ряду, по праву». Поэтому древнегерманский язык пра-
вящей княжеской верхушки оказал весьма незначи-
тельное влияние на местные языки.
Второй, может быть, главной причиной выдви-
жения языка словен на ведущую роль в Северной Руси
было то, что Рюрик избрал для своей ставки Новгород,
племенной центр ильменских словен. Не думаю, что
этот выбор был случайностью. Скорее всего, Рюрик
знал силу этого племени по своему предыдущему опы-
ту.
Как бы то ни было, но столицей нового государ-
ства стал Новгород, населённый славяноязычными
людьми. Следовательно, славянский язык с самого на-
чала попал в привилегированное положение, и именно
133
через него княжеская варяго-русская (норманская)
верхушка стала осуществлять свою власть во всём ре-
гионе. В результате в течение жизни двух-трёх поко-
лений славяне ассимилировали немало мелких и даже
крупных иноязычных племён.
Так вся Северная Русь стала славяноязычной,
причём славянский язык вобрал в себя часть герма-
низмов и одновременно обогатился лексикой ассими-
лированных племён. Возможно, именно тогда типич-
ное для всех славянских языков неполноголосие сме-
нилось полноголосием, заимствованным от финских
языков.
Здесь я должен сказать, что существует и другая,
более близкая моим взглядам точка зрения, согласно
которой языком межнационального общения в Север-
ной Руси был булгарский язык (древнебулгарский
тюркù), так как весь этот регион прежде принадлежал
Великой Булгарии.
Хорошим, хотя и косвенным подтверждением
этой точки зрения является обозначение районов Нов-
города термином «концы» (от тюркского коныс –
стоянка с угодьями). Если обитатели Новгорода дей-
ствительно были славяноязычны, то что могло заста-
вить их называть районы своего города столь ярко вы-
раженным тюркским термином? Не потому ли, что
тюркский язык им не был чужим?
Вспомним также банный прибор новгородских
словен под названием «шайка» (от тюркского шаю –
смывать, ополаскивать), а также всю ту массу скры-
тых и явных тюркизмов, имеющихся в древнерусском
лексиконе.
134
Вспомним ещё и термин «варяг», расшифровать
который не смог ни один филолог в мире. В основе
данного термина отчётливо виден тюркский корень
вар – приходить. В «Повести временных лет» варяги
названы находниками, то есть теми, кто приходит.
Назвать русов варягами, то есть приходящими, или
находниками могли только те, кто были хорошо зна-
комы с тюркским языком. Нет, господа филологи,
предположение о распространении тюркского языка в
Северной Руси в дохристианский период не является
пустым фантазёрством.
Как бы то ни было, но в 882 г. новгородский
князь Олег, опекун малолетнего Игоря, восстановил
былую целостность древнебулгарского государства,
нарушенную хазарами, и вновь воссоединил Средне-
днепровский регион с Северным. В это время государ-
ственное образование с центром в Новгороде, соглас-
но «Повести временных лет», называлось уже «Рус-
ская земля». Но и среднеднепровское государство Ас-
кольда и Дира давно уже не считалось Великой Булга-
рией. Его, как сказано в «Повести временных лет»,
именовали Польской землёй.
В результате объединения Русской земли (т.е.
Северной Руси) с Польской землёй (Русским кагана-
том) в одно государство и перенесения ставки князя
Олега из Новгорода в Киев, название Русская земля
(сокращённо Русь) распространяется на всё государст-
во, после чего термин «Польская земля» уходит в не-
бытие. Ни о каком единовременном акте «возникно-
вения Руси» говорить, по-моему, нет оснований, ведь
государство фактически оставалось тем же, поменя-
135
лось лишь его название да правящая элита. При этом
его население продолжало оставаться тюркоязычным.
В 988 году великий киевский князь (он же ка-
ган) Владимир Святославич силой заставил Русь кре-
ститься:
«Аще кто не обрящется кто заутра на реце, богат ли, убог,
или нищ, или работен, противник мне да будет».
Эта угроза возымела действия, ведь мало кто хо-
тел оказаться «противником» могущественного князя-
кагана. И киевляне были вынуждены подчиниться.
Новая религия требовала новых храмов и новой
богослужебной литературы. Вновь цитирую «Повесть
временных лет»:
«Повеле рубити церькви и поставляти по местам, идеже
стояше кумиры... И нача поимати у нарочитой чади дети и даяти
на учение книжное, а матери же чад своих плакахуся по них, и
еще бо ся бяху не утвердиле верою, но акы по мерьтвеце плака-
хуся».
Перед нами ценнейшее свидетельство летописца,
на которое наши историки вообще не обратили вни-
мания. Оно совершенно недвусмысленно говорит о
начале процесса перемены регионального языка! По-
чему, спрашивается, матери оплакивали своих детей,
как покойников? Не потому ли, что их пугала эта гра-
мота? Вот если бы это была своя, тюркская грамота, то
матери гордились бы, что их дети станут образован-
ными и обеспеченными людьми. Но это была совсем
другая, чуждая им славянская (староболгарская) гра-
мота христианских богослужебных книг, которую се-
годня мы называем церковнославянской.
Приведенная летописная запись датирована 988
годом. Люди ещё даже не начали привыкать к новой
вере, а их детей уже заставляют зубрить какой-то чу-
136
жой, непонятный язык! Но власть была неумолима:
русские люди должны знать славянский язык и пони-
мать христианское учение.
Вспомним, как мы учили в школе английский
язык. Стараясь запомнить заданные учителем слова,
мы повторяли: мать – mother, отец – father, сестра
– sister и т.д. Одни относились к учёбе добросовест-
но, другие – спустя рукава, ведь при либеральных по-
рядках в наших школах максимальным наказанием за
невыученный урок могла быть только двойка в класс-
ном журнале.
Но попробуйте мысленно перенестись в конец Х
века и представить себе ученика, который под страхом
жестокого наказания в ы н у ж д е н был заучивать
чужие славянские слова со всей возможной тщатель-
ностью. При такой постановке учебного процесса зуб-
рёжка была крепкой, настолько даже крепкой, что
многие заученные пары слов – своё тюркское и его
славянский эквивалент – так вместе и закреплялись в
подсознании, превращались впоследствии в устойчи-
вые фрезеологизмы, образованные по типу «масло
масляное»:
Достарыңызбен бөлісу: |