Очерки истории Грузии. Том 1
§3. К ИЗУЧЕНИЮ ДРЕВНЕЙ ИСТОРИИ ГРУЗИИ В ДОРЕВОЛЮЦИОННОЙ
жүктеу/скачать 2.57 Mb.
|
- Бұл бет үшін навигация:
- ГЛАВА I ЭПОХА ПАЛЕОЛИТА В ГРУЗИИ
| §3. К ИЗУЧЕНИЮ ДРЕВНЕЙ ИСТОРИИ ГРУЗИИ В ДОРЕВОЛЮЦИОННОЙ
И СОВЕТСКОЙ ИСТОРИЧЕСКОЙ НАУКЕ Изучение истории Грузии эпохи господства на ее территории первобытнообщинных отношений и раннеклассового строя стало на твердую научную основу лишь в последнее время. Это обусловлено в основном тем, что тот богатый археологический и эпиграфический материал, который является: основным источником по изучению этого периода истории Грузии выявился лишь в течение последних десятилетий, в годы советской власти. В XIX и в начале XX в. исследователи древнейшей и древней истории Грузии исходили, главным образом, из сведений сборника древнегрузинских исторических сочинений «Карлис цховреба», а также из сообщений ассирийских клинообразных надписей, Библии и греко-римских писателей о Грузии и грузинских племенах. Однако уже историки этого периода, чувствуя недостаточность имевшихся в их распоряжении материалов, старались привлечь к анализу также и данные лингвистических, археологических и этнографических исследований. Это чувствуется, например, в работах крупнейшего грузинского историка XIX в. Д. Бакрадзе (1826 — 1890), а также М. Джанашвили. У этих же авторов мы находим попытку представить историю Грузии на широком фоне всемирной истории, связать ее со всемирно-историческим процессом. Эти ученые знали и пользовались достижениями русской и западноевропейской исторической науки того времени. Особенно высоким научным уровнем выделяются исследования Д. Бакрадзе. Последний особенно понимал большое значение археологического материала в деле воссоздания древнейшей истории Грузии и широко пользовался тем немногим, что было добыто в этой области начавшимися с 1870-х гг. археологическими раскопками в окрестностях Мцхета (Самтавро). Известно, что и в своей практической деятельности Д. Бакрадзе является одним из инициаторов развертывания в Грузии археологических раскопок. Он был одним из основателей возникшего в 1874 г. «Общества любителей кавказской археологии», которое взяло на себя заботу о производившихся в Самтавро археологических раскопках. По инициативе и предложению этого «общества» V съезд археологов России был созван в 1881 году в Тифлисе. После смерти Д. Бакрадзе забота об археологических работах в Грузии перешла в руки вышедшего в то время на научное поприще Е. Такайшвили, который произвел раскопки во многих пунктах Грузии и выявил интересные памятники материальной культуры древнейшего периода истории Грузии. Следует отметить также заслуги Е. Такайшвили в публикации некоторых древнегрузинских источников («Мокцевай Картлисай», «Картлис цховреба»). На новую высокую ступень поднял исследование истории Грузии акад. И. А. Джавахишвили (1876 — 1940). Человек, большой энергии, научной подготовки и эрудиции, пламенный патриот своей родины, И. А. Джавахишвили оставил свой след в области изучения почти всех участков истории Грузии и грузинской культуры, можно сказать, вообще всей картвелологии. В его работах, посвященных экономической и политической истории Грузии, истории права и религиозных верований, музыкальной и материальной культуры, вопросам кавказского языкознания и т. д., мы находим богатый материал по истории древней Грузии. Путем анализа этнографических и языковых данных И. А. Джавахишвили в I книге фундаментального труда «История грузинского народа» дал обширное исследование по языческой религии грузинских племен. Этому же вопросу посвящены интересные экскурсы в I книге его «Введения в историю грузинского народа» (1950). Исключительно тщательной разработке подверг исследователь также источники по вопросу об обращении грузин в христианство в книге «История грузинского народа» (кн. I). Очень важное значение для исследования древней истории Грузии имеет проведенный им анализ древнегрузинской социальной и другой терминологии (в труде «История грузинского права» и др.). Большое значение имела также работа И. А. Джавахишвили для исследования этногенеза грузинского народа. Над этой проблемой особенно интенсивно