Памятники философской

Разве вполне доказано, что водяные чечевицы, названные пресноводными полипами, — это действительно животные? Я не очень доверяю своим глазам и своей

==406

просвещенности, но до сих пор я не мог усмотреть в этих полипах ничего, кроме неких видов очень тонкого камыша, по-видимому принадлежащих к породе растений с повышенной чувствительностью. Гелиотроп, -или подсолнечник, часто сам собой обращающийся цветком к Солнцу, мог бы поначалу показаться столь же необычным феноменом, как и полипы. Индийская мимоза, словно имитирующая движения животных, не имеет тем не менее никакого отношения к их роду. Замечаемое очень медленное и слабое передвижение полипов, плавающих в аквариуме, нельзя сравнить с гораздо более быстрым и заметным передвижением маленьких плоских камешков, скатывающихся с края блюда к его середине, если в это блюдо налит уксус. Лапки полипа могут быть только лишь ответвлениями, а его головы — просто бутонами; желудок его, скорее всего, представляет собой полые волокна, а его передвижения — волнообразные колебания этих волокон. Маленькие насекомые, пожираемые, видимо, иногда этим растением, могут проникать в его субстанцию, дабы ею прокормиться и в ней погибнуть, если только они не притягиваются к себе этой субстанцией для ее собственного прокормления. Полип отлично может существовать и без того, чтобы эти крохотные насекомые попадали в его волокна, следовательно, у него нет нужды в пище и можно считать, что он — только растение. То, что принимали за его яйца, быть может, всего лишь семена. Его размножение с помощью почкования ясно показывает, что он — простое растение. Наконец, когда его переворачивают вверх ногами, подобно перевернутой перчатке, он выбрасывает новые ответвления: природа явно не предназначила его к тому, чтобы наши руки его таким образом переворачивали, и притом здесь нет ничего, что указывало бы на его животную сущность.

У покойного г. Фаи на камине помещалась красивая коллекция крупных полипов, стоявших в вазах. Его родные и я разглядывали эти полипы и говорили ему, что мы напоминаем Санчо Пансу, не видевшего ничего, кроме ветряных мельниц, там, где его господину виделись вооруженные великаны. Однако наше неверие не должно лишать полипы звания животных. Поразительные эксперименты свидетельствуют в их пользу. Я не стремлюсь похитить их титулы; однако обладают ли они той чувствительностью

О ФЕНОМЕНАХ ПРИРОДЫ

==407

и восприимчивостью, что отличает животное царство от растительного? Признаем ли мы своими собратьями существа, не имеющие с нами ни малейшего сходства? Несомненно, флейтист г. Вокансона8 имеет больше сходства с человеком, чем полип — с животным. Быть может, название животного следует давать лишь тем существам, что выполняют все жизненные функции, т. е. обнаруживают способность чувствовать, желания, волеизъявления и идеи.

Дадим же волю сомнениям до тех пор, пока достаточное число повторных экспериментов не убедят нас, что эти водные растения являются существами, одаренными чувством, восприятием и органами, образующими истинное животное. От выжидания истина может лишь выиграть.

Глава IV УЛИТКИ

Размножение этих полипов, происходящее таким же образом, как размножение тополей и ив, гораздо менее примечательно, чем восстановление голов садовых ракушковых улиток. Чтобы у достаточно крупного существа, явно обладающего животными признаками и род которого не вызывает сомнений, выросла вновь голова— это небывалое чудо, однако чудо, каковое невозможно оспорить. Здесь нет места ни гипотезам, ни применению микроскопа, ни опасениям ошибки. Свидетельство глаз здесь смущает человеческий разум, и особенно разум схоластов. Ведь считается, что голова у всех живых существ—первоначало и причина всех их движений, ощущений и восприятий: здесь же все наоборот. Голова,, коей предстоит отрасти, получает от остального тела в течение пятнадцати или двадцати дней волокна, нервы, циркулирующую в теле жидкость (замену крот), рот, зубы, рожки, глаза, мозг, ощущения и идеи. Да, я говорю «идеи», ибо нельзя ощущать, не получая при этом хотя бы смутного представления о том, что ты ощущаешь. И где же после этого будет помещаться первоначало животного? Не будем ли мы вынуждены вернуться к гармонии греков, после чего десять тысяч томов метафизики окажутся полностью бесполезными?.

==408

Глава V СТВОРЧАТЫЕ УСТРИЦЫ

Устрицы для нас — не для природы — большое чудо. Всегда неподвижное, одинокое, запертое между двумя створками, настолько же жесткими, насколько само оно мягко, животное это порождает себе подобных без спаривания и создает жемчужины совершенно неясным способом; кажется, оно лишено зрения, слуха, обоняния и обычных органов пищеварения: что за загадка! Устриц поедают сотнями, нисколько не задумываясь над их необычными свойствами.

Следовало бы произвести с ними те же опыты, что и с улитками, т. е. отсечь им в их укреплении орган, служащий им головой, закрыть затем створки и посмотреть по истечении месяца, что из этого получилось. Являются ли они зоофитами? Каковы границы, отделяющие растение от животного? Где начинается иной строй вещей? Какова цепь, связующая Вселенную? Но — существует ли эта цепь? Разве мы не наблюдаем заметную диспропорцию между планетами и расстояниями их друг от друга, между примитивной и организованной природой, между растительной и чувствующей материей или между чувствующей и мыслящей? Кто знает, есть ли между ними точки соприкосновения? И не лежит ли между ними разделяющая их бесконечность? Да и кто узнает когда-либо, что такое материя?

Глава VI ПЧЕЛЫ

Не знаю, кто первым сказал, будто у пчел есть король. Скорее всего, такая мысль пришла в голову не республиканцу.

Не знаю я также ни того, кто им потом дал королеву вместо короля, ни кто первый предположил, будто эта королева — Мессалина, имеющая обширный сераль

о феноменах природы

==409

и проводящая всю свою жизнь в любви и родах, вынашивающая и откладывающая около сорока тысяч яиц в год. Зашли еще дальше в этих домыслах и стали утверждать, будто она, вынашивает три их различных вида: королев, рабов, именуемых трутнями, и слуг, названных рабочими пчелами, что не слишком согласуется с

обычными законами природы.

Считается, что один естествоиспытатель — впрочем, очень внимательный ум—изобрел несколько лет назад печи для выводки цыплят (хотя они были изобретены уже пять тысяч лет тому назад египтянами), причем он не учел огромного различия между нашим климатом и египетским. Говорят, кроме того, что этот же физик выдумал пчелиное королевство, возглавляемое королевой — матерью трех видов пчел.

Все естествоиспытатели повторили за ним эту выдумку. В конце концов появился человек, бывший обладателем шестиста ульев и сумевший лучше исследовать свое добро, чем те, кто, вообще не имея пчел, списывал у других целые фолианты по поводу этой искусной и трудолюбивой республики, бывшей им известной не лучше, чем республика муравьев. Человек этот — г-н Симон, ровным счетом ни на что не претендующий, пишущий очень просто, но, подобно мне, собирающий мед и воск. Глаза у него зорче, чем у меня; он разбирается в своем предмете лучше, нежели г-н приор Жонваль и г-н граф из «Театра природы»9: он исследовал своих пчел в течение двадцати лет и заверяет нас, что над нами смеялись, на самом же деле нет ни слова истины в том, что было повторено в стольких книгах.

В действительности, утверждает он, в каждом улье есть своего рода король и королева — продолжатели этой королевской породы и руководители работ. Он видел их, зарисовал и относит к «Тысяче и одной ночи» и к «Истории королевы Ашема» пресловутую королеву пчел с ее сералем. Далее, в ульях есть порода трутней, не имеющая ничего общего с первой, и, наконец, большое семейство рабочих пчел—самцов и самок—образующих главное сословие этой республики. Именно эти пчелиные самки откладывают свои яйца в построенные ими самими ячейки.

И в самом деле, каким образом одна только королева могла бы выносить и отложить друг рядом с другом

 

К оглавлению

==410

 вольтер

Нас вводили в заблуждение относительно всех объектов нашей любознательности, начиная со слонов и кончая пчелами и муравьями, подобно тому как арабские сказки нам выдавали за историю — от Сезостриды до жалованной грамоты Константина 10 и от Константина с его лабарумом * вплоть до договора, заключенного маршалом Фабером с дьяволом. Почти все туманно в происхождении животных, как и в происхождении народов; но какие бы ни существовали мнения относительно пчел и муравьев, обе эти республики всегда будут нас поражать и унижать наш разум. Не существует насекомого, которое не представлялось бы необъяснимым чудом.

 Среди пословиц, приписываемых Соломону", есть такая: «Существуют четыре вещи, самые малые на Земле и самые мудрые среди мудрых: муравьи — малый народец, заготавливающий себе пищу во время жатвы; заяц, слабое существо, ночующее среди камней; саранча, которая, не имея царей, путешествует стаями, и ящерица, коя трудится собственными усилиями и обитает во дворцах царей». Не знаю, почему Соломон забыл пчел, не ночующих среди камней и обладающих, видимо, гораздо более сильным инстинктом, чем зайцы и ящерицы, о чьих талантах я не имею понятия. Более того, я всегда предпочту ящерице пчелу.

Глава VII О КАМНЕ

Природа тешится тем, что создает столько же видов камней, сколько животных; она порождает камни, напоминающие чечевицу, и их называют пентикулярными,

 Labarum (лат.) — государственное знамя императорского Рима (начиная с Константина I) с изображением креста и инициалами Иисуса Христа.— Примеч. переводчика.

О ФЕНОМЕНАХ ПРИРОДЫ

==411

Я видел эти «рога Аммона», кои кажутся сформировавшимися недавно и не превышают размером ноготь мизинца; видел я также такие, что сформировались лишь частично и весят двадцать фунтов; доводилось мне видеть и те, что образуют полный виток, и те, что имеют форму змеи, обвившейся вокруг самой себя, но я не видел ни одного, который напоминал бы рог. Считалось, будто эти камни — древнее обиталище рыбы, живущей в одной только Индии, следовательно, Индийское море когда-то покрывало собой наши нивы. Мы уже говорили об этом и спрашиваем вновь: достаточно ли естествен подобный способ объяснения явлений природы?

Существуют ракушки, носящие имя раковин Венеры (conchae Veneris*), потому что они имеют овальную щель с мягкими закруглениями на обоих краях. Галантное воображение некоторых натуралистов породило такое красивое имя, однако слова эти вовсе не доказывают, будто подобные ракушки — останки дам.

Глава VIII О КРЕМНЕ

Какой каменный сок образует эти кремни тысячи различных видов? Почему во многих наших деревнях не видно ни одного кремня, тогда как другие, расположенные совсем поблизости, просто покрыты ими? Почему в

 (Лат.).—Примеч. переводчика.

==412

Америке, на побережье Амазонок, не находят ни единого кремня на пространстве в пятьсот лье?

Среди наших полей мы часто обнаруживаем громадные булыжники диаметром от трех до двадцати футов, а рядом с ними есть такие, что кажутся столь же древними, но не имеют в толщину даже полдюйма; другие имеют в диаметре не более двух или трех линий; их удельный вес неодинаков; в одних из этих камней он приближается к удельному весу железа, в других он ниже, в некоторых выше.

Каким бы тяжелым, овальным и гладким ни был кремень, .он весь изрешечен впадинами. Если золото и бриллианты имеют столько же и даже больше пор, чем основной массы, то кремень с еще большим основанием пронизан порами во всех направлениях; миллион отверстий в кремне могут служить столькими же убежищами для не воспринимаемых зрением насекомых. Кремень — скопление однородных частиц, часто образующих массу, кою нельзя разбить молотком; после длительной обработки в горячем горниле он переходит в стекло, и тогда можно видеть, что его составные части представляют собой некий род кристаллов. Но какая сила спаяла между собой эти небольшие кристаллы? Откуда взялось это столь твердое тело, которое раздробил огонь? Не притяжение ли делает все части кремня столь спаянными между собой и такими плотными? Это притяжение, доказанное для Солнца и планет, для Земли и ее спутника и проникающее до самого центра нашей планеты, действует ли оно между всеми ее частями? Является ли оно первоначалом сцепления тел? Является ли оно вместе с движением главным законом природы? Это представляется наиболее вероятным; но как еще далека эта вероятность от блистательной убежденности!

Глава IX О СКАЛЕ

Существует много видов скал, образующих цепь Альпийских и других гор, связывающих Альпы с Пиренеями. В этой главе я буду говорить только о знаменитом переходе Ганнибала через Альпы. Острие крутой

О ФЕНОМЕНАХ ПРИРОДЫ

==413

скалы преградило ему путь. Он добился обжига этой вершины или, по крайней мере, легкой раздробляемости под ударами железных орудий, раскаляя ее сильным огнем и поливая уксусом.

Последующие века усомнились в вероятности сего факта. По этому поводу я знаю только, что, взяв осколки одной из зернистых скал, образующих наибольшую часть Альп, я поместил их в сосуд с кипящим уксусом: в течение нескольких минут они стали почти столь же сыпучими, как песок. Они раскрошились в порошок у меня между пальцами. Нет ребенка, который не сумел бы повторить опыт Ганнибала.

Глава Х

ГОРЫ, ИХ НЕОБХОДИМОСТЬ И КОНЕЧНЫЕ ПРИЧИНЫ

Напротив, большая горная цепь образуется растянутым в длину утесом, представляющим собой то твердую, скалу, то известняк, а то и гравий. Цепь эта то вздымается, то опускается с определенными интервалами. Основания ее утесов, быть может, лежат настолько же глубоко, насколько высоки их вершины. Она представляется существенной деталью мирового механизма, подобно костям людей и четвероногих. Именно вокруг ее вершин собираются тучи, без конца изливающиеся оттуда дождем и снегом и образующие все те реки и родники, источником которых так долго и так ошибочно считали море.

==414  ВОЛЬТЕР

Цепи гор, покрывающих оба полушария, приносят и более ощутимую пользу. Они укрепляют Землю; они служат ее орошению; они заключают в своих подножиях все металлы и минералы.

Да будет нам позволено по данному поводу заметить, что все детали механизма этого мира представляются созданными одна для другой. Некоторые философы делают вид, что они смеются над конечными причинами, отринутыми Эпикуром и Лукрецием. Но скорее, кажется мне, следует смеяться над Лукрецием и Эпикуром. Они утверждают, будто глаз не создан для зрения и им стали пользоваться для этой цели, когда заметили, что глаза могут ей служить. Если им верить, рот создан совсем не для речи и еды, желудок не для пищеварения, сердце не для того, чтобы воспринимать в себя венозную кровь и посылать ее в артерии, а ноги и уши не для того, чтобы, соответственно, ходить и слушать. Однако эти люди признавали, что портные шьют им одежду для того, чтобы они ее носили, а каменщики строят дома, чтобы они были заселены; в то же время они осмеливались отрицать за природой, за великим бытием, за вселенским разумом то, что они все признавали свойством самых ничтожных ремесленников.

Разумеется, не надо злоупотреблять конечными причинами: не стоит говорить, подобно г-ну приору из «Театра природы», будто приливы даны океану для большего удобства захождения судов в гавани и чтобы воспрепятствовать порче морской воды: ведь у Средиземного моря вообще нет приливов и отливов, а вода его вовсе не портится.

Дабы можно было удостовериться в истинной цели, ради которой действует какая-либо причина, из нее должно вытекать одно и то же следствие во все времена и повсеместно. Но далеко не во все времена и не на всех морях существовали суда: таким образом, нельзя говорить, будто океан был создан для судоходства. Мы уже отмечали в другом месте, что носы созданы вовсе не для того, чтоб носить очки, точно так же как руки не созданы для ношения перчаток. Нельзя не чувствовать,

О ФЕНОМЕНАХ ПРИРОДЫ

==415

Цицерон, все подвергавший сомнению, нисколько не сомневался в конечных причинах.

Особенно трудно было бы понять, что органы размножения не предназначены для продолжения видов. Механизм этот достоин восхищения, во ощущение, добавленное природой к этому механизму, еще более восхитительно. Эпикур вынужден был признать наслаждение божественным, а также и то, что наслаждение — конечная причина, благодаря которой без конца воспроизводятся те чувственные существа, кон сами себе не могли даровать это чувство.

Эпикур был великим человеком своего времени; он видел то, что отрицал Декарт -и утверждал Гассенди, что было доказано Ньютоном,—а именно отсутствие движения без пустоты. Он постиг необходимость атомов, долженствующих служить образующими частицами неизменных видов. То высокофилософские идеи. Особенно была достойной уважения мораль истинных эпикурейцев: суть ее заключалась в удалении от общественных дел, несовместимых с мудростью, и в прославлении дружбы, без коей жизнь — сплошное бремя. Что же касается всей прочей физики Эпикура, то она не более приемлема, чем пористая материя Декарта.

Наконец, цепи гор, венчающие оба полушария, более шестисот рек, берущих начало у подножий этих скал и впадающих в море, все потоки, истекающие из тех же водоемов и вздувающие реки после того, как сами они оросят поля, тысячи ручейков, имеющих те же истоки и утоляющих жажду живых существ и растений,—все это не более представляется результатом шального случая и отклонения атомов, чем сетчатка, воспринимающая лучи света, и хрусталик, преломляющий их, чем наковальня среднего уха, молоточек, стремячко и барабанная

==416

перепонка, воспринимающая звуки, а также циркуляция крови в наших венах и систола и диастола сердца — маятник механизма, создающего жизнь.

Глава XI ОБРАЗОВАНИЕ ГОР

Мало того, что говорили, будто наша Земля изначально была стеклом,—Майе вообразил, будто наши горы были образованы приливами, отливами и течениями моря, Под эту странную фантазию был подведен фундамент в «Естественной истории»13, изданной в Лувре, подобно тому как безвестные подкидыши бывают иногда приняты в дом вельможи; однако философская публика не приняла этого ребенка, к тому же он с трудом поддается воспитанию. Чересчур очевидно, что море вовсе не образует цепи скал на Земле. Прилив может выбросить на побережье немного песку, но отлив смывает его обратно. Водные потоки не могут медленно, в течение бесчисленного ряда веков породить скалы, необходимые во все времена. Мировой океан не мог выйти из своих берегов, обозначенных для него природой, чтобы вознести выше облаков скалы Иммауса и Кавказа. Однажды образованный и помещенный в своих пределах, океан не может оставить одну половину планеты, дабы переброситься в другую, подобно тому как камень не может оставить Землю и отправиться на Луну.

На какие очевидные доводы опирается этот парадокс? Простр. на утверждение, что в долинах Альп выпирающие углы западных гор соответствуют углообразным впадинам восточных. Должно быть (заявляют сторонники сей теории), морские течения породили эти углы. Рискованный вывод! Самый факт может быть верным для некоторых узких ложбин, но он совершенно недействителен для обширного бассейна Савойи и Женевского озера; так же недействителен он и для широкой долины Арно в окрестностях Флоренции; но за что только не хватаются люди, погружающиеся в системы!

Выдвигать положение, гласящее, будто море породило горы, — все равно что утверждать, будто горы породили море.

О ФЕНОМЕНАХ ПРИРОДЫ

==417

Но какая же система будет истинной? Да система великого бытия, все сотворившего и давшего каждому элементу, каждому виду и роду свою форму, место и вечное предназначение. Великое бытие, создавшее золото и железо, деревья, траву, человека и муравья, создало также океан и горы. Люди не были рыбами, как утверждает это Майе; все, вероятно, было тем, что оно и есть, в силу незыблемых законов. Я не устану повторять: мы не боги, чтобы творить Вселенную словом.

Вполне достоверно, что древние гавани засыпаны, что море отступило от Карфагена, от Росетты, от обеих Сирт, от Равенны, Фрежю, Акваморты и т. д. Оно поглотило одни земли и сохранило другие для открытий. Эти явления вызывают" победоносное чувство, из них заключают, что океан в течение веков покрывал своими волнами гору Тавр и Альпы. Ну, и что же? Неужели лишь потому, что береговые наносы, с одной стороны, отдалили от некоторых мест море, а с другой — море залило некоторые низкие местности, нас хотят убедить, будто оно заливало континент в течение тысяч веков? Перед нашими глазами вулканы: что ж, вся планета была когда-то в огне? Землетрясения поглотили города—значит, вселенная была добычей пламени? Не следует ли воздерживаться от заключений такого рода? Случайность не может быть общим правилом.

Знаменитый ученый и автор «Естественной истории» пишет в конце своего изложения теории Земли, на странице 124: «Именно воды, скопившиеся в обширном пространстве моря, путем постоянного движения приливов и отливов породили горы, долины и т, д.».

Но на странице 359 он изъясняется так. «На поверхности Земли есть возвышенные местности, кажущиеся явными водоразделами, служащими, по замыслу природы, для распределения вод. Окрестности горы Сен-Готард являются таким водоразделом в Европе; другой водораздел—земля, лежащая между Белозерским и Вологодским округами; с нее стекают реки, из коих одни впадают в Белое море, другие—в Черное, третьи — в Каспийское, и т. д.».

Таким образом, он учит здесь, что великая горная цепь, тянущаяся от Испании до Татарии, является существенной деталью механизма мира. Представляется, что в этих двух утверждениях он сам себе противоречит