Чего хотят

слегка сбив ей большие очки в роговой оправе. – Почти готово, еще чуть-чуть 
осталось.
– Хорошо, я пока в душ схожу. А, мои ноги, – простонала Вера, снимая туфли.
– Может, тебе не стоит ходить на каблуках? – спросила Юля.
– Ага, чтобы оказаться где-то на уровне табуретки.
Когда женщина вышла из ванной, стол был уже накрыт, и все сели ужинать. 
– М-м-м, объедение, – похвалила стряпню Вера. – Юля, тебе тоже надо научиться 
готовить так же.
– Ага, – усмехнулась девушка. – В лучшем случае вас будет ожидать легкое 
пищевое несварение, а в худшем – придется вызывать скорую и пожарных. 
– Ну-ну, давай я научу тебя, – предложила Светлана. – Тебе почти восемнадцать, 
скоро замуж. А путь к сердцу мужчины лежит через желудок.
– Да, мама Свет, ты эксперт в таких вещах, – подняла большой палец Юля. Душа у 
нее к готовке не то что не лежала, просто из-за того, что она легко отвлекается, 
вполне может спалить дом. 
– Юля, – покачала головой Вера.
– Ладно, Вер, все нормально, – отмахнулась Светлана. – Просто видели бы вы, как 
Роман посмотрел на Пульхерию, когда она ему борщ сварила. Он-то, бедняга, 
только во французских ресторанах, наверное, питается. 
Вера и Юля чуть не прыснули в тарелку, с трудом подавив смешок. В конце 
концов, надо быть терпеливыми к маленьким человеческим увлечениям. 
После ужина пили чай. К слову сказать, кухня у них была не очень большая, но 
много места семье из троих человек и не надо было. 
Семья. Да, их маленькая своеобразная семья, состоящая из одних женщин.
Юля вспомнила, как Витя удивился, когда она спокойно отнеслась к его 
признанию в нетрадиционной ориентации. «Знал бы он», – сказала про себя Юля, 
украдкой наблюдая за родителями. Нет, никто из ее друзей не был в курсе, что за 
семья у девушки. Да и по школьным документам в родителях была записана 
только мама Вера.
Юля, конечно же, никогда не стеснялась своих родителей. Но окружающие не 
были к этому готовы. Если в детском саду все принимали в шутку, когда Юля 
рассказывала, что у нее две мамы, то в школе это могло послужить поводом для 
насмешек. 
Нет, в России, наверное, еще не скоро будут спокойно относиться к однополым 
парам. И официально их примут тоже не сразу. 
Но все же Юле пришла в голову идея, что Вите можно и нужно рассказать ее 
секрет в обмен на его откровение. Если в школе она еще сомневалась, то теперь 
это решение созрело почти окончательно. Надо поддержать парня. Пусть видит, 
что и у такой любви есть будущее.
Юля улыбнулась своим мыслям и отправилась к окну, чтобы задернуть шторы.
* * *
– Он звонил тебе? – спросила Полина, бессмысленно пройдясь взглядом по 
карнизу штор. Пара петель отошла, надо будет попросить сына или Сергея 
повесить их на место.
– Звонил, – ответил Котов, задвигая дверь шкафа-купе. Затем он подошел к 
кровати и нырнул под одеяло, ложась рядом с женой. Она молчала, все еще 
320/340

устремив взгляд куда-то в сторону окна. Сергей испытывал смешанные чувства, 
которые, собственно, всегда рождались в его душе при упоминании брата. Тем 
более сейчас. Стоило подумать о Виталии, как сердце сжималось, обливаясь 
кислотной болью. 
Сергей не видел на лице Полины слез. Она, конечно, плакала в первое время 
после отъезда Виталия. Теперь же при мыслях о бывшем возлюбленном на ее 
лице появлялась только скорбящая тень. И скорбь эта была не по былым 
чувствам, а по человеческой жизни. Его жизни.
– Как он? – спросила Полина, все еще отдавая все свое внимание занавескам. 
– Нормально. Что с тобой?
– Ничего. Просто… Конечно, мне его жалко. Очень жестоко говорить, что он 
заслужил такое. Это может произойти с каждым. 
– Никто и не говорит, что он это заслужил, Полин! – поднялся на локтях Сергей.
– Я знаю! – жена повернулась на бок и посмотрела на него. – Это мерзко. Но… Я 
была так зла на него тогда, восемнадцать лет назад…
– О, только не говори, что ты у нас потомственная колдунья и умеешь насылать 
на людей порчу.
– Тебе лишь бы посмеяться. 
– А ты несешь какую-то чушь. Перестань думать об этом, – Сергей коснулся 
губами лба Полины. – Это уже случилось, и этого не исправить. А если ты будешь 
думать об этом, то сделаешь хуже не только себе, но и ему. 
– Он так сказал?
– Да. Наверное, мы виделись тогда в последний раз, он не хочет, чтобы я приехал 
его проведать. 
– Сергей…
– Нет, ничего, я его понимаю. Пусть все будет так, как он хочет.
– Где он сейчас?
– Где-то на Востоке. 
– А ты не знаешь…? 
– Он не говорит, но я думаю, что меньше года. Может, если повезет, полтора. 
– Господи… 
Повисла тишина. Супруги, лежащие на кровати, чувствовали тяжесть, давившую 
на них. А потом она исчезла, растворяясь словно дымка. В комнате вновь повисла 
присущая ей всегда теплая атмосфера.
– Витя спит? – спросил Сергей. 
– Наверное, он сегодня лег пораньше. Сама не знаю, что с ним. Он какой-то 
странный в последнее время, а сегодня так вообще сам не свой.
– Это подростковое, все пройдет.
– Я все равно волнуюсь за него.
– Ох, есть хоть что-то в мире, о чем ты не волнуешься, дорогая? Ну, может он 
влюбился, кто знает.
– Влюбился? – приподнялась Полина. – Если так, с ним надо, наверное, 
поговорить? Давай лучше ты.
– Полина.
– Чего сразу Полина? Я уже, не будем говорить сколько лет, Полина. 
– Я думаю, что ему надо разобраться во всем самому. Он же мужчина, в конце 
концов.
– Он еще ребенок.
– Он уже полноправный гражданин, может голосовать.
– Ну, знаешь ли, неизвестно, до чего он может там докопаться в себе. 
Посмотришь вот новости, потом уснуть невозможно. 
321/340

– Вот и смотри их поменьше. А за Витьку не переживай, он парень смышленный. 
Дадим ему время.
– Ты так легко обо всем судишь.
– А ты слишком загружаешься. 
– Идеально.
– И не говори.
Тяжкие мысли постепенно угасли окончательно, оставляя место лишь легкой 
человеческой грусти. 
Не конец. Начало.
Это поняли оба. Младший брат и мать ребенка Виталия повернулись друг к 
другу, улыбаясь самой искренней и интимной улыбкой. Полина протянула руку и 
провела пальцами по щеке мужа, чувствуя под подушечками прорастающую 
щетину.
– Люблю тебя. 
– Скажи это, когда у меня будет борода до пола и своих зубов совсем не 
останется, – вырвался у Сергуни легкий смешок.
– И скажу. Прошепелявлю в твой слуховой аппарат.
– А я буду с тобой до последней песчинки.
– Дурак.
– И тебе спокойной ночи, милая.
* * *
– Почти ночь. Разве тебе не пора домой?
– Не-а. Что там делать?
– Разве о тебе не будут волноваться?
– Я могу позвонить, предупредить. Можно я останусь?
– Не помню, чтобы я тебя приглашал.
– Ну пригласи-и-и. Ты не пожалеешь.
– И не помню, чтобы просил Создателя повесить мне на шею малолетнего 
извращенца.
– Кто бы говорил, – показал язык Валера, заваливаясь в кресло. – Я не хожу по 
гей-клубам, чтобы полюбоваться на парней в чулках.
– Конечно, тебе для этого стоит просто посмотреть в зеркало, – усмехнулся 
Анатолий, поправляя очки и переворачивая страницу.
– Бе, – надулся Валера. Потом потер переносицу и как бы невзначай бросил. – То 
есть ты только там снимал парней? 
– Угу, – буркнул завуч, не отрываясь от книги.
– И много их у тебя было?
– Не считал. Около пяти-шести. 
– М-м-м, – протянул Берто, не зная, как это оценить. – И долго продолжались эти 
отношения?
– Когда месяц, когда пару недель.
Валера вздрогнул. Внутри у него сжалась какая-то пружина. Он порывался было 
задать вопрос, который вертелся у него на языке, но так и не решился. 
– Уже поздно, – приподнял голову Анатолий Викторович. – Вызвать тебе такси? 
– Я не хочу ехать, – пробормотал Валера, опуская голову. – Те парни… Они 
оставались у тебя ночевать.
322/340

– Неко… Какое это имеет отношение? – нахмурился Анатолий Викторович. 
– Почему ты не хочешь, чтобы я остался? 
– Потому что у тебя есть свой дом. Зачем тебе оставаться? Тебе что, мало? – 
предположил завуч.
– Да ты… ты… Не в этом дело! – вскочил Валера. – Я просто… Ничего. Просто не 
хочу домой.
Берто вспомнил свой огромный дом, в котором он оставался совершенно один, 
особенно в тишине ночи. 
И почему этот глупый завуч не понимает?
Или понимает, но не хочет этого? Боится, что Валера будет слишком навязчив. 
Для него Берто только малолетний школьник.
И ведь это Валера всегда навязывается следом. А самому Анатолию просто лень 
его оттолкнуть. Или он просто развлекается этим. 
При мысли об этом больно сдавило горло. 
– Ты, наверное, считаешь, что я такой же. Парень на одну ночь. Такой как deutsch 
hurе, – прошептал Валера. – А может, я просто приставучий избалованный 
мальчишка.
– В какой-то степени так оно и есть… 
Берто подавился несказанными словами.
Анатолий Викторович вздохнул. 
– Ты избалованный капризный мальчишка, – продолжил он. – За твоим 
настроением невозможно проследить. Сейчас ты смеешься, а в следующую 
минуту плачешь. Порой ты ведешь себя как взрослый парень, а порой как 
девочка с ПМС. Эти перепады выматывают. Я старше тебя почти на десять лет, и 
я давно не школьник и смотрю на мир совсем иначе. Думаешь, я такой дурак? 
Думаешь, не вижу, что с тобой происходит? Ты привязываешься ко мне. Но этого 
не надо. Ни тебе, ни мне. Я пытался все остановить в самом начале, это было 
всего пару дней назад. И это было лишь моей ошибкой. Я не должен был 
поддаваться, так как я взрослый человек и несу ответственность за последствия. 
Наверное, я пожалел тебя и довел все до такого. Но ты должен понять, должен 
увидеть эту черту. Мне жаль, что так произошло, что ты можешь подумать, будто 
я воспользовался тобой. Это не так. Да, я не должен был так поступать, но 
ничего уже не исправишь. Но сейчас надо остановиться, пока это не зашло 
слишком далеко. И нам не пришлось жалеть об этом еще сильнее... Валера. Твое 
место не здесь.
Парень стоял и затуманенными глазами рассматривал рисунок ковра. Таких 
ковров, еще советских времен, не было у них дома. Так же как и простеньких 
светлых обоев, погнувшегося диванчика и старого серванта. 
Ошибка. Жалость. 
Берто глубоко вздохнул, чтобы не задохнуться.
Нет, все правильно. Так и должно было случиться. Валера не должен был 
испытывать какую-то надежду, Анатолию не нужен такой мальчишка, как он. И 
быть он здесь не должен. 
Валера развернулся и пошел к входной двери. Через три секунды Анатолий 
Викторович услышал громкий хлопок, и в квартире повисла тишина. Столь 
привычная его уху тишина.
323/340

Нет, он поступил правильно. Он должен был это сказать, пусть и в такой грубой 
форме. Парень не может оставаться, его место действительно не здесь. Не в 
маленькой квартире в обычной хрущовке, которая досталась Толе от умерших 
родителей. Слава Богу, Любовь Михайловна, приходившаяся ему двоюродной 
тетей, взяла заботу о парне на себя. Ему тогда оставалось два года до 
совершеннолетия. 
Сейчас же он почти взрослый мужчина. А Валера совсем дитя, наивный ребенок. 
И уж совсем не из круга Анатолия. Он не может удерживать мальчишку рядом с 
собой.
Удерживать? Хм. Хотел ли Толя, чтобы Валера остался? 
Он только что сказал, что не хочет, чтобы Берто к нему привязывался. Но 
кажется, сам Анатолий Викторович… Но ведь прошло совсем мало времени. 
Когда? Для такого ведь недостаточно несколько часов. 
Может, он все же хочет, чтобы что-то заполнило тишину этой квартиры. 
Нет, что за вздор. Уж явно не этот мальчишка с крашенными волосами и 
танцующими тараканами в голове. Он кинулся в объятия завуча, ища утешения. 
Как только у него кончится этот период, Анатолий тут же станет ему не нужен. 
Или еще хуже. Нужен. Или хуже, чем хуже. Он будет нужен самому Анатолию. 
Костяшки пальцев на руках еле слышно хрустнули. В следующую секунду завуч 
встал с дивана, отбросив книгу, и направился к двери. С четвертого этажа он 
спускался уже бегом, перепрыгивая ступеньки.
Тяжело дыша, он открыл дверь, ведущую из подъезда на улицу, и вылетел на 
свежий воздух. Уже стемнело, над скамьей зажегся фонарь...
Который освещал хрупкую одинокую фигуру.
– Сколько тебя можно ждать? – шмыгнула она. – Я в одной футболке, я почти 
замерз. 
Анатолий Викторович подошел к скамье и остановился напротив нее.
– Почему ты не пошел домой после того, что я сказал? Почему ты остался? 
– А почему ты побежал за мной?
– Вопросом на вопрос не отвечают.
– А я не играю по твоим правилам, глупый взрослый, – пробормотал Валера, 
слегка дрожа. 
Видя это, Анатолий подошел к сидящему парню, приподнял его за плечи, 
побуждая встать.
– Ты простудишься, слишком легко одет.
– Прямо как наша экономка. 
– Вот в этом все и дело, – вырвалось у завуча. – В экономке, твоем отце, в тебе. 
Зачем же тебе оставаться тут? У меня же ничего нет. 
– Ты… скотина, – сквозь зубы выговорил Валера. – И из-за этого я на ночь глядя 
вылетел из теплой квартиры? Да плевать мне на это! Ты взрослый глупый 
неотесанный чурбан! Да пусть хоть мой отец выгоняет меня на улицу и лишает 
наследства. Ни хрена мне этого не нужно! Ты думаешь, что ничего не сможешь 
мне дать? Да мой отец за восемнадцать лет… Он только принимал участие в 
моем сотворении. Он никогда не улыбался мне по-настоящему… Он… Он…
Анатолий Викторович протянул руки и притянул дрожащего мальчишку к себе. 
Тот нервно всхлипывал, утыкаясь в плечо завуча. 
324/340

– Пойдем домой, – вздохнул Анатолий, осторожно проводя рукой по волосам 
Валеры и вдыхая их запах.
325/340

Я хочу
– О, Котов, опять опаздываем? – мне показалось, что эта фраза 
прогремела на весь первый этаж. Я даже подскочил. И как Тамара Алексеевна 
меня засекла? Я же так бесшумно крался, почти сливаясь со стеной. И было бы 
ничего, если бы я опоздал на пять минут, но урок шел уже добрых пятнадцать. 
Второй урок. Конечно, мне еще так повезло, что я буквально натолкнулся на свою 
классную руководительницу. 
Чертов будильник. Нет, он сработал вовремя. А я протянул руку, выключил его и 
перевернулся на другой бок.
– Извините, Тамара Алексеевна, просто я… Я…
– Ладно, потом придумаешь, – махнула рукой учительница. – А сейчас идем за 
мной. Ты мне как раз подойдешь.
Когда такое говорит учитель, обычно это не предвещает ничего хорошего. Ну, по 
крайней мере, в моем случае. А ее мысль о том, что я ей подхожу, звучит 
пугающе. 
Но у меня заметно отлегло от сердца, когда Тамара Алексеевна направилась не в 
сторону директорского кабинета, а в противоположную сторону – к лестнице. 
Можно было, конечно, предположить, что меня ведут к завучу, но…

жүктеу/скачать 1.36 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: