Ответственность за убийство матерью новорожденного ребенка в странах романо-германской правовой системы

В законодательных памятниках XVI века анализируемому виду умышленного лишения жизни уделялось большое внимание: оно рассматривалось как особое преступление против жизни, отличное от обыкновенного убийства.

Когда христианство стало ведущей европейской религией, духовенство выступило сторонником более жестоких мер по отношению к лицам, посягнувшим на жизнь новорожденного ребенка. Каноническое право быстро воспринялось светским законодательством. В европейских кодексах, принадлежащих периоду господства церкви (средние века и примерно конец XVII в.), убийство детей родителями относилось к одному из самых тяжких преступлений. Суровые наказания за убийство матерью новорожденных предусматривали Бамбергское уложение 1507 года, а вслед за ним Уложение Карла V 1532 года, Каролина, в точности повторяла запреты на убийство младенцев первого Уголовного кодекса Германии.

Так, в Германии Бамбергское уголовное уложение 1507 года допускало пытку при допросах по делам данной категории и назначало смертную казнь, допуская лишь замену более тяжкого способа казни менее тяжким. Обычаем было принято погребение осужденных живыми и пробитие колом, однако, принимая во внимание «отчаяние, в которое повергает это наказание осужденных», допускалась замена этого способа утоплением, если в месте суда имелось достаточное количество воды и если детоубийства были редки. В местах, где они совершались часто, в случае применения утопления ему должно было предшествовать предварительное рванье тела раскаленными щипцами, «чтобы внушить более страху этим злодейкам».

Согласно ст. XXXI Каролины «…женщина, которая злоумышленно, тайно и по своей воле убьет своего ребенка, уже получившего жизнь и сформировавшиеся члены, …да будет заживо погребена и пробита колом»¹. Тем не менее, убийство рожденного урода признавалось ненаказуемым. Как и Бамбергское уложение, Каролина допускала альтернативное наказание за это преступление².

В средневековой Франции законодательное решение вопроса об убийстве новорожденного ребенка принадлежало эдикту короля Генриха II 1556 го­да³, содержание которого свидетельствует о том, что данный документ главным образом являлся средством борьбы не столько с убийствами внебрачных детей, сколько с нарушениями церковных заповедей о необходимости крещения младенцев. «Всякая женщина, которая будет достаточно уличена в том, что скрыла, как свою беременность, так и роды, не заявив ни о том, ни о другом, не запасшись достаточными свидетелями и о том и другом, ни относительно смерти, ни относительно жизни ее ребенка в момент его выхода из живота, должна считаться его убийцей, если будет найдено, что ребенок был лишен таинства крещения, так и публичного погребения»⁴. Очевидно, что документ имел в виду лишь женщин-христианок, поскольку только на них лежала обязанность крещения своих детей и исполнения других церковных обрядов. Поэтому случаи лишения жизни младенцев женщинами, исповедовавшими другие религии, находились за рамками уголовно-правового регулирования этим законом. Таким образом, в этих случаях ответственность наступала на общих основаниях.

Из изложенного можно сделать вывод, что данные законодательные источники были еще далеки от принятия установленного позднее положения: вина обвиняемого должна быть доказана. Эдикт 1556 года устанавливал обратное: считал преступление, совершенное при наличии указанных в нем (Эдикте. – Е.Г.) условий.

Требования, возлагавшиеся им на внебрачных матерей, М.Н. Гернет признает суровыми и весьма трудно исполнимыми. «Требуя от девушки, чтобы она заявила представителям надлежащей судебной власти о ее беременности, эдикт совершенно не считался с мотивом преступления: желание избежать огласки рождения вне брака и скрыть свою беременность приводило к детоубийству. Требования заявления относительно своей беременности было тем более трудно исполнимым, что не было установлено никаких гарантий сохранения в тайне такого заявления»¹.

Баварский кодекс 1756 года за убийство матерью новорожденного ребенка из страха или стыда в качестве наказания устанавливал смертную казнь путем отсечения головы с предварительным рванием тела раскаленными щипцами. Особенно строго относился закон к тем случаям, когда находили мертвого ребенка незамужней женщины, которая родила его тайно.

Однако в дальнейшем законодатель уже рассматривал данное преступное деяние с позиции смягчения ответственности². Данное положение оставалось в силе до 60-х годов ХХ века, но редакция статьи претерпевала значительные изменения. Привилегированность детоубийства требовала, чтобы субъектом преступления была мать, а объектом – ее внебрачный ребенок. Точно указано и время совершения деяния: «во время или непосредственно после родов».

Причем, согласно германской правовой доктрине, указанная норма была применима только к матерям, которые ни в момент зачатия ребенка, ни в момент его рождения не состояли в браке с отцом ребенка, то есть сознавали внебрачность родившегося ребенка. В этом прослеживалась связь норм УК с правовыми предписаниями гражданского права. Если мать ребенка состояла в браке, то, как правило, уголовной ответственности по § 217 УК ФРГ она нести не могла. Неотъемлемым признаком данного состава являлось то обстоятельство, что убийство ребенка было совершено в процессе родов или сразу после них. Однако грани временного отрезка здесь законодателем не определены. В санкции закреплялся единственный вид наказания – лишение свободы на срок от шести месяцев до пяти лет¹.

В процессе объединения Германии в 1990 году возникло немало проблем, обусловленных различием в правовых системах двух государств. Не стала исключением и норма об ответственности за убийство новорожденного ребенка. Так же, как и в Западной Германии, этот состав был предусмотрен в УК ГДР 1948 года. Однако в отличие от УК ФРГ, в основе смягчения ответственности лежал не социальный, а медико-психологический критерий. Законодатель ГДР исходил прежде всего из оценки душевного состояния матери-роженицы. В итоге ответственность за привилегированное детоубийство могла наступить только в случае сочетания двух необходимых условий: временной промежуток – во время родов или сразу после них. Причем убийство в этот период времени совершалось в состоянии потрясения, вызванного родами; убийство совершалось под влиянием процесса родов, то есть должно было находится в причинно-следственной связи с тем воздействием, которое оказали роды на психическое состояние роженицы¹.

Такое неконструктивное совпадение двух одинаковых по своей природе норм в уголовных кодексах Западной и Восточной Германии было устранено последующей ассимиляцией уголовного законодательства этих двух государств. На основе договора об объединении от 31 августа 1990 года с присоединением районов бывшей ГДР к ФРГ уголовное право последней полностью распространяется не все присоединившиеся земли.

В Code penal 1791 года во Франции не было квалифицированного состава, закрепляющего наступление уголовной ответственности за убийство новорожденного ребенка. Оно рассматривалось в рамках обычного убийства, за совершение которого назначалось наказание исходя из обстоятельств, как предумышленное (Assassinat) или как умышленное убийство (Meurtre). Кодекс 1791 года оставался в силе очень непродолжительное время. Уже в 1804 году был составлен проект нового уложения, в который была включена соответствующая норма, устанавливающая ответственность за убийство новорожденного ребенка внебрачной матерью или соучастниками. Наказанием для виновных была предложена депортация. Но эти предложения не получили силы закона. Против проекта были выдвинуты ряд возражений, правильность которых была признана большинством депутатов. Ораторы большинства указывали, как отмечал М.Н. Гернет, что это всегда предумышленное лишение жизни ребенка и не может быть иным; оно не вызывается ни гневом, ни ненавистью, так как ребенок внушает не эти чувства, а лишь сожаление. Он совершенно беззащитен и беспомощен, и поэтому его убийство – еще более жестокое преступление, чем убийство взрослого. Таким образом, убийство новорожденного ребенка было отнесено к числу квалифицированных, и наказанием за него была назначена смертная казнь. Но судебная практика доказала, что новый закон о детоубийстве не признается присяжными заседателями: «Они находили его слишком суровым и предпочитали оправдывать обвиняемых, чем посылать их на эшафот»¹. Значительное число оправдательных приговоров побудило французского законодателя издать Закон 1824 года, предоставивший суду возможность заменить смертную казнь другими наказаниями, если присяжные признали обвиняемых в детоубийстве заслуживающими снисхождения.

Данное постановление оставались в силе до издания нового закона в 1901 году, закрепляющего убийство матерью новорожденного ребенка в качестве состава со смягчающими обстоятельствами, принятию которого предшествовала сильная борьба в Сенате, где мнения резко разделились на два полюса – как за сохранение смертной казни виновных, так и за ее полную отмену. В результате долгого обсуждения нескольких проектов нового закона «восторжествовало среднее мнение». Кодекс сохранил определение детоубийства как убийства новорожденного, но в противоположность Уложению 1810 года допустил не только предумышленное, но и умышленное убийство. В первом случае наказанием служила смертная казнь, а во втором – пожизненные каторжные работы. Но совершение этого преступления самой матерью (неважно законною или внебрачною) влекло за собой понижение наказания, так как закон предполагал здесь состояние уменьшенной вменяемости и назначал за предумышленное убийство пожизненные каторжные работы, а за умышленное – временные.

Часть 2 ст. 302 Code penal (в редакции 1901 г.) гласила: «Во всяком случае мать, независимо от того, была ли она непосредственной исполнительницей или соучастницей предумышленного или умышленного убийства своего новорожденного ребенка, наказывается: в первом случае пожизненными каторжными работами, а во втором случае – каторжными работами на срок, но это постановление не применяется к лицам, которые совместно с нею совершили убийство или были ее соучастниками»¹. Исходя из смыслового содержания указанной уголовно-правовой нормы за убийство рожденного ею ребенка ответственность наступала на пониженных основаниях только в том случае, если субъектом преступления являлась мать, а объектом его – новорожденный ребенок. Все другие лица наказывались смертной казнью, а за умышленное убийство – пожизненными каторжными работами.

Сардинское уложение весьма близко по содержанию статей о лишении жизни только что рожденного ребенка к французскому кодексу 1810 года. Данный нормативный акт в ст. 522 определял его как лишение новорожденного жизни всяким лицом и назначал за него смертную казнь (ст. 531), но допускал смягчение наказания на две и три степени, если был убит внебрачный ребенок (ст. 532). Другой итальянский кодекс, Тосканский, также предусматривал более мягкое наказание для матери, виновной в умышленном или неосторожном лишении жизни своего внебрачного ребенка (ст. 316); при этом обращалось внимание на жизнеспособность ребенка и на время зарождения умысла (более наказуемым деянием считалась ситуация, когда умысел возник до начала родовых болей). Закон 1861 года внес в Сардинское уложение два существенных изменения: во-первых, было разрешено уменьшать наказание лишь в случаях наличия мотива спасения чести при внебрачных родах, и, во-вторых, смягчение ответственности делалось возможным не только по отношению к матери, но и ко всякому другому лицу, которое действовало по указанному мотиву.

Когда объединенная Италия приступила к составлению своего уголовного кодекса, то норма об убийстве новорожденного ребенка послужила предметом долгих и сильных дебатов². Законодательная комиссия не раз меняла ее содержание. Проект первой подкомиссии определил данное деяние как лишение жизни внебрачного ребенка во время родов или в послеродовой период. Затем был добавлен мотив «для спасения чести» и было отброшено прилагательное «внебрачный». На этом изменения не остановились. Вторая комиссия, наоборот, обратила внимание на объект как на обстоятельство, ведущее к увеличению ответственности вследствие беспомощности жертвы. М.Н. Гернет в своей работе не остановился на проектах комиссии 1876 года, Занарделли 1883 года, Пессины, которые, по его мнению, отличаются между собой лишь определениями понятия «новорожденный»¹. Последний проект Занарделли 1887 года отказался от попытки некоторых предшествующих проектов считать убийство новорожденного, по примеру французского кодекса, квалифицированным преступлением и, наоборот, отнес его в случае совершения данного деяние для спасения чести в число привилегированных преступлений. В качестве возможных субъектов были признаны не только сама мать, но и ее муж, сын, дочь, родители, братья, сестры, усыновители. Прилагательное «внебрачный» было окончательно отброшено и указан возраст ребенка: пять дней после родов при условии отсутствия в реестре гражданского состояния записи о его рождении.

Особый интерес представляют сведения о распределении преступников по полу именно во Франции и Италии, так как в этих странах законодательство допускает возможность совершения убийства новорожденного не только матерью, но и другими лицами, в том числе мужчинами. Процент мужчин, осужденных в Италии за убийство новорожденного, близок по значению к проценту мужчин, обвиняемых в совершении этого преступления во Франции. Так, в 1907 году по Франции за вышеуказанное деяние было осуждено 4,4% мужчин и 95,6 % женщин, в Италии – 8,05% мужчин и 91,95% женщин².

В итальянском Уголовном кодексе 1931 года выделялось убийство в отношении новорожденного «по мотивам чести»¹ и «оставление без помощи новорожденного по мотивам чести»². Наиболее решительную попытку смягчить наказание в борьбе с насильственными действиями матерей по отношению к их новорожденным детям сделал шведский король Густав III, предложивший в 1778 году парламенту отменить смертную казнь за убийство новорожденного, мотивируя это соображениями гуманности и выгодами густоты населения: «Малочисленность страны постоянно напоминает о себе его величеству, а гуманность с ужасом видит, что сегодня мать убивает свого ребенка, а затем сама всходит на эшафот»³. Наиболее решительно против отмены смертной казни высказалось духовенство, используя в качестве аргументов тексты из священного писания о том, что Бог повелевал Ною, чтобы кровь убийцы была пролита людьми, а так как Ной – второй прародитель человеческого рода, то все, что было приказано ему, относится также и к его потомкам. Однако дворянство поддержало предложение короля и, отвечая духовенству, ссылалось также на священное писание: первый убийца Каин не был казнен. Проект об отмене смертной казни за убийство новорожденного ребенка был принят.

В Австрийском Уголовном кодексе Марии-Терезии 1768 года за убийство незаконнорожденного ребенка устанавливалось наказание более мягкое, чем за убийство родителями своих законных детей. Статья 86 Терезианы, предусматривавшая за родственное убийство колесование или четвертование, «менее сурово» наказывала лишь женщин, виновных в убийстве своего внебрачного ребенка – простым отсечением головы. Смертная казнь отягчалась разрыванием тела раскаленными щипцами, если убитый ребенок был не крещен или был убит с особой жестокостью или если осужденная и раньше совершала детоубийства. Что же касается убийства внебрачного новорожденного ребенка, то ст. 87 Терезианы различала два случая: убийство ребенка посредством упущения и действия. Мать, которая умышленно убила своего ребенка, наказывалась отсечением головы, ее труп после обезглавливания опускался в могилу, в сердце забивался кол, потом могила закапывалась. Если же мать не совершила никакого насилия, а причинила смерть своему ребенку «лишь упущениями, не перевязав пуповину, отчего ребенок истек кровью, или оставила его без пищи… то она наказывалась отсечением головы, но без пробития колом тела»¹.

Наибольшая часть ст. 87 Терезианы посвящена процессуальным правилам по данной категории дел. Ни один законодательный памятник не останавливался так подробно, как она на обозначении улик, достаточных для начала следствия, для привлечения обвиняемой и для применения к ней пытки. Особый интерес представляет § 8 «Устранение причин, часто приводящих к детоубийству». «Закон сводит их к трем группам и ссылается при этом на наблюдения: боязнь позора; покинутые вероломно любовниками; убеждение, что их беременность неизвестна и может остаться скрытой, если будут уничтожены плод и ребенок»².

Признавая главной причиной убийства страх позора, Терезиана рекомендовала властям не подвергать публичным наказаниям «особь женского пола». Предложения о смягчении ответственности за анализируемое убийство были сделаны в 70-х годах XVIII века, когда была образована особая комиссия по вопросу об отмене смертной казни. В комиссии «раздавались голоса»¹ против смертной казни в случаях убийства матерью ее ребенка при родах или вскоре после них. На отмене этого наказания настаивали, указывая на значение мотива стыда и страха и психическое потрясение роженицы. Но большинство членов комиссии примкнуло к старому «воззрению, требовавшему суровевшего наказания в защиту жизни невинного младенца»². На основании трудов комиссии был разработан проект, который, однако, допустил возможность применения к виновной временного тяжкого заточения или назначения каторжных работ, если «она убила ребенка, чтобы скрыть тайну внебрачных родов, не имея возможности достичь этого другими средствами»³. Комиссия, рассматривающая проект, исключила эту статью об убийстве новорожденного ребенка, но «находя много верного» в данном предложении, постановила уведомить о нем уголовные суды особым секретным циркуляром, чтобы уменьшить число обвинительных приговоров. Однако в 1784 году статья была вновь введена в проект, а затем снова вычеркнута. Кодекс императора Иосифа 1787 года аналогичной самостоятельной уголовно-правовой нормы не содержал.

Вскоре после издания Уложения 1787 года вновь начались попытки пересмотра уголовного законодательства. В 1793 году новый проект поступил на рассмотрение особой комиссии, которая решила ввести статью об убийстве матерью ее внебрачного новорожденного ребенка с пониженным наказанием. В последующем в данную статью были внесены изменения, касающиеся субъекта преступления – им признавалась также законная мать, убившая своего ребенка при родах. В таком виде статья вошла в Уложение 1803 года: «Мать, умертвившая своего ребенка при родах или умышленно лишившая его необходимой при родах помощи, подлежит, если таким образом убит законный ребенок, пожизненному заключению. Если же ребенок был внебрачный, то в случае его убийства виновная приговаривается на срок 10–20 лет; если же смерть ребенка наступила вследствие умышленного неоказания помощи, то виновная подлежит тяжкому заточению на 5–10 лет»¹. Данная статья перешла и в Кодекс 1852 года.

Австрийский Уголовный кодекс 1852 года содержал следующий параграф, предусматривающий неотвратимость наступления уголовной ответственности женщине, убившей своего новорожденного ребенка: «§ 139. Мать, умертвившая своего ребенка при родах или умышленно лишившая его необходимой при родах помощи, подлежит, если таким образом убит законный ребенок, пожизненному тяжкому заключению; если же ребенок был внебрачный, то в случае его убийства виновная приговаривается к тяжкому заключению на срок от 10 до 20 лет; если же смерть ребенка наступила вследствие умышленного неоказания необходимой помощи, то виновная подлежит тяжкому заточению на срок от 5 до 10 лет».

Постановления французского Кодекса 1810 года имели юридическую силу в Бельгии до своей отмены в 1867 году. По принятому в ст. 396: убийство ребенка, совершенное во время или непосредственно после родов, наказывается, в зависимости от обстоятельств, как умышленное (Meurtre) или как предумышленное (Assassinat) убийство. Если субъектом преступления являлась внебрачная мать, то она наказывалась каторжными работами на срок от 10 до 15 лет. Если она совершила это преступление с заранее обдуманным намерением, ей назначаются каторжные работы на срок от 15 до 20 лет. При пересмотре Кодекса 1810 года большинство палаты депутатов и сената решило, что наказание смертью матери противоречит совести судей, старающихся по этому оправдать обвиняемую, чтобы не подвергать ее жестокому наказанию.

Уголовный кодекс Испании 1870 года под убийством рожденного ребенка понимал случаи, когда согласно ст. 416 Кодекса «мать… для сокрытия своего бесчестия убьет своего новорожденного ребенка». Каралось такое преступление тюрьмой низшей и средней степени¹. При этом субъектами могли быть наряду с матерью еще и родственники матери по восходящей линии, которые совершили это преступлении для сокрытия бесчестия матери. Таким образом, обстоятельством, позволяющим менее сурово наказывать мотив преступления, а именно «сокрытие своего бесчестия» или «бесчестия» дочери, матери и т. д. Закон не указывал на законность или незаконность происхождения ребенка, однако логическое толкование нормы позволяет сделать вывод о том, что ответственность по этой статье могла наступить только за убийство внебрачного ребенка.

В конце XVIII и начале XIX века большое количество авторов, исходя из самых разнообразных мотивов, возвысили свой голос против жестоких наказаний за детоубийство. Насколько этот вопрос актуален, можно судить по тому, что на тему о средствах предупреждения убийства младенцев в восьмидесятых годах XVIII века появилось до 400 сочинений². Классическая школа выдвинула мотив как обоснование смягчения ответственности. Профессор Н.С. Таганцев, не исключая возможности применения к виновным суровых наказаний вплоть до каторжной тюрьмы до 6 лет, считал в то же время возможным в некоторых случаях ограничиться выговором или внушением со стороны суда. Основатель антропологической школы Цезаре Ломброзо провел антропологические, биологические и психологические исследования в отношении таких матерей и на основании этих исследований пришел к убеждению, что детоубийца – преступница чаще случайная, чем прирожденная, что в большинстве случаев она – жертва соблазна и нищеты, преждевременно созревшая в половом отношении. Антропологическая школа считает возможным наказанием – удаление ее из места совершения преступления. Сторонник антропологической школы Сигеле (Sighele) считал, что убийство внебрачного ребенка – не особо опасное деяние; наоборот, оно ведет к очищению расы и является как бы предохранительным клапаном, спасающим будущее поколение от грозящих ему бед. Социологической школой уголовного права данный вопрос изучался в связи с влиянием разного рода «факторов»: семейного положения, профессии, возраста, места жительства, места совершения преступления и т. д. Беккариа писал: «Детоубийство является также следствием неизбежного противоречия, в которое поставлена женщина, ставшая жертвой своей слабости или насилия. Ей нужно выбрать позор или смерть существа, не способного чувствовать свое несчастье. Как ей не предпочесть эту смерть неизбежным страданиям, ожидающим ее и ее несчастный плод? Лучшим средством предупредить это преступление были бы законы, действительно охраняющие слабость от тирании, ополчающейся против пороков, если их нельзя прикрывать плащом добродетели. Я не хочу ослаблять справедливый ужас, которого заслуживают эти преступления. Но, указывая на их причины, я считаю себя вправе сделать следующий общий вывод: наказание за преступление не может быть признано справедливым (или что тоже, необходимым), пока для предотвращения последнего закон не употребил наилучшие средства, доступные нации при данных условиях»¹.

Совсем иные мотивы выдвигал Кант, который, требуя наказания за убийство в виде талиона и настаивая на обязательном применении к убийце смертной казни, в то же время полагал, что два вида убийства – убийство на дуэли и убийство новорожденного ребенка – не должны влечь за собой выше­указанного наказания. Он писал: «Есть, однако, два достойных казни преступления, относительно которых есть еще сомнение – вправе ли законодательство их наказывать смертной казнью. К обоим преступлениям побуждает чувство чести. В одном случае – это вопрос половой чести, в другом случае – военной чести, и именно, настоящей чести, которая является для обоих этих человеческих классов долгом. Одно преступление это – убийство матерью ребенка…. Так как законодательство не может устранить позора внебрачных родов… то кажется, что в этих случаях люди находятся в естественном состоянии и убиение, которое тогда даже не должно бы называться убийством, в том случае, правда, подлежит наказанию, но не может быть верховной властью наказано смертной казнью. Внебрачный, появившийся на свет ребенок, родится вне закона (ибо это и значит брак), а потому и вне защиты последнего. Он как будто (словно запрещенный товар) прокрался в общество, так что последнее может игнорировать и его существование (так как он по справедливости и не должен был бы существовать), а следовательно, может игнорировать и его унижение и никакой декрет не может устранить позора матери, если станет известным то, что она вне брака разрешилась от беременности»¹.

Многие законодательства, по мнению М. Шаргородского, считались с этим состоянием матери только в том случае, если ребенок был незаконный, и таким образом психическое состояние матери усугублялось опасением о будущей судьбе младенца и ее самой. Некоторые законодательства склонны в последнем случае видеть состояние, родственное крайней необходимости. Принятие в качестве основания для снижения репрессии особого состояния матери влечет за собой распространение этого положения только на нее, напротив, признание таким основанием «спасения чести» должно влечь за собой снижения наказания и для ряда других лиц.

При таком подходе законодательства основное значение имеет не субъект этого преступления, а то, что ребенок «незаконный», что мотивом убийства является «спасение чести», не требуется при этом также, чтобы убийство было совершено во время или непосредственно после родов, важно лишь, чтобы оно было совершено в таких условиях, что имело целью скрыть роды.

Резюмируя изложенное, надо отметить, что и в Западной Европе, и в дореволюционной России развитие уголовно-правовой нормы, предусматривающей ответственность за причинение смерти новорожденному ребенку, прошло через одни и те же этапы: непреследование его законом, признание его квалифицированным преступлением или приравнение его к обыкновенному убийству и, наконец, отнесение к числу составов со смягчающими вину обстоятельствами. Такие переходы сопровождались усиленной борьбой между теоретиками-юристами и духовенством против смягчения наказаний за детоубийство. Сторонники признания убийства матерью новорожденного ребенка квалифицированным преступлением выдвигали следующие основания: лишение ребенка крещения, нарушение матерью заповеди, запрещающей внебрачную половую связь, близость кровного родства между матерью и ребенком, необходимость усиленной уголовной защиты «слабого существа», неизбежную предумышленность преступления (лишь немногие считали возможным совершение детоубийства и по внезапному умыслу), наконец, «беспричинную злобу к невинной жертве», свидетельствующую о «большей развращенности убийцы».

В настоящее время в законодательствах зарубежных стран разобщенность в мнениях об общественной опасности насильственного лишения новорожденного ребенка жизни сохраняется.

Польский Уголовный кодекс 1932 года предусматривал ответственность за совершение подобного деяния ст. 226: «Мать, которая убила новорожденного ребенка под влиянием родов, наказывается тюремным заключением на срок до 5 лет».

В первоначальной редакции УК Республики Польша, принятом в 1997 году, в ст. 149 были подробно перечислены условия, влекущие пониженное наказание за убийство матерью новорожденного ребенка. К ним относились сильное переживание, связанное с течением родов, значительные физические недостатки ребенка или общая трудная личная ситуация¹. Законом от 8 июля 1999 года польский законодатель, по-видимому, под влиянием практики, как считают А. Лукашев и Э. Саркисова, требовавшей точности законодательного описания преступного поведения, вернулся к редакции статьи, имевшейся в Уголовном кодексе 1969 года, и вновь пересмотрел ответственность за данное преступление¹. В настоящее время норма, по которой наступает ответственность за убийство матерью новорожденного ребенка, выглядит следующим образом: «Мать, которая совершает убийство своего ребенка во время родов под влиянием процесса родов, подлежит наказанию лишением свободы на срок от 3 месяцев до 5 лет»². Законодатель тем самым исключил понятие «новорожденный ребенок», чтобы избежать недоразумений в той части, когда убийство совершается во время родов, а ребенок еще не считается новорожденным. Считаем верным мнение М.А. Трясоумова, что данная формулировка имеет свои преимущества, так как в «доходчивой форме» имеется указание на тот факт, что убийство было совершено при родах и сужается круг деяний, попадающих под действие этой нормы³. По мнению польского законодателя, роды выступают сами по себе как психотравмирующая ситуация, длительность которой ограничена продолжительностью самих родов и не более. Данное преступное деяние относится к категории менее тяжких преступлений.

Различный и прямо противоположный подход в законодательстве и праве можно найти и в других странах. Среди государств, относящих убийство матерью новорожденного к составу со смягчающими обстоятельствами, можно назвать, в частности, Финляндию, Швейцарию, Нидерланды, Данию, Аргентину, Грецию, Индию, Болгарию, Румынию, некоторые франкоязычные страны Африки, Ливан и другие. Условием отнесения этого преступления к привилегированному виду уголовные законы этих стран называют самые различные обстоятельства⁴.

Так, по УК Дании, Аргентины и Греции, действие данной уголовно-правовой нормы ограничено небольшим промежутком времени – процессом родов и несколькими часами или днями после них. В УК Болгарии в ст. 120 сказано, что за убийство матерью своего ребенка, совершенное во время родов или непосредственно после них, наступает наказание в виде лишения свободы до трех лет.

Другим обязательным основанием признания этого преступления привилегированным в законодательстве этих стран являются мотивы и цели преступления. В Нидерландах – «влияние страха раскрытия того, что мать родила ребенка»¹. В УК Дании – это «боязнь позора» и «бедственное положение матери». Здесь же наряду с обязательными мотивами говорится и о влиянии «слабости, смятения или беспомощности», вызванных родами². «Ненормальное состояние», вызванное родами, отмечается и в УК Финляндии³.

Греческий законодатель связывает более мягкую оценку убийства матерью новорожденного ребенка с двумя обстоятельствами: во-первых, если убийство происходит во время или тотчас после родов, во-вторых, совершается под влиянием органического возбуждения, которое наступает после родов⁴.

Существуют и другие особенности в установлении ответственности за данное преступление в уголовном законодательстве отдельных зарубежных стран. Законодатель Голландии⁵ дифференцирует ответственность за преступление еще более детально. В УК Голландии существует две нормы за детоубийство, одна из которых устанавливает ответственность за простое убийство новорожденного ребенка (ст. 290), а другая (ст. 291) усиливает наказание за преступление в случае, если убийство было совершено матерью предумышленно, то есть «осуществляя решение, принятое перед родами»¹. В сравнении с общими нормами о простом и тяжком убийстве наказание за это преступлении значительно мягче. В первом случае наказание в соответствии со ст. 290 УК не превышает шести лет заключения, во втором за предумышленное детоубийство (ст. 291 УК) – девяти лет тюремного заключения. В санкциях указанных статей в качестве альтернативы лишению свободы предусмотрен штраф.

Особое психофизическое состояние женщины, связанное с родами, в качестве смягчающего обстоятельства выделяет УК Швейцарии в ст. 116: «Если мать убивает своего ребенка во время родов или в период того времени, когда она находится под влиянием процесса родов, то она наказывается тюремным заключением»². Данная конструкция является типичной для уголовных кодексов современных зарубежных европейских стран. Отнесение данного состава к особо привилегированным составам убийства по швейцарскому УК вызвано прежде всего специфическим состоянием матери, связанным с родами. Конкретный промежуток времени, когда мать находится под влияние процесса родов, в законе не указан. Судебная практика подходит к оценке этого с учетом конкретных обстоятельств дела³.

Несколько иначе формулирует привилегированный характер ответственности за детоубийство законодатель Швеции: «Женщина, которая убивает своего ребенка в момент рождения или во время родов, когда нарушено ее душевное состояние или если она сильно нуждается, должна быть приговорена за детоубийство к тюремному заключению на срок не более шести лет»¹.

В УК Болгарии также предусмотрено несколько норм за данное преступное деяние. В статье 120 предусматривается уже ответственность за убийство матерью своего ребенка, совершенное во время родов или непосредственно после родов, и наказанием за данное деяния является лишение свободы до трех лет. В данном нормативном акте закреплена также и норма, регулирующая убийство «новорожденного уродливого ребенка»², влекущая за собой наказание в виде лишения свободы сроком до одного года или исправительных работ. Как мы видим, данные составы отнесены к привилегированным. Обстоятельством, смягчающим наказание, законодатель здесь выделяет состояние матери, обусловленное родами, и фактор физического аномального развития ребенка.

Не подлежит наказанию мать, которая по неосторожности причинит смерть своему ребенку в процессе родов или сразу же после его рождения (ст. 125 УК Болгарии).

Определенный интерес представляет собой действующий УК Норвегии, который, во-первых, содержит три нормы, содержащие состав данного преступного деяния (§ 234, 241, 244), и, во-вторых, по которому, к ответственности за убийство новорожденного может привлекаться не только мать, но и отец ребенка. Диспозиции норм, закрепленных в УК Норвегии, в большинстве своем, имеют ссылочный характер, и, как мы сможем наблюдать ниже, это характерно и для исследуемой нами нормы.

Так, «мать, которая в течение суток после рождения совершает преступление, описанное в § 242 или 243, против своего ребенка, в любом случае подлежит наказанию не строже, чем определено в § 234»³. Последняя закрепляет, что если убийство осуществлено матерью в отношении ее собственного ребенка при рождении или в течение суток после родов, то ей назначается наказание в виде тюремного заключения. Если в результате не наступила смерть или не нанесены значительные телесные повреждения или ущерб здоровью данное преступление может быть ненаказуемым.

Таким образом, норвежским уголовным законодательством отрегулировано как убийство матерью новорожденного ребенка, так и оставление его в беспомощном состоянии, повлекшее смерть либо ущерб здоровью.

Отдельной нормой предусмотрена и ответственность отца (§ 241): «Мужчина, который знает о том, что забеременевшая от него женщина замышляет какое-либо преступление, направленное против… жизни ребенка, или которое ставит под угрозу его жизнь, и не предусматривает никаких действий, чтобы предотвратить преступление, подлежит наказанию в виде тюремного заключения сроком до трех лет. Если преступление привело к смерти ребенка, может назначаться наказание в виде тюремного заключения сроком до четырех лет»¹. Норвежский кодекс допускает безнаказанность покушения, если оно не принесло вреда ребенку.

В то же время ряд европейских стран не выделяют убийство матерью новорожденного ребенка из числа других видов убийства.

Как говорилось выше, в настоящее время на всей территории объединенной Германии действует УК ФРГ. 6-й Закон о реформе уголовного права отменил смягчение ответственности матери внебрачного ребенка при его убийстве во время родов или сразу после них («Убийство ребенка» – § 217, старая ред.), так как для этого отпало основание в результате изменения общественного статуса матери внебрачного ребенка, в то время как вторичная причина – душевное состояние рожающей женщины – может быть учтена путем применения § 213¹, значимого и для матерей, состоящих в браке².

Положенная в основу современного уголовного законодательства Франции концепция человека нашла свое отражение в регламентации ответственности за убийство матерью своего новорожденного ребенка. Французский законодатель отказался от смягчения ответственности и выделения обозначенного состава в отдельную норму и, наряду с прежними видами квалифицированных убийств, усилил наказание за убийство, совершенное в отношении определенных групп потерпевших. Так, пожизненным заключением наказывается умышленное убийство несовершеннолетнего до 15 лет (п. 1 ст. 221-4) и лица, особая уязвимость которого в силу его возраста, болезни, увечья, физического или с психического недостатка или состояния беременности очевидна или известна исполнителю (п. 3 ст. 221-4). Следует согласиться с мнением Н.Е. Крыловой, что отказ от признания смягчения ответственности за лишение новорожденного жизни и введение новых отягчающих обстоятельств привели к физическому усилению ответственности за преступление по сравнению с прежним УК³.

Действующий новый Уголовный кодекс Испании, вступивший в силу в 1995 году, являющийся итогом длительного развития испанского законодательства на протяжении столетий, – непосредственный результат вступления страны на путь глубоких демократических социально-экономических и политических преобразований после кончины в 1975 году диктатора Франко и крушения фашистского режима. Уголовно-правовая охрана жизни в новом уголовном законе Испании осуществляется в русле общемировой тенденции гуманизации и усиления защиты основных прав и свобод личности. Как отмечают Н.Ф. Кузнецова и Ф.М. Решетников, указанная тенденция «...пред­определила появление в УК новых положений об ответственности за различные посягательства на основные права человека и гражданина»¹. Уголовный кодекс не предусматривает особые, привилегированные условия для ответственности за убийство матерью новорожденного ребенка. Ответственность за данное преступление наступает на общих основания в соответствии со ст. 138, предусматривающей наказание в виде лишения свободы на срок от десяти до двенадцати лет².

Развитие уголовного законодательства в различных странах и в различные исторические периоды свидетельствует о противоречивости законодательной регламентации ответственности за убийство матерью новорожденного ребенка. Установление ответственности за данное преступное деяние в светском праве было обусловлено огромным влиянием христианской религии на законодательную политику государства в области охраны жизни, нравственности и семьи.

При проведении сравнительного анализа автор считает необходимым выделить особенности уголовно-правовой регламентации ответственности за убийство матерью новорожденного ребенка в западноевропейских странах, которые имеют свою сформировавшуюся систему уголовного права, а в этой связи и свою специфику, и обратить внимание на имеющиеся характерные юридико-технические приемы конструирования нормы³.

К первой особенности действующего законодательства стран дальнего зарубежья следует отнести то, что регламентация ответственности за убийство матерью новорожденного ребенка носит неоднозначный характер. Так, например, в УК Австрии, Польши, Швейцарии законодатель относит данное деяние к преступлениям со смягчающими обстоятельствами, рассматривая в качестве последних влияние родов на психическое и физиологическое состояние матери, ограничивая время совершения преступления жесткими рамками – во время родов или непосредственно после них. Для законодательств отдельных стран (Нидерланды, Норвегия, Болгария) характерно наличие двух либо трех норм, закрепляющих ответственность за убийство матерью новорожденного ребенка. Государства, которые имели исторический опыт применения указанной нормы (Германия, Испания, Франция), в настоящее время отказались от нее, и указанное деяние (причинение смерти новорожденному) отнесли к «простому» виду убийства без смягчающих и отягчающих обстоятельств.

Второй особенностью действующего уголовного законодательства стран романо-германской правовой системы является то, что конструкция диспозиции данных статей¹ (УК Польши², УК Швейцарии³, УК Норвегии⁴, УК Болгарии⁵) сформулирована по типу простых, а именно в них только назван вариант противоправного поведения без раскрытия и разъяснения его характера. В то же время в других странах (УК Дании⁶, УК Норвегии) конструкции аналогичных норм имеют развернутый, описательный характер, в них законодатель не только называет признаки преступного деяния, но и раскрывает их сущностные признаки. Примером этому может служить сформулированная норвежским законодателем конструкция нормы об ответственности за убийство новорожденного ребенка, которая носит нетипичный характер: во-первых, ответственность за данное преступное деяние закреплена в четырех статьях; во-вторых, законодательно закреплен темпоральный признак⁷, получивший название периода «после родов» или «непосредственно после них»; в-третьих, в качестве субъекта преступления помимо матери выделен и отец. В данном случае норвежский законодатель пошел по пути закрепления ответственности за совершение убийства в отношении новорожденного не только матери ребенка, но и его отца. Более того, ответственность отца наступает и за бездействие, то есть несовершение действий, направленных на предотвращение преступления матерью, повлекших не только смерть ребенка, но также и при постановке его жизни под угрозу.

Третьей особенностью законодательного конструирования норм об ответственности за убийство матерью новорожденного ребенка может служить установление возрастного критерия новорожденности. Так, в УК Израиля в норме об убийстве матерью новорожденного ребенка, во-первых, непосредственно в тексте диспозиции устанавливается и законодательно закрепляется возрастной критерий новорожденности. Согласно ст. 303 УК Израиля потерпевшим считается рожденный ребенок, которому не исполнилось двенадцати месяцев¹. Во-вторых, конструкция нормы позволяет при наличии всех признаков, указанных в тексте статьи, привлечь к ответственности за убийство без смягчающих обстоятельств.

К четвертой особенности регламентации ответственности за убийство матерью новорожденного ребенка следует отнести время формирования умысла. В частности, уголовное законодательство Нидерландов относит данное деяние к совершенным с умышленной формой вины, устанавливает этапы формирования умысла на убийство исходя из времени². Так, в ст. 290 УК предусматривается ответственность матери за убийство новорожденного ребенка, умысел у которой возник как во время родов, так и сразу после них, а в ст. 291 УК – перед родами.

Пятой особенностью является многовариантность установления нижней возрастной границы привлечения к уголовной ответственности за убийство матерью новорожденного ребенка. Возрастной критерий находится в континууме¹ от 12 (УК Израиля)-13 лет (УК Франции) до 18 лет (УК Испании).

По УК Швеции ответственность за насильственное лишение жизни новорожденного его матерью наступает с пятнадцати лет. Статья 6 гласит: «Ни одно наказание не может быть назначено в отношении лица, которое совершило преступление до достижения пятнадцатилетнего возраста»².

Большое значение для характеристики признаков субъекта преступного деяния по УК Швейцарии имеют нормы о его возрастных границах. Так, ст. 82 устанавливает, что дети моложе семи лет не подлежат уголовной ответственности; дети от семи до пятнадцати лет, совершившие деяния, которое наказывается по УК, подлежат ответственности по нормам так называемого молодежного уголовного права (подростки попадают под особое наблюдение компетентных органов, к ним применяются также воспитательные меры, дисциплинарные взыскания, в особенных случаях происходит помещение в исправительный дом для трудных подростков). Если лицо к моменту совершения деяния достигло 18, но не достигло 25 лет, то оно направляется в воспитательно-трудовое учреждение³.

В отличие от многих государств Польша пошла на повышение общего возраста уголовной ответственности. Лицам, совершившим менее тяжкие преступления по достижению 17 лет, но до наступления 18-летнего возраста, суд вместо наказания применяет воспитательные меры, лечение либо исправительные меры, предусмотренные для несовершеннолетних. Однако в этих условиях учитываются обстоятельства дела, уровень развития виновного, его особенности и условия жизни⁴.

В Германии нижняя граница наступления уголовной ответственности определена в 14 лет. Лицо в возрасте от 14 до 18 лет имеет статус «подростка» и может быть привлечено к уголовной ответственности только в случае, когда по своему моральному и духовному развитию обладает достаточной зрелостью, чтобы понимать неправомерность содеянного и действовать в соответствии с этим пониманием. К «подросткам» могут быть приравнены лица от 18 лет до 21 года по двум основаниям: если в результате общей оценки личности правонарушителя с учетом его социального окружения будет установлено, что уровень его духовного и морального развития аналогичен подростковому; если само совершенное им деяние обусловлено поведением, свойственным подростковому возрасту¹.

По УК Болгарии уголовно ответственным является совершеннолетнее лицо, достигшее 18-летнего возраста, которое во вменяемом состоянии совершило преступление. Несовершеннолетнее лицо, достигшее 14 лет, но не достигшее 18 лет, является уголовно ответственным, если оно могло понимать характер и значение деяния и руководить своими поступками². В данном случае нам представляется, что при привлечении к ответственности за совершение убийства матерью новорожденного ребенка имеет смысл применять 14-летний возрастной порог.

Достаточно неординарно возраст привлечения к уголовной ответственности закреплен в Уголовном кодексе Австрии. Так, если в большинстве западных стран данный момент указывается в статьях, носящих название «Невменяемость», то здесь – в параграфе «Особые смягчающие обстоятельства», где указывается, что «смягчающим обстоятельством является в особенности то, что исполнитель преступления совершал деяния после исполнения восемнадцати лет и до исполнения двадцати одного года….»³. То есть полноценная уголовная ответственность за совершенное преступление наступает лишь по достижении 21 года. До достижения данного возрастного предела привлечение к ответственности возможно, но преступление считается совершенным при смягчающих обстоятельствах, то есть возраст в данной случае выступает основанием снижения наказания.

Психологи считают, что понимание запретности и наказуемости преступлений, а также способность к сознательно-волевому контролю своих поступков формируется у ребенка значительно раньше 14 лет, что собственно было учтено законодательством ряда стран (Англия, США, Германия и др.).

К шестой особенности можно отнести различную оценку степени общественной опасности убийства матерью новорожденного ребенка. Это проявляется в видах и размерах наказаний, предусмотренных в санкциях соответствующих норм. Так, самый низкий предел закреплен законодателем Швейцарии – тюремное заключение сроком на три дня, самый высокий – во Франции – пожизненное заключение. Однако следует иметь в виду, что УК Франции не выделяет данное преступное деяние в отдельный состав. Из стран, включивших его в самостоятельную уголовно-правовую норму, самое строгое наказание установлено в УК Норвегии – лишение свободы на срок до двенадцати лет. Обращает на себя внимание то, что в некоторых странах предусмотрено помимо лишения свободы альтернативное наказание. Так, по уголовному закону Болгарии виновное лицо может быть привлечено к лишению свободы сроком на один год или исправительным работам, а по УК Нидерландов – к тюремному заключению на срок не более шести лет или штрафу пятой категории – ст. 290; тюремному заключению на срок не более девяти лет или штрафу пятой категории – ст. 291.

В качестве седьмой особенности можно выделить закрепление в ряде уголовных кодексов оснований освобождения от уголовной ответственности или наказания. Так, попытка совершить преступление может оставаться без уголовно-правового реагирования по УК Норвегии (§ 234), если ребенку не нанесены сильные телесные повреждения и не причинен значительный ущерб здоровью. Другими словами, лицо, выполнившее объективную сторону деяния, но не достигшее запланированной цели с учетом указанных в статье наступивших последствий, остается безнаказанным. Законодатель Болгарии (ст. 125) в свою очередь не подвергает наказанию мать, которая по неосторожности причинит смерть своему ребенку в процессе родов или сразу же после его рождения. Также отменяется наказание за покушение на данное преступление уголовным законом Дании (§ 238).

На основании изложенного можно сделать вывод, что в настоящее время нет единого подхода в регламентации ответственности за убийство матерью новорожденного ребенка. Каждый европейский законодатель при конструировании данной нормы заостряет внимание либо на объективных, либо на субъективных признаках, которые, по его мнению, носят определяющий характер при квалификации данного деяния, наказание же колеблется от трех дней заключения в тюрьме до пожизненного лишения свободы.

Положение, относительно которого наблюдается единство в уголовном законодательстве европейских стран, – это отказ от деления новорожденных детей на рожденных в браке и незаконнорожденных.

Проведенный анализ уголовно-правовых норм об ответственности за убийство матерью новорожденного ребенка в современном зарубежном уголовном законодательстве позволил выделить его специфические особенности, позитивные элементы, которые могут быть трансформированы в российское уголовное законодательство. Такое закрепление позволит качественно улучшить норму об ответственности за убийство матерью новорожденного ребенка¹.