Ғылыми журнал үш айда бір рет шығатын ғылыми журнал
жүктеу/скачать 4.7 Mb. Pdf көрінісі
|
| ISSN 1814 - 6961 E-ISSN: 2788-9718
Отан тарихы №1 (97) 2022 64 Необходимо также отметить, что в известных источниках того периода нет точных сведений, что суд в итоге состоялся, и Барак-султан был оправдан. Сыновья Абулхаир-хана были твердо намерены отомстить за гибель отца, а без участия одной из сторон подобное разбирательство не могло иметь место. Конечно, апелляция к суду биев была частью политической игры, но ход, сделанный Барак- султаном, по своему характеру был гораздо тоньше, нежели это представлялось И.В. Ерофеевой. Результатом его стал не рост недоверия со стороны общества, а, напротив, некоторое укрепление позиций Барак-султана. Около века спустя, Чокан Валиханов, основываясь на народном предании, писал, что дело Барак-султана рассматривалось судом из четырех биев, в числе которых были легендарные Толе- бий и Айтеке-бий (Валиханов, 1985: 88). Комментируя эти сведения, И.В. Ерофеева справедливо отметила, что они не подтверждаются письменными источниками. Но вряд ли это предание возникло совершенно безосновательно. Записанные в середине XIX в. рассказы чаще всего обладали высокой степенью достоверности, хотя реальные события в народной памяти, естественно, претерпевали определенное преломление. Из письменных источников известно, что Толе-бий открыто оказал поддержку Барак-султану, способствовав его избранию ханом (Казахско-русские отношения, 1961: 410.). Сыновья Айтеке-бия явно в пику семье Абулхаир-хана приняли участие в курылтае, где ханом был провозглашен Батыр (Казахско-русские отношения, 1961: 430, 433). В начале 60-х гг. XVIII в. с народным правосудием пришлось столкнуться сыну и преемнику Абулхаир-хана – Нуралы-хану. Данное разбирательство представляет существенный интерес, поскольку позволяет в деталях рассмотреть практическое применение различных правовых норм. История началась с того, что некий мужчина, живший при ханской ставке, стал избивать свою наложницу-калмычку. Спасения женщина решила искать в юрте любимой жены хана, поскольку применение насилия в стенах дома признавалось отягчающим обстоятельством. Степное право гласило: «За обиду или удар женского пола без знаков и ран просит обидчик прощения; ежели кто женщину ударит в Юрте, или во время бытности ее в пути и сделает ей знак, или рану, на лице, тогда платит ей 8 разных скотин и верблюда, буде же кто ударит женщину в расстоянии 40 сажень от юрты, то должен только просить прощения, а за удар со вредом пользовать обиженную на счет обидчика сверх вышеописанного штрафа» (Материалы по казахскому обычному праву, 1948: 44-45). Необходимо еще учесть, что речь шла о ханской юрте, куда, по традициям, нельзя было входить даже с плетью в руках (Баллюзек, 1871: 158). Но разгневанного мужчину это не остановило, и вслед за наложницей он ворвался в покои ханши. В результате в дело вмешались ханские служители и сильно избили непрошенного гостя. Возможно, на этом инцидент был бы исчерпан, но вскоре выяснилось, что в результате полученных повреждений мужчина утратил способность к деторождению. Это в корне изменило ситуацию. Нарушитель порядка превратился в потерпевшего, а род шекты, к которому он принадлежал, выдвинул иск, причем непосредственно самому хану. По степным законам, господин нес ответственность за преступления, совершенные его рабами (Фукс, 2008: 653). Вероятно, эта норма в эпоху Казахского ханства распространялась и на других лиц, находившихся в зависимости от ханов и султанов, например, туленгутов. Причинение ранения, повлекшего утрату детородной функции, относилось к категории тяжких преступлений. Кун за него составлял 500 баранов, то есть половину от куна за убийство (Баллюзек, 1871: 134). Нуралы-хан, естественно, не желал признавать иск. Ворвавшийся в юрту ханши мужчина действительно совершил проступок и проявил неуважение к правителю. Это должно было караться штрафной санкцией, по крайней мере, в размере одного «тогыза». Но и ханскиеслужителине имели права чинить самосуд. Каждый свободный степняк имел право на судебную защиту. «Султаны, Хожи и Старшины не имеют права наказывать виновных без совету Общества», – гласил один из базовых принципов степного права (Материалы по казахскому обычному праву, 1948: 45). Это разбирательство происходило длительное время, сопровождаясь драматичными событиями. Летом 1761 г. российские власти получили информацию, что представители рода шекты буквально осадили ставку Нуралы-хана, требуя уплаты куна, «а если того им не заплатит, то намеряются ево, хана, разграбить, почему он, хан, хотя тот род и в ево ханском владении состоит, но как против других родов сильнея, то от них, чиклинцев, опасается» (Казахско-русские отношения, 1961: 618). Через год, в августе 1762 г. Нуралы-хан просил губернатора Давыдова «приказать задержать из чиклинского джанклычского народа, которые мне ненавидствуют и приказания моего не слушают… К тому ж оной джанклычский народ и со мною претензию имеет… По притчине которой, как слышу, ныне собираются и против меня выезжают…» (Эпистолярное наследие казахской правящей элиты. Т. II., 2014: 138). В конечном итоге, Нуралы-хан был сломлен: «Тщетно Хан старался защитить себя уважением дерзновеннаго его поступка в присутствии жены. Народ принудил его платить половину установленнаго за убийство по праву Куна» (Рычков, 1772: 25). Как видно, Нуралы-хан оспаривал правомерность предъявленного ему иска, но не сам факт привлечения его к ответственности. |