Рэндалл коллинз

283
4. \   ˆ   Œ  ˆ Œ
Каковы социологические импликации этого открытия? Социо-
логия, с точки зрения Гарфинкеля, имеет дело только с подписан-
ными объектами. Она не занимается реальностью вещей, истин-
ным  Lebenswelt. Даже символические интеракционисты обманы-
вают себя, думая, что они добираются до сути социальной жизни 
в своих ситуациях и принятии ролей. В этих попытках они только 
создают другой набор «подписанных объектов», которые заслоня-
ют реальную жизнь, как мы ее ощущаем.
Существует ли какой-то выход из этой ситуации? Гарфинкель ре-
комендует социологам начать все сначала и приблизиться, насколь-
ко возможно, к реальному опыту, составляющему текущие детали 
социальной жизни. Конечно, они не смогут рассказать о самом Leb-
enswelt, так как это невозможно. Но они могут понять тот метод, ко-
торым люди превращают различные объекты Lebenswelt  в особые 
«подписанные объекты», которыми, как им кажется, они окруже-
ны. Таким образом, этнометодология превращается в развернутую 
и сверхдетализированную программу исследования. Например, эт-
нометодологи начинают заниматься социологией науки. Сам Гар-
финкель детально проанализировал магнитофонную запись разго-
вора астрономов, делающих «необъяснимое» открытие в ночном 
небе и затем постепенно превращающих его в «подписанный объ-
ект», который они описывают как «пульсар». Как и все прочее, на-
ука социально творится людьми, которые выступают со своими ин-
терпретациями. Эти интерпретации в свою очередь претендуют 
на статус объективного знания. 
Другие этнометодологи изучали процесс создания математиче-
ских знаний. Рассматривая работу математиков по созданию аргу-
ментов на примерах из реальной жизни, они показывали, как из 
этих аргументов вырастают системы теорем и доказательств, кото-
рым приписывается универсальная значимость. Когда ученые при-
ходят к математическому доказательству, то весь процесс мышле-
ния из реальной жизни, который лег в их основу, стирается и опу-
бликованная формула создает ошибочный образ существующей 
объективно реальности, незатронутой человеком. Таким же обра-
зом исследуется вся сфера работы. В каждом из этих случаев основ-
ная идея состоит в том, что локально возникшие идеи постепен-
но превращаются в нечто, кажущееся повторяемым, объясни-
мым и обобщаемым. Человек сочиняет профессию «сантехника» 
на основе локальных практик в очень специфических ситуациях: 
давая социальную интерпретацию того, что происходит, интерпре-
тацию, которая выходит за пределы самих ситуаций. Lebenswelt под 

284
  
кухонной раковиной превращается в якобы предметную социаль-
ную «роль» «сантехника».
В таком случае можно сказать, что общество живет иллюзиями. 
Но это необходимые иллюзии. Мы не можем ничего сделать без 
подписанных объектов и не можем жить без превращения специ-
фических ситуаций в примеры общих правил и ролей, хотя послед-
ние существуют только в нашей системе объяснений. Как показали 
ранние эксперименты «нарушений», люди были чрезвычайно рас-
строены тем, что их заставляли ставить под вопрос «самособойную» 
природу общепринятых смыслов. Интуитивно они понимали, что 
признание произвольного характера этих смыслов приведет к при-
знанию произвольности и всего прочего и так до бесконечности. 
Если мы откажемся признать конвенциональные интерпретации, 
то все разрушится. Социальная реальность сомнительна, но пара-
доксальным образом в этом и состоит источник ее силы. Люди фун-
даментально консервативны не в политическом, а в когнитивном 
смысле, так как они интуитивно чувствуют, что социальный мир — 
это набор произвольных конструкций, построенных над бездной. 
Эти конструкции занимают свое место, так как мы не ставим их под 
сомнение, и мы противимся самой постановке этих вопросов до тех 
пор, пока мир не начнет рушиться.
 ˆ † Œ Œ )  |  Œ
Появился и другой путь развития этнометодологии Гарфинкеля. 
Программа анализа локального производства ведет не к обобще-
ниям, а к детализированному изложению процесса конструирова-
ния социальных событий. Все обобщения могут быть сведены к ло-
кальным ситуациям, которые послужили их основой. Тем не ме-
нее эта программа подспудно сохраняла гуссерлевский идеал науки: 
универсальное, абсолютно достоверное знание. Гарфинкель при-
дал ей ультраэмпирическое направление, и современные иссле-
довательские технологии позволили продвинуть этот идеал еще 
дальше. Примерно в то же самое время, когда были опубликова-
ны «Исследования по этнометодологии» в конце 1960-х годов, ста-
ли доступны портативные магнитофоны. Эта техника открыла воз-
можности для более точного анализа и воспроизведения в исследо-
ваниях повседневной жизни. Если раньше участники включенного 
наблюдения должны были полагаться только на свои глаза и уши 
и иногда выбегать в ванную, чтобы что-то записать, то теперь с по-
мощью магнитофона можно было не упустить ни единого слова из 

285
4. \   ˆ   Œ  ˆ Œ
разговора. Магнитофон не только ловил каждое слово, но и каж-
дую интонацию, паузу, незавершенное начало фразы и все прочие 
детали, которые составляют реальные звуки разговора из повседнев-
ной жизни.
Последователи Гарфинкеля, в особенности Харви Сакс и Эмма-
нуэль Щеглофф, быстро задействовали новую технологию и разра-
ботали целую сферу эмпирических исследований по анализу разго-
воров. Они также разработали систему транскрибирования с осо-
быми значками для обозначения всех форм, которыми разговорная 
речь отличается от своей очищенной версии, которую мы видим 
напечатанной. Они же начали выводить законы или общие прин-
ципы организации разговора. Ни одна из областей социальной 
жизни не изучалась до этого в таких деталях. Через несколько лет 
с введением портативных машин видеозаписи круг эмпирических 
деталей еще более расширился и включил в себя помимо разговор-
ной составляющей еще и невербальный контекст. (Впрочем, ана-
лиз видеозаписей не был так хорошо разработан, как анализ ауди-
озаписей.)
Сбор такого впечатляющего количества деталей был не просто 
новой исследовательской специальностью среди прочих. Сакс пред-
положил, что в них должна присутствовать вся социальная струк-
тура, воплощенная в самой языковой практике. Где же еще ее мож-
но отыскать, как не в реальных людях в эмпирически наблюдае-
мом взаимодействии? Щеглофф и его коллеги подчеркивали, что 
их метод был истинно научным и имел дело только с самыми пер-
вичными данными, на основе которых строятся обобщения о рече-
вых практиках, которые конституируют общество. В другом направ-
лении Арон Сикурель предположил, что современная социальная 
структура составляется главным образом из накопления письмен-
ных записей. Именно эти записи составляют бюрократии прави-
тельства и бизнеса, и именно они являются каналом, который на-
правляет карьеры в русло школьной системы или в русло агентств 
по преступности и деликвентному поведению. Сикурель расширя-
ет сферу изучение языка и включает в нее взаимодействие между 
разговорами лицом к лицу, с одной стороны, и кажущимися объ-
ективными вещеподобными записями современной бюрократии. 
На обеих сторонах общество состоит из тех особых путей, которы-
ми мысль ограничивается вербальными и письменными каналами, 
через которые она проходит. Сикурель считает, что главная тема — 
это социология познания во всех своих социально воплощенных 
формах.

286
  
     † † \
Мы уже обсуждали Ирвинга Гофмана в контексте другой интеллек-
туальной традиции. Его стихией была микросоциология, но в ка-
честве своего теоретического аппарата он избрал дюркгеймов-
скую теорию ритуалов, а не американскую традицию символиче-
ского взаимодействия. Гофман всегда подчеркивал, что социальная 
структура первична по отношению к вторичному и производному 
субъективному сознанию. Даже его теория презентации я — это, по 
сути, модель я как современный миф, который люди вынуждены 
задействовать, а не какая-то субъективная сущность, которой люди 
обладают частным образом. Гофман, конечно, знал символических 
интеракционистов со своих студенческих лет в Чикаго, и его часто 
причисляли к ним несведущие люди со стороны, но сам Гофман не 
относился к ним слишком серьезно. Он едва упоминает их в своих 
ранних работах и даже не удостаивает их критики.
Но этнометодология не сводилась к символическому интеракци-
онизму. Представители этой школы вышли на сцену уже после того, 
как Гофман стал известен своими эмпирическими работами о по-
вседневной жизни и микроинтеракциях. Но теперь они вторгались 
в его сферу с совершенно чуждой философией и даже утверждали, 
что он не делает свою работу слишком хорошо. С точки зрения кри-
териев Гарфинкеля, воплотившихся в сверхдетализированных ис-
следованиях социального познания и точных магнитофонных запи-
сях разговоров, исследования Гофмана казались набором смутных 
и случайных наблюдений, почти реконструированной кабинетной 
социологией. Кроме всего прочего, второе поколение молодых эт-
нометодологов, таких как Сакс и Щеглофф, было докторами из уни-
верситета Беркли под эгидой самого Гофмана. В конце 1960-х годов 
Гофман видел, как его собственная сфера исследований перераста-
ет его и ускользает от его контроля, двигаясь от ритуалов взаимо-
действия и природы социального я и погружаясь в философские 
вопросы эпистемологии и познания. 
Здесь истоки поворота Гофмана в его двух последних книгах 
«Анализе рамок» (1974) и «Формах разговора» (1981). Он входит 
в микросоциологию как на территорию врага и занимается новы-
ми этнометодологическими темами и тщательным анализом маг-
нитофонных записей. Его мишенью становятся не только этноме-
тодологи, но и вся сфера языковых штудий. 1960–1970-е годы стали 
современным «золотым веком» лингвистического анализа. В самой 
формальной лингвистике Ноам Хомский инициировал революцию 

287
4. \   ˆ   Œ  ˆ Œ
своим развитием метода анализа «глубоких структур» грамматики. 
Англо-американская философия давно оставила метафизику и ко-
пала все глубже и глубже в области изучения природы «речевых 
актов». Французские постструктуралисты и немецкие философы-
марксисты, подобные Юргену Хабермасу, находились в поисках 
фундаментального когнитивного кода, который бы позволил проа-
нализировать общество с точки зрения актов коммуникации. В сво-
ей критике, нацеленной на то, чтобы отбить свою территорию, 
Гофман задействовал все эти теории.
«Анализ рамок» отчасти направлен против этнометодологии Гар-
финкеля, а отчасти на уточнение старой критики Блумера и симво-
лических интеракционистов. Шюц провозгласил, что повседнев-
ная жизнь характеризуется определенными качествами: взаимно-
стью перспектив, погружением в себя как в действующего индивида 
и так далее. На это Гофман отвечает: почему мы должны верить ему 
на слово? Мы можем привести множество примеров ситуаций, ког-
да передняя сцена одного человека не является перспективой че-
ловека, на которого она направлена. Другие идеи в списке Шюца 
выглядят не менее сомнительно. Гофман считает, что тот же самый 
подход надо применить к Гарфинкелю и его последователям. Их 
«эксперименты» и наблюдения иногда точны, а иногда фрагментар-
ны. Нам не нужно поддаваться их драматическому пафосу и высоко-
парному анализу, предполагая, что они предоставляют нам единст-
венно правильную интерпретацию.
Гофман выдвигает альтернативную концепцию, синтезируя свои 
ранние работы с приемом, который он называет «рамками». Его 
метафора предполагает картину, обрамленную рамкой. Можно до-
бавить к этому еще одну рамку и потом отойти и поставить еще од-
ну. Можно также поставить новую рамку внутри предыдущей, и так 
до бесконечности. (Гофман не любит задерживаться на одной ме-
тафоре и также называет этот процесс «использованием ключей», 
подобно тому, как можно записать одну и ту же мелодию на фор-
тепьяно в новом ключе.) Это понятие отчасти является ответом 
на утверждение Гарфинкеля о том, что социальное познание харак-
теризуется рефлексивностью и опасностью регресса в бесконеч-
ность. С точки зрения последнего, социальная реальность — это те 
методы, которые мы используем для ее объяснения. Поэтому мы 
все время застреваем на уровне «подписанных объектов» и никог-
да не можем проникнуть до уровня объектов Lebenswelt, которые на-
ходятся за ними. В этом и состоит значение «рефлективности»: это 
состояние, когда мы оказываемся в ситуации человека, пытающе-

288
  
гося вытащить себя из болота за волосы. Гарфинкель уже пришел 
к выводу, что люди интуитивно понимают произвольный характер 
своих социальных конструкций и боятся ставить их под вопрос, так 
как иначе они окажутся в опасной ситуации нескончаемых сомне-
ний по поводу всего, и так до бесконечности.
С точки зрения Гофмана, это абстрактная философия, а не ре-
альная социальная практика. На самом деле люди с готовностью 
принимают произвольность социальной жизни, и у них есть прие-
мы, которыми все пользуются для движения от одного уровня рам-
ки к другой. В принципе, количество уровней может быть беско-
нечным, но практически мы никогда не заходим так далеко. Мы мо-
жем поставить рамки над уже существующими рамками и все-таки 
хорошо ориентироваться в ситуации.
Например, люди часто играют в игры, участвуют в церемони-
ях, сидят в театре или смотрят театральные представления. Все 
это трансформации первичной реальности: не реальная комната, 
а комната в телевизоре, не обычное поле с травой, а футбольная 
игра, и так далее. Но на этой основе может легко возникнуть и но-
вый уровень: тренировка перед игрой, например, или показатель-
ная игра, или дети, имитирующие игру. Если мы добавим к этому 
сферу разговоров, то мы увидим, что у разговора есть свой уровень 
правил и конвенций, не говоря уже о том, что иногда к этому до-
бавляется комментарий к какой-то игре или церемония, о которой 
говорят. Сам разговор также может разными способами коммен-
тировать сам себя. Если мы прибавим к этому переднюю и заднюю 
сцены, которые составляют значительную часть сферы работы, то 
мы заметим, что люди вполне привычно могут участвовать одно-
временно во многих уровнях реальности. Мы не прикованы толь-
ко к поверхности, как предполагает Гарфинкель. 
Идеи «Анализа рамок» можно рассматривать и как критику сим-
волического интеракционизма. Эта книга занимается определением 

жүктеу/скачать 1.31 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: