КОНЦЕПЦИИ АНТРОПОГЕНЕЗА, ОСНОВАННЫЕ НА ВЛИЯНИИ УСЛОВИЙ СРЕДЫ И ОБРАЗА ЖИЗНИ

Ф. Энгельс использовал в своей концепции симиальпую гипотезу происхождения человека, обоснованную Ч. Дарвином. Однако, являясь сторонником дарвинизма в вопросах развития органического мира, он обошел вниманием роль естественного отбора в антропогенезе. Возможно, причина заключалась в том, что человека Энгельс рассматривал в первую очередь не как биологический вид, а как социальное существо. Много занимаясь вместе с К. Марксом проблемами общественного развития, еще в 40-е гг. XIX в. он пришел к выводу, что этот процесс качественно отличается от всех процессов, имеющих место в природе. Основное условие существования человеческого общества, а также его отличие от животных сообществ Энгельс видел в труде. В 1858 г. (в письме к Марксу от 14 июля) он высказал соображение, что переход от животного к человеку сопровождался диалектическим скачком, вследствие которого возникло новое качество. Соответственно антропогенез для Энгельса являлся принципиально новым этапом в эволюции органического мира. Рассматривая его как процесс формирования не только человека, но и общества, Энгельс применил открытые им и Марксом законы социогенеза ко всему антропогенезу в целом, включая биологическую эволюцию гоминид. Соединить эти законы с дарвинизмом в одной концепции ему не удалось. Все морфологические особенности человека, составляющие его основное отличие от других приматов, Энгельс представлял себе как результат непосредственного влияния в ходе антропогенеза трудовой деятельности на организм с последующим наследованием приобретенных признаков, 'возможность которого не отрицал и Дарвин. В то же время дарвиновский принцип естественного отбора в концепции происхождения человека Ф. Энгельса применения не нашел. Отсюда и выражения: «Труд создал самого человека»; «Рука, таким образом, является не только органом труда, она также и продукт его». Согласно Энгельсу, возникновению трудовой деятельности предшествовал переход к прямохождению. Предпосылкой для этого перехода послужил древесный образ жизни обезьяноподобных предков человека, который способствовал дифференциации функций верхних и нижних конечностей. После усвоения двуногой походки рука постепенно начала приобретать новые функции. Сам процесс труда стал возможен благодаря ее гибкости, которая передавалась по наследству, возрастая от поколения к поколению. Энгельс считал, что именно развитие трудовой деятельности способствовало сплочению членов коллектива, так как влекло за собой учащение случаев взаимопомощи. Производство предметов материальной культуры и система социальных отношений должны были совершенствоваться вместе. В результате возникла потребность в речи, и гортань обезьяны преобразовалась в человеческую. Труд и членораздельная речь явились главными стимулами для прогрессивного развития мозга и органов чувств, которое в свою очередь приводило к усложнению языка и трудовой деятельности. «С появлением готового человека возник вдобавок еще новый элемент — общество».

Итак, становление человека и общества Ф. Энгельс представлял себе в виде единого процесса аптропосоциогенеза. Он рассмотрел собственно только один аспект эволюции человека —социальный. Справедливо полагая, что в антропогенез могли включиться какие-то новые факторы, которые подействовали на всех предшествовавших этапах развития органического мира, Энгельс решил остановиться, главным образом, на них. Здесь его мысль отождествляется с идеей об эволюции эволюции. Вместе с тем в концепции Энгельса не показана роль биологических факторов в антропогенезе, не даны механизмы видообразования. Таким образом, проблему взаимодействия и соотношения разнопорядковых факторов в этом процессе он не решил. В то же время Энгельс указал на направляющую роль в биологической эволюции гоминид социо-культурной среды и общественно-трудового образа жизни, которые определяли ее прогрессивный характер. В этом Энгельсу принадлежит неоспоримый приоритет. Так, например, Дарвин объяснял направленность антропогенеза с позиций все той же теории естественного отбора, считая последний одновременно и фактором и причиной эволюции.

Свое дальнейшее развитие концепция происхождения человека Ф. Энгельса получила с начала 30-х гг. XX в. в работах советских антропологов в виде «трудовой теории антропогенеза». В строгом смысле слова теорией назвать ее было трудно: в зависимости от идеологической обстановки в Советском Союзе, влиявшей на все стороны общественной жизни, в том числе и на науку, официальная точка зрения на биологические аспекты антропогенеза постоянно менялась. Так, с 1930 по 1948 г. концепцию Энгельса пытались соединить с дарвинизмом, поскольку влияние внешней среды на живые организмы принято было рассматривать опосредованно, через естественный отбор. В период 1948—1964 гг. дарвиновские принципы стали подменяться неоламаркистскими, а в 80-е гг. некоторые антропологи (В. П. Алексеев, А. А. Зубов) уже объясняли происхождение человека на основе идеи Ф. Энгельса и синтетической теории эволюции одновременно. Надо сказать, что в рамках трудовой теории в изучении проблемы социокультурных аспектов антропогенеза не было внесено ничего принципиально нового. Роль искусственной среды и социальных факторов, а также трудовой деятельности в процессе становления человека признаются и зарубежными антропологами, например III. Л. Уошберном, М. Ф. Ашли Монтегю. Вместе с тем вопрос о механизмах воздействия общественно-трудового образа жизни на биологическую эволюцию гоминид до сих пор не решен. Пока лишь утвердилось представление, что на человека в ходе антропогенеза оказывали влияние две среды: природная и социокультурная, факторы которых находились в непрерывном взаимодействии. Дело в том, что весь видовой комплекс признаков Ното sapiens является адаптивным по отношению к его специфическому образу жизни, в то время как расовая дифференциация человечества представляет собой процесс адаптации к разнообразным природным условиям Земли. В связи со всем вышесказанным концепцию происхождения человека Ф. Энгельса, опираясь на достижения науки сегодняшнего дня, можно оценивать соответствующим образом. Вполне соответствуя уровню развития знаний о наследственности во второй половине XIX в., эта концепция не может войти в историю антропологической мысли просто в качестве неудачной попытки решения проблемы. Ее основополагающая идея выдержала испытание временем и вошла в фонд современной антропологии. Некоторые зарубежные исследователи пришли к ней независимо в результате изучения фактического материала. Возникшее на базе данной идеи направление в науке о происхождении человека оказалось перспективным. В его русле возможно исследование эволюции механизмов эволюции, что представляет непреходящий интерес для развития эволюционной теории.

Прежде всего, Г. Вейнерт придерживался представлений о монофилетическом происхождении человечества. Он считал, что человек может быть связан лишь с одной филогенетической ветвью высших приматов, поскольку его появление на Земле по времени отмечено уже после разделения антропоидов на виды. В качестве возможной предковой формы приматов, из которой развился человек, Вейнерт рассматривал шимпанзоидную. полагая, что она одна была способна соединить в себе все необходимые для этого предпосылки. Принцип монофилии он распространял на всю эволюцию гоминид, включая Homo sapiens. Вейнерт также признавал наличие неандертальской стадии в процессе становления неоантропа.-

Не менее 'важным является вопрос о движущих силах антропогенеза. Вейнерт предложил на этот счет собственное оригинальное решение. Роль природной среды в прогрессивной эволюции гоминид он считал определяющей и придавал климатическому фактору основное значение. Переход к прямохождению. характерный для ряда третичных приматов. Вейнерт объяснил исчезновением лесов на больших территориях вследствие изменения климата в период оледенения. Он не имел определенного мнения по поводу того, где была прародина человечества (к Европе, Азии или Африке), поскольку ни одна из версий не подтверждалась фактическим материалом.

В качестве главных причин гоминизации (очеловечения) Вейнерт называл оледенение и огонь. «Ледниковый период создал человека» — вот основное положение его концепции. Если бы климат третичной эпохи не изменился из-за оледенений, то ни одно животное на Земле никогда не получило бы стимула для развития по пути очеловечения. Выживать в суровых условиях приледниковой зоны гоминидам каждый раз помогал огонь. Вейнерт приписывал ему многие функции, способствовавшие гоминизации, и которые вместе с тем не смогли бы проявиться, не случись ряда оледенений. Благодаря огню человек перестал нуждаться в густом волосяном покрове и в мощных челюстях с крепкими зубами. Огонь служил нашим предкам не только для обогревания тела и приготовления пищи. Он оказался более эффективным оружием, чем звериные клыки. Поэтому даже древнейший человек, вооруженный факелом, был защищен лучше любого животного. Согласно Вейнерту, овладение огнем привело и к другим изменениям в морфологии гоминид, например к развитию руки и мозга, увеличению объема черепной коробки, образованию настоящего рта, следствием чего явилось возникновение речи как средства общения. Кроме того, в связи с этим начался процесс доместикации человеческого рода. В результате человеку стала свойственна предрасположенность к изменчивости наподобие той, что создается им искусственно у домашних животных и растений. Вейнерт отверг предположение о мутационной природе редукции волосяного покрова. Ее причину он видел в ношении одежды, которая должна была способствовать дегенерации волос на теле человека или во всяком случае влиять на их рост. Вейнерт считал, что огонь также сыграл важную роль в объединении людей, поскольку сохранять его можно было только при коллективной заинтересованности. Однако для того чтобы костер превратился в очаг, недостаточно просто понять его ценность. Для этого должно было родиться стремление к постоянному обладанию огнем. Без него эолитическая культура никогда не перешла бы в палеолит, для которого была характерна уже сознательная обработка каменных орудий. Язык также мог сформироваться лишь в коллективе, сплоченном благодаря очагу. Все это послужило предпосылкой для дальнейшего продвижения человечества на пути прогресса.

В нашей антропологической литературе концепцию Г. Вейнерта обычно критиковали с позиций трудовой теории (см.: Нестурх, 1970). Эта критика не являлась полностью безосновательной. По Вейнерту, выходило, что Нотo sapiens обязан своим происхождением исключительно огню и оледенению, а его развитие протекало вне социокультурной среды и общественного производства. Таким образом, ставилась под сомнение специфика факторов и закономерностей антропогенеза. Вместе с тем роль огня в эволюции человека никто из ученых еще не отрицал, что касалось и обработки нищи и заселения холодных стран. Однако концепция Вейнерта имеет и свои достоинства. Речь идет о влиянии климатического фактора на биологическую эволюции гоминид, развитие культуры и общественных отношений. Некоторые авторы склоняются к заключению, что оно было весьма значительным на всех этапах антропогенеза, особенно в момент выделения человека из животного мира (см.: Будыко, 1984; Величко, 1985).
Концепция Б.Ф. Поршнева
Историком Б.Ф. Поршневым в книге «О начале человеческой истории (Проблемы палеопсихологии)» (1974) была выдвинута одна из самых оригинальных концепций антропогенеза. Она была хорошо аргументирована с помощью ископаемого и современного материала. Поршнев предложил нетрадиционное решение некоторых проблем. Среди них причины возникновения трудовой деятельности и распространения человечества по всей земной поверхности при низкой плотности населения в палеолите. Наконец, им был специально рассмотрен психический аспект эволюции человека, которого другие авторы почти не касались из-за сложностей, связанных с необходимостью экстраполяции результатов неонтологических исследований на антропогенез.

В своей концепции Поршнев исходил из двух основополагающих факторов: экологического и психического, которые должны были, по его мнению, определять направление естественного отбора в антропогенезе. Вместо принятой большинством антропологов систематики Поршнев использовал свою, оставив в семействе Homonidae только один род — Ноmo — с единственным видом — Ното sapiens. Всех остальных ископаемых гоминид он объединил в семейство троглодитид, включив в него четыре рода: австралопитеков, археоантропов, палеоантропов, гигантопитеков и мегантропов вместе. Отличительными признаками семейства Поршнев считал вторую сигнальную систему (речь) — у гоминид, двуногость и некрофагию (трупоядение) — у троглодитид. В его понимании троглодитиды не были людьми, поскольку включились в биосферу не как конкуренты хищников, а как конкуренты животных, поедавших «падаль». Это в равной степени относилось и к австралопитекам, и к палеоантропам и представляло собой сложную адаптацию для высших приматов, зубная и пищеварительная системы которых не были приспособлены к мясу. Таким образом, троглодитиды занимали по способу питания как бы промежуточное место между обезьянами и собственно людьми. Их деятельность в связи с обработкой камней Поршнев также рассматривал как промежуточную между предметной деятельностью обезьян и человеческим трудом. По его мнению, деятельность троглодитид осуществлялась бессознательно, имея в своей основе инстинкт, характерный для многих приматов. Это инстинкт разбивания камнями твердых оболочек орехов или моллюсков, который был перенесен сперва на черепа поедаемых троглодитидами животных, а потом на сами камни. Поршнев объяснял данное явление обычной биологической адаптацией к новому типу питания — некрофагии. Его взгляды расходились с представлениями многих специалистов, которые признавали, в частности, что у палеоантропов имели место охота, настоящая трудовая деятельность и даже искусство.

Психическому фактору в антропогенезе Поршнев придавал двоякое значение. Учитывая наличие у всех приматов свойственной им имитативности (подражательности), он видел в изменчивости нижнепалеолитических орудий лишь следствие имитации (подражания). Последняя играла роль сильного регулятора поведения. Вторая сигнальная система в то время сформироваться еще не могла, хотя необходимые для этого предпосылки уже имелись. Дело в том, что психический фактор оказывал, согласно Поршневу, существенное влияние на характер взаимодействия между индивидами и целыми коллективами. Так, благодаря способности к суггестии (внушению) одни индивиды могут отрицательно воздействовать на других, побуждая к невыгодным для них действиям в свою пользу. Однако биологические и социальные системы, где есть суггестия, не могут быть стойкими без контрсуггестии или обратного воздействия. Эту функцию и взяла на себя вторая сигнальная система. Она сложилась из разрозненных компонентов, имевших место у ранних неоантропов, которых Поршнев считал переходными формами (связующим звеном) между животными — троглодитидами и людьми — гоминидами. При этом он ссылался на очень большой полиморфизм ископаемых палеоантропов, которые представляли собой «пестрый конгломерат не очень жизнеспособных видов и разновидностей». Новое семейство Homomidae очень быстро «отпочковалось» от палеоантропов в результате жесткого отбора. Границей между ними послужило наличие речи у гоминид, которые перешли от некрофагии к охоте, и у них развились сознательная трудовая деятельность и искусство.

Поршнев также рассмотрел роль психического фактора в процессе расселения человечества по планете. Он исключал возможность миграций в верхнем палеолите, когда плотность населения была очень мала по причине нехватки пищевых ресурсов или поиска лучших мест обитания. Как свидетельствуют факты, имели также место переселения людей в худшие географические условия. Поршнев объяснял это тем, что люди просто хотели отселиться от соседствовавших с ними популяций палеоантропов, которые утилизировали их с помощью мощного нейрофизиологического аппарата интердикции (способности вызывать у других нерациональные имитативные рефлексы), а также неоантропов, которые не боролись с данным препятствием самостоятельно, развив в себе более высокий нейрофизиологический аппарат суггестии. Палеоантропы и эти суггесторы пытались постепенно перемещаться вслед за «беглецами», поэтому люди стремились отселиться сразу на большие расстояния, о чем говорят палеоантропологические находки. Так, ныне живущие австралийские аборигены представляют наиболее древний тип современного человека. Американские монголоиды (индейцы) по своей морфологии древнее азиатских, причем южноамериканские древнее североамериканских (по Поршневу, Америка заселялась с севера). Обратные миграции стали происходить только тогда, когда уже некуда было отселяться из-за естественных географических преград. Обратная волна миграций неоантропов и оказалась началом настоящей истории человечества.

Итак, главными стимулами прогрессивного развития в антропогенезе Б. Ф. Поршнев считал необходимость адаптации к другой экологической обстановке с новыми способами добывания пищи и психический фактор. Не со всеми положениями концепции Поршнева можно согласиться, однако именно в нетрадиционном освещении проблемы специфических закономерностей эволюции человека состоит ее достоинство.
3. ГЛОБАЛЬНЫЙ ЭВОЛЮЦИОНИЗМ
Под глобальным эволюционизмом подразумевается развитие неживой и живой природы, человека и общества в едином эволюционном процессе. Истоки подобного подхода к восприятию мира кроются в натурфилософии античности. Однако сама идея глобального эволюционизма неразрывно связана с признанием факта эволюции на всех уровнях организации материи, что не могло иметь места раньше XIX в. В связи с проблемами происхождения человека с этих позиций акцент всегда делался на причинах его появления на Земле, равно как на причинах возникновения Разума во Вселенной. Представления об антропогенезе в контексте глобального эволюционизма характерны и для XX в. Они нашли отражение в трудах П. Тейяра де Шардена, В. И. Вернадского, А. А. Зубова, Н. Н. Моисеева. Отдельные концепции глобального эволюционизма могут существенно различаться между собой, например, по характеру движущих сил эволюционного процесса или просто по степени целостности. Как правило, это зависит от мировоззрения автора и той исторической эпохи с ее уровнем развития науки, когда он творил. Первая научная концепция глобального эволюционизма, где специально затронуты вопросы антропогенеза, была создана в начале XX в. К, М. Бэром.
Концепция К.М. Бэра
Карл Эрнст фон Бэр (Карл Максимович), вошедший в историю науки как основоположник современной эмбриологии, сомневался в прямом родстве человека с обезьянами (но не с млекопитающими вообще). Это было вполне резонно, поскольку в его время остатков ископаемых гоминид было обнаружено еще очень мало, а палеонтология приматов только делала свои первые шаги. Таким образом, Бэр мог сравнивать лишь современных людей и антропоидов с чертами специализации. Результаты подобных сравнительно-анатомических исследований, с его точки зрения, симиальную гипотезу не подтверждали. Бэр не создал собственной концепции происхождения человека с решением проблем филогении и видообразования. Антропогенез он рассматривал как часть космической истории планеты.

