Печатается по постановлению центрального комитета коммунистической партии

У ПОСЛЕДНЕЙ ЧЕРТЫ

Превращение отдельных лиц из радикальных социал-демократов и революционных марксистов в социал-шовинистов — явление, общее всем воюющим странам. Поток шовинизма так стремителен, бурен и силен, что повсюду ряд бесхарактерных или пе­реживших себя левых социал-демократов увлечен им. Парвус, показавший себя аван­тюристом уже в русской революции, опустился теперь в издаваемом им журнальчике «Die Glocke» («Колокол»)⁴⁷ до... последней черты. Он защищает немецких оппортуни­стов с невероятно наглым и самодовольным видом. Он сжег все, чему поклонялся; он «забыл» о борьбе революционного и оппортунистического течений и об их истории в международной социал-демократии. С развязностью уверенного в одобрении буржуа­зии фельетониста хлопает он по плечу Маркса, «поправляя» его без тени добросовест­ной и внимательной критики. А какого-то там Энгельса он третирует прямо с презрени­ем. Он защищает пацифистов и интернационалистов в Англии, националистов и ура-патриотов в Германии. Он ругает шовинистами и прихвостнями буржуазии социал-патриотов английских, величая немецких — революционными социал-демократами и лобызаясь с Ленчем, Генишом, Грунвальдом. Он лижет сапоги Гинденбургу, уверяя чи­тателей, что «немецкий генеральный штаб выступил за революцию в России», и печа­тая хамские гимны этому «воплощению немецкой народной души», его «могучему ре­волюционному чув-

У ПОСЛЕДНЕЙ ЧЕРТЫ 83

ству». Он сулит Германии безболезненный переход к социализму через союз консерва­торов с частью социалистов и через «хлебные карточки». Как мелкий трус, он снисхо­дительно полуодобряет Циммервальдскую конференцию, делая вид, будто он не заме­тил в ее манифесте мест, направленных против всех оттенков социал-шовинизма, от парвусовского и плехановского до кольбовского и каутскианского.

В шести номерах его журнальчика нет ни единой честной мысли, ни одного серьез­ного довода, ни одной искренней статьи. Сплошная клоака немецкого шовинизма, при­крытая разухабисто намалеванной вывеской: во имя будто бы интересов русской рево­люции! Вполне естественно, что эту клоаку похваливают оппортунисты: Кольб и хем-

до

ницкий «Народный Голос» .

Господин Парвус имеет настолько медный лоб, что публично объявляет о своей «миссии» «служить идейным звеном между вооруженным немецким и революционным русским пролетариатом». Эту шутовскую фразу достаточно выставить на осмеяние пе­ред русскими рабочими. Если «Призыв» гг. Плеханова, Бунакова и К вполне заслужил одобрение шовинистов и Хвостова в России, то «Колокол» г-на Парвуса — орган рене­гатства и грязного лакейства в Германии.

Нельзя не отметить по этому поводу еще одну полезную сторону теперешней войны. Она не только убивает «скорострельной пушкой» оппортунизм и анархизм, она велико­лепно разоблачает также авантюристов и переметных сум социализма. Для пролетариа­та в высшей степени выгодно, что эту предварительную очистку его движения история начала делать накануне социалистической революции, а не в самом ходе ее.

ПРИКРЫТИЕ

СОЦИАЛ-ШОВИНИСТСКОЙ ПОЛИТИКИ ИНТЕРНАЦИОНАЛИСТСКИМИ ФРАЗАМИ

Как относятся политические факты к политической литературе? политические собы­тия к политическим лозунгам? политическая действительность к политической идеоло­гии? Этот вопрос имеет в настоящее время самое коренное значение для понимания всего кризиса Интернационала, ибо всякий кризис, даже всякий перелом в развитии, неизбежно ведет к несоответствию старой формы с новым содержанием. Мы не гово­рим уже о том, что буржуазное общество постоянно вскармливает таких политиков, любящих называть себя внеклассовыми, и таких оппортунистов, любящих называть се­бя социалистами, которые умышленно и систематически обманывают массы самыми пышными, самыми «левыми» словами. Но в эпоху кризиса даже у добросовестных уча­стников его наблюдается сплошь да рядом расхождение слова с делом. И великое про­грессивное значение всяких кризисов, даже самых тяжелых, трудных и болезненных, состоит, между прочим, именно в том, что они с великолепной быстротой, силой, на­глядностью разоблачают и отметают прочь гнилые — хотя бы и добросовестные — слова, гнилые — хотя бы и построенные на базе наилучших намерений — учреждения.

В жизни российской социал-демократии самый крупный факт теперь — выборы пи­терских рабочих в военно-промышленный комитет. Впервые за время войны и только эти выборы притянули действительно массы

ПРИКРЫТИЕ СОЦИАЛ-ШОВИНИСТИЧЕСКОЙ ПОЛИТИКИ 85

пролетариев к обсуждению и решению основных вопросов современной политики, по­казали нам настоящую картину того, что есть в социал-демократии, как массовой партии. Оказалось, что есть два, только два течения, одно — революционно-интернационалистское, действительно пролетарское, организованное нашей партией, оно было против обороны. Другое, «оборонческое» или социал-шовинистское, было блоком «нашедельцев» (т. е. главного ядра ликвидаторов), плехановцев, народников и беспартийных, причем весь этот блок поддерживала вся буржуазная печать и все чер­носотенцы в России, доказав тем буржуазную, а не пролетарскую, сущность политики этого блока.

Таковы факты. Такова действительность. А лозунги и идеология? Питерское «Рабо­чее Утро»⁴⁹, № 2 (22. X), сборник «окистов» («Интернационал и война», № 1, 30. XI. 1915), последние номера «Нашего Слова» дают ответ, над которым должен подумать и еще подумать всякий, интересующийся политикой не так, как гоголевский Петрушка интересовался чтением.

Посмотрим же на содержание и значение этой идеологии.

Питерское «Рабочее Утро» — самый важный документ. Здесь сидят главари ликви­даторства и социал-шовинизма вкупе с доносчиком г. Гвоздевым. Эти люди знают дос­конально все, что предшествовало выборам 27. IX и что было на этих выборах. Эти лю­ди могли накинуть флер на свой блок с плехановцами, народниками и беспартийными, и они накинули флер, они ни звука не сказали ни о значении этого блока, ни о числен­ном соотношении различных элементов его. Им выгодно было скрыть такую «мелочь» (данные об этом, несомненно, были у г. Гвоздева и его друзей из «Рабочего Утра»), и они скрыли ее. Но выдумать третьей группы, кроме 90 и 81, они не могли; лгать на месте, в Питере, перед лицом рабочих, сочиняя «третью» группу, о которой рассказы­вает басни «копенгагенский аноним» на страницах немецкой печати и «Нашего Сло­ва», — невозможно, ибо не сошедшие с ума люди не лгут, если знают, что разоблаче­ние лжи неизбежно тут же и тотчас же.

86 В. И. ЛЕНИН

Поэтому «Рабочее Утро» печатает статью К. Оранского (старый знакомый!): «Две по­зиции», подробнейшим образом разбирает обе позиции, группы 90 и группы 81, ни единым словом не упоминая о 3-ей позиции. Кстати: цензура изуродовала № 2 «Рабо­чего Утра» почти сплошь; белых полос чуть ли не больше, чем уцелевших, но из статей пощажены именно те, только те две статьи, — «Две позиции» и фельетон, по-либеральному извращающий историю 1905 года, — в которых ругают большевиков за «анархизм» и «бойкотизм». Царскому правительству выгодно, чтобы такие вещи писа­лись и печатались. Такие речи пользуются не случайно монополией легальности всюду, от деспотической России до республиканской Франции!

Какими же доводами защищает «Рабочее Утро» свою позицию «оборончества» или «социал-шовинизма»? Исключительно увертками, исключительно интернационалист­скими фразами!! Наша-де позиция вовсе не «национальная», вовсе не «оборонческая», у нас лишь выражено — «нисколько не выраженное в первой позиции» (т. е. в позиции группы 90) — «небезразличное» «отношение к положению страны», к «спасению» ее «от разгрома и гибели». Наша-де позиция была «действительно международная», ука­зывала пути и средства «освобождения» страны, мы «одинаково (!! с первой позицией) оценивали происхождение войны и ее социально-политическую сущность», мы «оди­наково (!! с первой позицией) намечали общую проблему международной организации и международной работы пролетариата» (не шутите!) «и демократии во время войны, во все без исключения периоды развития мирового конфликта». Мы-де заявляли в на­шем наказе, что «в данной общественно-политической обстановке рабочий класс не может взять на себя никакой ответственности за оборону страны», мы «решительно присоединялись прежде всего к международным задачам демократии», «внесли свою лепту в живую струю стремлений, имеющих своими этапами Копенгаген и Циммер­вальд» (вот как мы!). Мы-де за лозунг «мира без аннексий» (курсив «Рабочего Утра»). Мы «противопоставили абстрактности и

космополитическому анархизму первого течения реализм и международность своей позиции, своей тактики».

Не правда ли, ведь это — сплошь перлы! Но в этих перлах, кроме безграмотности и репетиловского вранья⁵¹, есть совершенно трезвая и правильная, с точки зрения бур­жуазии, дипломатия. Чтобы влиять на рабочих, буржуа должны наряжаться социали­стами, эсдеками, интернационалистами и т. д., иначе влиять невозможно. И «Рабочее Утро» наряжается, подкрашивается, румянится, прихорашивается, делает глазки, ни перед чем не останавливаясь! Мы готовы подписать хоть сто раз и Циммервальдский манифест (пощечина тем из циммервальдцев, которые подписали этот манифест, не бо­рясь с его робостью и не делая оговорок!), и какую угодно резолюцию об империалист­ской сущности войны, и любую присягу в своем «интернационализме» и в своей «рево­люционности» («освобождение страны» в подцензурной печати = революция в неле­гальной), — лишь бы... лишь бы нам не мешали звать рабочих к участию в военно-промышленных комитетах, т. е. к фактическому участию в грабительской, реакцион­ной («оборонительной») войне.

Только это есть дело, все остальное слова. Только в этом суть, все остальное фразы. Только это нужно полиции, царской монархии, Хвостову и буржуазии. Умные буржуа в более умных странах терпимы к интернационалистской и социалистической фразе, лишь бы было участие в обороне: припомните отзывы французских реакционных газет о Лондонской конференции социалистов «тройственного согласия»⁵². Это у господ со­циалистов, знаете ли, вид «тика», писала одна из этих газет, вид нервной болезни, когда люди непроизвольно повторяют один жест, одно движение мускулов, одно слово. Вот и «наши» социалисты не могут ни о чем говорить, не повторяя словечек: мы интернацио­налисты, мы за социальную революцию. Это не опасно! Это только «тик», а «нам» важно то, что они за оборону отечества.

Так рассуждали умные французские и английские буржуа: если участие в грабитель­ской войне защищают фразами о демократии, социализме и т. п., то разве

В. И. ЛЕНИН

же это в самом деле не выгодно для хищников-правительств, для империалистской буржуазии? Разве барину не выгодно иметь лакея, который бы божился и клялся перед народом, что барин всю свою жизнь отдает попечению о народе и любви к нему?

«Рабочее Утро» клянется Циммервальдом и на словах отгораживается от плеханов­цев, заявляя (№ 2), что оно «во многом не согласно» с ними, а на деле соглашается с ними в основном, на деле идет вместе с ними, вместе со своей буржуазией, в «оборон­ческие» учреждения шовинистской буржуазии.

OK не только клянется Циммервальдом, а «подписывается» и расписывается по всей форме, не только отгораживается от плехановцев, но даже выпускает какого-то анони­ма А. М., который, спрятавшись за свою анонимность, как за подворотню, пишет: «мы, примыкающие» (? может быть, А. М. это целых два «примыкающих»?) «к Августов­скому блоку, считаем нужным заявить: организация «Призыв» далеко перешагнула за пределы терпимого в нашей партии, как мы их понимаем, и членам групп содействия «Призыву» не должно быть места в рядах организаций Августовского блока». Ну и храбрые же эти «примыкающие» А. М., так и режут правду-матку открыто в лицо!

Из пяти лиц, составляющих «Заграничный секретариат» OK, издавший цитируемый сборник, ни одно не пожелало заявить столь храброй вещи! Выходит, что пятерка сек­ретарей против разрыва с Плехановым (еще не так давно П. Аксельрод заявлял, что меньшевик Плеханов ему ближе большевиков-интернационалистов), но боясь рабочих и не желая портить своей «репутации», предпочитает молчать об этом, выпуская, одна­ко, одного или двух анонимных примыкающих, чтобы они поблистали дешевым и безопасным интернационализмом...

С одной стороны, отдельные секретари, А. Мартынов, Л. Мартов, Астров, полемизи­руют с «Нашим Делом», а Мартов даже высказывается против участия в военно-промышленных комитетах от своего лично имени. С другой стороны, бундовец Ионов, считающий

себя более «левым», чем отражающий действительную политику Бунда Косовский, и потому охотно выдвигаемый бундистами для прикрытия их национализма, проповедует «дальнейшее развитие старой тактики» (II Интернационала, приведшей к краху его), «но отнюдь не ликвидацию ее». Редакция помещает двусмысленные, ничего не гово­рящие дипломатически-увертливые оговорочки к статье Ионова, не возражая против ее сути, против защиты гнилого и оппортунистичного в «старой тактике». Анонимные А. М., «примыкающие) к Августовскому блоку , прямо защищают «Нашу Зарю»: она-де хотя и «уклонилась» от интернационалистской позиции, но «отвергла (?) политику Burgfrieden'a для России, признала необходимость немедленного восстановления ин­тернациональных связей и, как нам» («примыкающим» анонимным А. М.) «известно, одобрила исключение Манькова из думской фракции». Превосходная защита! И мелко­буржуазные народники за восстановление связей, и Керенский против Манькова, а на­звать людей, высказавшихся за «непротиводействие войне», отвергающими политику гражданского мира (Burgfrieden), значит обманывать рабочих пустыми словами.

Редакция сборника OK выступает, как целое, со статьей «Опасные тенденции». Вот образец политической увертливости! С одной стороны, громкие левые фразы против авторов оборонческих воззваний (московских и петроградских социал-шовинистов). С другой стороны, «трудно судить, из каких партийных кругов вышли обе декларации»!! На самом деле, нет ни тени сомнения, что они вышли низ кругов» «Нашего Дела», хотя сотрудники этого легального журнала, конечно, неповинны в составлении нелегальной декларации... Окисты подменили вопрос об идейных корнях этих деклараций, о полном тождестве этих корней с течением ликвидаторства, социал-шовинизма, «нашедельст-ва», — нелепым, крючкотворским и никому, кроме полиции, не нужным вопросом о личном авторстве членов того или иного кружка. С одной стороны, редакции гремит и грозит: сплотим ряды, интернационалисты

90 В. И. ЛЕНИН

Августовского блока, для «самого энергичного противодействия оборонческим тенден­циям» (129), для «непримиримой борьбы» (126); а с другой стороны, тут же, рядом, шулерская фраза: «Линия думской фракции, поддерживаемой OK, не встречала» (до сих пор) «открытой оппозиции» (129)! !

А эта линия, как это хорошо известно самим авторам, состоит в отсутствии линии и в прикрытой защите «Нашего Дела» и «Рабочего Утра»...

Возьмите самую «левую» и самую «принципиальную» статью сборника, написан­ную Л. Мартовым. Достаточно привести одну фразу автора, выражающую главную мысль, чтобы убедиться в том, какова его принципиальность. «Само собою разумеется, что, если б нынешний кризис привел к победе демократической революции, к респуб­лике, характер войны коренным образом изменился бы» (116). Это сплошная и вопию­щая неправда. Мартов не мог не знать, что демократическая революция и республика суть буржуазно-демократические революция и республика. Характер войны между буржуазными и империалистскими великими державами ни на йоту не изменился бы, если бы в одной из этих держав быстро был сметен империализм военно-абсолютистски-феодальный, ибо от этого не исчез, а только усилился бы империализм чисто буржуазный. Поэтому наша газета в № 47, тезис 9 , и заявила, что партия проле­тариата России не станет защищать в данной войне даже отечества республиканцев и революционеров, пока они шовинисты, как Плеханов, народники, Каутский, нашедель-цы, Чхеидзе, OK и т. п.

И нисколько не спасает Мартова уклончивая фраза в примечании на стр. 118, где он, вопреки сказанному им на стр. 116, «сомневается», может ли буржуазная демократия вести борьбу «против международного империализма» (конечно, не может); «сомнева­ется», не превратит ли буржуазия республику 1793 года в республику Гамбетты и Кле­мансо. Основная теоретическая фальшь здесь остается: в 1793 году передовой

См. настоящий том, стр. 50. Ред.

ПРИКРЫТИЕ СОЦИАЛ-ШОВИНИСТИЧЕСКОЙ ПОЛИТИКИ 91

класс буржуазной революции во Франции воевал с дореволюционными монархиями Европы. Россия же 1915 года воюет не с более отсталыми, а с более передовыми стра­нами, которые стоят накануне социалистической революции. Значит, сыграть роль яко­бинцев 1793 года может в войне 1914—1915 гг. только пролетариат, совершающий по­бедоносную социалистическую революцию. Значит, русский пролетариат в теперешней войне мог бы «защищать отечество», мог бы счесть «характер войны коренным обра­зом изменившимся» исключительно в том случае, если бы революция именно партию пролетариата поставила у власти, именно этой партии позволила бы всю силу револю­ционного подъема и государственного аппарата направить на немедленное и непосред­ственное осуществление союза с социалистическим пролетариатом Германии и Европы (№ 47 «Социал-Демократа», тезис 11) .

Мартов заканчивает свою, эффектными фразами жонглирующую, статью эффект­нейшим призывом к «российской социал-демократии» «в самом начале политического кризиса занять ясную революционно-интернационалистскую позицию». Если читатель желает проверить, не гнилушка ли скрывается под этой эффектной вывеской, пусть он поставит себе вопрос: что значит вообще занять позицию в политике? (1) Дать оформ­ленную, от имени организации (хотя бы «пятерки» секретарей), оценку момента и так­тики, ряд резолюций; (2) дать боевой лозунг момента; (3) связать то и другое с дейст­вием пролетарских масс и их сознательного авангарда. Мартов и Аксельрод, идейные вожди «пятерки», не только не дают ни первого, ни второго, ни третьего, но дают фак­тически во всех этих трех областях поддержку социал-шовинистам, прикрытие их! За 16 месяцев войны пятеро заграничных секретарей не заняли ни «ясной», ни вообще ни­какой программно-тактической позиции. Мартов качается то влево, то вправо, Аксель­род гнет только вправо (см. его немецкую брошюру особенно). Ничего ясного, ничего оформленного, ничего

См. настоящий том, стр. 50. Ред.

92 В. И. ЛЕНИН

организованного, никакой позиции! «Центральным боевым лозунгом момента, — пи­шет Мартов от себя, — для российского пролетариата должно стать всенародное учре­дительное собрание для ликвидации и царизма и войны». Это никуда не годный, не центральный и не боевой лозунг, ибо в нем нет главного, социально-классового и поли­тически-определенного содержания понятия этой двойной «ликвидации». Это — вуль­гарная буржуазно-демократическая фраза, а не центральный, не боевой, не пролетар­ский лозунг.

Наконец, в главном, в связи с массами в России Мартов и К дают не только ноль, но минус. Ибо за ними нет ничего. Выборы доказали, что массы есть только у блока бур­жуазии и «Рабочего Утра», а ссылка на OK и фракцию Чхеидзе есть лишь фальшивое прикрытие этого буржуазного блока.

«Социал-Демократ» № 49, Печатается по тексту газеты

21 декабря 1915 г. «Социал-Демократ»

93

ПРЕДИСЛОВИЕ К БРОШЮРЕ И. БУХАРИНА «МИРОВОЕ ХОЗЯЙСТВО И ИМПЕРИАЛИЗМ»

Важность и злободневность той темы, которой посвящена работа Н. И. Бухарина, не требует особых пояснений. Вопрос об империализме не только один из самых сущест­венных, но, можно сказать, самый существенный вопрос в той области экономической науки, которая разрабатывает изменение форм капитализма в новейшее время. Знаком­ство с фактами, которые сюда относятся и которые так богато подобраны автором на основании последних материалов, безусловно необходимо для всякого интересующего­ся не одной экономией, а любой сферой современной общественной жизни. Само со­бою разумеется, что о конкретно-исторической оценке теперешней войны не может быть и речи, если в основу этой оценки не положено полное выяснение сущности им­периализма, как с его экономической стороны, так и с политической. Иначе нельзя по­дойти к пониманию экономической и дипломатической истории последних 10-летий, а без этого смешно и говорить о выработке правильного взгляда на войну. С точки зре­ния марксизма, который особенно рельефно выражает в этом вопросе требования со­временной науки вообще, может вызвать лишь улыбку «научное» значение таких приемов, когда под конкретно-исторической оценкой войны разумеют выхватывание отдельных, приятных или удобных для господствующих классов одной страны, факти­ков из дипломатических «документов», из политических событий дня и т. п. Г-н Пле­ханов, например, должен

94 В. И. ЛЕНИН

был совершенно распрощаться с марксизмом, чтобы заменить анализ основных свойств и тенденций империализма, как системы экономических отношений новейшего высо­коразвитого, зрелого и перезрелого капитализма, вылавливанием пары таких фактиков, которые приятны Пуришкевичам вкупе с Милюковым. При этом научное понятие им­периализма низводится на степень какого-то бранного выражения по адресу непосред­ственных конкурентов, соперников и противников двух только что названных импе­риалистов, стоящих на совершенно однородной классовой почве со своими соперника­ми и противниками! В наше время забытых слов, растерянных принципов, опрокину­тых миросозерцании, отодвинутых прочь резолюций и торжественных обещаний удив­ляться этому не приходится.

Научное значение работы Н. И. Бухарина состоит особенно в том, что он рассматри­вает основные факты мирового хозяйства, касающиеся империализма, как целого, как определенной ступени развития наиболее высокоразвитого капитализма. Была эпоха сравнительно «мирного» капитализма, когда он вполне победил феодализм в передо­вых странах Европы и мог развиваться наиболее — сравнительно — спокойно и плав­но, «мирно» расширяясь на громадные еще области незанятых земель и невтянутых окончательно в капиталистический водоворот стран. Конечно, и в эту эпоху, приблизи­тельно отмечаемую годами 1871—1914, «мирный» капитализм создавал условия жиз­ни, весьма и весьма далекие от настоящего «мира» как в военном, так и в общеклассо­вом смысле. Для ⁹/ю населения передовых стран, для сотен миллионов населения коло­ний и отсталых стран эта эпоха была не «миром», а гнетом, мучением, ужасом, который был, пожалуй, тем ужаснее, что казался «ужасом без конца». Эта эпоха миновала без­возвратно, она заменилась эпохой сравнительно гораздо более порывистой, скачкооб­разной, катастрофичной, конфликтной, когда для массы населения типичным становит­ся не столько «ужас без конца», сколько «конец с ужасом».

Чрезвычайно важно при этом иметь в виду, что смена эта произведена не чем иным, как непосредственным развитием, расширением, продолжением самых глубоких и ко­ренных тенденций капитализма и товарного производства вообще. Рост обмена, рост крупного производства — вот эти основные тенденции, наблюдаемые в течение столе­тий абсолютно во всем мире. И на известной ступени развития обмена, на известной ступени роста крупного производства, именно на той ступени, которая достигнута при­близительно на грани XIX и XX веков, обмен создал такую интернационализацию хо­зяйственных отношений и интернационализацию капитала, крупное производство ста­ло настолько крупным, что свободную конкуренцию стала сменять монополия. Типич­ными стали уже не «свободно» конкурирующие — внутри страны и в отношениях ме­жду странами — предприятия, а монополистические союзы предпринимателей, тре­сты. Типичным «владыкой» мира стал уже финансовый капитал, который особенно подвижен и гибок, особенно переплетен, внутри страны и интернационально, — осо­бенно безличен и оторван от непосредственного производства, особенно легко концен­трируется и особенно далеко уже сконцентрирован, так что буквально несколько сот миллиардеров и миллионеров держат в руках судьбы всего мира.

Рассуждая абстрактно-теоретически, можно прийти к выводу, к которому и пришел — несколько по-иному, но тоже распрощавшийся с марксизмом — Каутский, именно: что не очень далеко уже и всемирное объединение этих магнатов капитала в единый всемирный трест, заменяющий соревнование и борьбу государственно-обособленных финансовых капиталов интернационально-объединенным финансовым капиталом. Та­кой вывод, однако, столь же абстрактен, упрощен, неправилен, как аналогичный вывод наших «струвистов» и «экономистов» 90-х гг. прошлого века, когда они из прогрессив­ности капитализма, из его неизбежности, из его окончательной победы в России делали заключения то апологетические (преклонение перед капитализмом, примирение с ним, славословие вместо борьбы), то

96 В. И. ЛЕНИН

аполитические (т. е. отрицающие политику или отрицающие важность политики, веро­ятность общеполитических потрясений и т. п.; ошибка специально «экономистов»), то даже прямо «стачкистские» («всеобщая стачка», как апофеоз стачечного движения, до­веденный до забвения или игнорирования других форм движения и «прыгающий» пря­миком от капитализма к чисто стачечному, только стачечному его преодолению). Есть признаки, что и теперь неоспоримый факт прогрессивности империализма по сравне­нию с полумещанским «раем» свободной конкуренции, неизбежности империализма и окончательной победы его в передовых странах мира над «мирным» капитализмом способен привести к столь же многочисленным и разнообразным политическим и апо­литическим ошибкам и злоключениям.

В частности, у Каутского его явный разрыв с марксизмом принял форму не отрица­ния или забвения политики, не «прыжка» через многочисленные и разнообразные, осо­бенно в империалистскую эпоху, политические конфликты, потрясения и преобразова­ния, не апологетики империализма, а мечтания о «мирном» капитализме. «Мирный» капитализм сменен немирным, воинственным, катастрофичным империализмом, это Каутский вынужден признать, ибо он признавал это уже в 1909 г. в особом сочине-