Явление паронимии в разных стилях

Применительно к текстам, относящимся к официально-деловому и научному стилям, то есть к текстам с жесткой структурой, для которых характерно стремление к точности, логичности, однозначности, где компетентность создателей текстов позволяет исключить элементарные ошибочные замены, более целесообразно использовать узкое понимание паронимов. В указанных стилях основную проблему для разграничения представляют неполные паронимы, то есть слова, семантическое размежевание объема значений которых в естественном языке не завершено полностью.

Приведем в качестве примера прилагательное лирический, которое в 1-м и 2-м своих значениях может вступать в синонимические отношения с прилагательным лиричный (лирическое настроение – лиричное настроение). Но употребление этого же прилагательного в 3-м (специальном. – Е. Д.) значении не допускает замены его коррелятом без изменения смысла, ср.: лирический тенор – разновидность высокого мужского голоса (терм.), лиричный тенор – характеристика высокого мужского голоса с точки зрения его выразительности [Бельчиков 2004].

При возможности употребления в тексте, принадлежащем научному стилю, двух сходных по значению и морфемной структуре слов действует тенденция к разграничению их значений. Например, в современных научных исследованиях поставлена проблема четкой дифференциации терминов ментальность и менталитет, которые в русском языке, по мнению С. Г. Воркачева, являются этимологическими дублетами и паронимами, стремящимися к расподоблению и приобретению самостоятельного значения. «Если ментальность – это способ видения мира вообще, то менталитет – набор специфических когнитивных, эмотивных и поведенческих стереотипов нации» (выделено нами. – Е. Д.) [Воркачев 2006: 6–7]. О широком распространении тенденции к разграничению созвучных слов в научной речи пишет Е. И. Голованова [Голованова 2012]. И это убедительно подтверждают научные публикации последних лет.

Так, в сборнике материалов участников международной научной конференции «Языки профессиональной коммуникации» (Челябинск, 2013) помещена статья И. П. Ромашовой, посвященная анализу соотносительных терминов легитимность и легитимация. Под первым термином, по мнению автора, следует понимать когнитивно-прагматическую категорию, связанную с восприятием аудиторией социальных и дискурсивных практик какого-либо объекта как законных и правильных, а под термином «легитимация» – ментальный процесс и дискурсивную технологию формирования такого восприятия [Ромашова 2013]. Лексическая сочетаемость данных обозначений, судя по тексту статьи, подтверждает их соотношение как «процесса» и «результата процесса», ср.: легитимация – л. осуществляется, сценарии л., тактики л., технологии л.; легитимность – л. трактуется, представления о л., категория л. Автор указывает, что зарубежными лингвистами данные термины не разграничиваются, либо разграничиваются нечетко.

Статья В. Л. Иващенко «Общая топология концептуальных структур и ее основные параметры», опубликованная в материалах Международного конгресса по когнитивной лингвистике (Челябинск, 2014), начинается со слов: «Одним из аспектов изучения концептуальных структур является дифференциация их типологии и топологии» [Иващенко 2014: 71]. Далее автор, отталкиваясь от разграничения данных терминов и соответствующих им понятий в научной литературе, излагает собственную точку зрения на топологию концептуальных структур.

В монографии Т. А. Чеботниковой «Речевое поведение личности в дискурсе художественного произведения: роли, маски, образы» указывается, что в научных текстах используются два смежных понятия модельная личность и модальная личность. Автор устанавливает элементы сходства в трактовке данных понятий и раскрывает различие между ними. «Модальная личность, – пишет исследователь, – описывается этнологами как собирательная личность, воплощающая в себе особенности, черты характера, психологические характеристики, свойственные большинству членов данного общества», т. е. «наиболее распространенный в культуре тип личности» [Чеботникова 2011: 205–206]. Каждой исторической эпохе соответствует своя модальная личность, подчеркивает автор. Под модельной личностью ею понимается (со ссылкой на В. И. Карасика) «типичный представитель этносоциальной группы, узнаваемый по специфическим характеристикам вербального и невербального поведения и выводимой ценностной ориентации» [Чеботникова 2011: 208]. Таким образом, в данной работе смежные понятия, включающие созвучный элемент (модельный – модальный), четко дифференцируются не только содержательно, но и контекстуально, поскольку используются в разных областях научного знания: модельный – в исследованиях по лингвокультурологии, модальный – в работах по этнологии.

Таким образом, на процесс функционирования созвучных языковых единиц в научной речи накладываются определенные ограничения, связанные с возможностью профилирования с их помощью концептуальных различий на основе формальных расхождений лексики. Возникшие в результате смысловой дифференциации самостоятельные наименования требуют от авторов научных текстов повышенного внимания и метаязыковой рефлексии. Не случайно с неоправданными паронимическими заменами постоянно сталкиваются ученые секретари диссертационных советов, редакторы научных журналов и сборников. По мнению Е. И. Головановой, часто происходит взаимозамена таких слов, как лингвокультурный – лингвокультурологический, варьирование – вариантность, топонимия – топонимика и проч. [Голованова 2012].

Несмотря на проблемы, возникающие в научном тексте из-за приведенных неполных паронимов, ни в одном из существующих паронимических словарей данные лексемы не отражены. Разграничение такого рода слов является важным компонентом научного текста, призванного обеспечить точность и однозначность транслируемого смысла.

Паронимия отмечается в самых разных по содержанию и отраслевой принадлежности текстах, о чем свидетельствуют доступные в сети Интернет материалы и дискуссии на специальные темы. В частности, здесь нередко делаются замечания по поводу неверного использования тех или иных терминов. Так, например, в статье, размещенной на портале «Все о медицине: медицинский портал для студентов и врачей», содержатся рассуждения автора по поводу двоякого обозначения в учебниках, руководствах, клинических журналах одних и тех же понятий – дифференциальный диагноз / дифференциальная диагностика, доза / дозировка:

«Слово «диагноз» отражает название заболевания, особого физиологического (беременность) или патологического (инсульт, коллапс, шок) состояния. А диагностика – это процесс распознавания болезни или оценки функционального состояния организма, то есть процесс постановки диагноза. В соответствии с основным требованием к термину – соблюдение однозначности – правильнее говорить о двух терминах: «диагноз» и «дифференциальная диагностика». По аналогии нельзя считать синонимами слова «доза» и «дозировка», что иногда наблюдается в медицинских журналах. Доза – количество лекарства для приема внутрь или парентерального введения, а также воздействия лучевой энергии. Дозировка – процесс установления доз, например по возрасту, состоянию больного или кратности введения препарата» [http://medkniga. ucoz.net/news/gramotnost_v_v_medicinskoj_terminologii /2010-07-23-511]..

Для официально-делового стиля характерны собственные закономерности, сложившиеся в процессе создания или применения документов, закрепленные в специальных нормативных актах, которые определяют особенности бытования паронимов. Так, некоторые лексемы, за которыми при естественном функционировании языка закреплено одно значение, в текстах официально-делового стиля могут употребляться в другом значении. Если рассматривать такую разновидность официально-делового стиля, как язык законодательных актов, то возникает следующая ситуация: авторы при написании подзаконных актов, употребляя то или иное слово, опираются не на значение, зафиксированное в общелитературных толковых словарях, а на дефиницию, приписываемую слову в федеральном законе. В результате в текстах законов, а впоследствии и в подзаконных актах, появляются случаи паронимии.

Например, вопреки зафиксированной общелитературными словарями семантике в Федеральном законе «О содействии развитию жилищного строительства» (в редакции от 10.07.2012 № 118-ФЗ) в значении «доступное жилье» (т. е. характеризующееся невысокой себестоимостью и стоимостью) употребляется термин экономический вместо экономичный в сочетании жилье экономического класса. При этом, поскольку для официально-делового стиля характерно употребление устойчивых формул, не допускающих замены компонентов, изменение в составе сочетания «жилье экономического класса» прилагательного экономический на экономичный будет квалифицироваться как ошибка.

Порождаемые в научных юридических текстах терминологические паронимы используются в различных документах, нормативно-правовых актах, затем подобная лексика попадает в сообщения пресс-служб министерств и ведомств и через средства массовой информации – в общеязыковую среду. В частности, именно таким путем поддержано неверное употребление в обыденной речи паронимов туристский – туристический, экономичный – экономический и других [Демидова 2013].

Публицистический стиль, в отличие от стилей с жесткой структурой, характеризуется большей свободой в выборе и сочетаемости лексических средств. В рамках этого стиля наблюдается функционирование как полных, так и неполных паронимов. При этом чаще всего парные лексемы, которые в текстах с жесткой структурой воспринимаются как паронимические оппозиции, в журналистских текстах могут выступать в качестве синонимов или вариантов. Ю. А. Бельчиков и М. С. Панюшева в «Словаре паронимов русского языка» отмечают, что «прилагательное прозаический в 1-м знач. образует словосочетания, называющие понятия, относящиеся к прозе как виду литературного творчества (то есть в первую очередь в сфере научного исследования). В других значениях прозаический и прозаичный – синонимы, образующие однотипные словосочетания» [Бельчиков 2004].

Причин неразличения паронимов в публицистическом тексте, опирающемся на иные критерии, чем тексты с жесткой структурой, несколько. Одна из них связана с пренебрежением к точности высказывания, поскольку для автора (особенно в сфере интернет-коммуникации) это качество речи становится не самым важным, уступая место информационному поводу.

Нередко в публикациях паронимы используются для создания комического эффекта (например: «Вот ответил бы архетипичный Овен! А народ требует любовный прогноз, и не какой-то личный, а на неделю! Что может измениться у архетипических Овнов и их архетипических партнерш-Весов или любимых Львов за неделю?» [http://www.ratsen.narod.ru/programm.html]).

Паронимы могут использоваться и в функции воздействия, например: «Сливки с агитационных кампаний оппонентов Путина снимет кандидат “против всех”. Архетипические черты русского человека могут сделать несостоятельными прогнозы» [http://www.press.ru-vector.com/2009/11/01/7828/]. Заметим, что статья, из которой приведен этот фрагмент, претендует на определенную степень достоверности, а не просто служит для развлечения читателя. При этом для автора вовсе не существенно, какой из членов паронимической пары использован – архетипичный или архетипический.

Вместе с тем следует отметить, что с появлением возможности, предоставленной Интернетом, зафиксировать реакцию читателей на те или иные публикации, размещенные в электронных СМИ, можно проследить, как внимательные носители языка реагируют на огрехи в употреблении слов. Проиллюстрируем данное замечание репликой участника интернет-форума по поводу статьи о фильме «Книга мастеров»: «В общем и целом, спорить трудно. Не понравилось только то, что автор (явно филологически подкованный) не разделяет понятия «сказка» и «сказ», а также «архетипичный» и «архетипический» [http://www.zhivoeslovo.ru/ content/view/238/122]. Как видим, несмотря на то, что современный публицистический текст допускает более свободное употребление паронимов, внимательный подход к выбору слов поможет автору усилить воздействие на читателей, а также повлиять на их доверие к содержащейся в тексте информации.

Примеров ошибочного употребления созвучных лексем в публицистическом стиле достаточно много. Они широко представлены в словарях паронимов, поскольку именно материалы СМИ выступают основным источником для наблюдений лексикографов. Как пишет Е. М. Лазуткина, посвятившая свою книгу особенностям публицистического стиля в современную эпоху, «смешение паронимов – распространенная ошибка в СМИ» [Лазуткина 2008: 36]. В качестве примеров она использует такие паронимические пары, как заболеваемость – заболевание («растет число заболеваемостей гриппом»), фермерство – фермеры («начался отток фермерства»), управляемость – управление («чтобы не потерять управляемость обществом»).

Особое внимание в указанной работе уделяется широкому распространению в русском языке ошибочных сочетаний с использованием паронимов-прилагательных. Так, автор рассматривает сочетание рассыпчатая пудра, которое используется вместо наименования пудра рассыпная. В качестве аргумента приводится значение прилагательных с суффиксом -чат- в русском языке: «характеризующийся действием, названным глаголом» (в данном случае – рассыпаться). «Следовательно, – заключает лингвист, – нормативны только словосочетания рассыпчатая каша, рассыпчатый пирог, рассыпчатый картофель, где существительные называют вещество, которое имеет твердую структуру, но может быть легко измельчено» [Лазуткина 2008: 37]. Обращение к семантике аффиксов, по мнению Е. М. Лазуткиной, необходимо и при анализе сочетаний типа экономное строительство (вместо экономичное строительство) и др.

Наиболее часто смешение паронимов происходит в публицистическом тексте при использовании активной лексики, например, криминогенный, противопожарный. Сравним примеры из телевизионной речи: улучшается криминогенная обстановка (вместо криминальная), следует повысить противопожарную безопасность (вместо пожарную). Ошибки в данном случае допущены под влиянием сочетаний «сложная криминогенная обстановка», «противопожарные меры».

Приведем еще один пример неверного употребления слов-паронимов, не зафиксированный ни в одном из упомянутых выше словарей: «По некоторым западным методикам в организм женщины вводят специфические гормоны. Считается, что они оказывают омолаживающее действие» [цит по: Маринова 2012]. Автором допущена лексическая неточность: прилагательное специфический имеет значение «отличительный, свойственный только данному предмету, явлению; своеобразный, характеризующийся спецификой» (ср., например, специфический запах). В данном контексте более уместно использовать прилагательное специальный, которое означает «особый, исключительно для чего-л. предназначенный» (ср., например: специальный прибор, специальная аппаратура, специальные гормоны и т.п.).

Однако чаще паронимы в газетных и других публицистических жанрах используются для того, чтобы подчеркнуть смысл высказывания, например: «Грозят или угрожают?» (Южноуральская панорама. № 36, 18.03.2014) – об экономической блокаде России западными странами после референдума в Крыму. Тонкие различия в семантике однокоренных слов позволяют привлечь внимание читателей к публицистическому тексту.

В разговорном стиле по сравнению с другими стилями проявление паронимии имеет массовый характер, причем примеры словосочетаний с созвучной лексикой обильно представлены в словарях паронимов. Причины большого количества паронимов в разговорном стиле связаны с его особенностями – неподготовленностью, спонтанностью, опорой на невербальные средства. В отличие от других стилей в нем чаще встречаются паронимы в широком значении, а также случаи окказионального смешения типа легальный – лояльный и т.д.

Разнообразные примеры смешения паронимов в разговорной речи представлены в книге Е. В. Мариновой «Больные вопросы родной грамматики», созданной по материалам ответов автора на вопросы читателей портала «Живое слово». Здесь рассмотрены такие широко распространенные ошибки в разговорной речи, как подпись – роспись, различать – отличать (различие – отличие), главный – заглавный, познакомиться – ознакомиться, неприятный – нелицеприятный, представить – предоставить, патронаж – патронат. Особенно интересны комментарии автора по поводу распространенного в речи сочетания под патронажем (вместо под патронатом). Лингвист отмечает, что слово патронаж означает «регулярное оказание медицинской помощи на дому новорожденным детям и некоторым категориям больных», ср.: назначить патронаж, вести патронаж, патронажная медсестра. Многозначное слово патронат чаще всего используется в значении «покровительство», отсюда его употребление в сочетаниях под патронатом администрации президента, под патронатом губернатора и т. п.

Отметим, что паронимическая замена слова подпись на роспись весьма широко распространена не только в общеразговорной речи, но и в профессиональной речи самых разных категорий специалистов, в том числе научных работников. Например, получить под роспись журнал, документы и т.д. Между тем слово «роспись» в словарях определяется либо как «письменный перечень чего-н.», либо как разновидность декоративно-прикладного искусства: «живопись на стенах, потолках, предметах быта» [Ожегов 1994: 673].

Для текстов, относящихся к художественному стилю, явление паронимии не является актуальной проблемой, поскольку над текстом художественного произведения работает не только автор, но и редакторы. В данном случае уместнее говорить о парономазии, в основе которой лежит явление паронимической аттракции. «Паронома́зия или анноминация (паронома́сия др.-греч. παρονομασία paronomasía, от pará – возле и onomázo – называю) – фигура речи, состоящая в комическом или образном сближении слов, которые вследствие сходства в звучании и частичного совпадения морфемного состава могут иногда каламбурно использоваться в речи. Например, русское «муж по дрова, жена со двора», французское «apprendre n’est pas comprendre» — «узнать не значит понять» [БСЭ Т. 19: 226]. Если смешение паронимов в сфере культуры речи рассматривается как лексическая ошибка, то парономазия представляет собой фигуру речи и изучается в рамках стилистики и литературоведения. Парономазия как стилистический прием помогает писателю правильно и точно выразить мысль, а также раскрыть возможности языка в передаче тонких смысловых оттенков.

Парономазия достаточно подробно рассмотрена в научной литературе, спорных моментов среди ученых почти не вызывает, по сравнению с явлением паронимии. В научной литературе утверждается, что, «как и при паронимии, лексические пары при парономазии принадлежат к одной части речи, выполняют в предложении аналогичные синтаксические функции. У таких слов могут быть одинаковые приставки, суффиксы, окончания, но корни у них всегда разные. Кроме случайного фонетического сходства, слова в подобных лексических парах могут не иметь ничего общего, их предметно-смысловая отнесенность может быть совершенно различна. В отличие от паронимии парономазия не носит характера закономерного и регулярного явления» [Голуб 1997].

Иными словами, в рамках художественного стиля паронимы чаще всего выступают одним из средств создания художественного образа, примером чего может служить использование паронимов в фольклорных текстах. Сближение сходных по звучанию слов в разных жанрах фольклора – весьма распространенный прием. Чтобы рассмотреть особенности функционирования здесь паронимов, обратимся к текстам традиционных жанров – былин, эпических и лирических песен, пословиц, поговорок, примет, скороговорок [Бобунова 2006; Будур 2007; Глинкин 1996; Даль 1996], а также частушек [Пойте, девушки-припевушки 1995].

Интерес представляет мысль Н. В. Крыловой о паронимической аттракции как «механизме семантизации звуковых созвучий» [Крылова 1993]. Иначе говоря, через использование паронимов в пределах одного контекста «высвечивается» содержательный параллелизм языковых единиц, имеющих формально-звуковое соответствие.

Можно говорить о двух основных вариантах паронимического сближения слов в фольклорных текстах. С одной стороны, паронимы как созвучные единицы языка используются для 1) прояснения смысла одного из слов или для 2) акцентированного выражения общего для них содержания. В этом проявляется механизм профилирования связей между актуальными для носителя языка знаками и стоящими за ними смыслами.

Чаще всего с помощью паронимов, принадлежащих к одному семантическому полю или образующих устойчивую ассоциативную связь, достигается экспрессивность текста и транспонируется некий традиционный в рамках данного жанра смысл. Сравните, например, контексты с паронимами вечер – весел в былинах: Стало красно солнышко при вечери, А стал-то тут почестный пир при весели [Бобунова 2006: 40]; Как солнышко у нас идет на вечере, Почестный пир идет у нас на весели [Там же: 36]; День идет ко вечеру, Пир идет ко веселу [Там же: 68]. В эпических песнях выразительность также нередко достигается использованием паронимов: Шли лугами, болотами, шли – топилися, Ко Азову-городу торопилися [Глинкин 1996: 36]; Посреди-то идут все наёмнички, Позади-то идут все невольнички [Там же: 45]. В других жанрах фольклора этот прием тоже получает свою реализацию: Анна холодная – осень голодная [Будур 2007: 276] – о дне 16 ноября (Анна холодная); Два Егорья, один холодный, другой голодный [Там же: 294] – о двух датах в русском календаре, Егории холодном (9 декабря) и Егории голодном (6 мая).

В целом в текстах народного календаря, приметах, пословицах и поговорках преимущественно реализуется функция прояснения (профилирования) смысла одного из слов. Приведем ряд примеров: Евтропий путь тропит да снег топит [Будур 2007: 29] – о дне 16 марта, когда начинает пригревать солнце; С апреля земля преет [Там же: 42]; Пришел Федул – теплый ветер подул [Там же: 62] – о 18 апреля, когда начинают дуть теплые весенние ветры; Ворон каркает к несчастью, а ворона – к ненастью [Там же: 70]; Когда на дороге грязь, тогда овес князь [Там же: 86], ср. Сади в грязь – будешь князь (посл.); Овес Никольский – ни хозяйский, ни конский [Там же: 94] – о дне 22 мая, когда уже нельзя сеять овес (толку не будет); Мокий мокрый [Там же: 97] – о 24 мая, названном в память о священномученике Мокии, в простонародье Мокром (в этот день часто бывают дожди); На Алёну сей лён [Там же: 111] – о 3 июня, когда начинали сеять лен; Хлеб на току – про урожай толкуй (посл.) [Там же: 119]; Придет Илья – принесет гнилья [Там же: 176] – о 2 августа (Илья-пророк), когда гремели грозы; До Прокла не жди от дороги прока [Там же: 28] – о 3 декабря, когда обычно устанавливалась санная дорога; На Сретенье зима с летом встретилась [Там же: 372] – о дне 15 февраля.

Другой вариант паронимического сближения слов в фольклорных текстах связан с людической функцией языка. Приведем примеры пословиц из собрания В. И. Даля: Или пан, или пропал; Сегодня пан, а завтра пропал; Сегодня полковник, завтра покойник; Кому блин, кому клин, а кому просто шиш; Царь или псарь (все или ничего).

С. С. Иванов предложил языковую игру, построенную на использовании паронимов, отличать от других ее типов (например, каламбура). По мнению исследователя, «паронимия выходит за рамки игры только словами и звуковая составляющая данного явления неотделима от смысловой составляющей, точнее, даже опережает ее» [Иванов 2009: 231]. В связи с этим парономазию, по его мнению, более уместно обозначать как звуковую игру слов или звуко-смысловую игру.

Во всех случаях формальное, звуковое сходство слов оказывается определяющим, на его основе возникает эффект деавтоматизации их восприятия. И это, конечно, способствует лучшему запоминанию текста и последующему воспроизведению его в коммуникации.

Современные тексты русского фольклора демонстрируют ту же тягу к использованию паронимов для прояснения смысла или достижения большей выразительности, в том числе за счет языковой игры. Например: Мои глазки, как алмазки, Брови очень хороши. Кто ни взглянет, сердце вянет, Остаются без души [Пойте, девушки-припевушки 1995: 7]. Сравните с поговоркой: Глаз – алмаз, где с помощью паронимов делается акцент на исключительных качествах человека. В поговорке Зять любит взять звуковой параллелизм позволяет подчеркнуть прагматичность родственника. Прояснение смысла при помощи паронимов представлено также в пословице Суд не на осуд, а на рассуд.

Речевая экспрессивность, основанная на паронимическом сближении слов, широко представлена в пословицах и поговорках. Приведем ряд примеров из собрания В. И. Даля «Пословицы русского народа»: Кто долго спит, тому денег не скопить. Долго спать – с долгом встать. Кто поздно встает, у того хлеба не стает. Мужик не живет богат, а живет горбат. Конь с запинкой да мужик с заминкой не надорвутся. Эка пасть – хоть бы ей пропасть. Выпь, а выпь, полно тебе выть. Весь дом вверх дном.

Аналогичное явление широко используется и в текстах частушек: Тоненька, тоненька, Тоненька рожёна. Я с семнадцати годов Любовью заражёна [Пойте, девушки-припевушки 1995: 12]; Давай, подруженька, сошьем Юбки-нешагалочки. Вот идет автомашина – Улетим, как галочки [Там же: 23].

Смысловая игра, основанная на паронимическом сближении слов, реализована в огромном количестве созданных в настоящее время или ушедших в прошлое примеров. Например: Меня милка оскорбила Назвала меня свиньей. Бабы думали, свинина – Встали в очередь за мной [Там же: 56]; Все платки переносила, Теперь бежевый ношу. Всех ребят перелюбила, Теперь беженца люблю [Там же: 22].

Сравните с другими малыми жанрами фольклора: Что потопаешь, то и полопаешь (посл.), Поле полоть – руки колоть, а не полоть, так и хлеба не молоть (посл.), Архип охрип (скорогов.), На Прокла поле от росы промокло (примета, о 25 июля, начиная с которого выпадают большие росы); Варвара от ночи уворовала, да ко дню притачала (о 17 декабря, называемом Варвариным днем, когда устанавливалась зимняя погода и становилось светлее).

Таким образом, можно говорить о том, что паронимы как слова, близкие по звучанию, но не тождественные по значению, являются универсальным явлением: они представлены во всех стилях и функциональных системах и подсистемах языка. Явления, основанные на существовании паронимов, – паронимия и парономазия, – позволяют говорить одновременно о системном и асистемном характере паронимического сближения (аттракции) в языке и сознании людей.
1.4. Когнитивный подход к соотношению

формы и содержания паронимов
Задача данного диссертационного исследования – продемонстрировать, что сама форма языковой единицы (грамматические характеристики + структура) и типичный контекст ее употребления помогают говорящему или пишущему ориентироваться в стоящем за ней содержании. Это возможно потому, что и грамматическая форма, и словообразовательная структура, и контекст употребления объективируют выражаемые словом концептуальные структуры.

Таким образом, явление паронимии получает объяснение в рамках когнитивного подхода. При анализе паронимов, в том числе в научной речи, задачей лингвиста является установление различий между концептуальным содержанием, стоящим за одним словом (наименованием), и концептуальным содержанием, выражаемым другим словом (наименованием).

В когнитивных исследованиях постулируется, что определяющим в процессе восприятия информации является феномен направленности внимания, который получает несколько обозначений: профилирование, перспективизация, фокусирование (Дж. Лакофф, Дж. Тейлор, Ч. Филлмор, Р. Лэнекер, О.К. Ирисханова).

В когнитивной грамматике Р. Лэнекера профилирование рассматривается как один из типов выделенности, позволяющий реализовать определенные языковые цели [Лэнекер 2006: 18]. Согласно концепции Р. Лэнекера, языковое выражение вызывает в сознании определенную часть концептуального содержания, называемую базой (base), а в пределах базы языковое выражение выделяет отдельный элемент, называемый профилем (profile). Профиль языкового выражения – это то, с чем оно соотносится, или то, что оно обозначает в пределах своей концептуальной базы, своего рода фокус внимания.

Рассмотрим когнитивные механизмы фокусирования применительно к паронимам и стоящей за ними концептуальной базе.

В качестве примера обратимся к паронимической паре адресат – адресант. Данные лексические единицы отражают разные элементы одной и той же ситуации, которую условно можно обозначить как «послание» (адресация → отправка → получение). Концептуальное содержание первой лексической единицы связано с конечным этапом данного сценария и включает представление о получателе послания (информации, сообщения, письма, посылки и проч.). В наиболее типичной ситуации – отправки письма – это один человек, в других случаях, например при публикации книги, может иметься в виду большее количество получателей, ср.: издание адресовано широкой аудитории. Широкая аудитория – это адресат книги, то есть вся совокупность читателей.

Лексическая единица адресант профилирует внимание на другом элементе той же концептуальной структуры (сценария). Концептуальное содержание этой лексической единицы включает представление об инициаторе действия, отправителе. Именно ему принадлежит активность в осуществлении действия, в то время как получатель выступает в рассматриваемой ситуации в качестве пассивного участника. Активность деятеля выражается в языковой структуре наличием суффикса -ант (ср. ряд иноязычных слов: коммуникант, демонстрант, эмигрант, оккупант, квартирант, аспирант, диссертант, дебютант, коммерсант, манифестант и собственно рус. подписант). Основой для возникновения паронимии в данном случае выступает концептуализация основных участников действия (его инициатора и пассивной стороны) с помощью одного базового признака (отношение к адресации). В русском языке соотношение данных участников концептуализируется иначе: отправитель – получатель. При этом профилируется как различие, так и равноправие ролей участников ситуации в рамках единой концептуальной структуры.

Обращает на себя внимание, что профилирование, или фокусирование, предполагает выделение отдельного элемента, повышение уровня его салиентности (= выделенности, значимости) для познающего сознания. Языковая форма закрепляет результаты фокусирования на определенных признаках, аспектах того или иного объекта мысли. При этом фокусирование на одних признаках неизбежно сопровождается полным или частичным подавлением других, нерелевантных для субъекта в данном случае. Этот процесс обеспечивается избирательностью внимания и ограниченным объемом памяти человека.

Сравним пару слов система – системность. Они находятся в отношениях производности: второе является производным от первого. Система – упорядоченная совокупность взаимосвязанных и взаимозависимых единиц, системность – свойство системы.

Возникновение новой единицы на основе существующей всегда сопровождается появлением новой концептуальной структуры или перестройкой прежней. Если в одном случае (система) мы концентрировали внимание на множестве единиц, связанных отношениями взаимообусловленности, то во втором случае (системность) наше внимание отвлекается от совокупности конкретных единиц и сосредоточивается на особом характере связей и отношений внутри – не важно какого – множества. Внимание фокусируется не на конкретном, а на абстрактном признаке, что гораздо сложнее удержать в сознании. (Тренированное сознание вполне в состоянии это сделать, а начинающему исследователю выявить различия сложнее, он видит общий фон, часто не замечая фигур.)

Рассмотрим соотношение системный – систематичный. Первое слово выражает значение «имеющий отношение к системе, присущий системе, входящий в систему», во втором актуализируется значение «носящий закономерный характер, являющийся проявлением закономерных связей между какими-либо объектами» (ср. систематично, систематичность). Как видим, в слове «систематичность» утверждается не естественный (возникший стихийно, ср. примеры употребления: солнечная система, нервная система), а контролируемый характер связей в системе. Систематичный – можно сказать о поведении человека, о свойствах единиц, подконтрольных сознанию человека (например, о терминах). Иными словами, здесь мы имеем дело с более сложным характером связей, предполагающим дополнение прежней системы признаком «контролируемость / неконтролируемость» с особым вниманием к первому из них.

Приведем еще одну пару слов: оппозиция – противопоставление тех или иных объектов, оппозитивность – свойство противоположных объектов. Во втором случае происходит сдвиг в концептуальной структуре, стоящей за словом. Иначе говоря, термин «оппозиция» уравновешивает два объекта между собой А (=) B, при том что они содержат противопоставленные характеристики: А (+) = B (–). Структура знаний, выраженная термином «оппозитивность», отвлекается от А и В и сосредоточивает внимание лишь на (=) с учетом (+) = (–).

Данное явление можно описать через соотношение фона и фигуры (в трактовках когнитивной лингвистики). В первом случае фоном было равенство (=), фигурой выступали А и В. Во втором случае все внимание оказывается сосредоточенным на равенстве, фигуры отодвинуты в тень.

Такой подход позволяет определить свойства и характеристики понятий не по их отношению друг к другу, а по отношению к общей концептуальной базе. Однако далеко не все слова сигнализируют о концептуальной базе однозначно. Зачастую мы затрудняемся в помещении слова в тот или иной когнитивный контекст, так как его значение профилируется относительно целого ряда когнитивных областей, или доменов.

Базово-профильный подход к пониманию значения, постулируемый в когнитивной лингвистике, опирается на понятие когнитивной области (domain), которому в иных работах соответствуют термины «фрейм» (Ч. Филлмор) и «идеализированная когнитивная модель» (Дж. Лакофф).

Решающая роль когнитивного контекста ярко проявляется, по мнению Н.Н. Болдырева, в том, что «в обыденном сознании собственно значение слова сохраняет самый общий, диффузный характер, и лишь в речи оно структурируется на отдельные компоненты – смыслы – за счет конкретных контекстов употребления слова. Недаром основная часть говорящих <…> затрудняются привести точное толкование значения слова и, тем более, его лексико-семантических вариантов <…>, и вынуждены вспоминать соответствующие контексты употребления слова» [Болдырев 2000: 15].

Подобный взгляд позволяет по-иному взглянуть на явление паронимии: за лексическими единицами, являющимися неполными паронимами, стоит некоторое общее концептуальное содержание (или концептуальная область, домен), которое по-разному профилируется с помощью языковых единиц.

При когнитивном подходе к проблеме паронимии за каждой парой соотносительных единиц можно рассмотреть определенные системные отношения, которые вписываются в тот или иной формат знания. Возьмем, к примеру, «хрестоматийные» паронимы представить – предоставить.

Разграничение этих слов связано с тем, что они выступают обозначением эквиполентных отношений, или иначе, сообщают о разных, но соотносительных ситуациях, которые можно вписать в определенную схему. И в том, и в другом случае участники ситуации находятся между собой в определенной иерархии. Условно эти отношения можно изобразить следующим образом.

Х Y

предоставить представить

Y Х

В первом случае участник ситуации Х обладает некоторым ресурсом (информационным, материальным и проч.) или наделен правом распоряжаться этим ресурсом. В момент вступления в отношения с Y он передает ему часть этих ресурсов (либо позволяет воспользоваться ими в своих целях). Например: предоставить отпуск (начальник → подчиненный), предоставить данные (специалист в одной области → специалист в другой области).

Во втором случае (представить) участник Х, находящийся в фокусе внимания, по роду своей деятельности владеет чем-либо (чаще всего информацией) и обязан в ответ на просьбу (требование) вышестоящего лица Y – в порядке должностных инструкций или других конститутивных отношений – предъявить часть этой информации. Например: представить сведения (отчет, документы, доказательства и т.п.).

Главное при разграничении указанных ситуаций учитывать характер взаимоотношений между участниками. С помощью когнитивной схемы, которая «выводится» из языковых данных, мы проясняем его.

Когнитивный подход к паронимии может получить опору в концепции мотивированности лексических единиц, возникшей в рамках традиционного языкознания. Данные положения активно разрабатываются в исследованиях представителей томской лингвистической школы: О. И. Блиновой, М. Н. Янценецкой, Н. Д. Голева, Т. А. Демешкиной и др. Мотивированность определяется ими как «структурно-семантическое свойство слова, позволяющее осознать обусловленность связи его звучания и значения на основе соотнесенности с языковой или неязыковой действительностью» [Блинова 2010].

Мотивологический анализ лексических единиц в отличие от лексикологического, этимологического, морфологического, словообразовательного видов анализа, обусловленных системой соответствующих научных понятий, опирается на показания метаязыкового сознания носителей языка. Основным понятием, которым оперирует мотивология как наука, является внутренняя форма слова, которая влияет на характер использования лексической единицы в процессе коммуникации.

О.И. Блинова указывает, что внутренняя форма слова имеет важное значение не только для слов естественного языка, но и для терминов, поскольку выполняет репрезентативную функцию, т.е. отражает их главные, сущностные признаки, способствует большей точности термина и играет не последнюю роль в систематизации терминологии.

Согласно концепции мотивологии, именно внутренняя форма способствует тенденции к разграничению семантики терминов, первоначально использовавшихся как варианты: «…внутренняя форма способствовала дифференциации терминов топонимика и топонимия, которые характеризуются двузначностью, обозначая раздел науки о языке и совокупность лексических и иных структурных единиц» [Блинова 2010].

Таким образом, главная проблема, поставленная в настоящем исследовании, – проблема взаимосвязи языковой формы и выражаемого ею содержания в научном тексте – будет решаться в работе с опорой на когнитивный подход с учетом достижений традиционной лингвистики.
Выводы по главе 1
В рамках настоящего исследования под паронимами понимаются однокоренные слова, имеющие различия в морфемном, морфологическом и семантическом плане, что ограничивает их употребление.

При рассмотрении паронимов в научном тексте наиболее приемлемым является понятие паронимическая оппозиция, которое актуализирует представление о том, что один из соотносительных паронимов носит маркированный характер, а другой – немаркированный. При этом маркированный член оппозиции имеет больше ограничений по употреблению, чем немаркированный.

Паронимия исследуется в работе как явление системы языка, в соответствии с чем паронимы могут быть представлены во всех функциональных стилях и всех формах существования языка. Каждая разновидность языка накладывает на употребление паронимов определенный отпечаток, тем самым определяя характер и границы явления паронимии.

В текстах жесткой структуры (научных и официально-деловых) за членами паронимической пары закреплена определенная сочетаемость, вследствие чего их взаимозамена нежелательна. В текстах со свободной структурой (публицистических и художественных) паронимы могут выступать в качестве синонимов и вариантов, но чаще используются с целью создания выразительных контекстов, позволяющих подчеркнуть ситуативно обусловленные или культурно значимые смыслы.

Наименее изученным является функционирование паронимов в текстах с жесткой структурой, а именно в научных. При этом развитие научного знания, активный процесс терминообразования, расширение числа вариантов терминов делают проблему паронимии в научной коммуникации весьма значимой, поскольку именно здесь паронимия затрудняет восприятие текста, создает случаи рассогласования смысла и ведет к непониманию.

Когнитивный подход к феномену паронимии позволяет установить, что за членами паронимической оппозиции стоят не разные структуры знания, а разные способы профилирования, или фокусирования, знания. Именно языковая форма закрепляет фокус внимания на определенных признаках, аспектах объекта мысли. Тщательный анализ внутренней формы паронимов в научном тексте может способствовать более четкому их разграничению.