Практикум по клинической психологии. Методы исследования личности. Спб : Питер, 2004. 336 с: ил. Серия «Практикум по психологии»

В целом полученные результаты свидетельствуют о том, что эксперты, описывая тело животного, давали не случайные оценки, а руководствовались некими общими основаниями.

Сам процесс проверки основной гипотезы проективной диагностики состоял из нескольких этапов.

1. Нами исследовалась корреляция шкальных оценок в рамках шкальных наборов МДЖ <=> МДЖ1, МДЖ <=> МДЖ2, МДЖ <=> МДЖЗ, то есть осуществлялась процедура, аналогичная вышеописанной, только эталоном здесь служили Шкальные оценки рисунка, сделанные самими испытуемыми. Были получены три корреляционные матрицы Выделенные диагональные показатели корреляции свидетельствовали о наличии согласованности испытуемых и экспертов в оценках телесных образов нарисованных животных. Выше 5 %-ного уровня значимости было положительно связано: 21%, 18% и 27% (соответственно номерам экспертов) с максимальными коэффициентами корреляции r = 0,67; r = 0,61; r = 0,72 соответственно для каждой из трех корреляционных матриц. При этом имели место и отрицательные показатели корреляции, из которых значимые составили примерно 3 % в каждом случае.

Эти факты свидетельствуют о том, что образ «животного», который оценивали эксперты, лишь частично соответствует образу воображения испытуемого, созданному в проективной ситуации. Поскольку в качестве экспертов в нашем исследовании выступили студенты-психологи, то подобное явление может быть объяснено отсутствием достаточного опыта работы с проективным рисунком. Но более правдоподобно объяснение, согласно которому само изображение редко полностью соответствует образу воображения во внутреннем плане сознания самих испытуемых. Как бы то ни было, выявленные достоверные связи, хоть их было и немного, принимая во внимание множество неучтенных обстоятельств и разницу в отношении испытуемых К обследованию» влияющую на точность проекции, мы склонны рассматривать оптимистично.

2. С целью выяснения того, какие характеристики образа воображения ребенка попадают в поле зрения экспериментатора, нами исследовалась корреляция оценок испытуемыми и экспертами телесного образа животного по факторам СД.

Оказалось, что эти оценки коррелировали на высоком уровне значимости (р < 0,01) только по фактору «Сила»: МДЖ-С <=> МДЖ1-С (r - 0,45); МДЖ-С <=> МДЖ2-С (r - 0,44) ; МДЖ-С <=> МДЖЗ-С (r = 0,46). Оценки экспертов и испытуемых по факторам «Активность» и «Оценка» не коррелировали, но зато были выявлены значимые отрицательные связи фактора «Оценка» в экспертных оценках с фактором «Сила» в оценках детей, а также положительные корреляции фактора «Активность» в МДЖ1 и МДЖ2 с силовым фактором в МДЖ.

Из сказанного следует, что эксперты, работая с проективным рисунком, из всего многообразия характеристик, данных ребенком животному, воспринимают лишь силовые. В образе животного, который возникает у экспериментатора в процессе восприятия рисунка, лишь силовые и динамические признаки телесности соответствуют аналогичным характеристикам образа воображения испытуемых. По остальным параметрам эти образы не совпадают. Физически «слабые» по замыслу детей животные в оценках экспертов фигурируют как «красивые», а животные с выраженными силовыми признаками рассматриваются экспертами как подвижные и активные.

Таким образом, эксперимент показал, что психолог, работающий с проективным рисунком, из всего многообразия признаков образа животного, созданного ребенком в ответ на предлагаемую инструкцию, способен выделить лишь силовые признаки телесности этого животного, причем эти же признаки он часто ошибочно принимает за параметры активности. Но, как известно из первого раздела нашей работы, наиболее информативными являются не силовые, а цвето-световые, температурные и эстетические характеристики этого образа, поскольку именно в них наибольшим образом трансформируются морально-этические черты личности и представление ребенка о своей внешности. Следовательно, в процессе восприятия экспериментатором проективного рисунка много важной информации остается незамеченной, и, наоборот, многое интерпретируется неверно, вследствие несовпадения образов во внутреннем плане сознания экспериментатора и ребенка. Впрочем это вполне объяснимо тем, что оценочные характеристики и не представлены в графических характеристиках рисунка, а могут быть получены только в беседе с испытуемымр

Но, несмотря на значительные упущения и искажения, Некоторые параметры этих образов все же совпадают. Как уже было показано, в силовых признаках тела животного, созданного испытуемым, отображаются волевые черты его личности и силовые характеристики «телесного Я»* Таким образом, экспериментатор, анализируя пространственные характеристики нарисованного образа, может получить информацию о некоторых аспектах «Я-образа», следовательно, личность испытуемого не остается непостижимой даже для начинающего специалиста, использующего проективный рисунок в целях психодиагностики.

Существует простой путь повысить конгруэнтность образов испытуемого и экспериментатора: больше уделять внимание в беседе с испытуемым цветовым, температурным и эстетическим характеристикам несуществующего животного.

3. В рамках нашего эксперимента представилась возможность исследовать соответствие образа, с которым работает экспериментатор, «телесному Я» испытуемых, которое в наибольшей степени отображается в РНЖ. Это позволило паи опровергнуть или подтвердить правомерность основной гипотезы проективной диагностики в отношении методики «РНЖ». Она состояла й том, что интерпретатор способен увидеть в рисунке в качестве прототипа «Я-образ» испытуемого.

Анализ показателей МДЖ1 о МДЯ, МДЖ2 <=> МДЯ и МДЖЗ <=> О МДЯ, т. е. связей между оценками РНЖ со стороны экспертов и самооценками образа тела не способствовал подтверждению нашей гипотезы, поскольку в каждом из трех случаев процент значимых положительных связей был очень мал и составил 3 %, 9 % и 9 % соответственно. При этом было обнаружено большое число незначимых отрицательных связей. Вывод неутешителен: образ, с которым во внутреннем плане сознания работает экспериментатор, имеет весьма отдаленное сходство с образом тела, сформированным во внутреннем плане сознания испытуемого.

Это потребовало углубленного анализа причин подобного положения вещей. Например, следовало попытаться установить влияние отношения к обследованию на взаимное рассогласование оценок экспертов, на рассогласование их оценок с образами, продуцированными детьми, и т.д.

С этой целью нами была построена матрица, включившая 12 переменных. В качестве этих переменных выступили: отношение к обследованию (ОТН), диагональный коэффициент корреляции МДЖ и МДЯ, диагональные коэффициенты корреляции экспертных оценок между собой и с оценками испытуемых (МДЖ <=> МДЖ1, МДЖ <=> МДЖ2, МДЖ <=> МДЖЗ); расстояние в семантическом пространстве между исследуемыми образами для каждого испытуемого ([МДЖ <=> МДЖ], (МДЖ <=> ЛДЯ], [МДЯ <=> ЛДЯ]) и диагональные коэффициенты корреляции экспертных оценок с оценками испытуемых, данные при описании своего тела по шкалам МД (МДЖ1 <=> МДЯ, МДЖ2 <=> МДЯ и МДЖЗ <=> МДЯ).

Полученные результаты в основном подтвердили уже сделанные нами выводы о связи «Я-образа» с образом воображения, а также о степени взаимной согласованности экспертных оценок, но были выявлены и новые закономерности.

Так, в частности, коэффициенты корреляции оценок «животного» и своего тела испытуемыми (МДЖ <& МДЯ) положительно коррелировали с коэффициентами корреляции экспертных оценок и оценок «телесного Я» испытуемых на достаточно высоком уровне значимости (г = 0,417, р < 0,01). В частности, это наблюдалось в случае второго эксперта (МДЖ2 о МДЯ). Эти данные можно интерпретировать так. чем ближе друг к другу образ животного и «телесное Я» испытуемых (чем теснее проекция или идентификация ребенка с образом), тем в большей степени образ, с которым работает экспериментатор, соответствует представлениям ребенка о своем теле. Поскольку связь образа тела испытуемых с образом «животного» была нами неоднократно подтверждена ранее, эти результаты приводят к выводу о принципиальной возможности для экспериментатора увидеть в рисунке некий прототип «телесного Я» детей.

Это подтверждается и значимыми обратными корреляционными связями исследуемых показателей (МДЖ1 <=> МДЯ, МДЖ2 <=> МДЯ, МДЖЗ <=> МДЯ) с семантической близостью образа животного с «Я-об-разом» испытуемых [МДЖ <=> МДЯ]. Из этого следует, что экспертные оценки в большей степени оказываются сопряженными с «телесным Я» в оценках ребенка в том случае, если расстояние между «Я-личностью», образом тела испытуемых и

образом животного невелико. Другими словами, чем точнее проекция «Я-образа» в рисунок и более интегрирована самооценка в целом, тем более вероятно, что экспериментатор, работающий с этим рисунком, увидит в нем в качестве прототипа «Я-образ» самого ребенка.

Результаты свидетельствуют также и о том, что чем более согласованы в оценках животного испытуемый и экспериментатор, тем более вероятна, Я-образ, возникающий у исследователя, является прототипом «телесного Я» ребенка. Следовательно, положение о том, что для экспериментатора рисунок животного – путь к личности испытуемого, правомерно и доказано. Вопрос лишь в том, насколько он прямой?

4. С целью упрощения описания полученных данных корреляционная матрица перечисленных выше параметров подверглась процедуре факторного анализа методом главных компонентов. В результате наиболее значимыми для объяснения эмпирических результатов оказались только четыре фактора (суммарная объясняемая дисперсия – 68 %). Первый объяснял 30 % общей дисперсии, остальные – 18%, 11 % и 9% соответственно.

По первому фактору наиболее нагруженными оказались следующие переменные: показатели связи оценок тела животного экспертами с самооценкой собственного тела испытуемыми, а также расстояние в семантическом пространстве от МДЖ до МДЯ и от МДЖ до ЛДЯ, причем последние показатели получили отрицательную нагрузку Этот фактор отражает уже охарактеризованную выше зависимость точности интерпретации рисунка экспериментатором от тесноты идентификации испытуемых с образом несуществующего животного.

Фактор 2 оказался нагружен следующим образом: в него вошли (1) показатели корреляции оценок экспертами и испытуемыми тела животного, (2) корреляции оценок испытуемыми своего тела и тела животного.

По фактору 3 отрицательную нагрузку получил коэффициент взаимной согласованности оценок 1-го и 3-го экспертов, а положительно нагруженным оказалось семантическое расстояние от МДЖ до ЛДЯ.

Четвертый фактор был значимо нагружен только параметром «ОТН» – отношение к обследованию.

Эти результаты в общем виде могут быть интерпретированы следующим образом: с уменьшением расстояния между образом воображения и «Я-образом» испытуемого увеличивается степень соответствия образа животного в восприятии экспериментатора образу тела в представлении испытуемого. Это подтверждает уже сделанный нами вывод о том, что образ, с которым работает психолог, в том случае соответствует прототипу «телесного Я» ребенка, если имеет место проекция этого «Я» в рисунок. Параметр отношения испытуемого к обследованию (ОТН) не влияет на описанные закономерности.

Таким образом, экспериментатор, работающий с проективным рисунком, способен «увидеть» в нем некоторые стороны личности испытуемого, поскольку образ, порожденный в процессе восприятия нарисованного животного, по ряду параметров соотносится с образом воображения самого ребенка, а также и с его прототипом – «Я-о&разом». Кроме того, процедура факторного анализа позволила нам связать воедино два основных положения, лежащих в основе применения проективных рисунков в диагностических целях, а именно: то, что «вкладывается» в проективный рисунок ребенком, может быть «извлечено» из «него экспериментатором. Этот вывод представляется крайне важным для доказательства диагностической значимости методики «Рисунок несуществующего животного».

Описанные нами ограничения в понимании проективного рисунка экспертами могут быть, отчасти, объяснены отсутствием большого , опыта работы с рисуночной продукцией у наших экспертов, но еще в большей степени должны служить предостережением против излишне оптимистичной оценки валидности метода.

Четвертая часть исследования посвящена исследованию связи , некоторых формальных аспектов рисунка с самооценкой испытуемых.

Анализировалась корреляция таких параметров, как площадь рисунка (в квадратных сантиметрах) и положение его по вертикальной оси «верх/низ» (в сантиметрах от центра) с оценками испытуемым своей личности по шкалам личностного семантического дифференциала (ЛДЯ). Поскольку значимые связи отсутствовали, можно сделать вывод о том, что для испытуемых детского возраста искомые композиционные параметры не имеют связи с «Я-образом».

В большинстве пособий по интерпретации РНЖ большой размер рисунка (свыше 200 см2), а также его положения в верхней части листа расцениваются как показатели высокой самооценки, чувства собственной значимости. Однако, как показал наш эксперимент, для рисунков детей это положение неправомерно. Из этого следует, что целостный анализ проективного рисунка в процессе доверительной беседы с самим ребенком гораздо эффективнее его подетальной интерпретации.

На основании проделанного нами исследования считаем возможным сделать следующие выводы.

1. У детей имеет место прямая проекция в рисунок «Я-образа», представляющего собой единство самооценки и образа тела.

2. Психологическая проекция у детей имеет ряд особенностей, отличающих ее от аналогичного феномена у взрослых:

♦ характеризуется большей точностью;

♦ представляет собой более однородное явление;

♦ охватывает более широкий спектр личностных и телесных характеристик.

3. Сам феномен проекции прямо связан с отношением испытуемых к процедуре ^обследования, однако у детей влияние этого фактора на точность проекции «Я-образа» в рисунок не является определяющим фактором.

4. Экспериментатор, работающий с проективным рисунком несуществующего животного, способен «увидеть» в нем «Я-образ» испытуемого, поскольку образ, с которым он работает, соотносится не только с образом воображения испытуемого, но и с его «Я-образом». Последнее впрочем, влияет на интерпретацию, к сожалению, весьма незначительно.

5. Трансляция личностного содержания в образ фантазии происходит по принципу и психологическим механизмам метафоры.

6. Композиционные параметры рисунка – размер и положение его по вертикальной оси «верх/низ» – не связаны с самооценкой испытуемых исследованного возраста.

Сформулированные выводы в целом доказывают все выдвинутые нами предположения и, следовательно, позволяют признать определенный диагностический потенциал методики «Рисунок несуществующего животного» в качестве психодиагностического средства в работе с детским контингентом испытуемых. Однако психолог-практик, применяющий РНЖ, должен принять во внимание некоторые рекомендации, вытекающие из особенностей психологической проекции у детей и особенностей восприятия проективного рисунка экспериментатором.

Во-первых, экспериментатор должен стремиться создать у ребенка позитивное отношение к процедуре проективного взаимодействия, поскольку этот фактор, хотя и не является определяющим, но все же оказывает влияние на характеристики продуцируемых образов.

Во-вторых, более эффективен целостный анализ рисунка и опора на общее впечатление от рисунка.

В-третьих, анализируя рисуночную продукцию, важно выяснить отношение ребенка к созданному им животному, поскольку наиболее информативным будет являться тот рисунок, который нравится испытуемому, в частности, характеризуется им как красивый. Из этого следует, что в процессе расшифровки рисунка должен принимать участие и ребенок. Доверительная беседа с ним позволит экспериментатору получить много ценной информации, способствующей пониманию проективного рисунка.

В-четвертых, с проективным рисунком должен работать опытный экспериментатор, поскольку начинающему специалисту сложно увидеть в рисуночном образе прототип «Я-образа» испытуемого. Из этого следует, что психологу, не имеющему достаточного навыка в работе с рисуночными методами, следует привлекать дополнительные психодиагностические средства с целью проверки выводов, сделанных на основе анализа РНЖ.

Исследования валидности графических индикаторов агрессивности в «Рисунке несуществующего животного»1.

Стратегия исследования:

♦ отбор испытуемых на основе возрастного критерия (от 8 до 12 лет);

1 Воинова Е. Ю. Валидизация рисуночного теста «Несуществующее животное» с помощью теста рисуночной фрустрации С. –вейга относительно параметра агрессивности как характерологического свойства личности. Дипломная работа на ф-те психологии. СамГПУ. – Самара, 2000.

♦ проведение рисуночного теста «Несуществующее животное»;

♦ диагностика агрессивности с помощью теста рисуночной фрустрации С. Розенцвейга;

♦ организация наблюдения за поведением испытуемых в повседневной жизни;

♦ сравнительный анализ всех полученных данных.

На первом этапе экспериментального исследования мы отобрали испытуемых на основе возрастного критерия (от 8 до 12 лет). В экспериментальную группу вошли 25 мальчиков, что составляет 53 % от общего числа детей, и 22 девочки – 47 % соответственно. Диагностика проводилась в детском санатории-профилактории Автозаводского района города Тольятти, где дети находились круглосуточно. Они были знакомы с кабинетом, где проводилось тестирование в ходе экспериментального исследования. Наблюдение за поведением испытуемых осуществлялось в течение дня во время различных видов деятельности: отдыха, прогулки, занятий, во время лечебных процедур и т. д. В психологическом словаре термин агрессивность толкуется как враждебность, черта личности, подчеркивающая ее тенденцию причинять неприятности, нападать, наносить вред другим людям и окружающему миру. Однако нужно отметить, что агрессивность нами понимается как внутренняя направленность, предрасположенность личности, а не ее характерная форма поведения в повседневной жизни. С понятием агрессивности тесно связаны такие свойства личности, как общая активность, самооценка, стремление к самоутверждению, деятельности и т. п.

В соответствии с задачами и стратегией исследования на втором этапе с испытуемыми проводилось тестирование с помощью проективного метода «Рисунок несуществующего животного». Данный тест направлен на выявление личностных особенностей. Для проведения экспериментальной части нашего исследования необходимо было выделить те аспекты анализа рисунка, которые имеют прямое или косвенное отношение к такому характерологическому свойству личности, как агрессивность. В качестве таковых были избраны: зубы, клюв, шипы, жало, оружие, щупальца, когти, клешни, копыта, рога, углы.

Необходимо отметить, что, несмотря на полученные результаты, подтверждающие нашу гипотезу, наш подход не лишен недостатков. К ним можно отнести то, что все признаки агрессивности в рисунках уравнивались по своему значению. Каждый признак, его наличие или отсутствие, кодировался соответственно как «1» или «О». Но насколько они соизмеримы (например 1 зуб и 1 клюв, 1 копыто и 1 коготь и др.), нами не рассматривалось.

На третьем этапе нашей работы проводилось тестирование с помощью теста рисуночной фрустрации С. Розенцвейга (детский вариант). Тест проводился в соответствии с требованиями, указанными в руководстве по использованию (Лукина, Суворова А. В., 1993)1.

На четвертом этапе осуществлялось внешнее, стандартизированное наблюдение за поведением испытуемых в повседневной жизни. Цель наблюдения: выявить цаличие признаков агрессивности в поведении испытуемых. Выраженная тенденция к агрессивным реакциям (вербальной и невербальной агрессии) или ее отсутствие (стремление ребенка идти на компромисс, избегание конфликтов) кодируется соответственно как 1 или 0. Под агрессивным поведением мы понимали следующее: конфликтность детей, т. е. разрешение каких-либо вопросов через крик, оскорбление других, драчливость, задиристость. Такие дети редко идут на компромисс. Особенно данные качества проявляются во взаимоотношениях со сверстниками.

Результаты исследования. Изучая детские рисунки «Несуществующего животного», можно выделить следующие факты: 78,2 % из них содержат те или иные признаки агрессии, причем у мальчиков их количество превышает число признаков агрессии в рисунках девочек (56,7 % и 43,2 %). Относительно контура изображенных животных в рисунках детей отметим, что большинства их (97,9 %) содержат выступы и углы. Причем опять прослеживается такая тенденция, что у мальчиков общее число рисунков, содержащих выступы, углы в контуре изображенного животного, больше, чем у девочек (54,3 % и 45,7 %). В некоторых рисунках детей при отсутствии конкретных признаков агрессии (когти, клюв, рога и т. д.) наблюдаются углы и выступы в контуре изображенного животного. В методических руководствах к проведению данного теста такой показатель тоже считается признаком агрессивности. Подсчитав общее количество конкретных признаков агрессии (клюв, когти, зубы и т. д.) и число углов и выступов в контуре изображенных животных во всех полученных рисунках, построим график в соответствии с подгруппами (высокоагрессивные, среднеагрессивные,
1 См. раздел данного пособия, посвященный валидизации рисуночного теста С. –вейга.

низкоагрессивные, которые образовались при анализе ответов-реакций детей в тесте С. Розенцвейга (рис. 8.8).

Рис. 8.8. Общее количество признаков агрессивности в рисунках детей по подгруппам, выделенным с помощью теста С. Розенцвейга

Данный график наглядно иллюстрирует следующий факт: с уменьшением числа реакций «Е» (эго-защитная экстрапунитивность) снижается общее количество признаков агрессивности в рисунках детей. В первой подгруппе их общее количество – 246, во второй подгруппе их насчитывается 229, а в третьей – всего 182.

Вычислив среднее арифметическое признаков агрессии в рисунках на одного ребенка от общего количества в каждой условной подгруппе (1,2,3), мы получили следующий график (рис. 8.9).

Кривая снижается с уменьшением реакций «Е», т. е. в первой условной подгруппе наибольший показатель количества признаков агрессивности (18), а в 3 – наименьший (13). Во 2 подгруппе их оказалось 14.

Рис. 8.9. Среднее арифметическое общего количества признаков агрессивности в рисунках детей на 1 человека по подгруппам, выделенным с помощью теста С. Розенцвейга

На следующем этапе обработки нами был применен метод ранговой корреляции Ч. Спирмена. Полученные результаты корреляционного анализа представлены в таблице 8.1. С наличием агрессии в открытом поведении коррелировало только количество углов в рисунке (р < 0,05). Остальные корреляции только с показателями теста С. Розенцвейга.

Результаты корреляционного анализа обобщенно можно представить следующим образом.

С экстрапунитивными реакциями высокую корреляцию имеют такие признаки агрессивности в рисунке, как «рога», «шипы» и «углы». В рисунках детей их количество увеличивается с повышением эктрапунитивных реакций в ответах на тест С. Розенцвейга.

Увеличение интропунитивных реакций в тесте Розенцвейга отрицательно коррелирует с количеством «зубов», «жал» и общим количеством признаков агрессивности в рисунках детей.

Наблюдается высокая обратная корреляция между количеством импунитивных реакций и наличием «шипов», «рогов», «углов» и общим количеством признаков агрессивности в рисунках.

Наиболее сильно коррелирует друг с другом количество углов и шипов в рисунках. Эти же признаки вносят наибольший вклад в суммарный показатель признаков агрессивности в рисунке.

Более детальный анализ выглядит следующим образом. Количество углов и шипов в рисунках на высоком уровне значимости (р < 0,005) коррелирует с показателем «е» («конструктивная агрессивность») теста С. Розенцвейга, на достоверном уровне значимости коррелирует с показателем «Е/е» («переработка агрессии»), но не коррелирует с суммарной агрессивностью. Это значит, что «угловатость» рисунков и наличие шипов связаны не с открытой, а с сублимированной агрессивностью в форме атрибутирования ответственности за разрешение конфликта и удовлетворение потребности партнеру по ситуации. Наличие и

жүктеу/скачать 1.75 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: