Проблема жанра в массово-информационном дискурсе

В светской хронике для представления очередных подробностей частной жизни знаменитости используются антропонимы, характеризующие персонаж по социально-статусному признаку, конкретные предметные имена, обозначающие объекты, связанные с приметами так называемой «гламурной» жизни; глагольные имена с коннотациями социальной престижности; сложные образования адъективного типа с меняющимся первым и постоянным вторым элементом, обеспечивающие экономный способ сообщения стандартизованной биографической информации о персонаже.

В репортаже для представления конкретного события с протокольной и одновременно эмоциональной точностью («здесь и сейчас») избираются конкретные предметные имена, обозначающие детали и подробности описываемой ситуации; глагольные номинации с высоким удельным весом денотативного содержания, адъективные номинации, раскрывающие физически воспринимаемые, релевантные для момента речи признаки объектов, выражающиеся эмпирическими прилагательными, а также отглагольными прилагательными, сохраняющими в своем содержании временнóй признак.

В комментарии, предметом которого служит не представление события самого по себе, а его разъяснение, установление причинно-следственных связей с другими событиями, прогнозирование его возможного развития, применяется стратегия «укрупнения» в расчленении описываемой ситуации: востребованы отвлеченные предметные имена, обозначающие теоретические понятия, термины, мыслительные логические категории, конкретные имена в генерализующей функции; глагольные номинации с высоким удельным весом сигнификативного содержания с редуцированием в отдельных случаях их номинативной роли до структурной; адъективные номинации, субкатегоризирующие политические или экономические понятия, обозначенные предметными именами.

В редакционной статье, предметом которой является возведение единичного события/факта на проблемную высоту обобщения и выражение отношения к нему редакции в соответствии с идеологической ориентацией данного издания, активно употребляются отвлеченные имена, обозначающие политические и экономические реалии, термины, а также так называемые качественные имена существительные через опредмечивание признака, мотивирующие оценочность; метафорические глагольные номинации, индуцирующие эмоционально-оценочное отношение; адъективные номинации, аксиологически нейтральные в изоляции, но метафоризирующиеся в контексте синтагмы и несущие скрытую оценку.

В скетче для представления события в неожиданном комическом свете используются конкретные предметные имена, обозначающие второстепенные несущественные признаки объектов описываемой ситуации, имплицируя одновременно два семантических плана в одной языковой форме; глагольные номинации сообщают эмпирические признаки намеренно искаженных действий и состояний, связанных с предметами или лицами, адъективные номинации, выражаемые разнообразными эмпирическими прилагательными, вычленяют из предметов случайные нерелевантные признаки, «огротескивая», выставляя их в смешном, нелепом виде.

В рецензии, предметом которой служит не непосредственный факт/ событие действительности, а вторичная реальность, воображаемый мир, созданный в художественном произведнии в широком смысле (фильме, спектакле, книге, концерте и т.д.), а также мотивированная оценка данного произведения, номинатор (субъект рецензии) решает задачу «ословливания» интенсионального, возможного мира путем обращения к особому интенсиональному языку. Отвлеченные субстантивные номинации создаются на базе опредмечивания, окачествления широкой гаммы признаков, связанных с областью эстетического восприятия эстетических эмоций, эстетических оценок, в совокупности передающих уникальные эстетические смыслы; в содержательной структуре глагольных номинаций присутствуют тонко дифференцированные сенсорные признаки, ориентированные на эффект визуализации представляемой ситуации; адъективные номинации вычленяют из предмета разнообразные ньюансы и обертоны, недоступные прямому восприятию и вербализируемые опосредованно, синестетически, с опорой на ассоциативный фонд адресата путем соположения в пределах синтагмы валентностно-несовместимых единиц.

Третья глава «Предикация и ее потенциал в жанрообразовательном процессе» посвящена установлению связей между предикацией и жанром, для чего раскрывается понятие предикации и выявляются релевантные для жанровой дифференциации параметры.

Путь от мысли к высказыванию лежит через механизмы номинации и предикации. Необходимо разграничивать эти два механизма речи, так как предикация и номинация принципиально различны в функциональном смысле, они демонстрируют различные типы отношений между входящими в высказывание словами: одни отражают понимание и видение ситуации как таковой, другие – внутреннего строения отдельных объектов ситуации.

«Рождение внешнего речевого произведения начинается в сознании человека тогда, когда «предмысль», разбиваемая на личностные смыслы, создает к а р д и н а л ь н о е п р о т и в о п о с т а в л е н и е этих смыслов: одни выстраиваются таким образом, чтобы сформировать будущую пропозицию и связать ее отношениями актуализированной предикации, другие − так, чтобы сгруппироваться в единицы номинации или номинативные блоки, которые затем включатся в пропозицию и будут с ней согласованы» [Кубрякова 1988]. Идея разграничения предикации и номинации акцентируется в следующем утверждении: «Для того, чтобы установить в речи… о т н о ш е н и е н е к о т о р о й с у б с т а н ц и и к о к р у ж а ю щ е й

д е й с т в и т е л ь н о с т и, нужно сначала н а з в а т ь д а н н у ю с у б с т а н ц и ю, что и осуществляется в предложении при помощи номинативных средств, которыми оно располагает. Следовательно, предложение как единица языка выполняет не одну, а две существенных знаковых функции: во-первых, предметно-назывную, номинативную (т.е. номинативно-денотативную); во-вторых, оценочно-установочную, предикативную» [Блох, 2002, разрядка наша – В.А.Т.]. Предикация и номинация, таким образом, противопоставлены и одновременно взаимно устремлены.

Хотя в теоретической лингвистике предикация традиционно рассматривается либо как функция «глагольного комплекса» (И.И. Мещанинов), либо как функция предложения в целом (Л. Ельмслев, Э. Бенвенист), правомерно говорить о ее распространении и на уровень выше предложения. Так, по мнению О.И. Москальской, предложение обладает свойством отнесенности к действительности (т.е. предикативным свойством) лишь в составе текста, т.е. включаясь в текстовое высказывание, или когда оно само представляет собой предложение-текст. «Предложение, изъятое из текста, составной частью которого оно является, характеризуется лишь потенциальной (виртуальной) отнесенностью к действительности» [Москальская 1981]. «Предложение выражает не столько законченную мысль, сколько определенную часть мысли по отношению ко всему замысленному тексту, который именно как глобальное целое должен выразить мысль говорящего» [Кубрякова 1986].

Еще более категоричен В.А. Звегинцев, настаивающий на том, что предложение вне дискурса не существует, есть лишь слепок с предложения, который правильнее называть псевдопредложением. Основные отличительные признаки предложения следует «искать не внутри предложения, не в его внутренних и структурных качествах, а вне – на уровне дискурса, где и определяются границы предложения как отдельной “выводимой” единицы. Как невозможно определить морфему изнутри, – заключает В.А. Звегинцев, – так невозможно это сделать и в отношении предложения» [Звегинцев 2001]. По его убеждению, предложения выделяются посредством выявления отдельных смыслов, способных вступать друг с другом в смысловые отношения в пределах дискурса как самостоятельного единства, а это в свою очередь связано с ситуативностью. Автор приходит к неожиданному, на первый взгляд, заключению о том, что признаки предложения – наличие смысла и ситуативной привязанности – лежат за пределами предложения.

Приведенные суждения подчеркивают мысль о том, что, только дополняя друг друга, только вступая друг с другом в смысловые отношения в пределах дискурса, (применительно к настоящей работе в пределах диктемы) предложения обретают реальную отнесенность к действительности.

Создавая текст определенного жанра, пользователь языка принимает непрерывную цепь решений, совершает множество выборов, в том числе выбор предикации, которая выражается соответствующей внешней синтаксической конструкцией. Выбор предикации – это выбор способа представления ситуации, это выбор, в процессе которого «устанавливается как оно (т.е.отношение названной субстанции к окружающей действительности) представляется говорящим или как говорящий хочет его представить, т.е., в виде с у м м ы о т н е с е н и й: коммуникативно-целевого, временнóго, вероятностного и других» [Блох 2002, разрядка наша – В.А.Т.].

Относительно содержания, вкладываемого в работе в понятие предикации, делаются следующие уточнения. В лингвистической литературе предикация как акт приписывания теме ремы, т.е. акт коммуникативного/актуального членения предложения часто противопоставляется предикативности как грамматической категории, которая устанавливает общую отнесенность сообщаемого к действительности и которая находит свое выражение исключительно в сказуемом, в отличие от термина предикация, который может быть связан, но может быть и не связан со сказуемым.

Такое узкое толкование понятия предикации не представляется оправданным. Более взвешенное решение вопроса видится в многоаспектности предикации, ассоциирующейся с многоаспектностью самого предложения, рассматриваемого либо в логическом, либо коммуникативном, либо семантическом, либо синтаксическом/структурном аспектах. Так, В.Г.Гак сводит различные точки зрения к трем основным: денотативной (семантической), логической (логико-коммуникативной) и формально-синтаксической [Гак 2000].

В первом случае предикативность рассматривается как соотнесенность предложения с конкретной ситуацией, во втором – как сочетание двух элементов мысли, в третьем – как отношение структурных компонентов, обладающих определенными грамматическими признаками. Спор вокруг предикации разрешается следующим образом: «Однако между этими тремя точками зрения нет противоречия: они отражают разные стороны одного и того же явления и лишь свойственная языку ассиметрия приводит к расхождению этих трех планов» [Гак 2000].

Одно и то же отношение предикативности проявляется одновременно в аспекте внеязыковой действительности, мышления и языковых форм. Эти три уровня параллельны, но в случаях ассиметрии и расхождения, а также особых формах предложений проблема содержания и выражения предикативного отношения осложняется. Все три названных плана отражаются в грамматических категориях времени и модальности: «Всякое предложение, чтобы стать актуализированной единицей речи – высказыванием, должно определять описываемый факт по отношению к времени сообщения и позиции говорящего. Поэтому категории в р е м е н и и м о д а л ь н о с т и рассматриваются как основные категории предикативности» [Гак 2000].

Иногда к предикации добавляют категорию числа, с чем, однако, не все авторы согласны: «категории лица и числа опосредуют соответствующие значения подлежащего» [Блох 2002].

При изучении феномена времени в разных интеллектуальных системах (в естественных языках, культурах, искусстве и т.д.) соответственно выделяются разные типы времени: естественное (космическое), циклическое (периодическая сменяемость на Земле времен года, суток, дня и ночи), религиозное, эсхатологическое (ограниченное Началом и Концом мира), физиологическое (связанное с жизнью человека, его границы обозначены рождением и смертью каждого человека). Выделяют еще один тип времени – историческое время или эмпирическое, физическое, хроникальное. Этот последний тип времени связан с определенными, выделяемыми циклами в жизни природы, конкретными событиями в жизни человека или всего общества [Кандрашина 1989, Комова 2001,Папина 2002].

Н.Д. Арутюнова объединяет все типы времени в две взаимосвязанные модели. 1. Временная модель П у т и ч е л о в е к а, куда входит физиологическое, объективное, субъективное, психологическое и др. время.2. М о д е л ь П о т о к а в р е м е н и, куда относится цикличность космического времени, со свойством необратимости бесконечности, линейности и т.п. [Арутюнова 1999]. В первой модели главной фигурой является человек, вторая ориентирована на само время. Наряду с внешней по отношению к языку модели времени существует и внутриязыковая модель. Конститутивным компонентом последней является, по словам Н.Д. Арутюновой, точка присутствия говорящего, от которой идет отсчет времени вправо – в будущее и влево – в прошедшее.

На субъективный элемент точки присутствия говорящего обращает внимание А.М.Пешковский, определяя категорию времени как отношение действия ко времени речи, последнее совпадает с моментом речевого сознания говорящего [Пешковский 2000].

Точку присутствия, или точку отсчета, Г.А. Золотова связывает с проблемами стилистической и речевой дифференциации. Во-первых, точка отсчета – это избираемый говорящим воображаемый момент восприятия и воспроизведения в речи событий по отношению к самим событиям. Совпадение момента речи и точки отсчета возможно в обиходном обмене репликами, в бытовом диалоге, в известной степени, в монологическом устном воспроизведении того, что происходит перед говорящим. Для рассказа, повествования, особенно письменного, естествен реальный разрыв между временем, действием и моментом речи.

Во-вторых, по отношению к точке отсчета многообразные временные значения глагольных форм составляют две группы: в одной употребление форм зависит от точки отсчета, мотивировано основным грамматическим значением форм времени, находясь в соотносительном трехчленном ряду прошедшее – настоящее – будущее; в другой − употребление глагольных форм времени не зависит от точки отсчета, не мотивировано трехчленной соотносительностью, но связано с выражением специфических темпоральных или модально-экспрессивных оттенков [Золотова 2001].

Источником многообразия временных оттенков и значений является фактор сочетания точки отсчета времени с другими точками отсчета, а именно, пространственной точкой отсчета и точкой отсчета, выражающей «вектор личного измерения» [Папина 2002] или, в других терминах, признак «личностной характеризации» [Бондарко 2001].

С пространственной точкой отсчета связана оппозиция временная локализованность/временная нелокализованность. Первое понятие предполагает «конкретность, определенность местоположения и ситуации в целом на временной оси, т.е. прикрепленность к какому-то одному моменту или периоду», второе – «неконкретность, неопределенность (в указанном смысле), т.е. неограниченная повторяемость, обычность (узуальность) или временная обобщенность (гномичность, «вневременность», «всевременность»).

С точкой отсчета личного измерения связана оппозиция личностно-характеризованный/личностно-нехарактеризованный временной дейксис. Первый член оппозиции – «это актуальное для говорящего (пишущего) отношение времени обозначаемой ситуации к времени речи [«Я теперь – то, что было тогда»] – отношение, представляющее собой компонент «субъективного речевого смысла» [Бондарко 2001]. Второй член, соответственно, подразумевает отсутствие актуальной отнесенности обозначаемых ситуаций к прошлому с точки зрения момента речи.

Со значением времени неразрывно связана модальность, имея «надстроечный» характер [Колшанский 1990], она накладывается на временную характеристику. «Различие модальностей обусловлено различием точек зрения на сущее» [Зеленщиков 1997]. Языковая модальность генетически связана со своим логико-философским прототипом, под которым понимается свойство предмета, присущее ему не постоянно, а лишь в некоторых состояниях в отличие от атрибута (неотчуждаемого свойства предмета).

Модальность создает разные условия для той или иной реализации темпоральных отношений. Индикативная модальность с основным значением реальности определяет свободную реализацию разнообразных темпоральных отношенийю. Модальность ирреальности сужает темпоральную перспективу (например, волеизъявление связано со сферой будущего) [Бондарко 2001]. В другой терминологии модальная реальность создает план временной определенности, модальная нереальность – временной неопределенности [Валгина 2003]. Наряду с модальностью реальности/нереальности, выражаемой наклонением, с предикацией неразрывно связана модальность уверенности/неуверенности, необходимости/отсутствия необходимости, возможности/невозможности, выражаемой лексико-грамматической категорией модальных глаголов. Та и другая модальность, генетически заключая в себе “точку зрения”, может иметь следствие в плане жанровой дифференциации.

Для вычленения в сфере предикации жанрорелевантных характеристик во временной отнесенности (одной из составляющих предикации) были выделены следующие компоненты: 1) признак собственно временной точки зрения – характер соотнесенности точки отсчета с моментом времени, степень структурированности временного жанрового пространства (оси) с помощью временных маркеров (обстоятельств времени), наличие временной развернутости (ретроспективы, перспективы), зависимость от наличия соотносительного трехчленного ряда прошлое – настоящее – будущее; 2) признак пространственной точки зрения – временная локализованность (прикрепленность действия, ситуации в целом к какому-то одному моменту, периоду) или временная абстрагированность; 3) признак личностной характеризации (образная актуализация прошлого).

Инвентарь перечисленных компонентов позволил осуществить более тонкую дифференциацию в сфере временной отнесенности. Дальнейшая дифференциация определялась характером вероятностной отнесенности или, другими словами, характером модальности (реальной/ирреальной). Временная и вероятностная отнесенность вместе взятые соотносились с коммуникативно-целевой установкой жанра, диктема которого была в фокусе внимания. Результаты сопоставления могут быть суммированы следующим образом.

Ситуация в портретном очерке, – мотивационным двигателем которого служит задача раскрыть личность героя в контексте истории его жизни, – представляется рельефно, объемно благодаря хорошо структурированной, расчлененной временной оси с яснообозначенными на ней моментами настоящего, прошлого и будущего. Масштаб охвата времени на временной оси конгруэнтен жизненному пути героя (временная модель «Путь человека»). События прикрепляются к определенным моментам в настоящем, прошлом, будущем. Фактор личностной характеризации неактуален. Модальный стержень – индикативный с вкраплением алетической модальности.

Ситуация в светской хронике, – мотивационным двигателем которого служит задача сообщить нечто занимательное из жизни знаменитости, – представляется как констатация (через бытийные предикаты) двух-трех фактов/событий, фиксированных на временной оси, масштаб охвата времени на которой ограничивается ближайшими точками влево (отсчет в прошлое) и вправо (отсчет в будущее). События локализуются в конкретных пространственных точках, прикрепляются к определенным временным моментам. Фактор личностной характеризации не имеет значения. Модальный стержень – индикативный.

Реально существующее событие в скетче, – мотивационный двигатель которого представить событие в комическом свете, – представляется вначале как имеющее конкретные временные (определенно фиксированный момент на временной оси) и пространственные (привязанность к определенному месту) координаты, далее претерпевает сдвиг в плане вероятности отнесения к действительности, происходит смена модального ключа. Событие подается как виртуальное, воображаемое, несуществующее. Намеренное переключение с реальной модальности на ирреальную востребовано собственно жанровым заданием.

В репортаже, – мотивационным двигателем которого служит стремление сделать читателя участником события, вызвать эффект присутствия, – ситуация представляется как транспонированная в реальное время («сейчас»), происходит полное совпадение момента речи с точкой отсчета времени, связи настоящего с прошлыми и будущими моментами на временной оси неактуальны, событие преподносится как происходящее в определенном месте («здесь»). Фактор личностной характеризации актуален. Прогрессивная форма предиката несет в себе информацию о субъекте репортажа как очевидце и непосредственном участнике события. Модальный стержень – индикативный с вкраплением иной модальности для создания эмоциональной атмосферы действия.

В рецензии, – мотивационным двигателем которого служит намерение апеллировать к эстетическому восприятию читателя, с одной стороны, и дать аргументированную оценку, с другой, – особую значимость приобретает фактор личностной характеризации. За счет темпоральной транспозиции, образного переноса актуализации реального прошлого ситуация представляется так, как будто она осуществляется в момент речи. Другие компоненты предикации играют второстепенную роль. Модальный стержень – индикативный с вкраплением нереальной модальности, используемой в целях аргументации.

В проблемной статье, – мотивационным двигателем которого служит задача вынести на обсуждение типичные проблемы, – ситуация представляется как регулярно, циклично повторяющаяся в широко раздвинутых границах настоящего. Повторяемость событий подчеркивается одноименными временными дейксисами. Пространственная локализация событий обозначена приблизительно. Фактор личностной характеризации неактуален. Модальный стержень – индикативный.

В комментарии, – мотивационный двигатель которого – разъяснить, установить причинно-следственные связи, дать рекомендации, прогнозы – ситуация представляется в обобщенном настоящем времени, с нейтрализацией форм будущего и прошедшего времени, абстрагированной от определенного конкретного места действия. Фактор личностной характеризации неактуален. Модальный стержень – индикативный, дополняющийся деонтической модальностью, выполняющей резюмирующую функцию.

В редакционной статье, мотивационным двигателем которой является намерение отразить точку зрения данного периодического издания/органа на определенное событие/факт, представляется не столько собственно ситуация, сколько отношение к ней. Деонтические модальные глаголы, включенные в предикацию, отодвигают на второй план ее временную, пространственную, а также личностную характеризацию.

В четвертой главе «Тематизация в жанровой перспективе» устанавливаются корреляции между способом тематизации и жанром. Глава открывается обзором различных подходов к пониманию темы. Выявляется, что в собственно лингвистическом понимании темы наличествует, по крайней мере два аспекта: структурный и семантический, отмечается эксплицитность первого и имплицитность последнего и вытекающие отсюда трудности в выявлении и изучении темы как семантического (содержательного) концепта. Первый связывается с актуальным членением предложения, а именно, членением высказывания на тему (данное, известное) и рему (новое, неизвестное) [Матезиус 1967]. Второй − со смысловой структурой (целостностью) текста, которая разными авторами называется по-разному: либо как «семантическое пространство текста», либо как «тематическое единство текста», либо как «денотат текста», либо как «концепт текста», либо как «макропропозиция текста», «глобальная когерентность» и т.д. [ван Дейк, 1989, Ноздрина, 1997, Москальская, 1981, Черняховская, 1983, Новиков, 1983, Красных, 2001 и т.д.].

Тема в своем первом значении, т.е. в контексте актуального членения предложения и, далее, коммуникативной структуры текста исследована значительно глубже и основательнее (структурный концепт), чем в своем втором значении, т.е. в контексте смысловой целостности текста (семантический концепт), на что справедливо обращают внимание современные исследователи: «…когерентные связи между пропозициями, лежащие в основе семантической структуры дискурса, обнаруживаются как на микро-, так и на макроуровне, причем «глобальная когерентность» оказалась более трудной для выявления и изучения, чем «локальная», поэтому в настоящее время с е м а н т и ч е с к а я х а р а к т е р и з а ц и я м а к р о с т р у к т у р д и с к у р с а в терминах тем (themes или topics) составляет одну из важных задач когнитивного анализа» [Кубрякова, Цурикова 2004]

Семантически тема интерпретируется как «обобщенный концентрат всего содержания текста» [Agricola 1976]. Между темой целого речевого произведения и частными темами его частей, например, сложного синтаксического целого, существует лишь опосредованная связь, другими словами, тема целого речевого произведения не является арифметической суммой частных тем, не может быть выведена путем механического сложения частных тем.

Мельчайшей частной темой является тема, заключенная в сверхфразовом единстве. Сверхфразовое единство (микротекст), по О.И. Москальской, монотематично. Объединение всех составляющих его предложений вокруг одной темы есть проявление его смысловой целостности). Диктема, понятие, развивающее и преобразующее понятие сверхфразового единства, не случайно определяется ее автором как минимальная т е м а т и ч е с к а я единица [Блох, 1985, 1986, 2000], единицы более низкого уровня в языковой иерархии этой функции не выполняют, т.е. не являются носителями темы. Более того, переход от одной темы к другой есть пограничный сигнал, знаменующий конец одной диктемы и начало другой Исключение составляют лишь те случаи, когда предложение не входит в состав диктемы, а является самостоятельным предложением – высказыванием, равным по значимости диктеме

Другая особенность связана с ее имплицитностью (ср.тема в структурном толковании эксплицитна), с активной ролью интеллекта читателя при осмыслении текста. Тема реализует «затекстовые и текстовые связи: требуется постоянное обращение к опыту и знаниям, не содержащимся непосредственно в самом тексте, т.е. осуществляется выход за текст [Новиков, Чистякова 1980]. Тема как свернутое и обобщенное представление содержания является, – по утверждению А.И. Новикова, – конечным результатом процесса осмысления, т.е. «тем и н т е л л е к т у а л ь н ы м о б р а з о в а н и е м, которое представляет в мышлении текст как целое» [Новиков 1983].

Реципиенту отводится активная роль в установлении смысловой структуры текста, причем одним из первых шагов по выявлению такой структуры может быть поиск темы сообщения как точки отсчета при декодировании некоторой информации [Касевич 1988:]. В процессе выведения темы слушающий имеет не только уже иерархически организованную, но и поступающую новую информацию [ван Дейк, 1989].

А.И. Новиков указывает на еще одну особенность представления темы в тексте: текст создается не только связью подтем между собой, но также их прерывистостью. При отборе содержательных элементов текста автор не воспроизводит все денотаты, соответствующие той или иной подтеме, поскольку ориентируясь на определенного партнера коммуникации, рассчитывает, что последний сможет восстановить, как бы компенсировать эти опущенные звенья и тем самым заполнить возникающие «смысловые скважины» (по терминологии А.И. Жинкина).

На поверхностном уровне тема как интеллектуальное, ментальное образование манифестируется определенными сигналами, тематическими маркерами разных языковых уровней. В большинстве исследований идентификация темы связывается, прежде всего, с лексическим уровнем. Тематическое ядро текста формируется с помощью полнозначных (автосемантических) лексем, из которых слагается смысловой каркас текста [Шендельс 1987] «Единство темы СФЕ проявляется в рекуррентности ключевых слов, связанных с темой» [Москальская 1981]. Более того, единство темы обеспечивается тождеством референции соответствующих слов в масштабе СФЕ, т.е. соотнесением данных слов и их заместителей на протяжении СФЕ с одним и тем же предметом реальной действительности (референтом).

Лексемы с одной референционной соотнесенностью образуют цепочки разной степени протяженности и разной сложности («топикальная цепочка», «изотопическая цепочка», «номинативная цепочка» Шендельс 1987, «Topikketten» Agricola 1975, «номинативные цепочки»Vieweger 1977, «номинационные цепочки» Гак 1976). Их переплетение составляет изотопию текста, формирует его главную тему – макротему, гипертему, смысловую целостность или семантическую изотопию. В построении цепочек наблюдается большое разнообразие: они могут начинаться с прямой номинации и продолжаться в виде косвенных номинаций, могут также быть и в отношениях пересечения (метафоры, метонимии), в отношениях импликации (отношениях, основанных на ситуативных связях или же отношениях части и целого) [Москальская 1981.

Процедура выведения темы связывается с выявлением денотатов и последовательное представление их структуры в виде сетей, в отдельных случаях в виде иерархического дерева [Новиков1983], с обнаружением плотности связей вокруг узлов (density of linkages around nodes) в взаимосвязанном пространстве мира текста» [Beangrande 1980], c графиками, показывающими суммарную частоту слов, связанных с той или иной темой [Смит 1980].

Для установления тематического ядра текста в обобщенном «чистом » виде А.- Ж.Греймас начинает с процедуры выявления избыточности некоторых лексем, которые далее подвергаются семантическому разложению, причем внимание акцентируется не на величине смысловых единиц, а на способах связи [Greimas1966].

В реализации темы участвуют и грамматические средства, однако их участие скорее косвенное, чем прямое: определенный синтаксический выбор, обладая большей частотностью, может быть объяснен темой, в частности, в своем исследовании Хэллидей соотносит переходность как синтаксическое явление с общей темой художественного произведения [Хэллидей, 1980].

Арсенал языковых средств, выражающих тему, также включает в себя фонетические (друг от друга темы «отделяются … паузами» [ван Дейк, 1989]) и позиционные маркеры (они связываются с так называемыми сильными позициями текста – заглавием, началом, окончанием).

Изложенные выше способы маркирования темы (фонетические, лексические, грамматические, позиционные) не исчерпывают весь инвентарь тематических средств. Так, применительно к текстам научной коммуникации разработан более широкий подход к идентификации темы, связывающий ее не с отдельными конкретными текстами, а с выделением общих тематических звеньев, повторяющихся в большом корпусе научных текстов. Выделение тем увязывается с диагностическим, анагностическим, прогностическим этапами научного исследования. Внутри типологизированных тем («Констатация положения вещей, сложившихся в той или иной области научного исследования») вычленяются подтемы («анализ неразработанности какого-либо одного частного вопроса»). Вместе с тем констатируется, что при всей регламентированности научных текстов налицо и определенные различия в степени эксплицитности/имплицитности в реализации темы в зависимости от принадлежности текста тому или иному жанру в рамках функционального стиля научной прозы [Разинкина 2004].

И, наконец, в работе излагается макропропозитивный способ идентификации темы, связанный с именем Т.А. ван Дейка, использующего понятие «макропропозиция» в качестве объяснительного механизма сущности темы. Макропропозиция, по мысли ван Дейка, тождественна теме

Смена одного из элементов макропропозиции служит сигналом смены темы, т.е. перехода от одной темы к другой. Сигналы смены тем являются одним из способов выражения тем дискурса, тематическими маркерами. Примерами последних могут быть: 1) изменение возможного мира; 2) изменение времени или перехода; 3)изменение места; 4) ввод новых участников; 5) вторичный ввод уже известных участников средствами полных именных групп; 6) изменение перспективы или точки зрения; 7) различный набор предикатов (смена фрейма или сценария). Общая стратегия, подчеркивает ван Дейк, такова, что если какое-либо предложение не подходит под текущую макропропозицию, должна быть образована новая макропропозиция [ван Дейк 1989].

Стимулирующая значимость макропропозитивной концепции темы для настоящего исследования состоит в том, что, во-первых, содержательно она перекликается с идеями других исследователей (ср. «мельчайшей частной темой является тема, заключенная в СФЕ» [Москальская 1981]; «тематизация скрепляет пропозитивные значения в осмысленное целое» [Блох 1985, 2002]; «мы думаем не о словах, а о действительности» [Жинкин 1982] и т.д.). Во-вторых, в плане выражения тема представлена как единство взаимосвязанных составляющих (таких универсальных семантических категорий как агенс, время, место, действие, возможные миры и т.д.), имеющих выход на поверхностный уровень текста.

Характер комбинации и конфигурации данных тематически ориентированных семантических категорий может служить инструментом для выявления дополнительных текстовых различий, поскольку любой текст явно или неявно репрезентирует стоящую за ним референтную ситуацию, именно она и тематизируется, становится предметом коммуникации. Однако в разных жанрах дискретизация ее составляющих – объектов, отношений между ними, приписывание им определенных признаков и т.д. – осуществляется различно, что обусловливается целевой установкой жанра. В работе делается уточнение: в тексте того или иного жанра тематизируется не референтная ситуация вообще, а определенный ракурс, определенный угол зрения на референтную ситуацию, именуемую в исследовании «предметом жанра».

Чтобы ответить на вопрос что и как тематизируется в разножанровых текстах сопоставительному анализу подвергаются тематические матрицы восьми прототипических диктем. Под тематической матрицей понимается совокупная реализация всех континуальных единств текста (единства времени, единства места, единства участников, единства топика, единства действия) – линий, вертикально проходящих через весь текст или его часть.

Идея о том, что континуальные единства могут репрезентировать тематическую структуру текста, – напоминает Л.Г.Лузина, – восходит к «Поэтике» Аристотеля, который различал единство времени, единство пространства и единство действия как основные в драме. Для обозначения преемственности, непрерывности базовых единств тексте в ряде современных исследований зарубежных авторов используются термины «континуальность» [Givon 1983] или «текстовая стратегия» [Enkist 1997], «ориентация» [Longacre 1989], «линия» [Longacre 1979].

Сравнение тематических матриц диктем (по содержанию и форме совпадающих с макропропозицией) показывает, что состав и конфигурация континуальностей в макропропозиции управляется жанром: во-первых, не все континуальности могут быть представлены в макропропозиции; во-вторых, степень эксплицитности (разработанности на уровне поверхностной структуры) континуальностей варьирует от жанра к жанру; в-третьих, одна и та же континуальность может быть приоритетной, центральной в одном жанре и второстепенной, фоновой в другом.

Тематическая матрица портретного очерка конституируется континуальностями участников, топика, действия, места, времени, несущими разнообразную информацию, связанную с центральным персонажем. Линия участников (одушевленных человеческих сущностей), обслуживающая, прежде всего, центрального персонажа, закладывает многослойную информацию как социально-статусного, так и индивидуально-личностного направления, характеризуется разноаспектными номинациями центрального персонажа в зависимости от того, какая его черта избирается в качестве основы наименования. Номинативное разнообразие дополняется синтаксическим разнообразием: центральный персонаж помещается как в активные, так и пассивные синтаксические позиции. Линия топика (неодушевленных сущностей), представленная именами конкретных вещей и абстрактных концептов, создает тематическое поле, объединяющееся вокруг рода деятельности с одной стороны, с другой – жизненных ценностей и мотиваций центрального персонажа. Линия действия, выраженная главным образом акциональными и процессуальными глаголами в разных категориально-грамматических формах, показывает поведение центрального персонажа в ключевых для его жизненной истории эпизодах. Линия времени, выраженная как лексически, так и грамматически передает и план настоящего, и план прошедшего, и план будущего. Линия места сообщает различающуюся по степени конкретности пространственно-локативную информацию.

Тематическая матрица светской хроники формируется континуальностями участников, действия, места, времени. Линия участников сообщает однослойную, социально-статусную информацию о некотором, известном в масс-медийном (аристократическом, спортивном, кино-театральном, музыкальном, политическом и т.д.) мире лице, часто в окружении (на фоне) других известных лиц. Линия действия, выраженная главным образом акциональными глаголами, сообщает о конкретном событии, участником которого является названная знаменитость. Линия места конденсирует географические имена с ореолом престижности, акцентирует внимание на «гламурно-глянцевой» стороне места действия. Линия времени включает минимально-необходимые временные маркеры, позволяющие воспринимать сообщаемое как свежую новость.

Тематическая матрица проблемной (тематической) статьи конституируется линиями участников, топика, действия. Линия места, времени не эксплицирована. Линия участников представлена несколькими презентативными фигурами, представителями определенной социальной группы, столкнувшимися с типичными для этой социальной группы трудностями, проблемами. Сообщается однослойная статусно-ролевая информация о персонажах. Линия топика представлена отдельными предметными именами, связанными с обозначением обсуждаемой проблемы, предполагает аппеляцию к фоновым знаниям адресата, его жизненному опыту. Линия действия представлена двумя разновидностями глаголов: глаголами акциональными, которые соотносятся с участниками и называют совершаемые ими действия в конкретных ситуациях; а также глаголами неакциональными, которые соотносятся с топиком и рационализируют проблемную ситуацию.

Тематическая матрица редакционной статьи создается континуальностями топика, действия, точки зрения. Континуальность участников факультативна, линия времени и места не эксплицирована. Континуальность топика представлена безоценочными предметными именами, отсылающими к оцениваемому новостийному факту, с одной стороны, и предметными именами, именующими то, что, с точки зрения субъекта редакционной статьи, скрывается за ним, с другой, в семантической структуре последних присутствует сдвиг в сторону увеличения субъективно-оценочной информации. Континуальность действия представлена либо неакциональными предикатами, устанавливающими различные логические отношения между рассматриваемыми топиками, либо метафоризированными предикатами, мотивирующими оценочность. Континуальность точки зрения (позиции, отношения) представлена экплицитной модальной рамкой, оценочными предикатами, количественно и качественно выраженными качественно-оценочными прилагательными, контекстуально-окачествленными относительными прилагательными, деривационными прилагательными-интенсификаторами, интенсифицирующими наречиями.

Тематическая матрица комментария конституируется континуальностями топика, действия, эмфатики. Континуальность участников факультативна, континуальности времени, места не выражены. Континуальность топика представлена понятийными предметными именами, которые находятся в дистантных отношениях как логического сопоставления, так и логического противопоставления, что подготавливает читателя к определенным умозаключениям. Их широкозначность, безоценочность, терминологизированность указывает на сдвиг в сторону большей объективности, хотя субъективность полностью не исключается. Континуальность действия представлена предикатами, выражающими разные виды логических отношений между понятиями: отношения логического следования, причинно-следственные отношения, часто предикаты осложняются модальными глаголами со смыслами предположительности, вероятности, возможности, которые также вовлекаются в процесс умозаключения, выведения нового знания. Эмфатическая континуальность представлена отадъективными наречиями, сопровождающими глаголы и прилагательные, и в совокупности образующие слабовыраженное поле интенсификации, вводя в объективно-логизированную тональность комментария субъективно-оценочный элемент.

Тематическая матрица скетча конституируется континуальностями трансформации, участников, действия, места, времени. Континуальность топика факультативна. Континуальность трансформации не имеет своего собственного автономного выражения, она накладывается на другие континуальности и, прежде всего, континуальности участников и действия. Континуальность участников представлена комическими персонажами, в которые неожиданно превращаются известные на реальной политической арене фигуры (аппеляция к фоновым знаниям). В континуальности действия реальный эпизод политической жизни неожиданно преобразуется в виртуальный, комический. Актуализация воображения читателя осуществляется через метафорические глаголы, в которых оба смысла (прямой и переносный) актуализируются одновременно, благодаря чему усиливается комический эффект. Континуальность места представлена одним - двумя локальными ориентирами, которые с документальной точностью указывают на место действия. Континуальность времени выражена имплицитно, соотносясь с реальным действием (жанровая пресуппозиция – освещаемое событие произошло накануне) и эксплицитно, соотносясь с виртуальным действием через маркеры относительного времени (временные маркеры не выходят за временные пределы виртуального действия). Если континуальность топика эксплицирована, в ней сохраняется двуплановость: наложение виртуальной информации на реальную.

Тематическая матрица репортажа представлена континуальностями участников, действия, места, времени. Континуальность топика факультативна. Континуальность участников представляет персонажей как живых непосредственно воспринимаемых автором людей, вовлеченных в конкретное событие, характер и объем сообщаемой о них информации определяется их ролью и мерой участия в данном событии. Континуальность действия представлена акциональными глаголами, формы актуализованного настоящего, а также продолженные формы усиливают эффект физической воспринимаемости события («здесь и сейчас»). Континуальность места содержит детализированные локативные обозначения, позволяющие преподносить событие как конкретное, единичное («здесь»). Континуальность времени несет стилизованное «сейчас», выраженное отраженно, косвенно через какие-либо внутриситуативные приметы.

Тематическая матрица рецензии представлена континуальностями участников, топика, действия, признаков, точки зрения. Континуальности времени, места выражены слабо. Континуальность участников связана с первичной реальностью и содержит имена собственные, антропонимы, обозначающие род занятий в художественной сфере. Континуальность топика связана с созданием вторичной реальности, с воспроизведением художественного мира рецензируемого произведения. Языковая креативность, в частности, инновативные номинации позволяют активизировать читательское воображение. Континуальность признаков представлена конденсацией призначных имен, аппелирующих к чувственным (эстетическим) представлениям и ориентированных на создание образа звукового, зрительного или любого другого. Континуальность действия также активизирует читательское воображение через грамматический перенос (транспозицию по категории времени – актуализованное настоящее), лексико-семантический перенос (метафоризация глаголов). Континуальность точки зрения (оценочности) преимущественно имплицитна, выводится из континуальностей топика, признаков, действия, мотивируется создаваемыми образами.

В заключении обобщаются результаты проведенного исследования. 1. Решение проблемы жанра, т.е. поиск непротиворечивого объяснения его сущности, достижимо лишь на пути синтеза различных теоретических подходов. В работе выдвигается интегративная, холистическая концепция жанра как многоуровнего объемного образования, согласно которой жанры понимаются как устоявшиеся, коллективно выработанные в процессе социокультурного и коммуникативно-речевого опыта и развития формально-содержательные образцы (модели) целенаправленного, соотнесенного с адресатом и обстановкой вербального поведения, обеспеченного сложной системой знаний. Для адекватного и непротиворечивого объяснения жанра как метаединицы текста его материальная (формальная, внешняя) сторона должна рассматриваться под углом зрения его нематериального (внутреннего) содержания. Применительно к жанру в противостоянии вербального и невербального приоритет должен быть отдан последнему (вербальное управляется невербальным). 2. В связи с варьирующимся форматом презентация одного и того же жанра и возникающей вследствие этого сложностью в его идентификации и делимитации к жанру приложима не столько аристотелевская логика понятий, сколько логика прототипов и размытых множеств. Если брать в качестве отправного пункта точку зрения на жанр, которая предполагает существование его прототипа и согласно которой его текстовые презентации в большей или меньшей степени близки к прототипу, то идентификация жанра возможна даже в тех случаях, когда они не обладают всеми присущими данному жанру свойствами. Чем ближе презентация жанра к своему прототипическому образу, тем более ясным и четким его воплощением она является. 3. Операционной единицей исследования жанров в динамике служит диктема – минимальная топикальная единица текста, вбирающая в себя характерные единицы всего текста, сверх того, вводится понятие прототипической диктемы как части прототипического целого – текста-прототипа, репрезентирующего определенную жанровую категорию. Сопоставительный анализ прототипических диктем восьми медиажанров, активно функционирующих в британской прессе, с точки зрения реализации их ключевых характеристик: номинации, предикации, тематизации свидетельствует об активном участии названных категорий в жанрообразовательном процессе. 4. Результаты изучения ранее не рассматривавшихся под жанровым углом зрения номинации, предикации, тематизации как диктемообразующих категорий указывают на наличие процесса выраженной жанровой специализации на уровне диктемы. Подтверждается мысль, что сам процесс дискурсивации (основывающегося на понимании дискурса как текста, погруженного в жизнь) изначально имеет принципиально жанровый характер, с одной стороны; с другой, – что диктема как минимальная топикальная единица текста способна вбирать в себя основные свойства всего текста, в том числе и его жанровую категорию

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:
Монографии:

1. 
   Тырыгина В.А. Жанры в информационно-массовом дискурсе – М.: МПГУ «Прометей», 2007. – 360 с. (22,5 п.л.)
   
2. 
   Тырыгина В.А. Эпитет и жанр (на материале английского языка). – М.: МПГУ «Прометей», 2002. – 228 с. (14,5 п.л.)
   

Научные статьи, доклады,тезисы: