Красных В. В. К78 «Свой» среди «чужих»: миф или реальность?

КОНЦЕПТ: ОПРЕДЕЛЕНИЕ ПОНЯТИЯ 2 6 9
Это своего рода свернутый глубинный «смысл» «предмета» (в таком случае
это близко нашему пониманию концепта текста, о котором мы говорили ранее),
он может разворачиваться при возбуждении, активации семантической (в дру-
гих терминах — и это точнее — ассоциативной) сети.
Концепт,
с точки зрения когнитивной лингвистики, есть «парадигматиче-
ская структура, выводимая из синтагматических отношений имени, фиксиро-
ванных в тексте» [Чернейко, Долинский 1996: 39] Ср.: «Языковое сознание рас-
крывает те представления о времени, судьбе, совести, власти, свободе, мысли и
подобном, которые сложились в культуре и отражены в языке в первую очередь
через несвободную сочетаемость имен время, судьба, совесть, власть, свобода,
мысль.
Частеречная принадлежность этих слов... свидетельствует, что явления,
стоящие за ними, имеют характер субстанции, т. е. того, что существует в себе и
благодаря себе как носитель свойства, признака, состояния, действия» [Черней-
ко
285] (выделено
 В. К.). Стереотип
же представляет собой
«социокультурно маркированную единицу
комплекса
представителя определенной этнокультуры, реализуемую в речевом общении в
виде нормативной локальной ассоциации к стандартной для данной культуры
ситуации общения» [Прохоров 1996: 101]. Концепт (например, судьбы) требует
более высокого уровня абстракции, это своего рода «идея», «понятие». Стерео-
тип
— нечто более «конкретное», это образ-представление, за стереотипом
стоит фрейм-структура сознания. Концепт непрототипичен. Стереотип прото-
типичен. Концепт проявляется в валентностях, которые могут предопределять
«предсказуемые» блоки свободных ассоциаций, в то время как стереотип про-
является в конкретных реализациях, которые могут быть представлены пред-
сказуемыми ассоциациями.
Соотнесение концепта с «понятием» требует следующей оговорки: по сути
данные понятия очень близки, но если попытаться некоторым образом их раз-
граничить, то следует согласиться с Л. О. Чернейко, которая пишет, что основа
понятия — логическая, рациональная, а основа концепта — сублогическая. При
этом «содержание концепта включает в себя содержание наивного понятия, но
не исчерпывается им, поскольку охватывает все множество прагматических эле-
ментов имени, проявляющихся в его сочетаемости. А сочетаемость имени отра-
жает и логические и рациональные связи его десигната (денотата) с другими, и
алогичные, иррациональные, отражающие эмоционально-оценочное восприя-
тие мира человеком» [Чернейко
287—288].
Ассоциативный потенциал предопределяет сочетаемость имени (однако, на
мой взгляд, следует все-таки разграничивать собственно ассоциативную соче-
таемость и грамматическую валентность, например, валентность глагола), ко-
торая «есть внешнее, поверхностное проявление
[имени] глубинных ассо-
циативных контуров, складывающихся из имплицитных субстантивных лек-
сических параметров. [Последние есть] гештальты абстрактного имени» [Чер-
Долинский 1996:

2 7 0 ГЛАВА IX. КОНЦЕПТЫ
В связи с этим сразу же возникает вопрос: как соотносятся такие понятия,
как гештальт, пропозиция (в рамках когнитивной науки) и фрейм-структура (в
нашем понимании)?
Начнем с понятия пропозиции, которая понимается в когнитивной науке как
особая оперативная структура сознания
особая единица хранения знаний
в голове человека; пропозиция отражает в отдельном виде отношения, характе-
ризующие объекты и события; слова могут взаимоассоциироваться лишь при
условии, что соответствующие им понятия входят в закодированные в память
пропозиции [Anderson, Bower 1973;
1996: 135, 134]. Помимо пропозиции
(«расчленяемой целостности») выделяется также гештальт («целостность») как
еще одна форма презентации мира в сознании. Соответственно выделяются два
подхода к анализу моделей хранения знаний: первый предполагает наличие еди-
ной пропозициональной формы репрезентации всех типов информации, храни-
мой в памяти, другой — наличие двух форм: пропозициональной и гештальтной
[КСКТ 1996: 135].
В соответствии с концепцией А. Пейвио [Paivio 1986], гештальт и пропози-
ция оказываются противопоставлены как разные формы кодирования инфор-
мации: невербальные, образные знания и языковые знания перерабатываются
двумя раздельными, в определенном смысле независимыми, достаточно авто-
номными, но взаимосвязанными системами. Напомню, что мы также говорим о
наличии двух типов когнитивных структур: феноменологических и лингвисти-
ческих,— однако, подчеркну еще раз, мы не разводим их так далеко: они не
только тесно взаимосвязаны, но и «работают» вместе, когда очень трудно (если
не невозможно) отделить одно от другого, особенно это касается феноменоло-
гических когнитивных структур. И если в психологии указанное (достаточно
жесткое) разграничение может оказаться вполне оправданным, то в лингвисти-
ческих исследованиях феноменологические когнитивные структуры могут быть
«поданы» не иначе, как, выражаясь словами Фредерика С. Перлза, «на словес-
ном блюдечке с вербальной каемочкой».
Если говорить о фрейм-структурах сознания (и в первую очередь о тех, за
которыми стоят стереотипы), то на первый взгляд предлагаемое разграничение
стереотипов-образов и стереотипов-ситуаций может показаться вполне соотно-
симым с указанным разграничением гештальтов и пропозиций. Однако проти-
вопоставление разных стереотипов связано не с
ха-
рактером структур (ибо и то и другое хранится в виде когнитивных структур,
а о сложности разведения лингвистических и феноменологических КС мы уже
говорили), а с тем, что является содержанием-«наполнением» когнитивной струк-
туры:
или
Что касается гештальта (в данном случае речь идет о лингвистическом
гештальте), то он понимается как «способ соотнесения значений с поверхност-
ными формами» (определение Дж. Лакоффа), «способ оязыковления смысла
(спонтанно — для говорящего) и способ осмысления языковой формы (интуи-

жүктеу/скачать 4.03 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: