500
путем к познанию бытия и значимости. Соглашение, о котором говорит Аристотель в связи с
языком, характеризует, таким образом, способ бытия языка и ничего не говорит о его
возникновении.
Это подтверждается также, если вспомнить его анализ «эпагогии»
39
. Аристотель, как мы видели,
остроумнейшим образом показывает, как, собственно, дело доходит до образования всеобщих
понятий. Мы понимаем теперь, что он тем самым отдает должное и тому обстоятельству, что
естественное образование понятий постоянно осуществляется самим языком. Также и по
Аристотелю, следовательно, образование понятий, осуществляемое языком, обладает совершенно
адогматической свободой, поскольку высматривающее выделение сходного из того, что встречает-
ся нам в опыте,— выделение, как раз и ведущее нас ко всеобщему,— носит лишь характер некоей
предварительной работы, с которой хотя и начинается наука, но которая еще не является самой
наукой. Это-то и подчеркивает Аристотель. Поскольку наука провозглашает своим идеалом
принудительную обязательность доказательства, постольку она должна подняться над таким
естественным образом действий. Поэтому Аристотель критикует учение Спевсиппа о сходном и
«диайретическую» (расчленяющую) диалектику Платона с точки зрения своего идеала
доказательства.
Следствием этой ориентации на логический идеал доказательства было, однако, то, что
Аристотелева критика лишила логическую работу языка ее научной легитимации. Она получает
признание лишь с точки зрения риторики и понимается здесь как художественный прием
метафоры. Логический идеал классификации понятий, подчинения одного понятия другому
получает отныне господство над живой метафоричностью языка, на котором тем не менее
основано все естественное образование понятий. Лишь ориентированная на логику грамматика
станет проводить различие между
собственным
значением слова и его
переносным
значением. То,
что изначально является основанием языковой жизни и составляет ее логическую
продуктивность,— гениально-изобретательное выделение общностей, благодаря которым
взаимоупорядочиваются сами вещи,— оттесняется теперь в качестве метафоры на периферию и
превращается в риторическую фигуру, в простой инструмент. Борьба философии и риторики за
воспитание греческого юношества, решившаяся победой аттической философии, имела также и ту
сторону, что занятия языком становятся делом грамматики и риторики,
Достарыңызбен бөлісу: |