работал покойный ученый в последний период своей жизни. Эти вопросы И. А. Джавахишвили разрабатывал в тесной связи с вопросами этногенеза других кавказских народов. К этой проблематике относится вышедший в 1937 г. его объемный языковедческий труд «Первоначальный строй и родство грузинского и кавказских языков». Этнографическим вопросам, кроме вышеназванного языковедческого исследования, посвящен вышедший уже после его смерти (в 1950 г.) труд «Историко-этнологические проблемы Грузии, Кавказа и Ближнего Востока». Основные выводы этого труда были изложены им в статье, опубликованной примерно под таким же названием в журнале «Вестник древней истории» (1939, №4). Так же, как и у его предшественников, у И. А. Джавахишвили при исследовании древнейшего периода истории Грузии большое место занимает анализ данных древневосточных источников (ассирийские клинообразные надписи, Библия) о восточномалоазийских племенах — мушках, табалах, которых он считал непосредственными предками позднейшего населения Грузии. Следует отметить, что, исключительно широко используя этнографические данные для изучения древнейших религиозных верований, И. А. Джавахишвили полностью игнорировал этот самый материал для воссоздания древнейших общественных отношений среди грузинских племен. Трудно нам согласиться и с решением ряда этногенетических вопросов в трудах И.А.Джавахишвили; недостаточно использовались им древнегрузинские исторические хроники как источники по истории древней Грузии. В изучении древней истории Грузии особенно большие успехи были достигнуты за годы советской власти. Подлинно научное освещение основных вопросов древней истории Грузии мы находим лишь в советской науке. Это обусловлено, во-первых, тем, что советская историческая наука, в отличие от революционной и современной буржуазной историографии, строится на марксистско-ленинской теории и, во-вторых, тем что за годы советской власти, в основном благодаря развернувшимся в широких масштабах археологическим работам, неизмеримо расширилась база для изучения древней истории Грузии, так же как и всех других народов Советского Союза. Кроме того, за годы советской власти в Грузии выросли многочисленные научные кадры, создалась широко разветвленная сеть научных учреждений, занимающихся изучением исторического, прошлого своего народа. За годы советской власти в Грузии были проведены крупные археологические работы, неизмеримо расширившие базу для изучения древнейшего периода истории Грузии. Опираясь на марксистско-ленинское понимание исторического процесса и благодаря непрерывному накоплению конкретного материала, советским ученым удалось правильно осветить вопросы общественного развития населения Грузии в эпоху первобытнообщинного строя, а также один из центральных вопросов истории Грузии — вопрос о возникновении классового общества и первых государственных образований, и установить характер этих первых грузинских государств. В 30-х годах в Грузии развернулись широкие археологические раскопки, одним из инициаторов и руководителей которых был С.Н. Джанашиа. Эти раскопки дали исключительно богатый материал для освещения как периода первобытнообщинного строя, так и эпохи первых государственных образований Грузии. Этот новый материал также был им широко использован (конечно, в той мере, в какой это позволил характер его работы) в учебнике «История Грузии» для средней школы, вышедшем под его редакцией[1]. Если древнегрузинская государственность, по мнению И. А. Джавахишвили, имела в своей основе родовой строй, то в работах С. Н. Джанашиа общества Грузии античной эпохи определяются как многоукладные. С. Н. Джанашиа в этой связи дал весьма убедительный анализ известного сообщения Страбона о социальном делении общества древней Иберии и показал, что иберийское общество по этому описанию является уже обществом классовым[2]. Конечно, не все детали в воссозданной им картине древней Грузии являются одинаково убедительными. Многие вопросы истории этого периода в его работах остались неосвещенными, другие же — рассмотрены с недостаточной полнотой. Акцентируя на аргументации основной мысли о классовом характере древнегрузинского общества, С. Н. Джанашиа не в достаточной степени показал специфичность социально-экономического строя древней Грузии, его протофеодальный характер (он его в конце концов признал рабовладельческим). С. Н. Джанашиа также не было суждено обобщить новый богатый материал, добытый грузинской советской археологией, частично под его же руководством. За это дело взялись грузинские археологи, которые предприняли интересные попытки воссоздания картины исторической жизни населения Грузии по отдельным эпохам. Подытоживанию достигнутых результатов в деле исследования вопросов социально-экономического развития древней Грузии была посвящена проведенная в Тбилиси в декабре 1954 г. дискуссия по вопросу о возникновении классового общества и государства в Грузии[3]. В результате проведенной в 1966 г. дискуссии специалистами по древней истории Грузии был, отвергнут тезис о рабовладельческом характере древнейших восточных, в том числе и древнегрузинских государств (Иберия, Колхида)[4]. Характерной чертой советских исследований по древней истории Грузии, как и других стран Закавказья (Армении, Азербайджана) является определенная концентрация внимания на изучении крупных политических образований, существовавших еще в древневосточную эпоху на территории, на которой позднее происходил процесс формирования современных, народов Закавказья[5]. С точки зрения древней истории Грузии в этом направлении следует отметить детальное изучение вопросов, связанных с историей крупнейших политических образований в юго-западной части исторической Грузии в древневосточную эпоху — Диаухи и Кулха (Колхида), о которых много интересных сведений содержат урартские и отчасти ассирийские клинописные источники[6]. Эти древние политические и этнические образования изучались и в аспекте этногенеза грузинских племен в связи с вопросом о древнейших политических и консолидирующих центрах и т. д.[7] В связи с изучением этногенетических вопросов следует отметить плодотворную языковедческую работу, развернувшуюся в Грузии и за ее пределами, а также работы по истории древней материальной и духовной культуры грузинских племен (археологические и этнографические исследования), по антропологии и т. д., имеющие большое значение для проблемы этногенеза. Однако обобщения в этой области страдали рядом недостатков. Чрезмерное внимание обращалось на вопрос о родстве грузин и других народов Кавказа с древнейшим населением Передней Азии, имеющий фактически весьма малое значение для исследования этногенеза грузинского народа и генезиса государственности у грузин, так как несомненно, что в эпоху существования крупных переднеазиатских государств грузинские племена уже обладали своей языковой и этнической индивидуальностью, которой они отличались даже от своих возможных южных сородичей. Кроме того, исследователи этой проблемы обращались, в основном, к рассмотрению наиболее древних и трудно интерпретируемых фактов, в то время как меньше внимания уделялось более поздним показателям, могущим пролить свет на этот вопрос. Все еще недостаточно привлекались данные языка как исключительно важного исторического источника при исследовании этногенетических вопросов. Археологический материал, вследствие своей сравнительной малочисленности и недостаточной изученности, также пока не смог оказать существенную помощь в разработке указанного вопроса. В настоящее время нас не может удовлетворить то решение этногенетических вопросов, которое имеется в трудах И. А. Джавахишвили. Исключая проблему языкового родства с другими народами, вопрос о происхождении грузинского народа у И. А. Джавахишвили так же, как вообще у многих прежних исследователей (и даже сейчас у многих современных историков), сводился к вопросу о переселении грузинских племен с их первоначальной родины. Как грузинские, так и все другие кавказские племена И. А. Джавахишвили рассматривал в качестве племен, переселившихся на Кавказ с юга некогда в доантичную эпоху. Однако в настоящее время такая постановка вопроса вряд ли оправдана чем-либо. Археологические исследования, которые развертываются во все более широких масштабах на территории Грузии и вообще Кавказа с полной очевидностью выявляют непрерывность происходящего здесь с древнейших времен процесса местной самобытной культуры, что исключает (по крайней мере, на том отрезке времени, о котором мы можем судить по имеющимся материалам) мысль о происшедшем здесь коренном изменении этнического состава населения этой области. Лингвистический анализ древней топонимики Кавказа, хотя и указывает на происшедшие в распространении отдельных кавказских племен изменения, не дает основания отрицать наличие их здесь в более раннюю эпоху. Анализ же древнего лексического фонда картвельских языков (на уровне их языка-основы — III тыс. до н. э. и картско-мегрело-чанского языкового единства — II тыс. и I половина I тыс. до н. э.) прямо приводит исследователей к выводу об обитании грузинских племен уже в эту отдаленную эпоху на территории Грузии (см. ниже, в главе об этногенезе). Лишь тесная связь изучения этногенетических вопросов (вопросов развития этнических признаков грузин — их языка, культуры и т. д.) с конкретной историей грузинских племен может создать в дальнейшем основу для правильного решения этой труднейшей проблемы истории грузинского народа. Многое было сделано за советский период также и в деле публикации и изучения местных и иноземных источников по истории древней Грузии. Расшифровка и интерпретация найденных во Мцхета греческих и арамейских надписей Г. В. Церетели, несомненно, является значительным вкладом в изучение истории древней Грузии. В изучение древнегрузинских исторических источников ценный вклад внес К. С. Кекелидзе, исследования которого об источниках, строении этих памятников и т. п. имеют большое значение для их критического использования. Образцовые публикации ряда памятников древнегрузинской письменности, древнеармянского перевода «Картлис цховреба» и др., принадлежащие И. В. Абуладзе, представляют большой интерес и для изучения ряда вопросов древней истории Грузии. Следует отметить также публикацию текста «Картлис цховреба» по всем рукописям С. Г.Каухчишвили и т. д. Цепными являются также публикации целого ряда иноязычных источников по истории древней Грузии (Т. С. Каухчишвили, А. П. Гамкрелидзе, Н. Кечахмадзе, Н. Ю. Ломоури, А.В. Урушадзе, Т. К.Микеладзе и др.)[8]. За последние десятилетия было опубликовано немало работ, освещающих вопросы политической и социально-экономической истории древней Грузии, по этногенезу грузинского народа и т. д. Следует назвать работы А. М. Апакидзе, Г. К. Гозалишвили, М. П. Инадзе, О. Д. Лордкипаиидзе, Г. С. Мамулиа, Г. А. Меликишвили, Т. К. Микеладзе, Н.Ю.Ломоури, Д. А. Хахутайшвили и др.[9] [1] Бердзенишвили Н. А., Джавахишвили И. А., Джанашиа С. Н. История Грузии. Тбилиси, 1946. [2] См.: Джанашиа С. Н. Труды, т. I. 1949; т. II, 1952; т. III, 1959, Тбилиси. [3] Отдельной книгой опубликован доклад, прочитанный Г. А. Меликишвили на дискуссии (К вопросу о возникновении классового общества и государства в Грузии. Тбилиси, 1955). (Краткое изложение докл. см. в статье автора, опубликованной в журн. «Вопросы истории», 1956, № 4; информацию о дискуссии см.: Труды Института истории АН Груз. ССР, т. I, 1955). [4] См.: Меликишвили Г. А. Вопрос о социально-экономическом строе древней Грузии. — Мацне (Известия АН ГССР), 1966, №1. (В дальнейшем название этого журнала для краткости будет обозначаться. «Мацне»). Отчет о дискуссии см, там же, 1966, №4. [5] Меликишвили Г. А. Древняя история Закавказья в советской исторической науке. — ВДИ, 1957, № 3, с. 72 и след. [6] Ушаков П. Н. Древнейшие народы Грузии и новые археологические открытия. — Бюллетень Гос. музея Грузии, X—В, 1940; его же. Тао-Кларджетия в конце IX и в VIII веке до нашей эры. — Труды Тбилисского учительского института, т. I, 1941; его же. К походам урартийцев в Закавказье в IX — VIII вв. до н. э. — ВДИ, 1946, №2; Меликишвили Г. А. Диаухи. — ВДИ, 1950, № 4; его же. Наири-Урарту, Тбилиси, 1954. [7] Меликишвили Г. А. О происхождении грузинского народа. Тбилиси, 1952; его же. Наири-Урарту, с. 398 и след. [8] Каухчишвили Т. С. «География» Страбона. Сведения о Грузии Тбилиси, 1957; ее же. Аппиан. Митридатовы войны. Тбилиси, 1959; ее же, Известия Геродота о Грузии. Тбилиси. 1960; Гамкрелидзе А. П. Сведения византийских писателей о Грузии, т. I. Тбилиси, 1961; Кечагмадзе Н. Флавий Арриан. Путешествие по берегам Черного моря. Тбилиси, 1961; Ломоури Н. Ю. Сведения Диона Кассия о Грузии. Тбилиси; 1966; Урушадзе А. В. Древнейшая Колхида в сказании об аргонавтах, 1964; Микеладзе Т. К. «Анабасис» Ксенофонта (Сведения о грузинских племенах). Тбилиси, 1967 (все на груз. яз.). [9] Апакидзе А. М. Города и городская жизнь в древней Грузии, Тбилиси, 1963 (на груз, яз.); его же. Города древней Грузии. Тбилиси.,1968; Гозалишвили Г. К. Митридат Понтийский, Тбилиси, 1962 (на груз, яз.); И н а д з е М. П. Причерноморские города древней Колхиды. Тбилиси, 1968; Ломоури Н. Ю. Греческая колонизация побережья Колхиды. Тбилиси, 1962; его же. История Эгрисского царства. Тбилиси, 1968; его же. Очерки по истории Картлийского (Иберийского) царства. III — начало IV в. н.э. Тбилиси, 1975; его же. К истории Понтийского царства. Тбилиси, 1979 (все на груз, яз.); Лордкипанидзе О. Д. Античный мир и древняя Колхида. Тбилиси, 1966 (на груз, яз.); его же. Античный мир и Картлийское царство (Иберия). Тбилиси, 1968 (на груз. яз.); его же. Древняя Колхида. Миф и археология. Тбилиси, 1979; Мамулиа Г. С. Формирование классового общества и государства в древней Картли. Тбилиси, 1979 (на груз, яз.); Меликишвили Г. А. К вопросу о древнейшем населении Грузии, Кавказа и Ближнего Востока. Тбилиси, 1965 (на груз, яз.); его же. Вопрос о социально-экономическом строе древней Грузии. — Мацне, 1966, № 1 (на груз, яз.); его же. К вопросу о социально-экономическом строе древней Иберии (Картли). — ВДИ, 1977, №4; Микеладзе Т. К. Разыскания из истории древнейшего населения Колхиды и Юго-Восточного Причерноморья. Тбилиси, 1974 (на груз, яз.); Хахутайшвили Д. А. Вопросы истории городов Иберии. Тбилиси, 1966 (на груз, яз.); Анчабадзе 3. В. История и культура древней Абхазии. М., 1964; Бердзнишвили М. Д. К истории города Фазиса. Тбилиси, 1969 (на груз, яз.); Лордкипанидзе Г. А. Древняя Колхида в VI — II вв. до н. э. (историко-археологическое исследование). Тбилиси, 1975; Болтунова А. И. Античные города Грузии и Армении. — Античный город. М., 1963; Куфтин Б. А. Материалы к археологии Колхиды, I, П. Тбилиси, 1949, 1950; Проблемы греческой колонизации Северного и Восточного Причерноморья (Материалы I Всесоюзного симпозиума по древней истории Причерноморья, Цхалтубо, 1977). Тбилиси, 1979; Вани (сб.), I — VI. Тбилиси, 1972—1981 (на груз. яз.); Великий Питиунт, I — III. Тбилиси, 1975 — 1978 (на груз. яз.). ГЛАВА I ЭПОХА ПАЛЕОЛИТА В ГРУЗИИ Палеолит, один из весьма важных разделов древнейшей Горни общества, в Грузии становится предметом специального изучения с 30-х гг. текущего столетия. За прошедшее время советскими учеными открыто и изучено более 400 памятников (среди них 65 пещерных), обогативших науку многочисленными достоверными сведениям, и о пребывании в этих краях палеолитического человека и его культуре. Накопленный на сегодняшний день по Грузии огромный материал в виде остатков, преимущественно производственного инвентаря первобытных людей, служит основанием для характеристики хозяйственной деятельности и культурного состояния обитавших здесь человеческих коллективов и их культурно-исторических общностей. В настоящее время в Грузии четко выделяются 6 районов распространения памятников палеолитической культуры: I. Причерноморская полоса Грузии (включая Абхазскую АССР). II. Бассейн рр. Риони — Квирила. III. Левобережье р. Куры, в пределах исторической Шида-Картли (включая Юго-Осетинскую автономную область и среднюю полосу высокогорья южных склонов Большого Кавказа). IV. Низкогорье правобережья р. Куры в пределах исторической Квемо-Картли (Нижняя Картли). V. Джавахетское нагорье. VI. Иоро-Алазанское междуречье. Эти районы отличаются друг от друга различными физико-графическими условиями. Они изучены неравномерно. Причерноморье, Шида-Картли и Рионо-Квирильское междуречье изучены лучше остальных. В приморской полосе и примыкающей к ней части Ингурского бассейна зафиксировано около 200 пунктов и памятников палеолитического времени. Большинство из них (около 160) расположено в прибрежной части страны. Наиболее ранние памятники древнекаменного века (ранний ашель) изучаемого региона — Яштхва и Бырцх, расположенные в Абхазии[1]. На левобережье р. Куры (Шида-Картли) засвидетельствовано более 60 памятников ашело-мустьерского и 10 верхнепалеолитического периода; именно на этой территории, скорее в ее западной части, в высокогорной зоне Большого Кавказа расположены многослойные пещерные поселения Кударской и Цонской группы. Кударо и Цона следует считать первыми эталонными памятниками Советского Союза, где in situ выявлены культурные слои среднеашельского времени[2]. Из известных в бассейне рр. Риони и Квирила около 100 палеолитических местонахождений: 15 относятся к разным разделам ашельской эпохи, большинство же их падает на мустье (61 памятник) и верхний палеолит и мезолит (23). Ни один из ашельских памятников данного региона не стратифицирован. Однако здесь сосредоточено около десятка пещерных поселений (Джручула, Ортвала-Клде, Сакажиа, Бронзовая пещера и др.) и около 20 верхнепалеолитического и мезолитического времени (Сагварджиле, Чахати, Сакажиа, Дзудзуана, Гварджилас-Клде и др.), отличающихся много-слойностью[3]. Из шестого региона распространения памятников древнекаменного века Грузии, а именно Иоро-Алазанского бассейна к настоящему времени известно около 34 местонахождений, среди них 14 ашельского, 19 мустьерского и 1 мезолитического периода. И это несмотря на то, что изучение данного края с этой точки зрения началось лишь 20 лет тому назад. Среди этих памятников стратифицирован только один Зиарское поселение — мастерская открытого типа среднеашерского времени, близ с. Зиари (Кахети, Восточная Грузия)[4] Для Грузии это единственный памятник такого типа. Остальные регионы (Джавахетское нагорье и правоберережье, р. Куры) пока изучены слабо. Среди джавахетских памятников (их всего 15) выделяются три — Чикианис-Мта (обнаружен в 1977 г.) близ озера Паравани, Ахалкалаки II (ашель)[5] близ одноименного города. На территории же Квемо-Картли внимание привлекает раннемустьерское поселение Цопи[6], с весьма выразительным и обильным набором каменных изделий шарантского варианта мустьерской культуры, а также поселение ашельского времени в Дманиси, изучение которого началось в 1984 г. Таким образом, в Грузии, площадь которой достигает 70 тыс. км2 (пригодную для расселения человека и того меньше — около 57—60 тыс. км2) на сегодняшний день, насчитывается до 280 ашельских и мустьерских местонахождений. Если к ним прибавить около 130 пунктов, где зафиксированы верхнепалеолитические и мезолитические поселения или следы временного пребывания людей указанного периода, то довольно легко представить себе плотность населения на территории Грузии в эпоху древнекаменного века. Хотя почти на всех ашельских местонахождениях изучаемого края (за исключением VI района) встречаются двустороннеобработанные орудия, в частности ручные рубила, в отношении степени их распространения и, следовательно, применения бифаснальной техники все же замечается определенная закономерность. Так, например, в разнотипных ашельских памятниках Причерноморья и Рионо-Квирильского бассейна (стоянка, мастерские, стоянки-мастерские и др.), характеризующихся обилием каменно-производственного инвентаря, ручные рубила представлены в незначительном количестве, в то время как в ашельских памятниках III и IV районов, при сравнительной ограниченности материала (за исключением памятника Чикианис-Мта), ручные рубила занимают ведущее место и представлены сериями. Следовательно, памятники ашельского времени Западной Грузии характеризуются малочисленностью ручных рубил, памятники Восточной Грузии — их обилием. Рассмотрим некоторые памятники древнепалеолитического периода. В первую очередь среди них надо отметить Дманисское поселение с непотревоженным культурным слоем и Яштухскую стоянку-мастерскую открытого типа. Дманисский нижнепалеолитический памятник расположен в Дманисском р-не, между рр. Машавера и Пинезаури на долеритовом плато, непосредственно на территории известного средневекового городища[7]. На Дманисском плато, над долеритовыми лавами залегают вулканические пески и озерные отложения мощностью до 2,5 м. Раскопки разведочного характера озерных отложений, состоящих из двух слоев, выявили раннечетвертичную хорошей сохранности. По предварительным данным, в cоставе дманисской фауны установлены слон, носорог, кабалоидная лошадь, волк, медведь, рысь, леопард, олень, косуля, ископаемый козел, первобытный бык и хомяк. Здесь же найдена бедерная кость крупной птицы, предположительно отнесенной к отряду страусовых. Анализ видового состава дманиской фауны позволяет палеонтологу А. Векуа датировать ее нижним плейстоценом[8]. В тех же слоях вместе с фаунистическими остатками, а также выбросе слоя 1983 года были найдены речные гальки, некоторые со следами искусственной обивки, два чоппера, краевые отщепы с гладкими, сильно скошенными ударными площадками и одно нуклевидное изделие. Техника расщепления камня клектонская. Каменный инвентарь по облику и технике расщепления архаичен, что позволяет вместе с данными фауны и стратиграфии предварительно датировать ее ранним ашелем и поместить в рамки раннего плейстоцена[9]. Возраст озерных отложений Дманиси, фаунистические остатки и каменные изделия, калий-аргоновым методом определяется 0,53±0,20 млн. лет[10]. Среди памятников раннеашельского периода надо отметить также Яштухское местонахождение в окрестностях г. Сухуми, впервые давшее бесспорные сведения о наличии нижнего палеолита на территории СССР. Оно до настоящего времени остается самым крупным и значительным из числа ныне известных памятников нашей страны. Яштухское местонахождение расположено в 2 км к северо-востоку от Сухуми, между Остроумским ущельем и горами Яштух и Бырцх. Оно находится на высоте 80 — 140 м над уровнем моря и представляет древнюю (IV) террасу р. Гумиста. Памятник, точнее группа памятников (их 30)[11], занимает обширное пространство, площадью около 70 га. Разновременные каменные изделия встречаются в условиях различного рельефа в переотложенном состоянии. Было установлено, что предметы всех разделов палеолита встречаются почти одинаково на всех террасовых уступах и что их появление на нижних уровнях следует безусловно объяснить сносом с более высоких отметок (гора Яштух, Бырцх, Ахабюк). Таким образом, по мнению Н. 3. Бердзенишвили, основными очагами древнего человека являлись холмистые предгорья южных (Бзыбско-Кодорских) отрогов Кавказского хребта[12]. Наиболее древний материал Яштуха был найден в 4 пунктах: у обнажения, где выходят галечники (верховья западной Сухумки), в верховьях восточной Сухумки, на верхнем плато и на склонах горы Яштух[13], а также на горе Бырцх. Основная масса обитых кремней древнего комплекса Яштухского местонахождения состоит из грубых, массивных отщепов широких и неправильных очертаний, сколотых с крупного желвака-нуклеуса. Для этих отщепов характерен чрезвычайно выпуклый бугорок удара, имеющий значительные размеры. Нередко бугорок занимает более половины нижней плоскости отщепа. Эти отщепы получены из массивных, грубых дисковидных и кубовидных нуклеусов. Хорошую серию составляют левалуазские нуклеусы и соответствующие им сравнительно тонкие отщепы и пластины, представленные на Яштухе в значительном количестве[14]. Из орудий древнего комплекса выделяются груборубящие орудия, чопперы и ручные рубила в единичных экземплярах, скребла и остроконечники, оформленные на массивных отщепах, выемчатые скребла—клектонские анкоши и др. Вторичная обработка, из-за массивности отщепов, применяется реже. Ретушь обычно не формирует контур орудия, а следует по краю заготовки. Примитивность форм, грубая техника обработки и слабая функциональная дифференцированность каменных орудий позволяет отнести древний комплекс Яштухского местонахождения к раннему ашелю. Как было отмечено, памятники ашельского времени открытого типа распространены широко. Среди них надо отметить среднеашельские памятники Сакориа Кажнари (с.Кацхи, Чиатурский р-н, бассейн р. Квирила), Цагвли (с. Цагвли, Хашурский р-н) и Лаше-Балта (с. Лаше-Балта, Знаурский р-н)в Шида-Картли и позднеашельское поселение — мастерская на горе Чикианис-Мта у озера Паравани (Джавахетское нагорье, Богдановский р-н). Ручные рубила из Цагвли характеризуются массивностью, большими размерами, грубостью. Их рабочая часть оформлена лишь несколькими широкими сколами без вторичной обработки. Среди стратифицированных ашельских памятников в первую очередь надо отметить Цонскую пешеру — Бубас-Клде. Цонская пещера расположена на южном склоне горы Буба на высоте 2150 м над уровнем моря, в 20 км по прямой от вечно снеговой линии Центрального Кавказа. В административном отношении это Джавсккй район Юго-Осетинской АО (Восточная Грузия, Шида-Картли). Геоморфологически данный район входит в обширную зону предгорий, гор и межгорных долин Колхиды с сильнопересеченным рельефом и хорошо развитой гидрографической сетью. С точки зрения ландшафта Цонская пещера попадает в современную субальпийскую зону. Граница лесного покрова здесь проходит по отметкам 1900 — 2000 м абсолютной высоты. Флора района характеризуется развитием лиственного леса (бук, дуб, граб, ольха, иберийский восточно-грузинский дуб, кавказская сосна и др.). Несмотря на то, что Цонская пещера расположена высоко в горах, в субальпийском поясе, благодаря своему положению на склоне южной экспозиции она хорошо прогревается, что обеспечивает достаточно сухой режим. Длина пещеры 90 м,высота — 14 м, ширина — 13—14 м. В разрезе отложений Цонской пещеры зафиксировано литологически различных 20 слоев общей мощностью 4,70 м. Анализ образцов из ашельских горизонтов показывает, что в то время в регионе произрастали: сосна (Pinus), ель (Pisea), тсига (Tsyga). Из лиственных в обилии встречаются пьльца бука (Fagus), ольхи (Alnua) и граба (Betula). Пыльца же других растений (дуб, рододендрон, липа, мелкий орех и др.) отмечается спорадически и в малом количестве. Особо следует отметить обилие спор папоротниковых. Особенностью спектров ашельского периода является наличие в них ряда характерных плейстоценовых «экзотов» — древовидные папоротники, дископиа, ногоплодник (Podocarpus), тсуга, кедр и др., что опять-таки позволяет предполагать о более высокой влажности климата тех времен, нежели наблюдается ныне в тех же горных зонах[15]. По кухонным отбросам (около 7000 раздробленных костей) установлено наличие ящерицы, летучей мыши, лисицы, волка, пещерного медведя и льва, леопарда, зайца-русака, дикообраза, малоазийского хомяка, кустарниковой полевки, тушканчика, дикого кабана, благородного оленя, косули, дикого барана, кавказского тура и первобытного зубра. Из пернатых определены альпийская галка, улар и ягнятник-бородач. Более 90% всех определенных костей принадлежит пещерному медведю. Характерной особенностью цонской фауны является полное отсутствие северных холодолюбивых представителей ледникового комплекса. Цонская фауна по составу близка к ашельской фауне пещеры Кударо I. Близость выражается общностью основного ядра форм, отсутствием представителей эквид, экологической группировкой млекопитающих и др. Имеется отличие: в Цоне отсутствуют остатки носорога и некоторых типично степных животных (сурка, перевязки и др.)[16]. Ведущими формами орудий являются ручные рубила и груборубящие орудия. В большом количестве представлены также скребуще-режущие инструменты, другие орудия единичны. Производственных отбросов почти нет, отщепы или ретушированы, или имеют следы использования. Не менее значительным и эталонным является ашельское поселение Кударо I. Кударская пещерная группа памятников расположена недалеко от Цонской пещеры, в ущелье р. Джоджори, на южном обрывистом склоне Белуа-Мта, компактно, на высоте 1580 — 1600 м над уровнем моря. Кударо I по количеству и содержанию культурных слоев, их последовательности и, что главное, хронологически, по технике расщепления и вторичной обработке каменного инвентаря почти идентично с Цонским. Наряду с этим есть значительная разница: Кударо I — долговременное поселение, ашельские слои гораздо богаче и насыщены как производственными отбросами и готовыми орудиями, так и остатками фауны (млекопитающих птиц, рукокрылых, рыб). Из фауны надо отметить найденные в разных местах ашельского слоя остатки обезьяны макаки. Особый интерес представляет находка изолированного зуба архантропа, пока единственного в Грузии[17]. жүктеу/скачать 2.57 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|