Конец мифа о гуманной войне

Конец мифа о гуманной войне

Если Израиль не страна для евреев, тогда к чему лицемерные разговоры об исторических и религиозных правах? За высокий идеал многие люди готовы отдать жизнь, но для этого они должны понимать, что некоторые политические цели могут быть важнее жизни. От солдат можно ожидать, что они будут умирать за своих товарищей по оружию, но никак не за врагов, военных или гражданских. Израильское правительство не должно навязывать солдатам романтические идеалы. Пожертвовать жизнью ради спасения ребенка или женщины врага – благородно, но нельзя заставлять это делать всех. Советский Союз боролся за распространение империалистического социализма, Америка – демократии. Религиозные евреи считают, что перед Израилем стоит трансцендентная библейская задача укорениться в Обетованной земле, но ведь в той же самой Библии есть места, где требуется вырезать хананеев. Для светских евреев государство Израиль только инструмент личного обогащения, и они не будут умирать за арабов. Не может быть понятия о недопустимом уровне потерь среди противника. Конечно, стирать с карты Наблус ради нескольких террористов – мера избыточная, но что мешает уничтожить с воздуха здание, в котором они находятся? Разве это не гораздо лучше ближнего боя?

Войну ведет не армия, а страна. Солдаты не просто стреляют в других солдат – в первую очередь они ненавидят противника. Если запретить солдатам вредить гражданскому населению, у них разовьется раздвоенное отношение к противнику, снизится воля к победе. Ни одна западная армия не интересовалась судьбами гражданского населения вплоть до 18-го века, когда в военном искусстве произошел ряд изменений. В городских боях гибло большинство жителей городов, рядовым явлением были грабежи и пытки. Романтический рыцарский идеал христианской войны (что само по себе оксюморон) соблюдался очень недолгое время, пока армии были небольшими и не очень мобильными, а столкновения происходили на открытой местности. Но уже армия Наполеона жила за счет грабежей; во Второй мировой войне воюющие стороны уничтожали население Ленинграда и Дрездена, чтобы сокрушить волю противника. Корея, Алжир, Вьетнам, Афганистан, Югославия, Ирак – все эти страны несли большие потери гражданского населения. Война – это всегда убийство без разбора, особенно когда партизаны специально смешиваются с населением. Единственное исключение – когда целью армии является уничтожение военной инфраструктуры противника. В таких случаях убивать мирное население нет смысла: это отвлекает армию, обременяет ее добычей²⁵ и подготавливает почву для будущих бунтов.

Однако в войнах Израиля, особенно в операциях против партизан, ситуация принципиально иная. Для арабов характерна верность своим лидерам, особенно если те воюют с Израилем. Население всегда поддерживает арабские армии, арабских партизан. Бедные, необразованные общества гораздо более сплочены, чем привыкли думать западные либералы. Мусульмане открыто смеялись, когда американцы пытались доказать, что воюют с террористами, а не с населением. Мусульмане прекрасно знают, что между этими понятиями разницы нет. Никакая армия не обособлена от своего народа. Так было и в западных странах до начала эпохи всеобщей воинской повинности. Арабы поддерживают свои армии в том числе и экономически. Если монархи армиям платили сами, то в современных государствах армии зависят от налогов и военных заводов. Следовательно, гражданское население принимает полное участие в войне и не может требовать, чтобы его от нее оградили.

Многие сторонники теории гуманной войны совершенно незнакомы с военной историей, не представляют себе реалий войны. В одной и той же военной ситуации любая полумера всегда хуже, чем решительная конфронтация. Полумера дольше по времени и в силу этого более болезненна. Она приводит к озлоблению и одичанию армии: из-за избытка свободного времени солдаты начинают издеваться над населением и вести себя как простые уголовники. Военные специалисты всегда это понимали, почему история и знает ковровые бомбардировки Дрездена, атомную бомбардировку Нагасаки, массовое уничтожение отступающей иракской армии вместе с гражданским населением в 1991-м году и много других подобных случаев. Израиль не должен повторять чужие ошибки и спасать гражданское население противника ценой жизни собственных солдат.

Когда явной угрозы со стороны арабов нет, очень сложно заставить израильтян рисковать жизнью ради политики, которую они не поддерживают, тем более что два крупнейших политических блока пользуются примерно равной поддержкой избирателей, а оппозиция критикует каждое действие правительства. Если принять меры, направленные на защиту солдат, пусть и ценой увеличения потерь противника, это только укрепит их волю к победе.

Когда человек сражается за важные для себя ценности, он может быть жесток, поскольку ценности всегда важнее жизни врага. Враг противостоит этим ценностям и за это справедливо ненавидим. Когда же солдаты не вполне разделяют цели войны, они начинают колебаться в причинении врагу страданий. Как в суде недостаток улик автоматически означает оправдательный приговор, так и солдат «оправдывает» преступника, в вине которого он не уверен. Соответственно, снижается желание рисковать собственной жизнью. Неуверенные солдаты воюют неуверенно. Вот почему Израиль должен оставить полувойны и начать вести нормальные безжалостные войны, разъясняя народу и армии их важную идеологическую подоплеку.

Как заставить арабов согласиться на мир

Представление о том, что можно сесть за стол переговоров и прийти к миру, – это такая же рационалистическая фантазия, как и плановая экономика. Ни законы, ни выборы не могут определять спрос и предложение – это делают мириады взаимодействий между игроками рынка, многие из которых почти незаметны и на первый взгляд бессмысленны. На процесс ценообразования влияет множество мини-конфронтаций между покупателями и продавцами. Цены определяет не добрая воля, а относительная рыночная сила поставщиков и потребителей. Что в экономике, что в политике мир создает невидимая рука – множество мини-конфликтов между сторонами, при котором соотношение сил постоянно меняется то в одну, то в другую сторону. Решать проблемы на основе доброты можно только в небольших группах, на высоком уровне это невозможно: в мире слишком много взаимоисключающих мнений и менталитетов, и это вызовет не добрую волю, а наоборот озлобление.

Представим, что два разумных человека хотят решить какую-то проблему. Почти все вокруг уверены, что они придут к взаимоприемлемому решению. Как в такой ситуации можно готовиться к войне? Это было бы просто насмешкой над здравым смыслом.

Однако в случае Израиля это не так. В нашем случае речь идет о монополии, когда две стороны хотят получить одно и то же (или думают, что хотят). Компромисс (разделение Иерусалима) равно унизителен для обеих сторон. Представим, что монголы потребовали бы совместного управления Москвой на том основании, что несколько веков контролировали русские территории. Христианский мир стремился контролировать Иерусалим всю свою историю вплоть до 19-го века, когда началась эра религиозного цинизма. Этот город важен и для евреев, и для арабов. У этого конфликта не две стороны. Не все мусульмане мира готовы подписать мирный договор, а даже подписав его, они смогут легко его игнорировать и продолжать решать свои задачи с помощью асимметричной войны. Не существует международных судебных и правоохранительных органов, которые могли бы контролировать соблюдение договоренностей. Гарантии ООН не спасли нас от войны 1967-го года, гарантии НАТО не менее спорны. У Израиля нет глубины обороны, он просто не сможет сидеть и ждать помощи, когда война уже началась.

Есть и еще одно отличие от вышеприведенной образцовой модели – массы не рациональны. Если солдаты противоборствующих сторон иногда не готовы видеть друг в друге противников, то массы делают это охотно. Когда над солдатом нависла угроза смерти, он может враз забыть обо всей идеологической шелухе, которой его пичкали раньше. Но массы, сидя в комфортном кресле перед телевизором или в кафе, с удовольствием поддерживают террористов и подливают масло в огонь ненависти. Страны могут прийти к соглашению, но разве Израиль воюет со страной? Партизаны не уважают соглашения и не боятся возмездия.

Даже европейские народы с одной религией, национальностью и культурой воевали друг с другом веками и по любому поводу, не обращая внимания ни на какие соглашения и союзы. Последние шестьдесят лет мира заставили многих поверить, что это будет длиться вечно. На самом деле этот мир длится до сих пор только благодаря наличию сильного общего врага: сначала это был СССР, теперь это общий торговый враг Запада – Азия. Если европейцы образованны, трудолюбивы, законопослушны и богаты, то арабы – их полная противоположность во всем. Для европейцев локальные войны стали экономически невыгодны всего несколько десятилетий назад. Сегодня между ними нет даже существенных идеологических и этнических различий. Евреи же, напротив, всеми силами хотят сохранить свое отличие от арабов, и на этой почве взрастает ненависть. Когда израильские цари тактически побеждали своих соседей, они искренне верили, что начинают эпоху мира, но уже через несколько десятилетий ситуация резко менялась. Это Ближний Восток, он был и остается полем нескончаемой брани.

США отняли у Мексики Калифорнию, но мексиканцы почему-то не взрывают американские автобусы. Нет, Мексика полностью смирилась с потерей Калифорнии – потому что американцы никогда не обещали ее вернуть, не заявляли о своих исторических правах и не просили гуманных мексиканцев пожалеть европейских беженцев в Новом Свете. Американцы взяли Калифорнию с силой и гордостью, чем заслужили восхищение. Палестина, пусть даже как государство, относится к Израилю, как Мексика – к США, с восхищением и предвкушением новых рабочих мест. А вот Израиль этого не хочет, потому что боится наплыва палестинских иммигрантов.

Чтобы получить мир, Израиль должен воевать. Римляне достигли могущества, потому что никогда не ждали от врага первого удара, но наносили упреждающие удары, обычно с целью демилитаризации врага и поставления дружественного правителя. Известен афоризм Вегеция Рената: «Qui desiderat pacem, praeparet bellum, Vegetius Renatus» – в котором он критикует политику пассивного ожидания нашествия варваров. Пацифизм – цель, но не средство.

Нужно прекратить платить мусульманам субсидии. Причина очевидна: ни материальное поощрение хорошего поведения, ни санкции за плохое поведение просто не работают. Как только люди понимают, что им платят за то, чтобы они сидели тихо, цена сразу же идет вверх. Римский pax romana держался на силе, а не на деньгах. США не раз пытались покупать себе союзников и всегда впустую: враги прибирали деньги к рукам и лишь еще больше озлоблялись. Деньги далеко не всё, а в сравнении с идеологией – вообще ничто.

Если Израиль и арабы перестанут цепляться за иностранную помощь и объявят перемирие, одна из сторон тут же начнет шантажировать другую срывом этого перемирия. Прекратить вражду не помогут даже экономические санкции. Зависимость порождает ненависть, и арабы начнут ненавидеть Америку сразу же, как только попадут в зависимость от нее.

После Первой мировой войны Германия не отреклась от своего милитаризма, хотя Союзники не стали вторгаться на ее коренную территорию и практически отказались от репараций. Но после катастрофы Второй мировой войны терпение Союзников закончилось, и план Маршала звучал уже совершенно в ином ключе.

Сила – единственный убедительный аргумент в системе международных отношений с ее неопределенностью, когда все разрешено и ничто не гарантировано. Добропорядочное поведение невозможно ни купить, ни даже просто определить. Если, скажем, это прекращение вражды, тогда Израиль должен быть рад длительному перемирию. Но для палестинцев оно неприемлемо, потому что перемирие для них лишь способ перегруппироваться и подготовиться к следующей стадии конфликта.

Немногие солдаты идут на войну ради идеологии. И даже те, кто это делает, забывают о ней сразу же, как только попадают под пули. Большинство израильских солдат не ненавидят мусульман (хотя многие презирают). Примечательно, что израильские евреи арабского происхождения во втором поколении ненавидят своих этнических собратьев гораздо чаще, практически так же, как арабы ненавидят израильтян. Обеим сторонам не мешает умерить ненависть друг к другу, но это очень длительный процесс. Он может ускориться, если появится общий враг, которого можно обвинить во всех бедах. Жить без врагов может только богатое общество, а палестинцы отчаянно бедны.

Добровольное решение конфликта в принципе невозможно. Даже если такое решение будет весьма разумным (палестинское государство на Западном берегу и в Газе, автономия мусульманских объектов в Иерусалиме, компенсации за имущество), всегда найдутся отдельные боевики, которые его не примут. Исламские радикалы требуют для потомков первых беженцев права на возвращение в Израиль, автономию израильских арабов, бойкот и даже эвакуацию еврейского государства. Да, таких радикалов будет немного, большинство арабов за ними не пойдет, но для успешных терактов с участием смертников и не нужно много людей. Никакое мирное соглашение не будет лучше того военного статус-кво, которое Израиль имеет сейчас. Максимум, что оно сможет сделать, это поспособствовать развитию доброй воли между евреями и палестинцами с прицелом на будущее сотрудничество.

Есть и другой вариант: сначала договориться с арабскими странами и лишь затем решить проблему терроризма, одновременно снизив уровень боевой готовности. Можно ли заставить арабские страны подписать мирный договор – вопрос сложный. Пока с их стороны требований явно больше, чем компромиссов. Мусульмане и дальше могут быть враждебны к отношению к Израилю, не позволяя ему демобилизоваться. Время притупляет ненависть, но следующее поколение, не помнящее уроков прошлого, может снова ее разбудить. Израиль – идеальный враг для арабов. Большой угрозы он не представляет, зато им всегда можно объяснить собственные внутренние неурядицы. Израиль – чужеродное тело на Ближнем Востоке, с которым мусульмане никогда не смирятся.