеда. В некоторых медресе содержание об­разования дополнялось элементами светской науки: изучали математику, астрономию, философию. Ученики, как и прежде, пожелавшие продолжить образование, могли переходить в другие медресе, находившиеся в других населённых пунктах. Некоторые медресе пользовались большим престижем среди обучающейся молодежи.

Всё это составляло курс принятого в Дагестане мусульманского обучения, которое завершалось после 15-20 лет упорных трудов. Пос­ле окончания учебы в медресе наиболее способные и желающие про­должить научные занятия учились у видных богословов и ученых Дагес­тана и за его пределами. В общем же знания ученого горца, главным образом, состояли в знании арабской грамматики и правил шариата, основанного на толковании Корана. Поэтому все науки, принятые к преподаванию у горцев, имели между собой тесную связь, а главная цель состоя­ла в упрочении религиозных убеждений.

Обратившись к общим принципам организации исламского образования на территории Дагестана, следует отметить традиционную приверженность старым порядкам: религиозные школы открывались в любое время года, главным об­разом в зависимости от наличия преподавателя и учащихся и также неожиданно могли закрыться. Продолжительность учебного года зависила от сельскохо­зяйственного календаря горцев. В таких условиях, разумеется, регистрация и статистический учет школ был весьма затруднен.

Формально обучение было всеобщим, бесплатным и обязательным. Социальных различий не делалось - вместе учились дети богатых и бедных. Долгом родителей перед Аллахом и религией считалось обучить детей основам религии, умению чи­тать Коран и исполнять религиозные обряды. Примечетские школы и медресе содержались за счет средств, собираемых от жителей, частных пожертвований, от доходов с вакуфных земель и на закяты [10, с. 144]. Как и раньше порядок в школах поддерживался физическими наказаниями, остававшимися единственной основой дисциплины. Господствовала палочная система. Отдавая детей в школу, родители повторяли узаконенную вековой традицией жестокую формулу: «кости мои, а мясо твоё» и предоставляли ребенка во власть муллы [11, с. 33]. Наказывали прутьями ударами по рукам, ногам и другим частям тела. Наказание приводилось в исполнение учителем или старшими ученика­ми. Заметим, что подобная «палочная» система воспитания была известна и в Западной Европе и в России, о чем было сказано выше.

К основным недостаткам конфессионального образования в Дагес­тане можно отнести: отсутствие в организации школьного обучения четко определенного времени учебного года и учебного дня, установленного перечня необходимых учебных предметов, составляющих содержание образова­ния, отсутствие учебных программ и учебных планов, контроля за «учеб­ным процессом», почти полное отсутствие учебников и учебных по­собий и т.д.

Механическая зубрежка, догматичность обучения, отсутствие в практике школьного обучения таких основополагающих принципов дидактики, как доступность и научность учебно­го материала, наглядность, связь с практикой и т.д. – все это являлось достаточным основанием, ставящим под сомнение высокое качество знаний учащихся. Следует отметить и профессиональ­ную неподготовленность многих преподавателей, а порой и их не­вежество. Такие преподаватели, по замечанию местного этнографа, «не менее учеников своих нуждались в образовании» [12, с. 110].

Хотя учащиеся занимались группами, обучение было индивидуальным (чего не было в европейской системе того времени) - учитель давал каждому ученику отдельное задание, которое с него потом спрашивал, объяс­няя трудные места; результаты обучения были незначительны, но они соответствовали низкому уровню требований в вопросах образования [13, с. 348]. Экзаменов или испыта­ний на степень учености, практиковавшихся в Европе, в мусульманской школе не было. Звание алима (ученого) получал тот, кто в глазах народа отличился не только своими способностями и знаниями, но и высокой нравствен­ностью.

Ежедневно после утреннего намаза учитель прово­дил занятия с учениками: он вызывал к себе каждого из них по очереди и заставлял прочесть вчерашний урок, потом сам читал новый текст, с переводом на родной язык, наконец, заставлял уче­ника прочесть то же самое, и это служило заданием на следующий день. Остальное время ученики занима­лись самостоятельно, а обучающий только изредка наблюдал за работой учеников и делал замечания, если кто-либо сидел без книги.

До начала XX в. немногочисленные учебники в исламских школах были рукопис­ные. Процедура переписки книг была трудоемкой. Бумагу выглаживали, натирали ее куском кремния на гладкой деревянной доске - это делалось для того, чтобы писать было легче, чтобы почерк получился кра­сивым. Книги писали сидя на коленях на полу, на это уходили ме­сяцы и годы, поэтому рукописные книги ценились очень высоко и были доступны только отдельным членам общества.

В Дагестане, как отмечает Г.Г. Гамзатов и многие другие исследователи, был культ книги [14, с. 110]. Каждый алим собирал собственную библиотеку, не жалея сил и средств. В примечетских и личных библиотеках хранились так­же выписки из прочитанных книг, личные суждения и толкования по тем или иным вопросам. В библиотеках Мухаммеда из Кудатля, Мухаммеда из Убра, Дауда-эфенди из Усиша, Сайда из Аракани, Абдурахмана из Согратля и его сыновей, и многих других имелось от 400 до 1000 рукописей и книг [15, с. 25].

Характеризуя уровень развития науки, культуры и арабо-язычной литературы, а значит и определённое состояние образования в Дагестане, академик И.Ю. Крачковский писал: «С одной стороны, это типичная схоластическая литература средних веков, с легкостью находящая себе аналогии и на Востоке, и на Западе, в соответствующие эпохи. Она энциклопедична, но в центре ее внимания лежат науки канонические, особенно экзегез и право ... учёные того времени владели уже всей полнотой общеарабского наследия своих веков. В равной степени их интересовали и науки грамматические, а при широком энциклопедическом охвате большинства ученых нередко можно встретить среди их произведений и трактаты по математике, особенно нужные для решения вопросов наследственного права, или по астрономии…» [16, с. 615], по логике, медицине, риторике и этике. Широкое распространение в Дагестане получили арабские рукописные сочинения, созданные в странах Ближнего и Среднего Востока, рукописные копии с мусульманских книг, выполненные дагестанскими переписчиками - катибами, оригинальные сочинения, созданные дагестанскими авторами.

Исследователи Дагестана всегда отмечали, что горцы с большим уважением относились к книге как к источнику знаний. В этой связи мы позволим себе небольшое отступление, чтобы представить точку зрения И.А. Квирайя, которая, опираясь на мнение Шри Б. Раджнеш, пишет, что если на Западе книга является предметом гордости, то на Востоке не испытывают подобного пиетета к книге. На Востоке говорят, что «книги неизбежно лживы, они не могут изменить вас, они не могут войти в контакт с вами, они не могут тронуть вас. Доктрины не могут быть живыми, они неизбежно мертвы, поэтому Восток всегда настаивал на феномене учителя, мастера. И настаивал именно из-за этого: только мастер может быть подвижным. Он может изменить все что угодно. Когда есть он, даже методы могут быть не-методами, … тогда, как писания, традиции превращают даже не-методы в методы, потому что, как только что-то написано, оно уже мертво. Что-то сказано: оно мертво. Нужен мастер, чтобы постоянно подрывать свои собственные прошлые утверждения, чтобы нигде не могла возникнуть «фиксированность». Явление должно быть текучим, лишь тогда может произойти происшествие» [17, с. 108; 18, с. 54].

Хорошо известно, что в Дагестане, ещё со времён средневековья и до 90-х годов XX в., учитель (муаллим) неизменно пользовался уважением, к его мнению прислушивались, с ним считались – в этом мы являлись и пока еще частично являемся (образовательная политика правительства РФ последних двух десятилетий подорвала уважительное отношение к учителю), согласно процитированному, носителями восточного менталитета. Но, если исходить из категорического мнения вышеуказанных авторов относительно письменных источников и книг (с чем нам трудно согласиться), то получается, что в этом вопросе дагестанцы проявляют черты, присущие западному менталитету. Думается, данная концепция требует не столь поверхностного, но более детального изучения.

Характеризуя состояние мусульманской школы в Дагестане, известный кавказовед П.К. Услар писал: «Если об образовании народном судить по соразмерности числа школ с массою народонаселения, то дагестанские горцы в этом отношении опередили даже многие просвещенные европейские нации. Учение доступно каждому горскому мальчику. В каждом ауле найдется один-два человека, которые учат детей из-за куска хлеба; при каждой мечети находятся школы, где желающим учиться можно продолжать свое учение» [19, с. 3].

Наряду с этим следует отметить тот факт, что трудность изучения арабско­го языка и метод преподавания - заучивание без понимания содержа­ния, приводили к тому, что арабская письменность становилась доступной ученикам не ранее чем лет через десять. Окончивший примечетскую школу, зачастую с трудом умел выводить арабские буквы и списывать текст с оригинала. С. Фарфоровский писал: «Даже при благоприятных услови­ях, кончая курс школы, курс, продолжающийся около 4-х лет, тузем­ный мальчик приобретает умение механически читать и только те книги, по которым он учился (остальные разбираются обыкновенно с большим трудом), и выводить буквы или списывать с данного ориги­нала. Привычка к механическому чтению укореняется так сильно, что зачастую, прочитав самое простенькое изложение на своем родном языке, ученик, окончивший школу, не в силах пересказать его свои­ми словами. Это при благоприятных условиях» [20, с. 18-19]. Завершив обучение в примечетской школе, ученик уходил из школы, «унося лишь смутные воспоминания о существовании каких-то замысловатых крючков, точного смысла и значения которых постиг­нуть ему так и не удалось» [20, с. 19].

На первый взгляд суждение С. Фарфоровского производит впечаление предвзятой оценки. Однако реальность была такова, что письму муталимы обучались самостоятельно, путем списывания малопонятных текстов. Чтобы научиться писать письма, они применяли весьма своеобразный метод, сущность которого А. Омаров раскрывает в своих воспоминаниях (см. выше – глава III, параграф 2-й) [8, с. 53].

Говоря о широком распространении традиционной арабской школы в Дагестане, было бы ошибкой считать, что воспитание подрастающего поколения полностью соответствовало требованиям ислама и шариата. Как было показано во второй главе нашей работы, задолго до утверждения шариата существовали народные традиции, обычаи, правовые нормы (адаты), с древнейших времен имевшие в глазах горцев священную силу законов. Воспитание молодого поколения, несомнен­но, находилось под сильным влиянием тех устоев жизни горцев, ко­торые передавались из поколения в поколение и прочно закрепились в их среде.

Так, в статье «Мусульманское духовенство и народные школы», напечатанной в газете «Кавказ» 12 сентября 1893 г., автор с сожалением констати­рует, что «духовные училища (медресе) и начальные училища (мектебы) до сих пор остаются в прежнем положении, и в них не только не проникло преподавание русского языка, но в мечетские мектебы не проник ещё, насколько известно, даже звуковой метод преподавания грамоты, значительно облегчающий труд усвоения ее детьми и много сокращающий время, употребляемое при старом притупляющем буквен­ном способе...» [21]. В целом ряде статей содержались различные предложения о реформировании примечетских школ, особенно мектебов, пре­дусматривающие «улучшение» этой школы, обогащение ее содержания и системы обучения в ней.

Сторонник реформы примечетской школы А.О. Черняевский считал, что совершенствование мектебов должно заключаться «в применении новейших приемов преподавания, в организации правильного курса обучения, а также в улучшении гигиенических условий». Он предлагал ввести в эти школы «преподавание арифметики и, где мож­но, русского языка..., более нужного им (детям – С.М., П.Р.) в жизни и по более разумно составленным учебникам». Вместе с тем А.О. Черняевский решительно выступал против попыток отдельных «ре­форматоров» воскресить «на русской почве» арабские средневековые примечетские школы [21].

Многочисленные публикации в пе­риодической печати конца XIX в., посвященные примечетским школам, являлись по существу отражением реформаторского движения в области просвещения в мусульманских регионах России. Состояние, в котором находилось светское образо­вание в Дагестане, объясняет причины низкой грамотности ее насе­ления, которая по первой всеобщей переписи 1897 г. немногим пре­вышала 9 % [22, с. 12-13]. По тем же данным, грамотность населения, считавшего родными кавказские языки, составляла всего 7,8 %. Гра­мотных на русском языке насчитывалось в области 13236 человек, что составляло 28,7 % от общей численности грамотного населения, а среди грамотных дагестанцев этот показатель составлял 7,1 % [23].

Изменившиеся условия жизни настоятельно требовали коренных реформ в системе обу­чения в конфессиональных школах и, прежде всего, введения в учебные планы светских дисциплин. В начале XX века в системе арабс­кого просвещения в России появляются новые идеи, авторы которых выступали за рефор­мирование конфессиональной школы. «После застоя и неподвижности в продолжение длинного ряда веков», - отмечалось в записке департамента духовных дел, - эти мектебы и медресе в те­чение последних 15-20 лет стали подвергаться весьма «серьезной эволюции, стремясь перейти от конфессионального преподавания, ис­кони составлявшего их прямую задачу, к типу школ общеобразова­тельных» [24, с. 5].

Первыми по пути реформирования устаревающей системы исламского образования пошли тюркские народы Российской империи, а одним из пионеров преобразований выступил Исмаил Гаспринский, проповедовавший свои идеи на страницах издаваемой им газеты «Тарджуман («Переводчик», издавалась с 1883 по 1914 гг.). Основанное И. Гаспринским медресе в Бахчисарае явилось образцом для его сторонников, которые стали открывать новометодные школы в других регионах Российской империи с мусульманским населением.

Сущность предложенного Гаспринским нового метода (усул ал-джадид, отсюда название движения – джадидизм) сводилась к следующему: включение обще­образовательных светских дисциплин в план обучения, введение звукового метода обучения арабскому алфавиту вместо буквослагательного на первой ступени обучения (в примечетских школах), применение школьного оборудо­вания, введение классно-урочной системы и т.д. «Школы эти должны носить чисто светский характер и не только применять в обиходе своем усовершенствованные приемы обучения, какие выработаны евро­пейской наукою, но и расширить круг преподаваемых в этих училищах наук включением в их состав общеобразовательных предметов светс­кого характера» [24, с. 6].

Эти об­новленные религиозные школы, созданные в некоторых районах Дагестана, получили название джадидских, или новометодных, в отличие от школ кадимистских или старометодных. Первыми дагестанцами, ознакомившимися с опытом Гаспринского, явились М.-М. Мавраев, Исмаил Шуланинский (устная справка Г. Оразаева – сотрудника ДНЦ РАН и Г.-Р. А.-К. Гусейнова – преподавателя филологического факультета ДГУ) и Абусуфьян Акаев. Акаев писал в своей «Автобиографии», что в 1900 г. он вместе с товарищем попал в Казань, где и ознакомился с новым методом обучения. По возвращении на родину он «обучил около ста детей по новому методу (усул джедиде). Также, обучив ещё других преподавателей, я приложил усилия и старания для распространения новометодной системы. Так я оказался распространителем нового метода в Дагестане» [25, с. 134-135]. Видными приверженцами нового метода обучения в Дагестане были также А. Каяев, Б. Алибеков, Ш. Абдуллаев и др.

А. Акаев сознавал, что начатое им реформирование потребует немалых усилий. Следуя примеру крымских и казанских единомышленников, он начинает издавать в городе Темир-Хан-Шуре в литотипографии М.-М. Мавраева книги и учебники на родных языках народов Северного Кавказа, встречая сопротивление со стороны ортодоксальных мусульманских ученых. Кроме арабского и «тюркского» (кумыкского) языков, книги и учебники издавались на аварском, «даргинском» (цудахарском и акушинском - устная справка Т.М. Айтберова – преподавателя исторического факультета ДГУ), лакском, лезгинском, адыгейском, кабардинском, осетинском и чеченском языках [4, с. 26-27; 26, с. 223-227; 27, с.16-17; 28, с 14].

Однако в новометодных школах не было единых учебных планов и учебных прог­рамм. Содержание образования в них было различным и часто зависело от тех, кто занимался обучением детей. Кроме того, в Дагестане к 1908 г. было открыто всего 8 новометодных школ (большинство – в Темирханшуринском округе), но они, по признанию властей, мало чем отличались от старометодных школ. Думается, что этой оценке можно доверять, так как имперские власти весьма строго следили за новометодными школами, опасаясь, что те могут стать рассадниками антирусской агитации и турецкого влияния. Не случайно открывать их позволяли только после получения официального разрешения властей [4, с. 137-138].

Учителя, работавшие в новометодных сельских школах, не имели специальной подготовки и обучали детей читать и писать не только на арабском, но и на родных языках, в том числе на кумыкском, в некоторых школах изучался и турецкий язык, а также учили выполнять четыре дейс­твия арифметики. Довольно развернутую характеристику новометодной мусульманской школе в с. Ахты содержит официальный документ того вре­мени: «В Самурском округе при квартальной мечети с. Ахты есть небольшая татарская (т.е. азербайджанская – С.М., П.Р.) обыкновенная школа, где детям преподаются по новой методе чтение, письмо и арифметика (4 правила) с чтением корана. Некоторые книги изданы в Турции, но получаются из Бахчи­сарая Таврической губернии. Молла не получал нигде особой подго­товки и учился в с. Ахты, преподает по соглашению с родителями за плату в 50 коп. в месяц. Особого разрешения на открытие школы не было, т.к. самое учреждение школой назвать нельзя. В настоящее время там учатся дети обоего пола до 30 человек» [29, с. 46]. Книги получали также из Закавказья и Поволжья.

Совершенно иначе было поставлено обучение в новометодных школах г. Темир-Хан-Шуры, где существовали две мусульманские шко­лы, имеющие по три отделения каждая. Новометодная школа «Общества Просвещения туземцев мусульман Дагестанской области» была открыта 10 октября 1905 г. с разрешения наместника Кавказа. Школа и обще­житие при ней находились под наблюдением правления общества и содержались на ежегодные взносы членов общества, за счет частной благотворительности, на плату за право учения приходящих учеников, на проценты с капиталов. В школе на русском языке преподавались: русский язык, ариф­метика, геометрия, русская история, естественная история и геогра­фия, а на местном (по-видимому, кумыкском) языке: родной язык, му­сульманское вероучение (Коран) и арабский язык. Преподава­ние велось по общей программе министерских начальных сельских школ двумя учителями: общеобразовательные предметы на русском языке преподавал Л.И. Симонов, окончивший педагогические курсы при Петровском городском Николаевском училище; мусульманское вероуче­ние и родной язык - житель с. Гочоб, Гунибского округа Магома-Дибир оглы, получивший образование в примечетских школах Да­гестана и имеющий свидетельство Дагестанского Народного Суда на занятие должности сельского кадия. В школу принимались дети в возрасте от 8 до 12 лет. К январю 1913 г. в ней обучалось 62 мальчика и 29 девочек [29, с. 12-13].

Содержание образования во второй новометодной русско-пер­сидской школе «Меджлис» (г. Темир-Хан-Шура) ограничивалось изуче­нием нескольких предметов: русский язык, арифметика, азербайджанский язык и мусульманское вероучение на персидском языке. Обучение в школе велось применительно к прог­раммам начальных одноклассных училищ. Мальчики, успешно окончившие школу, по соглашению с инспектором Народных училищ Дагестан­ской области, для дальнейшего обучения принимались в Темир-Хан-Шуринское 3-х классное городское училище. К 1913 г. в школе обу­чалось 30 мальчиков и 6 девочек [29, с. 16].

С целью реформирования мусульманской школы представителями местной интеллигенции ещё в 1905 г. было создано «Общество просвещения туземцев-мусульман Дагестанской об­ласти». В докладе правления на собрании членов этого общества 26 марта 1906 г. отмечалось: «Говоря о народном образовании, не при­ходится принимать во внимание примечетские школы, так как в них вовсе не преподаются общеобразовательные предметы». Правление об­щества считало, что дело народного образования в области «пошло бы вперёд крупными шагами, если бы в мечетских школах преподава­лись сверх арабского языка и закона божьего также и общеобразова­тельные предметы ... . Преподавателями в них должны быть, разумеет­ся, муллы или кадии, получившие серьезную современную воспита­тельно-педагогическую подготовку» [30].

На первом этапе борьба шла за создание системы начального светского образования, но острая нужда в учительских кадрах для начальных школ выдвигала уже в то время проблему их подготовки. Особенно актуальной эта проблема стала несколько позже, когда жизнь выдвинула перед дагестанской общественностью задачу не столько количест­венного роста новометодных школ, сколько улучшения преподавания в уже существующих.

В целях подготовки кадров для этих школ предлагалось открыть вместо русских светских школ «мусульманскую духовную учительскую семинарию», в которую бы принимались наиболее способные ученики примечетских школ по рекомендации сельских обществ [30], однако эта идея не получила развития.

Незначительный количественный рост новоме­тодных школ еще не означал значительных качественных изменений в школьном образовании, поскольку нововведения в школах часто производились теми же муллами и кадиями, которые и прежде занимались обучением и воспитанием детей. Требования более быстрого обучения грамоте со стороны населения вынуждали их заяв­лять о своей приверженности новому методу, чтобы сохранить за собой право преподавания. По своему разумению и способностям они вводили определенные изменения в своей школе. Более старательные и способные выписывали новые учебники и учеб­ные пособия, которые стали появляться в эти годы в большом количестве, и, изучив их сами, приступали к обучению детей по этим учебникам.

Открывавшиеся новометодные школы представля­ли собой различные ступени школ переходного типа от конфессио­нального образования к светскому. Существование одновременно различ­ных ступеней школ переходного типа объясняется тем, что этот про­цесс проходил при отсутствии единого руководящего светского центра подготовленных учительских кадров, единых программ и учебников. Одни из этих школ оставались чисто конфессиональными, и их единственным отличием от старых школ было обучение грамоте новым звуковым методом, но и это в два-три раза ускоряло процесс обучения. В других школах вводилась еще и классно-урочная система, правда, весьма часто своеобразно понятая - деление на классы производилось по наз­ваниям книг, по которым ученики обучались. Ученик, прочитавший од­ну книгу, считался перешедшим в другой класс и т.д. Этот переход мог совершаться и посреди учебного года. Появление таких школ, остававшихся чисто конфессиональными, свидетельствовало, однако, о начале их отхода от своей религиозной основы.

Следующей ступенью были школы, в которых помимо письма и чтения, давались уже и начальные сведения по светским предметам – по арифметике, географии и истории. Эти предметы вводились в программу школ за счет сокращения часов, выделявшихся ранее на религиозные предметы, причем сокращение это проводилось постепенно, чтобы не вызвать резкого недовольства населения, привыкшего видеть в школах только очаги религиозного обучения и воспитания.

Организация школ нового типа требовала значительно больших усилий и трудов, поскольку в отличие от старометодных они могли откры­ваться только с официального разрешения властей. Этим отчасти объясняется тот факт, что новометодные школы не получили сколько-нибудь заметного развития в Дагестане. Число учащихся в этих школах не превышало 10 % от численности обучавшихся в старых примечетских школах.

Реформа конфессионального образования сопровождалась ожесточенной борьбой сторонников светского образования с консер­вативным духовенством. Нередко горцы, привыкшие видеть в школах лишь центры религиозного обучения, малейшее отклонение от тради­ционного обучения считали покушением на догматы ислама. Эти настроения широко использовали муллы-кадимисты и их сторонники, разжигая в своей пастве вражду ко всему новому.

В годы первой мировой войны ряд новометодных школ были заподозрены царскими инспекторами в реакционности, в проведении агитации среди детей и взрослых в духе панис­ламизма, а потому закрыты.

Причинами слабого распространения джадидизма являются недостаточная развитость капиталистических отношений, равно как и их связей с мусульманами Крыма и Поволжья, противодействие царских властей, считавших, что но­вометодные школы должны контролироваться более тщательно, нежели старые примечетские школы. Архивные документы позволяют судить о том, с какой бдительностью царские власти следили за деятельностью этих школ в России и в частности в Дагестане. В циркуляре канцелярии Кавказского наместника от 23 октября 1913 г. предлагалось «представить сведения относительно тех из новометодных мектебов и медресе, кои по числу учащихся или по по­пулярности своей среди магометан представляются наиболее заслужи­вающими внимания» [29, с. 2]. Документ содержал также требование со­общить, «не поступало ли к местным властям каких-либо неблагопри­ятных данных о направлении той или иной школы или отдельных пре­подавателей и, в утвердительном случае, в чем именно таковые заключались и послужили ли они основанием к возбуждению о подлежащих лицах административного или уголовного преследования» [29, с. 2].

А. Ярлыкапов справедливо замечает, что вопрос о причинах провала джадидитского движения на Северном Кавказе не только интересен, но и заслуживает отдельного исследования [27, с. 18].

До присоединения Дагестана к России примечетские школы явля­лись по существу единственными очагами распространения грамотнос­ти среди местного населения. Помимо обучения чтению и письму на арабском языке дети получали сведения, правда, зачастую искажен­ные, по астрономии, географии, а также по другим дисциплинам. Оценивая роль конфессиональных школ Дагес­тана, было бы ошибкой не учитывать этот прогрессивный фактор.

К сожалению, ряд дагестанских авторов отрицают это обстоя­тельство, ссылаясь на известное высказывание П.К. Услара о том, что «Арабский язык объединяет собою все враждебные элементы в Дагестане. Число людей, действительно знающих по-арабски, конечно, составляет незначительный процент народонаселе­ния, но тлетворное влияние изучение этого языка отзывается в це­лой домашней жизни горцев, опутывает их от колыбели до могилы» [31, с. 4].

Примечания

1. 
   Полное жизнеописание святителя Игнатия Кавказского. М., 2002.
   
2. 
   Отчет о состоянии Дагестанской области за 1869 г. Темир-Хан-Шура, 1869.
   
3. 
   Услар П.К. Предположение об устройстве горских школ // Этнография Кавказа. Тифлис, 1887. Т. I.
   
4. 
   Каймаразов Г.Ш. Просвещение в дореволюционном Дагестане. Махачкала, 1989.
   
5. 
   Обзор Дагестанской области за 1892 г. Темир-Хан-Шура, 1893.
   
6. 
   Обзор Дагестанской области за 1899 г. Темир-Хан-Шура, 1900.
   

6-б. ЦГА РД. Ф.2. Оп. 1. Д. 8.

7. 
   Амиров Г. Среди горцев северного Дагестана (из дневника гимназиста) // ССКГ. Вып. VII. Тифлис, 1873.
   
8. 
   Омаров А. Воспоминания муталима // ССКГ. Вып. I. Тифлис, 1868.
   

7. 
   Константинов Н.А, Медынский Е.Н., Шабаева М.Ф. История педагогики. М., 1982; Днепров Э.Д. Советская историография дореволюционной отечественной школы и педагогики (1918-1977). М., 1981; Константинов Н.А. Очерки по истории средней школы. М., 1947; Очерки истории школы и педагогической мысли народов СССР: Вторая половиа XIX в. / Ш.И. Ганелин, Л.Д. Глубоковских, П.В. Горностаев и др.; Под ред. А.И. Пискунова. М., 1976 и др.
   
8. 
   Селимханов А.К. Из истории просвещения в Дагестане в XIX веке // УЗ ДГУ. Т. I. Махачкала, 1957.
   
9. 
   Хасбулатов А.П. История советской школы в Дагестане: Дис. канд. пед. наук. Махачкала, 1947.
   
10. 
    Туземец. Грамотность в горах Дагестана // Этнографическое обозрение. 1900. № 1.
    
11. 
    Ильина Т.А. Педагогика. М., 1984.
    
12. 
    Гамзатов Г. Формирование многонациональной литературной системы в дореволюционном Дагестане. Махачкала, 1978.
    
13. 
    Абдуллаев М.А. Из истории научной и педагогической мысли досоветского Дагестана. Махачкала, 1986.
    
14. 
    Крачковский И.Ю. Арабская литература на Северном Кавказе // Избр. соч. Т. VI. М.-Л., 1960.
    
15. 
    Квирайя И.А. Ментальность мужского и женского в дихотомии Восток – Запад // Историческая психология и ментальность. Эпохи. Социумы. Этносы. Люди. СПб., 1999.
    
16. 
    Раджнеш Б. шри. Медитация. Екатеринбург, 1993.
    
17. 
    Услар П.К. О распространении грамотности между горцами // ССКГ. Вып. III. Тифлис, 1870.
    
18. 
    Фарфоровский С. Дагестанская мусульманская школа // ЖМНП. 1915. Ноябрь.
    
19. 
    Каймаразов Г.Ш. Просвещение в дореволюционном Дагестане. Махачкала, 1989.
    
20. 
    Первая всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г.: Дагестанская область. СПб., 1905.
    
21. 
    Рукописный фонд ИИАЭ ДНЦ РАН. Исторический отдел. Оп. 5. Д. 39.
    
22. 
    ЦГИА. Ф. 821. Оп. 150. Д. 420: Из «Записки департамента духовных дел о магометанских школах восточной части России», составленной после 1910 г. (датировка дается по содержанию «Записки»).
    
23. 
    «Автобиография» Абусуфьяна Акаева (публикация А.Р. Шихсаидова, Г.М.-Р. Оразаева) // Рукописная и печатная книга в Дагестане: Сборник статей. Махачкала, 1991.
    
24. 
    Зульпукарова Э.М.-Г. Формирование и деятельность дагестанской интеллигенции. Конец XIX - середина XX века. Махачкала, 2003.
    
25. 
    Ярлыкапов А. Исламское образование на Северном Кавказе в прошлом и настоящем // Вестник Евразии. М. 2003. № 2 (21).
    
26. 
    Каталог печатных книг и публикаций на языках народов Дагестана (дореволюционный период). Сост. А.А. Исаев. Махачкала, 1989.
    
27. 
    ЦГА РД. Ф. 2. Оп. 2. Д. 147.
    
28. 
    Протокол общего собрания «Общества просвещения туземцев-мусульман Дагестанской области», состоявшегося 26 марта 1906 г. Темир-Хан-Шура, 1907.
    
29. 
    ССКГ. Вып. III. Тифлис, 1870.