Поэтические воззрения славян на природу

Примета эта возникла из боязни морской бури, которую может наслать тайная колдунья, если только сведает про отъезд рыбаков. Желая произвести засуху, ведь­ма — как скоро покажется дождевая туча — машет на нее своим передником, и туча удаляется с горизонта⁴. С помощью «громовых стрелок» чародейки могут низво­дить с неба молнии, зажигать дома и поражать людей; словенские вештицы, подо­бно вилам, владеют губительными стрелами⁵.

В Малороссии рассказывают, что ведьмы скрадывают с неба дождь и росу, унося их в завязанных кринках или мешках (= в облачных сосудах и мехах) и запрятывая в своих хатах и коморах (кладовых). В старые годы похитила ведьма дождь, и во все лето не упало его ни единой капли. Раз она ушла в поле, а дома оставила наймичку и строго наказала ей не дотрагиваться до горшка, что стоял под покутом. Мучимая любопытством, наймичка достала горшок, развязала его, смотрит — внутри не ви­дать ничего, только слышится исходящий оттуда неведомый голос: «вот будет дождь! вот будет дождь!» Испуганная наймичка выскочила в сени, а дождь уже льется — словно из ведра! Скоро прибежала хозяйка, бросилась к горшку, накрыла его — и дождь перестал; после того принялась бранить наймичку: «если б еще не­много оставался горшок непокрытым, — сказала она, — то затопило бы всю дерев­ню!»⁶ Рассказ этот передается и с некоторыми отменами: ведьма запретила най­мичке входить в одну из своих кладовых, где стояли завязанные кадки; та наруши­ла запрет, развязала кадки и нашла в них жаб, ужей, лягушек и других гадов; гады подняли страшный гам и расползлись в разные стороны. И что же? то было ясно, тихо, безоблачно, а тут откуда что взялось! — понадвинулась черная-черная туча, подули ветры, и полился дождь. Ведьма поскорей домой, посбирала гадин, сложила в кадки, завязала, и только это сделала, как дождь перестал идти. Принимая дожденосные облака за небесные источники, озера и реки, фантазия древнего человека населила их теми же гадами, какие обитают в водах низменного мира: жабами, лягвами и ужами. Если припомним, что сверкающие в тучах молнии уподоблялись змеям и ужам, что самые тучи олицетворялись демоническими змеями (гидрами, драконами) и что исстари представления эти были распространяемы и на других водяных гадов (II, 316—7), то для нас будет понятно, почему змеи, ужи, лягушки и жабы признаны были созданием нечистой силы, сокрывателями и проводниками дождей, а их шипенье и кваканье — знамением небесных громов. Рядом с баснями о гаде-господарике (домовом змее) удержалось у чехов верование в домовика-ля­гушку, кваканье которой служит предвестием дождя (сравни II, 280). По свиде-

мокроты исполнятся; и сие точию было над войском, а по сторонам несть»¹. Своим заповедным словом колдуны и ведьмы могут давать бранному оружию победонос­ную силу и неизменную меткость и, наоборот, могут заговаривать его так, что уда­ры и выстрелы его делаются совершенно безвредными: первоначальный смысл этого поверья был тот, что колдуны и ведьмы, возбуждая грозы, посылают разящие молнии, а похищая дожди и производя засуху, тем самым завязывают лук и стре­лы бога-громовника (см. выше стр. 216)².

ем обвиняют в похищении их колдунов, ведьм и злых духов, которым во мраке удобнее творить безбожные дела и уловлять в свои сети христиан. О падающих звездах в Малороссии говорят, что их уносит ведьма и прячет в кувшины. С осо­бенною ревностью занимаются ведьмы скрадыванием месяца и звезд на праздни­ки Коляды и Купалы, когда бывают главные ведовские сборища и нечистая сила предается самому дикому разгулу!. Было село (рассказывают в Черниговской губ. ), в котором проживало до тысячи ведьм, то и дело — крали они святые звезды и до того довели небо, что «ничим було свитить нашому гришному миру». Тогда Бог по­слал святого Андрея (замена Перуна), который ударил своею палицею — и все ве­довское село провалилось сквозь землю, а на его месте стало болото, т. е. удар гро­мовой палицы разбил облачные обиталища ведьм и отверз дождевые источники. Скандинавскую колдунью El (procella) называли sôlar böl — solis pernicies, из чего видно, что в ее образе олицетворялась черная туча, помрачающая дневной свет². У нас сохранилось следующее причитанье:

По бору ходила,

Болесть говорила,

Травы собирала,

Корни вырывала,

Месяц скрала,

Солнце съела.

Чур ее колдунью,

Чур ее ведунью!³
Здесь ведьма, подобно змею и великанам, представляется съедающею солнце, т. е., погружая это светило в тучи, она тем самым, в качестве облачной жены, при­нимает его в свои собственные недра = проглатывает его. В Калевале чародейка Лоухи силою волшебных песен (= с помощию диких напевов бури) похищает солнце и месяц и заключает их в медную скалу, т. е. в облачные горы, отчего и наступает все­общая тьма⁴.

Распоряжаясь стихийными явлениями природы, двигаясь вместе с грозовыми тучами, ведуны и ведьмы могут переноситься с места на место с быстротою крыла­того ветра. Представление колдовства везде неразлучно с полетами и поездами по воздуху, чрез горы и долы⁵. Обычными орудиями воздушных полетов колдунов и ведьм, по немецким, литовским и славянским рассказам, служат: метла (помело, веник), кочерга, ухват, лопата, грабли и просто палка (костыль) или прут; немцы называют ведьму: gabelreiterin, besenreiterin; чешское изречение: «staré baby na pometlo!» указывает на полеты старых ведьм на печном венике⁶. Верхом на метле или граблях ведьма летает по поднебесью: это не более как поэтическая картина ветра, несущего на своих крыльях облачную жену-чародейку (см. I, 290). Ветр представлялся помелом, потому что метет туманы и тучи и расчищает небо; пред­ставлялся граблями, потому что скучивает облака = сгребает их в густые, темные

гут насылать на своих ненавистников и соперников порчи по ветру, подымать их на воздух и кружить там с страшною, ничем не удержимою быстротою. Так, сущест­вует рассказ, что один колдун, из ревности к молодому парню, заставил его целые месяцы носиться в стремительном вихре. Неведомая сила подхватила его на воз­дух, закружила и понесла все выше и выше; томимый голодом и жаждою, летел он — сам не ведая куда; отчаянные жалобы его не достигали до людей, никто не ви­дал его жгучих слез, несчастный иссох до костей и не чаял себе спасения. Когда, на­конец, буйный вихрь оставил его — парень спустился на землю; пытаясь отомстить своему ворогу, он отыскал хитрую колдунью и прибегнул к ее помощи. Чародейка запалила в печи зелье — и среди ясного, безоблачного дня вдруг завыл ветер, схва­тил колдуна и понес его высоко над землею; с той поры кружился он по воздуху в неистовой пляске, а за ним носились стаи крикливых ворон и галок!. Когда ведьма пожелает призвать кого-нибудь из дальней стороны, она варит корень терлича, и как только вода закипит — в ту же минуту призываемый «зниметця и полетить як птах»; в своем воздушном полете он томится жаждою и беспрерывно повторяет возглас: «пить, пить!» Чаще всего чародейки пользуются этим средством для при­зыва своих возлюбленных; заваривая зелье, они приговаривают: «терлич, терлич! мого милого прикличь». Чем сильнее закипает снадобье, тем выше и быстрее он несется: «як дуже зилля кипить (говорят малоруссы) — милий поверх дерева летить; а як не дуже — о половине дерева» — и в этом последнем случае легко может налететь на древесный ствол и ушибиться до смерти*. В одной песне девица жалу­ется, что ее милый далёко, за крутою горою, и по совету матери решается на чару:

А в обиди варила,

Козаченька манила;

А ще «розмай» не вкипив,

А вже милий прилетав.

«Ой, що ж тебе принесло —

Чи човничок, чи весло?»

— Ни човничок, ни весло,

А дивоче ремесло!³
Тот, чьи волоса попадутся ведьме, и она запалит их на огне, с произнесением за­клятия, так же немедленно подымается на воздух и прилетает на ее зов⁴.

Заправляя полетами туч и вихрей, ведуны и ведьмы должны были стать в самые близкие отношения к их мифическим воплощениям в образе различных живо­тных. Если припомним, что темные тучи представлялись небесными волками, а молнии — огненными змеями, то для нас совершенно объяснится то старонемец­кое предание, по свидетельству которого ведьмы вечером и ночью ездят по воздуху на оседланных волках, взнуздывая и погоняя их змеями. По указанию Эдды, на волке, взнузданном змеею, ездила великанка. Шведская песня упоминает о поездах ведьм на медведе; народные же поверья, доныне живущие в устах поселян в Герма­нии, утверждают, что колдуны ездят на волках, а колдуньи — на кошках и козлах. Нередко в виде козла является к услугам ведьмы дьявол, на которого она тотчас же садится — и пускается в воздушное странствование. Все эти звери — древнейшие