Преступление и умопомешательство

Преступление и умопомешательство

Импульсы, характеризующие и неврозы и преступления, вырастают из неприязненного отношения к обществу. Но враждебность, ощущаемая криминальным элементом, оказывается во многом отличается от неприязненности, которую испытывает невротик. Внешне невротик кажется человеком, соблюдающим моральные правила общества, в то время как преступник сознательно и намеренно противостоит социальному порядку. Ему не обязательно обманывать себя в отношении своих тенденций для того, чтобы совесть его была чиста. Тем не менее преступник пытается переложить ответственность за свои действия на общество, на других людей. Даже за то, что ему приходится оберегать свое представление о собственной значимости насколько это возможно. На самом деле, мы обнаруживаем, что многие преступники гордятся своими подвигами, они считают себя лучше, чем многие уважаемые люди. Кроме того криминальный элемент совершает действие, обладая совершенно другой формой мышления, отличной от невротика. В качестве стиля поведения он выбирает активную агрессию. Он идет прямо к свой цели.

Преступники оказываются более смелыми, чем невротики, их смелость проявляет странную последовательность. Это не смелость, которая находит свое выражение в каких-либо достижениях или в осуществлении вклада в развитие общества. Это безрассудная храбрость труса, который пытается скрыть отчаяние посредством проявления бесстрашия и который ни за что не признается в том, что ему страшно. Это дерзость искателя приключений, который ставит все на одну карту. Вера в судьбу, и ее испытание привлекает как преступника так и игрока в карты. Оба верят, что не смотря ни какие обстоятельства их план все равно выполнится. Единственная разница состоит лишь в том, что игрок призывает особую благосклонность безличной судьбы, известной как удача, преступник же призывает эти силы на помощь, для осуществления действий против всего общества, против его законов и тех, кто эти законы охраняет.

Криминальный элемент противопоставляет себя всем силам, направленным на защиту закона и порядка. Он бросает им вызов точно так же, как он открыто не подчинялся своим воспитателям в детстве. Если ребенок совсем не поддается воспитанию, если он так сопротивляется своим воспитателям, что его невозможно заставить принять законы порядка в качестве хотя бы правил поведения, в будущем он не подчинится никакому давлению, которое будет стоять на его пути и будет призвано пробудить его совесть. У него нет никаких сомнений относительно использования оружия, которым он может ранить своих воспитателей. Причина, по которой он совершенно свободен от разных ограничений, заключается в том, что ему не нужно себя оправдывать перед свой собственной совестью, тогда как «нервный» ребенок, который борется сам с собой, точно так же осуществляет непрямое нападение на социальные законы и других людей. Подобное отсутствие совести, другие ценности, несовместимые с ценностями общества, отличают криминального элемента, психопатическую личность от нормального человека и от невротика.

Когда ребенок не делает никакого секрета из своей неприязни по отношению к обществу, он постепенно ожесточается. Он обижается на замечания, начинает врать и возможно воровать, поскольку так он может одержать победу над воспитателями. Хотя необходимо осознавать, что все дети проводят небольшие эксперименты с враньем и воровством, что дает возможность научить их правилам жизни в обществе. Однако ошибочное отношение воспитателей, которые унижают детей за их недостатки, и вообще не признают, что дети могут испытывать хорошие намерения и чувства, подталкивает детей на путь преступления. С другой стороны, даже когда враждебность по отношению к обществу уже проявилась в ребенке, любовь и уверенность могут разбудить спящий в таком ребенке дух сотрудничества.

Поскольку даже преступнику не чужд социальный интерес. Напротив, он проявляет социальный интерес в том, как он ведет себя по отношению к своим сотоварищам. У них часто возникают тесные взаимоотношения внутри определенной группировки, и они иногда даже готовы пожертвовать собой ради интересов группы. Но группа отделена от всего человеческого сообщества, на самом деле, вместе их удерживает лишь враждебность по отношению к обществу в целом.

Даже преступник понимает, что невозможно полностью разорвать отношения с обществом. Его характер отображает влияние его решения, что он был унижен и поэтому изгнан обществом. Человек может стать преступником только после того, как он оставит все попытки завоевать положение в обществе и компенсировать свое чувство неполноценности с помощью полезных достижений.

Чрезмерные амбиции играют решающую роль в жизни преступника. Его единственной целью в борьбе против общества является желание обрести значимость. Поэтому люди, нарушающие законы по другим причинам, таким как желание, философские мотивы и т.д. никогда не приобретут неуступчивый характер сложившегося криминального элемента. Истинный преступник хочет доказать обществу, что он умен. Он гордится тем, что он в состоянии перехитрить полицию. Каждый преступник действует так, как будто его не поймают. Это делает подобное занятие романтичным и побуждает преступника идти на огромный риск наказания. Даже смертная казнь не может удержать его.

Сопротивляясь социальному порядку криминальный элемент становится человеком вне закона, живущим вне общества. Он сам себя тешит своими достижениями в «бесполезной» жизни. Точно так же безумный человек уходит от общества, отрицая законы логики и причинно-следственных связей. В то время, как преступник заменяет общество, с которым он борется, группой таких же как он, психопат создает себе вымышленный мир, потому что он отказался от попыток утвердиться в реальном мире. Тем самым безумец представляет собой разочарование в самой сильной форме. Он больше не живет с другими людьми, он больше не подчиняется законам здравого смысла. Его фантазии и галлюцинации выражают его собственную личную логику, о которой он никому не рассказывает. Он рвет последние связи, соединяющие его с другими людьми. В его сознании больше нет ничего общего с ними потому, что он игнорирует причину, либо всех его действий, либо только некоторых. И все же его способность налаживать связи с другими людьми не может быть уничтожена до конца. Как только его окружение перестает противостоять его фиктивным целям, он может начать вести себя как нормальный человек.

Это, конечно, в основном относится к безумию не носящему чисто органический характер, прежде всего к шизофрении и меланхолии. «Даже при чисто органических психозах, таких как общий паралич, возможно проследить связь с личным отношением пациента к жизни»¹. Мы еще не выяснили до конца, в какой степени орган неполноценности влияет на образование нервных расстройств, а также нам не удалось выяснить до какой степени эти симптомы являются оружием, которым пользуется сумасшедший, пытаясь таким образом самоутвердиться. Пока мы находимся в самом начале понимания психологической подоплеки сумасшествия. Но по крайней мере известно, что такие характерные симптомы меланхолии, как неприятие себя, дипрессия и т.д. являются средствами достижения фиктивного повышения собственной значимости. Вместе с этим они помогают пациенту заставить других людей не порицать его поведение, а оправдывать его.

В наши дни индивидуальная психология не единственная кто, показывает, что в реальности отношение психически неуравновешенного человека к обществу (включая готовность бороться за свое положение в обществе и начать выполнять «полезные» функции, или наоборот) с определенной степени отображает, может ли этот пациент вылечиться, или болезнь в дальнейшем прогрессирует. Поскольку все успешные эксперименты, проводимые в связи с профессиональной терапией, которая была введена Саймоном (Гютерслох) и признана многими другими терапевтами, все эксперименты указывают в одном направлении. Есть надежда, что с помощью тесного сотрудничества психиатров и психотерапевтов, психология сможет приблизиться вплотную к пониманию нервных расстройств.²