§ 2. Система обучения и воспитания в имамате Шамиля

§ 2. Система обучения и воспитания в имамате Шамиля

В истории имамата - военно-теократического государственного образования 30-50-х годов XIX в., игравшего большую роль в политической, экономической и конфессиональной жизни не только Дагестана, но и всего северокавказского региона, условно можно выделить четыре периода: 1) становление (конец 20-х – 30-е гг. XIX в.; 2) завершение оформления военно-теократической государственной системы (1841-1843 гг.); 3) время расцвета и наибольших успехов имамата (1850-е гг.); 4) последний период начинается с конца 50-х гг. XIX в., когда завершилась борьба против царских войск, в которой имамат потерпел поражение (1859 г.) [1, с. 20].

Имамат Шамиля не являлся общедагестанским, государственным образованием, но имамат на время «затмил» - отвлёк на себя – изучение других территорий Дагестана. Учитывая ту огромную роль, которую он играл в первой половине XIX в., он был главным объектом пристального внимания современников, оставивших нам значительный документальный материал, который лёг в основу всех исследований по истории Дагестана и Кавказа того периода. Именно этим объясняется тот факт, что систему образования в первой половине XIX в. мы рассматриваем на примере имамата.

Относительно других территорий Дагестана, не входивших в сферу влияния имамата, можно сказать, что в них продолжала сохраняться и функционировать прежняя арабо-исламская система образования.

Характеризуя период антиколониальной борьбы горцев в 20 - 50-х годах XIX в., Г.Ш. Каймаразов отмечает, что «веками складывавшаяся мусульманская система образования в Дагестане не претерпела существенных изменений» [2, с. 119]. Главное отличие состояло в том, что вопросы воспитания и обучения подрастающего поколения в имамате Шамиля были подчинены задаче подготовки стойких приверженцев шариата, газиев – борцов против «неверных».

Под влиянием газавата общее направление школы стало более воинственным, пропитанным духом вражды к иноверцам, то есть к российской царской армии, вторгшейся в пределы Кавказа. Осуществляя строгий контроль за претворением этой задачи в жизнь, Шамиль проявлял заботу о том, чтобы школы были «окружены общественным вниманием, принимал меры, исключающие возможность прекращения обучения детей в контролируемых» имаматом районах [2, с. 119].

В условиях продолжительной и изнурительной войны против царской России Шамиль вынужден был изыскивать все новые источники для пополнения казны, но закят он оставлял в распоряжении мусульманского духовенства, которое распределяло эти средства на поддержку мечетей, школ и бедных горцев. Помимо этого, для учителей, ученых и школ выделялась еще и пятая часть военной добычи и трофеев. Однако она далеко не всегда шла по назначению. Объясняется это тем, что выплата её зависела от успехов военных действий горцев и от общего состояния казны имамата [3, с. 377; 2, с. 120].

Шамиль считал, что горские дети, обучающиеся в примечетских школах, должны, прежде всего, в совершенстве изучить Коран, а затем другие религиозные книги. Будучи уже ссыльным в Калуге, Шамиль лично учил своих детей Корану, осуществлял руководство изучением ими других религиозных книг, позволяющих, как он говорил, в совокупности полностью усвоить «кодекс ислама» [4, с 1415].

Об отношении Шамиля к женскому образованию свидетельствует А. Руновский, приставленый к пленному имаму в Калуге. Царский полковник пишет о том, что, по мнению Шамиля, девочек не следует обучать письму, так как это умение способствовало бы росту распутства. Запретив в имамате женщинам учиться письму, Шамиль, по его словам, «отнял у женщин возможность нарушать целомудрие» [4, c. 1416]. При этом Шамиль отмечал, что сам он не ввёл здесь ничего нового, а руководствовался сочинениями некоторых муштаидов и что это «принадлежность суннета» [См.: 5, с. 128].

Являясь главой имамата, Шамиль довольно часто «отправлялся по аулам учить народ шариату». Правда, «уроки» его, по свидетельству современников, бывали очень суровыми [6, с. 40]. В школах, семьях и общественных местах препода­вались «истины низама» (араб. - «строй», «порядок») – это так называемый «кодекс» Шамиля.

Г.Ш. Каймаразов и Х.Х. Рамазанов весьма подробно (как они сами отмечают – насколько это позволяли сделать имеющиеся источники) осветили образовательную систему имамата, в которой одним из звеньев являлось обучение на «мюрида по тарикату». Горцы могли обучаться независимо от возраста, материального состояния и даже образования. Достаточно было заявить о своем желании стать мюридом и горец получал наставления, ему указывали религиозные книги для чтения и фрагменты в них, заслуживающие особого внимания. Такие мюриды посвящали свою жизнь изучению тариката и отказывались от связей с внешним миром, для них не существовало ни военных действий, ни житейской суеты [2, с. 120; 7, с. 44; 8, с. 201-212]. «Только изредка являлся он (учащийся – С.М., П.Р.) к своему учителю для беседы, для разъяснения представлявшихся ему недоразумений» [3, с. 362].

Тяжелая, изнурительная война требовала физически крепких и закаленных бойцов. Поэтому в имамате особое внимание уделялось воспитанию в молодых дагестанцах выносливости, привитию качеств, необходимых воину, сражающемуся в суровых горных условиях. Понятно, что обучение военному делу стало одной из важнейших составных частей системы воспитания и образования. Каждый наиб обязан был обучать молодежь военному делу. Создавались военные школы. Только в одном Ведено было открыто несколько таких школ. Здесь с молодежью занимался старший сын Шамиля – Газимагомед и другие опытные в военных делах мюриды. От мюридов, готовящихся к активным военным действиям, не требовалось получение глубокого религиозного образования [2, с. 120]. Их познания «в книжной области ограничивались чтением Корана и сознанием необходимости газавата» [3, с. 362].

Один из исследователей воспитательной системы, сложившейся в Дагестане в период правления Шамиля, С. Фарфоровский так характе­ризует ее направление, содержание и результаты: «Имамы, - пишет он, - употребляли все усилия, чтобы организовать горское общество, дать известную культуру и школу для противодействия русским. Их сила и значение было в том, что они действовали на массы не толь­ко силой оружия, но и убеждением. Возбуждение мусульманского фа­натизма было сильнейшим орудием в их руках. Всякий мужчина, жела­ющий быть истинным последователем пророка и наследовать обещанный им рай, должен не только сам взяться за оружие, но и своих детей воспитывать в духе газавата. Беспощадная война, которую вели гор­цы, была результатом этого воспитания» [9, с. 3].

В деле морального и физического становления молодого горца периода Кавказской войны немаловажное значение в имамате имела система обучения и воспита­ния, основанная на народных традициях и исламских цен­ностях, которая умело, последовательно и настойчиво была воплощена в жизнь самим Шамилем и другими руководителями имамата.

Прапорщик Орбелиани, находившийся в 1842 г. в плену у имама, свидетельствует о том, что Шамиль лично уделял особое внимание системе образо­вания: «... Распоря­жение по духовной части. Как духовное значение Шамиля есть настоящая пружина быстрого его возвышения и как распространение шариата есть в гла­зах правоверных законная, побудительная причина к войне с нами, то Шамиль всеми мерами старается возвысить духовенство, чтобы иметь в нем опору и деятельных сподвижников для поддержания фанатизма и мюридизма. А для се­го он учредил во многих деревнях школы, которые и посещаются многими уча­щимися. Этими училищами усиливается духовенство и число приверженцев Шамиля, потому что в них дают детям и молодежи направление в духе имама, т.е. шариата и мюридизма; всякий мулла или грамотный человек пользуется между горцами большим уважением. Через них-то особенно Шамиль действует на народ, поселяя в нем твердое убеждение, что он наместник пророка и что воюет за истинного бога и религию...» [10].

В рапорте генерал-адъютанта Нейдгардта генерал-адъютанту Чернышеву об управлении, введенном Шамилем в Чечне от 20 ноября 1843 г. говорится: «Духовенство получило значительную силу и вес в Чечне со времени Шамиля, для распространения познаний, необходимых для вступления в ду­ховное звание, Шамиль в разных местах при мечетях учредил школы. Мера эта весьма важна в политическом отношении. Наставники в этих школах выбраны из людей, преданных Шамилю, и дают благоприятное для него направление умам юношества, вверенного их воспитанию». В результате проведения такой политики, а также убеждения людей в том, что «неосведомлённость грешна, а обретение знаний является достойным делом» в имамате весьма быстро были достигнуты положительные результаты [8, с. 202] в распространении определённого уровня знаний.

Вовлекая алимов и кадиев в дело воспитания молодежи, Шамиль проявлял об алимах особую заботу. В письме к жите­лям Кураха он писал: «...Привет вам, милосердие и благословение. Затем, пода­теля настоящего письма Мухамматилава следует оставить в спокойствии с тем, чтобы он занимался преподаванием науки. Мы велели ему это. Вы же освобо­дите его от повинностей, какие у вас существуют, как и его отца, дряхлого ста­рика, чтобы успокоить его…» [11].

Есть сведения о том, что имам лично оказывал материальную и прочую помощь нуждающимся ученикам (муталимам) и малолетним мухаджирам. Так, в письме кадию Хадису из Ансалты от 14 января 1854 г. Шамиль пишет:

«Во имя Аллаха, милостивого, милосердного.

От повелителя правоверных Шамиля его брату Хадису, кади Ансалты -мир вам. … Выдели этим учащимся даргинцам: Шафи, Исахаджийаву, Зуль-фукару, Абдурахману и Усману - (довольствие – С.М., П.Р.) на три месяца из трети (заката) твоего вилайата, будь то от (селения) Шодрода или другого. И чтобы (мне не пришлось) повторять! Написано в Анди. И мир. {Пятница, 14 раби» ас-сани 1270 (14 января 1854) года») [12]. А ещё в 1846 г. имам просил учёного Мурада из Гудали принять на учёбу Шамхала, «истинного ученика и человека науки, который желает получить от тебя хорошие знания» [Цит. по: 8, с. 204].

Анализ литературных источников позволяет установить, что в имама­те не изменилась общая структура школ различного типа – примечетская (коранская, мектеб) и медресе. Как и раньше, муталимы жили в мечетях, получая продовольствие от отчисления закята, находившегося в ведении муфтия или кадия.

При Шамиле заботу о школьном обучении государство взяло в свои руки, сознавая, что школа является надежной кузницей верных приверженцев шариата. В каждом ауле функционировала школа для обучения Корану. В мечетях больших аулов, где имелись кадии, функционировали медресе. Кадиям вменено было в обязан­ность, кроме выполнения своих прямых функций, заниматься и обучением муталимов-арабистов.

Согласно сведениям, приведенным Ю.У. Дадаевым [13], по инициативе Шамиля в Диван-Хане (высший Государственный Совет) было создано специальное учреждение - ор­ган, который занимался науками, медресе, другими учебными заведениями и самими учёными, перспективными молодыми горцами, проявившими склон­ность к образованию и наукам [7, с. 204]. Для осуществления многих преобразований Шамиль мечтал окружить себя людьми умными, знакомыми с наукой и искус­ством.

Об учебной деятельности и преподаваемых в имамате учебных предметах позволяют судить воспоминания сподвижника имама Шамиля и автора труда «Сказание очевидца о Шамиле» Гаджи-Али о полученном им образовании, который писал следующее: «Я - катиб (писатель – С.М., П.Р.) Гаджи-Али сын Абдул-Малека-Эфенди, житель селения Чох, из племени Нахибаши, общества Андалал, Дагестанской области. Родился я в 1234/1817 году 11-го числа месяца Рамазана.

В продолжение восьми лет учился я Корану. Потом в течение 18-ти лет занимался изучением арабских наук под руководством ученых Дагестана. Нау­ки, которые я изучал, следующие: грамматика арабского языка, законоведение, хадис (история Мухаммеда – С.М., П.Р.), тефсир (толкование Корана – С.М., П.Р.), сиар (история войн, проведенных Мухаммедом – С.М., П.Р.), тавхид (науки о единстве божием – С.М., П.Р.), сулюк или тарикат (науки о благочестии и газавате – С.М., П.Р.), аруз (стихотворение – С.М., П.Р.) и нуджум (астрономия – С.М., П.Р.). В 1251 г. (хиджры – С.М., П.Р.) я изучал под руководством египетского инженера Гаджи-Юсуфа математику и архитектуру, знание которых необходимо каждому воен­ному. Таким образом, я достиг того, что мог отличить полезное от вредного и дурное от хорошего.

Первые уроки арабского языка были мне даны отцом моим; потом зани­мался я у Елисуйского Казан-Эфенди, Гидатлинского Муртузали, Салтинского Хасана, Карахского Мухаммед-Тагира, Сугратлинского Ахмед-Дебира и Дженгутаевского Айюба» [14, с. 2].

Письму муталимы обучались самостоятельно, путем переписывания малопонятных текстов. Чтобы научиться писать письма, они применяли весьма своеобразный метод, сущность которого А. Омаров раскрывает в своих воспоминаниях: «Благодаря особой заботливости обо мне ка­дия, я мог тогда разбирать кое-какие письма, тем более, что пись­ма, по общей форме, принятой у горцев, пишутся весьма кратко: кроме нескольких слов о данном деле остальные фразы заключают в себе одни только поклоны и приветствия, которые выражаются всегда одними и теми же фразами. Муталимы собирают такие письма и заучи­вают их для ознакомления с методом писания писем» [15, с. 53].

Вместе с тем в Дагестане было немало людей, преодолевших все трудности на пути получения высшего арабо-мусульманского образования и ставших крупными учеными. Самыми известными учеными в Дагестане были: Абубекр Аймакинский (умер в 1710 г.), Магомед Кудутлинский (умер в 1716 г.), Абдулла Сугратлинский (дата смерти неизвестна), который, между прочим, занимался астрономией, Дамадан Мегебский (Мухинский, умер в 1726 г.) занимался магией и алхимией, славился знанием медицины. Давуд Усишинский (в некоторых изданиях он именуется «Акушинский», умер в 1759 г.), Сайд Араканский (умер в 1834 г.). Славился своими обширными знаниями Муртазали Гидатлинский, глубину учености которого уподобляли глубине моря (умер в 1866 г.) [15, с. 52-55] и множество других. Все эти знаменитые ученые Дагестана отличались глубоким зна­нием арабской грамматики и умением понимать точный смысл шариатских правил и применять их в конкретных случаях [16].

Гасан-Эфенди Алкадари назы­вает более 50 имен выдающихся ученых Дагестана, прославившихся энциклопедичностью своих знаний [17, с. 137-150]. Академик И.Ю. Крачковский писал, что «в равной степени их интересовали и науки грамматические, а при широком эн­циклопедическом охвате большинства ученых нередко можно встретить среди их произведений и трактаты по математике, особенно нужные для решения вопросов наследственного права, или по астрономии - для вычисления точного времени молитв и поста» [18, с. 575]. Широта их научных интересов в тех конкретно-ис­торических условиях обусловлена двумя обстоятельствами. Во-пер­вых, установившимися арабо-мусульманскими традициями, когда уче­ные, как правило, охватывали почти все сферы духовной деятельнос­ти. Во-вторых, довольно низким уровнем развития науки, который позволял ученым полностью или частично охватить известные тогда отрасли знаний.

Особое внимание в имамате уделялось книгам, как важнейшему (порой единственному) средству обучения и прочной письменной основы сохранения и передачи информации. Книги представляли собой большую материальную ценность, порой самому имаму Шамилю приходилось вмешиваться в споры о собственности на книгу. Так в письме Шамиля наибу - мухаджиру Мухаммаду (письмо не датировано, но не ранее апреля 1845 г. и не позже июня 1850 г.) говорится: « Мы выслуша­ли подателя (сего – С.М., П.Р.) относительно (его – С.М., П.Р.) права на книгу кади ал-Байдави, но не обнаружили подтверждение того, что ты приобрел её в собственность. Мы при­знали за лучшее - оставить ту книгу среди всего того, из чего извлекают пользу в твоём вилайате, не делая её собственностью одного».

Книги и рукописи имелись как в личных, так и в примечетских (вакуфных) библиотеках. Дагестанскими исследователями проделана огромная работа по фиксации рукописей, принадлежащих частным лицам и мечетям, а также хранящимся в различных так называемых «святых местах». Здесь нет необходимости приводить полностью весь этот обширный перечень, поэтому ограничимся указанием лишь некоторых библиотек, в которых зафиксированы в основном рукописи XVII в., более раннего времени, а также поздние сборники, содержащие выписки из всевозможных сочинений. Это частные собрания и библиотеки мечетей в селениях Урада, Усиша, Аркид, Кахиб, Калкни, Тидиб, Меусиша, Туракари, Каракюре, Цахур, Согратьль, Шангода, Нижний Батлух, Асаб, Губден, Ботлих, Тлох и др. [19, с. 44-62; 20, с. 5-24].

Примечетские библиотеки, в отличие от частных, были широко доступны для желающих поработать с ними. Крупные алимы, мюршиды, имамы и почти все наибы имели свои библиотеки, насчитывавшие иногда сотни и тысячи томов и рукописей. Х.Х.Рамазанов приводит сведения о том, что в библиотеке Абдурахман-Хаджи имелись рукописные сочинения крупных мыслителей Дагестана и восточных стран. Большие личные библиотеки имели наибы Кебед-Мухаммад, Мухаммад-Амин, Доного Мухаммад из аула Гоцо, Даниял-бек, который в 1852 г. просил Хаджи Юсупа передать деньги Хаджи Ибрагиму для того, чтобы тот купил в Стамбуле книги и переслал их с доверенным лицом [8, с. 205].

Определенное представление о высокой оценке уровня образования в Дагестане дает нам письмо Джамалуддина Казикумухского Шейх-уль-исламу в Турцию (август 1848 г.), в котором речь идёт о том, что «... даге­станская страна, … населена многими народами, она была источником учения и ученых, родником, откуда выходили храбрецы и добродетели...» [21].

Материалы источников говорят о том, что в имамате было немало русских, поляков, украинцев и казаков, часть которых перебежала на сторону горцев добровольно, часть – была взята в плен. В условиях военного времени управление имаматом было немыслимо без гибкого сочетания авторитарных и демократических методов, без проведения дальновидной политики в отношении противника, то есть без использования таких, например, слабых его сторон, как добровольцы-перебежчики из царской армии, многие из которых находили хороший приём в стане Шамиля.

В 1840 г. Шамиль писал своим наибам: «Знайте, что те, которые перебежали к нам от русских, являются верными нам, и вы тоже поверьте им. Эти люди являются нашими чистосердечными друзьями… Создайте им все условия и возможности к жизни» [8, с. 227]. Многие перебежчики и военнопленные жили среди горцев двадцать и более лет, некоторые приняли ислам, женились на горянках, прижили детей, воспитанных в «магометанском законе», они едва сохранили «на себе следы первобытного своего состояния», - писал князь Барятинский в 1859 г. военному министру [21; 8, с. 227].

Существует версия о том, что по инициативе Шамиля в Ведено была открыта школа для обучения неграмотных русских солдат, в которой преподавали русские и польские офицеры. «К ожалению, - пишет Х.Х. Рамазанов, - пока нет возможности подробно рассказать об этой единственной русской школе в имамате» [8, с. 202-203]. Не идеализируя «прорусскую» политику имама, следует отметить тот факт, что многие перебежчики относились к Шамилю с искренним уважением.

Пленение Шамиля и окончание Кавказской войны не ослабило позиций ислама, поскольку в Дагестане уже сформировалось мусульманское духовенство, игравшее видную роль в жизни горцев. Как и прежде, главная обязанность духовных лиц состояла в разъяснении основ ислама и применении шариа­та в повседневной жизни горцев. Сохранилась сеть примечетских школ и других исламских учебных заведений, которая, особенно на первых порах, поддерживалась царским правительством. Более того, по сведениям Т.М. Айтберова: «После покорения Кавказа и окончания русско-турецкой войны 1877-1878 гг. царская администрация стала прилагать определённые старания к укреплению аварского языка» [22, с. 35], поскольку на протяжении нескольких десятилетий он был языком определённой части населения Страны гор - «борцов за веру» в имамате. Тезис об укреплении именно аварского языка мы оставляем на совести автора, так как хорошо известно, что Услар и ряд других российских ученых много сделали для изучения («укрепления»?) и других дагестанских языков о чём кратко будет сказано в следующей главе.

Примечания

1. 
   Асхабалиев Р.Х. Государство имамат и роль ислама в его становлении и развитии: Автореферат… канд. ист. наук. Махачкала, 2002.
   
2. 
   Каймаразов Г.Ш. Мусульманская система образования в Дагестане // Ислам и исламская культура в Дагестане. М., 2001.
   
3. 
   Военный сборник. Т. XXIII. СПб., 1862.
   
4. 
   Дневник пристава Руновского // АКАК. Т. XII. Тифлис, 1904.
   
5. 
   Муштаид, муштахид (араб.) – достигший высшей степени знания в юридических, богословских науках. Верхушка сословия богословов-законоведов, которые могут высказываться по вопросам религии и права и давать юридические заключения. Суннет, сунна (араб., «образ действий», «поведение») – мусульманское священное предание, изложенное в рассказах (хадисах) о поступках и изречениях пророка Мухаммеда. См.: Каймаразов Г.Ш. Мусульманская система образования в Дагестане // Ислам и исламская культура в Дагестане. М., 2001.
   
6. 
   Вердеревский Е.А. Плен у Шамиля. Ч. II. СПб., 1856.
   
7. 
   Каймаразов Г.Ш. Просвещение в дореволюционном Дагестане. Махачкала, 1989.
   
8. 
   Рамазанов Х.Х Эпоха Шамиля. Махачкала, 2003.
   
9. 
   Фарфоровский С. Дагестанская мусульманская школа // ЖМНП. 1915. Ноябрь.
   
10. 
    ЦГВИА. Ф. ВУА. Д. 6478. Л. 73-96.
    
11. 
    Рукописный фонд ИИАЭ ДНЦ РАН. Ф. 9. Оп. 1. Д. 159.
    
12. 
    Рукописный фонд ИИАЭ ДНЦ РАН. Ф. 16. Оп. 1. № 353.
    
13. 
    Дадаев Ю.У. По тропам Шамилёвских сражений: Историко-документальная повесть. Махачкала, 1997.
    
14. 
    ССКГ. Тифлис, 1873. Вып. VII.
    
15. 
    Омаров А. Воспоминания муталима // ССКГ. Вып. I. Тифлис, 1868.
    
16. 
    Шихсаидов А.Р., Тагирова Н.А., Гаджиева Д.Х. Арабская рукописная книга в Дагестане. Махачкала, 2001.
    
17. 
    Алкадари Г.Э. Асари-Дагестан. Махачкала, 1994.
    
18. 
    Крачковский И.Ю. Арабская литература на Северном Кавказе // Избр. Соч. Т. VI. М.-Л., 1960.
    
19. 
    Айтберов Т.М., Абдулкеримов М.М. Обзор некоторых рукописей собраний Дагестана // Изучение истории и культуры Дагестана: археографический аспект. Сб. статей. Махачкала, 1988.
    
20. 
    Шихсаидов А.Р. Книжные коллекции Дагестана (К вопросу о формировании и изучении) // Рукописная и печатная книга в Дагестане. Махачкала, 1991.
    
21. 
    ЦГВИА. Ф. 38. Оп. 7. Д. 374. Лл. 1-6, 20, 23.
    
22. 
    Айтберов Т. М. И аварский язык нуждается в государственной поддержке // Народы Дагестана. 2002. № 5.