В докладе, прочитанном в Физико-экономическом обществе Кенигсберга в 1834 г., Бэром был сформулирован «всеобщий закон природы», суть которого заключалась в том, что единый процесс развития материи всегда идет в направлении повышения уровня организации. Так, в эволюции органического мира «более высокоорганизованные формы жизни все более и более достигали господства над низшими». Соответственно появление человека на Земле было также закономерно. Данная тенденция, в частности, отражена в ряде ископаемых форм, который венчают обезьяны и человек. Из этого следует, что животные с большим мозгом появились позднее всех. Бэр считал, что ответить на вопрос, как возник человек, и кто были его предки, пока не представляется возможным. Во всяком случае объяснить происхождение человека от обезьяны так же сложно, как и самих обезьян, путем преобразования других животных форм. Вместе с тем для Бэра было важнее установление одной общей для всего космогенеза закономерности: «Вся история природы является только историей, идущей вперед победы духа над материей» (Бэр, 1924).

Какие же представления были у К. М. Бэра о филогении человеческого рода? Прежде всего он относил человека к млекопитающим, выделяя его из-за вертикального положения тела в особый отряд. Бэр полагал, что человек изначально образовал самостоятельную филогенетическую ветвь. В принципе такой подход не противоречит современным представлениям о полифилетическом происхождении млекопитающих. Ошибка Бэра состоит в том, что он отделял. Ното 5ар1еп8 от других приматов, хотя все анатомические и эмбриологические данные свидетельствуют в пользу объединения их в один отряд. Бэр придерживался идеи единства человеческого рода, согласно которой все люди относятся к одному виду. Он полагал, что различия между народами, равно как между целыми группами народов, возникли позднее под влиянием климата и образа жизни. Причем каменному веку предшествовал период, когда люди еще не знали употребления огня и могли жить лишь в тропических странах Азии или Африки. «Человек находился совершенно в природном состоянии и употреблял в пищу только то, что было приготовлено самою природою». Являясь осуществлением основной идеи творения на Земле (Бэр понимал под этим законы развития материи), человек оказался единственным существом, способным к совершенствованию и сознательному преобразованию окружающей среды в своих интересах. Вообще возникновение разума во Вселенной необязательно должно быть связано с наличием воздуха и воды, в которых мы нуждаемся как земные организмы, состоящие в силу своей природы из тех же веществ, что и прочие органические тела. На Луне люди, подобные нам, жить не смогли бы, однако это не исключает возможности иной разумной жизни на таких планетах. Поскольку человек появился на Земле, он мог представлять собой исключительно земной животный организм (Бэр, 1851; 1865 а, б).

Концепция Бэра долгое время подвергалась негативной критике в нашей научной литературе. Определенную роль здесь сыграла и устоявшаяся парадигма, когда любую эволюционную концепцию было принято оценивать по степени приближения к дарвинизму. Сформулированный Бэром всеобщий закон природы вопреки дарвиновскому принципу случайности подразумевал целенаправленность развития от низшего к высшему, которая также заложена во всех живых организмах. В связи с этим многие авторы рассматривали Бэра исключительно как предтечу Дарвина. Однако согласно новейшей оценке творчества К. М. Бэра, данной Э. Н. Мирзояном (1992), оба ученых независимо выдвинули две разные концепции развития. Заложив основы научной эмбриологии, Бэр создал важную предпосылку для дарвиновской теории, о чем Дарвин упомянул в «Происхождении видов». В то же время Бэр и сам стремился понять фундаментальные законы природы. «Дарвин стремился постичь эволюцию путем детального анализа процесса видообразования, тогда как Бэр искал всеобщий закон развития природы, рассматривая всю нашу планету (и даже Вселенную) как одну большую развивающуюся систему».

Из концепции глобального эволюционизма К. М. Бэра следовал важный вывод, что человек не создан в результате творческого акта, а развился постепенно в процессе эволюции. Это имело принципиальное значение для естествознания первой половины XIX в., когда креационистские представления о сотворении мира и жизни на Земле были еще очень сильны, хотя Бэр и не решил проблемы антропогенеза.