Проблемы ответственности за убийство матерью новорожденного ребенка в российском и зарубежном уголовном законодательстве

Кыштымский городской суд признал С. виновной в покушении на убийство новорожденного ребенка сразу же после родов при следующих обстоятельствах. В июле 2008 года С. в лесу недалеко от Кыштыма (Челябинская область) родила живорожденного ребенка мужского пола, а затем завернула его в полотенце и, надев на него полиэтиленовый пакет, закопала в земле. Новорожденного, имеющего признаки жизни, нашли отдыхающие с базы отдыха «Урал», которая находится рядом³.

Обобщая проанализированный материал, считаем необходимым высказать свое мнение. Как нам представляется, к криминообразующим признакам объективной стороны деяния, предусмотренного ст. 106 УК РФ, следует относить лишь время совершения преступления (во время родов или сразу же после них). При этом под временем начала родов следует понимать начальный момент наступления физиологических родов. Под периодом сразу же после родов – завершение раннего послеродового периода, по окончании которого родиль­ница при отсутствии патологий считается здоровой. Психотравмирующая ситуация как криминообразующий признак неоправданно включена в данный состав, так как ее наличие искусственно и несправедливо расширяет временные рамки смягчающих действия матери, убившей новорожденного ребенка, обстоятельств. Окончание ее действия одновременно с выходом ребенка из периода новорожденности, согласно педиатрическому критерию, не нашло логического объяснения в имеющихся научных трудах и не получило законодательного разъяснения. Психотравмирующая ситуация, с одной стороны, может включать достаточно широкий круг действий, которые могут оказать негативное влияние на психику, с другой – одна и та же ситуация (например, отказ отца ребенка его признавать своим) одну женщину может подтолкнуть на совершение убийства ребенка, действия же другой в аналогичной ситуации не будут приобретать уголовного характера. То есть наличие психотравмирующей ситуации не должно служить основанием смягчения ответственности, ее влияние необходимо учитывать только в совокупности с изменениями психики.

Изучению психических расстройств всегда уделялось большое внимание. Однако психиатры относительно редко изучают психику матерей, лишивших жизни своих новорожденных детей². Еще в позапрошлом веке отмечалось, что психологическая характеристика состояний, названных моральным тупоумием и слабоумием, будет состоять в том, что в них не достает способности человека приобретать и усваивать нравственные чувства, этические и правовые правила, вследствие чего возникают эгоистические побуждения, существующие в каждом человеке, но обыкновенно ограничиваемые в их проявлении¹. В истории отечественного уголовного права был такой момент, когда появление и обоснование термина «особое психофизическое состояние роженицы» послужило поводом для группы ученых высказать предположение, что в это время она не может в полной мере отдавать отчет в своих действиях или руководить ими, что это состояние ослабляет ее способность руководить своими действиями². Юристы отмечают, что «расстройство, вызванное родами, есть изменение душевного состояния, которое имеет своим источником физиологические процессы, вызванные родами, которые ослабляют волю роженицы и ее сопротивление в отношении внешних и внутренних побуждений и тормозят полное проявление материнского инстинкта»³. Однако оно не связано с психическим заболеванием, так как в этом случае встал бы вопрос о невменяемости матери. Особое психофизическое состояние является результатом лишь некоторых отклонений в психической деятельности субъекта, однако, в рамках ее⁴.

У большинства беременных наблюдаются незначительные изменения со стороны настроения, обычно связанные с соматическими нарушениями. В некоторых случаях появляются ипохондрические идеи, импульсивность, навязчивые состояния⁵. Также у женщин, особенно во второй половине беременности, происходят характерные психологические изменения, связанные с динамикой физиологических процессов в организме. Смена гормонального фона, повышение уровня прогестерона и спад уровня эстрогена ведет к понижению общего иммунитета и эмоционального состояния будущей матери. Женщины становятся более раздражительными, часто плачут. Отмечаются резкие перепады настроения, меняются вкусы и желания. Женщина принимает решения импульсивно, способность трезво мыслить у нее явно снижается¹.

Мы поддерживаем мнение М.А. Трясоумова в том, что в основе убийства матерью новорожденного ребенка, совершенного в условиях психического расстройства, не исключающего вменяемости, находятся определенные процессы, которые, в отличие от невменяемости, не являются болезнью². Такое толкование логично вытекает из принятой законодателем дефиниции: если невменяемость – это такое состояние психики, при котором лицо не может осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий либо руководить ими вследствие хронического либо временного психического расстройства, либо иного болезненного (курсив мой. – Е.Г.) состояния психики, то, следовательно, расстройства, не исключающие вменяемость, относятся к психическим процессам, не являющимся болезненными, но одновременно не характеризующимся субъекта как психически нормального, однако позволяющего привлечь его к уголовной ответственности.

А.Н. Попов отмечает, что «обстоятельства, вызвавшие состояние расстройства, не исключающего вменяемости, могут быть не сопряжены с беременностью и родами»¹. В таком случае может возникнуть вопрос, почему составы с смягчающими обстоятельствами распространяются только на ст. 106 УК РФ, а не на все преступления, совершаемые женщинами? Е.В. Серегина, не соглашаясь с коллегой, цитирует М.Н. Гернета: «Считаем в высшей степени непоследовательным применение к матери, убивающей в состоянии уменьшенной вменяемости ее ребенка, смягченных мер ответственности и обычных, если она в этом же состоянии совершает кражу, чтобы заплатить украденными деньгами за воспитание дитяти. Такая непоследовательность может быть устранена только внесением рассматриваемого нами психического состояния в число обстоятельств, ведущих к уменьшенной вменяемости при совершении какого-то ни было преступления»². На первый взгляд логичность мысли великого ученого не вызывает сомнения. Однако безоговорочно, без учета произошедших в обществе, сознании и законодательстве изменений нельзя апеллировать этой фразой и приводить ее в качестве довода. Так, если лицо действительно совершает кражу в состоянии психического расстройства, не исключающего вменяемости (имеется в виду именно расстройство, а не мотив совершения преступления – накормить ребенка), то на каком основании оно должно нести одинаковую ответственность с лицом, совершающим данное преступление при отсутствии каких-либо значимых изменений в психической деятельности, пусть и по этому же мотиву? Более того, ст. 60 УК РФ указывает, что лицу, признанному виновным в совершении преступления, назначается наказание с учетом положений Общей части уголовного закона, а также всех смягчающих обстоятельств.

Д.В. Сирожидиновым высказана мысль о том, что постановления Общей части действующего УК об уголовной ответственности лиц с психическими расстройствами, не исключающими вменяемости, универсальны, в связи с чем конструирование отдельных составов преступления с признаками субъекта, указанными в ст. 22 УК РФ, излишне, и существование в уголовном законе такого состава, как убийство матерью новорожденного ребенка в состоянии психического расстройства, не исключающего вменяемости, представляется неоправданным¹. Однако если следовать логике указанных авторов, то из Особенной части УК следует убрать все составы преступлений, совершенных в состоянии аффекта, при превышении пределов необходимой обороны, так как в Общей части УК есть нормы, посвященные этим правовым институтам. По мнению И.Б. Степановой, вполне допустимо использовать категории Общей части при конструировании специальных составов преступлений в Особенной части УК, если законодатель считает, что эта степень общественной опасности преступления определенного вида и ответственность лиц, виновных в их совершении, не может быть определена в рамках санкций других (основных) составов преступлений².

А.Л. Карасова считает неоправданным включение признака ограниченной вменяемости в конструкцию ст. 106 УК РФ, полагая, «что его использование было бы оправданным только в том случае, если бы указанное состояние носило иное содержание, отличное от состояния, предусмотренного ст. 22 УК РФ. Поэтому такое ограниченное дублирование может вызвать лишь трудности и ошибки в правоприменительной практике, а кроме того оно не соответствует принципу равенства граждан перед законом, провозглашенному в УК РФ (статья 4 закона), поскольку ставит в неравное положение лиц, обладающих одинаковыми свойствами (изъянами) психики, но совершившими различные по своему характеру посягательства»³.

Автор разделяет позицию идентичности состояния психического расстройства, не исключающего вменяемости, получившего свое законодательное закрепление в ст. 106 УК РФ и обозначенного в ст. 22 УК РФ, которой придерживается ряд ученых, считающих, что по делам данной категории в таких случаях наказание назначается на общих основаниях, но суд вправе при наличии признаков, указанных в ст. 22 УК РФ, назначить одновременно и принудительное лечение¹. Более того, такое состояние психики является основанием, относящим этот состав преступления к составам со смягчающими обстоятельствами.

Мы соглашаемся с М.А. Трясоумовым в том, что в любом случае диагностика состояний, попадающих под совершение убийства матерью новорож­денного ребенка в условиях психического расстройства, не исключающего вменяемости, должна основываться на заключении экспертов, психиатра и психолога². Судебно-психиатрическая и судебно-психологическая экспертизы в общей классификации экспертных наук относятся к одному классу и рассматриваются в качестве пограничных родовых экспертных дисциплин. Это определено единой направленностью указанных наук на исследование особенностей психического функционирования человека. Поэтому предметом класса этих экспертиз является установление влияния особенностей психического состояния личности на качество отражения и регуляции поведения субъекта преступления¹. Причем, по мнению автора, судебно-психиатричес­кая экспертиза должна предшествовать судебно-психологической. Последняя может проводиться только в тех случаях, когда первой установлено отсутствие у субъекта преступления психического заболевания².

М.А. Трясоумов считает, что временные промежутки, присущие указанному расстройству, должны являться обязательными признаками и не связываться с педиатрическим критерием окончания новорожденности. И, следовательно, совершение убийства новорожденного ребенка в условиях психического расстройства, не исключающего вменяемости, должно квалифицироваться по ст. 106 УК РФ в течение двух месяцев со дня родов³. Однако законодатель уже в самом названии анализируемой нормы «убийство матерью новорожденного ребенка» закрепил, что данное преступное деяние может совершаться лишь в отношении новорожденного (курсив мой. – Е.Г.). Период в два месяца, предложенный М.А. Трясоумовым, не попадает ни под один из критериев новорожденности. И более того, неясно, почему ученый решил выбрать именно промежуток времени, равный двум месяцам?

При совершении убийства новорожденного ребенка с прямым умыслом мать осознает, что своими действиями (бездействием) создает опасность для жизни ребенка, предвидит возможность или неизбежность наступления его смерти и желает этого.

При косвенном умысле мать предвидит лишь возможность причинения смерти, не желает этого, но сознательно допускает либо относится к этому безразлично. То есть в первом случае преступный результат является единственной целью либо необходимым средством для достижения какой-либо другой цели, в то время как во втором мать лишь допускает наступление смерти либо относится к данному исходу безразлично. Убийство новорожденного с косвенным умыслом характерно, по мнению М.А. Трясоумова, для тех случаев, когда мать, с целью избавиться от ребенка, оставляет его в местах, где его обнаружение и спасение мало вероятно, а также при неоказании первой медицинской помощи новорожденному при родах, когда возможность оказать такую помощь реально существует¹.

По нашему мнению, в данном аспекте следует затронуть вопрос о разграничении деяния, предусмотренного ст. 106 УК РФ со смежным составом – ст. 125 УК РФ «Оставление в опасности». Важно отличать убийство новорож­денного, совершенное пассивным способом, от заведомого оставления без помощи лица в опасном для жизни или здоровья состоянии и лишенного возможности принять меры к самосохранению. Спорные вопросы возникают при так называемом подкидывании детей. Иногда подкидыши погибают, или их жизни угрожает реальная опасность. Так же как и убийство новорожденного матерью, которое в некоторых случаях может выполняться пассивным способом, данное преступное деяние характеризуется бездействием. Более того, отличие убийства при преступном бездействии от оставления в опасности по объективной стороне можно увидеть и в том, что в первом случае лицо использует неблагоприятные факторы для достижения преступного результата, а во втором виновная сознательно допускает их действие, безразлично относясь к возможным последствиям².

А.Н. Попов считает, что различия рассматриваемых составов необходимо искать в субъективной стороне¹, в умысле. Сложность выявления субъективной стороны в преступном бездействии заключается в том, что субъект причиняет вред не своими активными действиями, а использует для достижения третьи силы. Такое обстоятельство делает проблематичным установление прямого умысла по отношению к наступлению вредных последствий, который позволяет определить непосредственный объект посягательства. При убийстве новорожденного возможен как прямой, так и косвенный умысел по отношению к последствиям. Его направленность можно определить исходя из объективной вероятности предвидения субъектом наступления определенных последствий. Это может показать анализ окружающей обстановки, фактор времени и наличие у субъекта возможности действовать для устранения грозящей опасности. Окружающая обстановка показывает характер опасности для жизни и здоровья потерпевшего и позволяет предвидеть естественное развитие неблагоприятных факторов, а также последствия, которые могут закономерно наступить при естественном развитии событий. Если обстановка совершения деяния позволяет конкретно предвидеть наступление смерти или вреда здоровью (как правило, в течение небольшого отрезка времени), то бездействие субъекта следует рассматривать как посягательство на жизнь или здоровье. В отличие от убийства, субъективная сторона которого подразумевает осознание возможности и(или) неизбежности наступления общественно опасных последствий и желание этого, при оставлении в опасности прямой умысел наличествует только по отношению к невыполнению обязанности заботы или оказанию помощи и отсутствию желания наступления вредных последствий². Таким образом, при оставлении в опасности умысел направлен на то, чтобы «отделаться» от ребенка, не лишая его жизни. Более того, женщина в этом случае надеется, что кто-то позаботится о ребенке, оставляя его в таком месте, где его найдут с большой вероятностью. При убийстве же, во-первых, единственный выход из ситуации – это прекращение жизни рожденного ее ребенка, а во-вторых – при совершении преступного деяния пассивным способом у матери нет стремления «подбросить ребенка», и, как правило, жертву оставляют в таком месте либо помещают в такие условия, в которых вероятность остаться живым либо быть обнаруженным минимальна.

В настоящее время, как представляется, наиболее спорным является вопрос о моменте возникновения умысла на убийство новорожденного ребенка и влиянии этого момента на квалификацию деяния¹.

В теории и судебной практике различают умысел, заранее обдуманный, и умысел внезапно возникший. При этом считается, что заранее обдуманный умысел может возникнуть задолго до непосредственного совершения преступления, а внезапно возникший умысел формируется в ситуации совершения преступления в условиях конфликта и иных обстоятельств, способствующих совершению преступления².

Ю.М. Антонян на этот счет пишет: «Если ребенка убивают сразу после рождения, это почти во всех случаях (и автоматически) считается для матери смягчающим обстоятельством. А то, что она иногда готовится к этому за много дней до родов, не всегда получает адекватную оценку»². Данный аспект не нашел своего законодательного закрепления, и не существует однозначной для правоприменителя позиции при разграничении деяний по времени возникновения умысла. Так, В.И. Ткаченко, С.В. Бородин считают, что если убийство новорожденного – результат заранее обдуманных действий, то оно должно квалифицироваться как убийство без смягчающих обстоятельств³.

Аналогичной позиции придерживается В.Ю. Касторнова, полагая, что убийство матерью новорожденного ребенка во время или сразу же после родов позволяет относить к ст. 106 УК РФ убийство, к которому мать не готовится заранее, то есть умысел должен быть только внезапно возникший². Если мать заранее готовится к убийству, то данное условие не может служить основанием к отнесению данного преступного деяния к составу со смягчающими обстоятельствами³. По мнению Э.Ф. Побегайло, оценка такой предумышленности должна быть дифференцированной⁴. В тех случаях, когда она свидетельствует о низменности мотивов, особой расчетливости, хладнокровии женщины, совершающей убийство новорожденного ребенка, о стойкости ее антиобщественной направленности, ответственность должна наступать по п. «в» ч. 2 ст. 105 УК РФ. Такое решение проблемы представляется наиболее актуальным в случаях квалификации посягательства на жизнь новорожденного по признаку во время или сразу же после родов. В противном случае, все без исключения посягательства будут квалифицироваться как привилегированные⁵. М.А. Трясоумов и Л.В. Сердюк придерживаются позиции, что обнаружение умысла еще до родов не должно повышать общественную опасность данного преступления, а значит, изменять квалификацию содеянного. При заранее обдуманном умысле между возникновением намерения совершить убийство новорожденного и его реализацией есть определенный продолжительный промежуток времени, который, однако, «свидетельствует о сомнениях и терзаниях беременной женщины». При объяснении своей точки зрения они опираются на присутствие эндокринно-соматических и психофизиологических изменений в организме беременной женщины. Учитывая это, совершенно недопустимо считать, что заранее возникший умысел на убийство новорожденного обладает большой общественной опасностью и должен влиять на квалификацию содеянного¹. Имеет место и мнение, что возникновение замысла на лишение жизни ребенка до родов, не влияя на квалификацию, должно сказываться на избрании судом наказания². Так, А.Л. Ка­расова³ считает, что проявившееся и длительное время существовавшее намерение совершить убийство новорожденного ребенка в ряде случае свидетельствует о большой общественной опасности по сравнению с совершением аналогичного преступления с внезапно возникшим умыслом⁴.

Действующая редакция ст. 106 УК РФ ставит в один ряд женщин, лишивших жизни новорожденных детей, которые заранее готовились к совершению данного деяния, продумывали условия, приискивали средства и орудия совершения преступления, и тех, кто совершил его в состоянии психического расстройства, не исключающего вменяемости. Принцип справедливости гласит, что наказание должно быть справедливым и при его назначении необходимо учитывать все обстоятельства совершения преступления. Так почему же при квалификации данных преступных деяний не учитывается то обстоятельство, что женщина заранее готовится к совершению данного преступления, хотя Пленум Верховного Суда разъяснил, что при назначении наказания за убийство необходимо учитывать вид умысла¹?

В г. Тольятти суд приговорил женщину, убившую своего новорожденного ребенка, к двум годам лишения свободы условно с испытательным сроком два года. Местная жительница, будучи беременной, приняла решение избавиться от новорожденного, поскольку не желала содержать и воспитывать его. В результате 27 мая 2007 года она родила мальчика, которого практически сразу после рождения бросила в лесу, в полиэтиленовом пакете. Эксперты, исследовавшие обнаруженное тело ребенка, выяснили, что он умер от переохлаждения².

Автор придерживается позиции, согласно которой время возникновения умысла имеет значение и является основанием разграничения состава преступления, предусмотренного ст. 106 УК РФ, от убийства (ст. 105 УК РФ). С учетом высказанной авторской позиции относительно некорректности включения в состав уголовно-правовой нормы такого криминообразующего признака, как психотравмирующая ситуация, и закрепления в качестве элемента объективной стороны лишь времени совершения преступления (во время или сразу же после родов) в обязательной совокупности с субъективным – состояние психического расстройства, не исключающего вменяемости, следует, что убийство матерью новорожденного ребенка может совершаться лишь с внезапно возникшим умыслом. Наличие состояния психического расстройства, не исключающего вменяемости, на момент совершения преступления логически исключает заранее возникший умысел.

Применительно к субъективной стороне состава преступления, предусмотренного ст. 106 УК РФ определенный интерес представляет вопрос о квалификации данного общественно опасного деяния, при котором смерть новорожденному ребенку причинена по неосторожности¹. Разграничительным критерием в данном случае должна выступать форма вины.

Труп двухнедельного мальчика с признаками насильственной смерти был обнаружен в одном из домов в селе Волынщино вечером 3 августа 2008 года.

Как выяснено в ходе следствия, родители ребенка не работали, злоупотребляли спиртным. После употребления спиртных напитков женщина положила рядом с собой на кровать новорожденного и после кормления его грудью заснула. Будучи в состоянии опьянения, она вследствие преступной самонадеянности не предприняла мер к избежанию трагедии и, неосторожно повернувшись во сне, сдавила сына своим телом.

В связи с установленными обстоятельствами Е., 1978 года рождения, предъявлено обвинение по ч. 1 ст. 109 (причинение смерти по неосторожности) УК РФ, предусматривающей наказание в виде лишения свободы на срок до двух лет. Расследование данного уголовного дела завершено, и оно направлено в суд для рассмотрения².

По мнению А.Н. Попова, уголовная ответственность в подобных случаях должна быть исключена³, поскольку женщина во время или сразу же после родов находится исключительно в ненормальном психическом состоянии, обусловленном состоянием ее организма и расстройством нервной системы, что мешает ей адекватно воспринимать и оценивать действительность⁴. Аналогичную позицию занимает М.А. Трясоумов и ряд других ученых⁵. Н.И. Загородников предлагает неосторожное причинение смерти матерью своему новорожденному ребенку рассматривать как неосторожное убийство вообще, отмечая при этом, что данные деяния обладают низкой степенью общественной опасности, и поэтому, «учитывая все обстоятельства дела, может оказаться более правильным ограничиваться условным осуждением»¹. Причинение смерти новорожденному ребенку матерью во время родов или вскоре после них, особенно если роды наступают преждевременно и без посторонней помощи, представляет собой деяние, которое может быть обусловлено неопытностью матери, ее особым состоянием. Все это свидетельствует о низкой степени общественной опасности подобного рода поступков. Как считает Л.В. Сердюк, убийство роженицей своего ребенка по неосторожности не должно охватываться ст. 106 УК РФ. Здесь должно иметь место лишь «моральное осуждение»², по причине того, что иногда роженица не может предотвратить смерть ребенка, так как сама находится в обморочном состоянии. Некоторые ученые ставят также и вопрос о наличии у матери знаний и умений оказать помощь ребенку, так как меры по оживлению ребенка требуют специальной подготовки³. Однако, по нашему мнению, такой подход и «моральное осуждение» не способствуют и, более того, противоречат решению одной из основных задач уголовного закона – охрана прав человека (в данном случае права новорожденного ребенка на жизнь). Норма, предусматривающая причинения смерти по неосторожности, и так дает основания, исходя из своей логической сущности, привлекать к уголовной ответственности на смягченных основаниях. Полное же освобождение от уголовной ответственности при неосторожном причинении смерти новорожденному матерью ставит под сомнение принцип гуманизма, обеспечивающий безопасность человека (ст. 7 УК РФ).

Автор соглашается с Н.И. Загородниковым, А.Н. Красиковым, Е.В. Серегиной¹ в том отношении, что в случае неосторожного причинения смерти новорожденному мать должна отвечать по ст. 109 УК РФ². Следует отметить, что законодатели ряда стран ближнего зарубежья разрешили данную ситуацию с помощью конструкции самого названия уголовно-правовой нормы, сформулировав ее как «Умышленное убийство матерью…»³.

Пленум Верховного Суда Российской Федерации дал указание судам при назначении наказания за убийство (и в частности, совершенное в отношении новорожденного ребенка) учитывать мотивы и цели⁴.

Некоторые авторы в своих научных работах делают попытки анализировать «особую природу, основу мотивов» убийств новорожденных¹. В частности, цитируются утверждения Л.И. Тиминой: «….мотивы специфичны, и особенностью их является то, что они не лишены низменного характера, и многие из них можно охарактеризовать как мотивы морального порядка»².

Безусловно мотивы совершения любого преступления должны выясняться, однако необходимо принимать во внимание и изменившиеся социальные условия, когда женщина имеет право на бесплатное ведение беременности либо ее бесплатной прерывание, и отказ от ребенка в родильном доме уже не является столь морально осуждаемым, как это было в конце прошлого столетия. Вопрос о мотивах является смежным с рассуждениями о причинах совершения преступного деяния, что дает основания затронуть данный аспект в главе, посвященной криминологической составляющей.

Исходя из вышеизложенного и проанализировав научные изыскания в данной области, мы соглашаемся с тем, что процесс родов, безусловно, оказывает на психику особое влияние и предъявляет к ней повышенные требования. Психотравмирующие ситуации, тяжелые жизненные обстоятельства, возникающие в период беременности, могут спровоцировать в совокупности с родовым процессом и психические расстройства различной тяжести, в том числе расстройства, не исключающие вменяемости. Этот факт и является смягчающим вину обстоятельством и поводом отнесения состава убийства матерью новорожденного ребенка к составам со смягчающими обстоятельствами. Однако, по мнению автора, указанные обстоятельства необходимо учитывать лишь в ранний послеродовый период. Причем необходимо задействовать (что представляется вполне логичным) темпоральные интервалы, применяемые в акушерстве. Применение нескольких критериев, определяющих период новорожденности¹ в различных областях науки (судебная медицина, акушерство, педиатрия, психология, юриспруденция), позволяет достаточно вольно толковать временные интервалы, под которые могут попадать насильственные действия матери, причиняющие смерть ее новорожденному ребенку. Также следует заметить, что ученые, говоря об «особом психофизиологическом состоянии матери в момент беременности и родов»² либо считая роды «исключительной катастрофой и революцией для организма женщины»³, не указывают тот факт, что и беременность, и роды, и послеродовый процесс являются естественными физиологическими процессами, заложенными природой и сопровождающими человека (в нашем случае – женщину) на протяжении всей истории существования человечества. И относить убийство новорожденного матерью к составу со смягчающими обстоятельствами только из-за того, что женщина находится в родовом процессе или под его влиянием, противоречит логике, так как этот процесс является заложенным природой в организм женщины.

По мнению автора, под квалификацию по данной статье должно попадать лишь деяние, совершенное женщиной, находившейся в родовом процессе или в раннем послеродовом периоде, в состоянии психического расстройства, не исключающего вменяемости, которая в силу этого не могла в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими¹.

Исходя из логического толкования диспозиции ст. 106 УК РФ субъектом данного преступления является мать ребенка. Понятие «мать» ассоциируется обычно с фактом рождения женщиной ребенка, его вскармливания и воспитания. Однако в современных условиях все большее распространение получает институт суррогатного материнства (лат. ventrem locare – сдача чрева внаем), дающий возможность, женщине, которая сама не может выносить беременность и родить ребенка в силу физических особенностей или медицинских показателей, с помощью вспомогательных репродуктивных технологий (ВРТ)¹ стать матерью². Разделяют два вида суррогатного материнства – традиционное, когда яйцеклетка суррогатной матери оплодотворяется спермой биологического отца, и гестационное – когда суррогатная мать не имеет биологической связи с вынашиваемым ею ребенком. Первый вид в России практически нереализуем, так как в ст. 163 Федерального закона «Об актах гражданского состояния» говорится только о процедуре экстракорпорального оплодотворения (ЭКО); согласно положению ч. 4 ст. 51 Семейного кодекса РФ суррогатной матерью является женщина, которой имплантирован эмбрион другой женщины в целях его вынашивания. Генетические родители при этом могут претендовать на юридический статус родителя лишь в том случае, если суррогатная мать дала согласие на их запись в таком качестве. При этом, следуя букве закона (ч. 4 ст. 51 Семейного кодекса), согласие на запись генетических родителей суррогатная мать должна подтвердить после рождения ребенка. Если она отказывается передать генетическим родителям ребенка, тогда ее могут записать в качестве матери рожденного ее ребенка. Таким образом, в семейном законодательстве России закрепляется (при суррогатном материнстве) принцип признания в противовес принципу происхождения. Суррогатная мать, как правило, не имеет желания стать матерью в обычном смысле, а соглашается вынашивать ребенка в своем организме по соображениям материального или иного порядка. Для оказания услуг по поводу проведения репродуктивных операций заключается договор между медицинским учреждением и родителями-«заказчиками», поскольку такая операция является платной. Заключение письменного договора между суррогатной матерью и генетическими родителями также возможно, хотя и не обязательно. Если договор заключен, тогда его предметом должны быть отношения по поводу вынашивания ребенка с целью его последующей передачи генетическим родителям, обеспечения материальных интересов суррогатной матери.

Нюансы семейно-правовых и гражданско-правовых отношений по поводу суррогатного материнства имеют принципиальное отношение к вопросам суррогатного материнства при убийстве матерью новорожденного ребенка. Существующая в Уголовном кодексе нормативная ситуация, по мнению Н.Г. Иванова, порождает лишь вопросы, нуждающиеся в оперативном анализе¹. Так, он находит коллизию между семейным законодательством и уголовным в том отношении, что фактически женщина считается матерью с момента рождения, а юридически, согласно ч. 1 ст. 48 Семейного кодекса РФ, с момента установления рождения ребенка от матери органом записи актов гражданского состояния. Если женщина до записи ее в качестве матери совершает деяние, объективная сторона которого по своим признакам попадает под действие ст. 106 УК РФ, то ее действия все равно необходимо квалифицировать по п. «в» ч. 2 ст. 105 УК РФ, так как юридически женщина не имеет статус специального субъекта преступления (хотя имеет его фактически), следовательно квалификация по признакам либеральной нормы исключена. Статья 48 и ч. 4 ст. 51 Семейного кодекса РФ, как считает ученый, имеют принципиальное значение для установления уголовной ответственности за убийство матерью новорожденного ребенка, представляют собой бланкетную основу определения материнства. Поэтому фактическое рождение ребенка еще не делает женщину матерью и, следовательно, исключает уголовную ответственность по признакам преступления, предусмотренного ст. 106 УК РФ, за отсутствием специального субъекта преступления. А.Н. Красиков высказывает мнение, что по буквальному смыслу ст. 106 УК РФ суррогатная мать не может быть признана субъектом такого преступного деяния. Однако так как в диспозиции данной уголовно-правовой нормы ничего не говорится об убийстве матерью своего¹ новорож­денного ребенка, то и суррогатная мать может быть субъектом этого преступления. Следует согласиться с предложениями некоторых ученых о том, что использование для определения субъектов в диспозиции несколько терминов («роженица», «родильница»)² не будет способствовать единообразному пониманию таких терминов и, как следствие, однозначному применению этой нормы³.

Исходя из вышеизложенного предлагаем заменить термин мать на термин женщина и изложить название статьи в следующей редакции «Убийство новорожденного ребенка». Анализ научных исследований по исследуемому вопросу позволил выявить, что в ряде случаев авторы, внося изменения в диспозицию статьи, характеризующую субъекта, оставляют без изменения название соответствующей нормы. Так, В.Ю. Касторнова, обосновывая мнение о замене термина «мать» на термин «роженица (родильница)», в новой редакции указывает название «Убийство матерью своего новорожденного ребенка»¹, что вступает в логическое несоответствие с представленными доводами.

На наш взгляд, субъектом преступления, предусмотренного ст. 106 УК РФ, должна признаваться женщина, которая находится непосредственно в процессе родов или в послеродовом состоянии, независимо от того, является ли она генетической матерью и получила ли она юридический статус матери, так как основанием смягчения ответственности за совершение убийства новорожденного ребенка в обозначенный промежуток времени является ее психическое состояние. Н.Г. Иванов косвенно поднял вопрос о том, что развитие уголовного законодательства, его изменения должны учитывать достижения в области других наук. Так, при принятии Уголовного кодекса законодатель должен был спроецировать положения в соответствующий закон, касающиеся определения родительства при суррогатном материнстве, и дать соответствующие пояснения, что позволило бы более четко выполнять задачу Уголовного кодекса по охране прав человека (в нашем случае – права новорожденного ребенка на жизнь). Если развитие института суррогатного материнства параллельно затрагивает и вопросы квалификации деяний по ст. 106 УК РФ применительно к такому признаку состава, как субъект преступления, то для устранении возможных противоречий, которые могут породить трудности в практическом применении нормы, и с учетом сделанных выше выводов² автор предлагает следующую редакцию соответствующей части диспозиции ст. 106 УК РФ:

«Убийство женщиной рождаемого ею ребенка во время родов, а равно и рожденного ею ребенка сразу же после родов, совершенное в состоянии психического расстройства, не исключающего вменяемости,

– наказывается….».

Действующим Уголовным кодексом РФ определено два минимальных возрастных предела уголовной ответственности: общий – с 16 лет и особый (пониженный) – с 14 лет. Содержательная сторона данного шага понятна – это сделано в отношении преступлений, общественная опасность которых осознается гораздо раньше, чем в 14-летнем возрасте. Однако на особом положении находятся составы преступлений со смягчающими обстоятельствами, к которым относится и интересующая нас норма. Проблема здесь заключается в том, что уголовная ответственность за преступление, предусмотренное ст. 106 УК РФ, возможна только с 16-летнего возраста, а фактически способность к зачатию и соответственно рождению ребенка уже имеется и у 11–13-летних девочек по причине быстрого полового созревания и более раннего начала половой жизни, чем, например, их ровесниц прошлых десятилетий.

В случае если роженица не достигла возраста 14 лет, проблем, с точки зрения уголовной ответственности, нет. Она не подлежит уголовной ответственности в силу недостижения необходимого для этого возраста. Но как быть, если мать, убившая своего ребенка, старше 14-ти, но младше 16-ти лет?

Рассматриваемый нами состав преступления предусмотрен в специальном предписании по отношению к общей норме, которой в нашем случае является ст. 105 УК РФ «Убийство». Поэтому в соответствии с положениями, сформулированными законодателем в ч. 3 ст. 17 УК РФ, если преступление предусмотрено общей и специальной нормами, то ответственность наступает по специальной норме. Исходя из этого несовершеннолетние, не достигшие шестнадцатилетнего возраста, могут быть субъектами убийства (105 УК РФ), ответственность же за деяния, предусмотренные ст. 106 УК РФ, исключается. По мнению ряда ученых, пятнадцатилетние лица могут подлежать уголовной ответственности в случае совершения ими деяний, содержащих признаки преступлений со смягчающими составами, по общей норме, поскольку отсутствие признаков специальной нормы влечет применения общей¹. Здесь, как представляется, имеет место законодательный пробел, так как в этом случае несовершеннолетний будет подвергаться более строгому наказанию, чем взрослый. Так, 14-летней женщине, лишившей жизни своего новорожденного ребенка грозит лишение свободы от восьми до двадцати лет, а 16-лет­ней – лишь до пяти лет. В этом случае, нарушается принцип справедливости, так как исходя из смысла главы 14 УК РФ «Особенности уголовной ответственности и наказания несовершеннолетних» ясно, что за совершение подобных деяний несовершеннолетние не могут подвергаться более строгим мерам ответственности, чем взрослые. Так, А.Н. Красиков прямо указал: «Согласно закону субъектом рассматриваемого состава преступления может быть мать-роженица, родильница, достигшая 16-летнего возраста. Совершение убийства новорожденного роженицей (родильницей), не достигшей 16-летнего возраста, не содержит состава названного преступления»¹. Аналогичного мнения придерживается и С.В. Тасаков². И, следовательно, если лицо не может быть привлечено к ответственности за преступление со смягчающими обстоятельствами в силу недостижения необходимого для этого возраста, то тем более оно не может быть привлечено к уголовной ответственности за квалифицированный состав преступления. Выход из создавшейся ситуации предлагает Е.Б. Кургузкина – либо дополнением ч. 2 ст. 20 новым составом преступления, либо исключением из Уголовного кодекса ст. 106, и к ответственности привлекать по ст. 105 УК РФ с учетом всех смягчающих и отягчающих обстоятельств³.

В связи с закреплением указанной нормы в уголовном законе возникли проблемы ее применения. В частности, не был решен вопрос квалификации деяния (убийство матерью новорожденного ребенка), совершенного в соисполнительстве, и установления возраста привлечения лица к ответственности (законодательное закрепление возраста, на взгляд автора, нарушает основной уголовно-правовой принцип – принцип справедливости). Так, в соответствии с ч. 2 ст. 34 УК РФ соисполнители отвечают по статье Особенной части УК РФ за преступление, совершенное ими совместно, без ссылки на ст. 33 УК РФ. В нашем случае это невозможно, так как субъект преступления, предусмотренного ст. 106 УК РФ, – специальный. Им может быть только женщина, родившая ребенка. Следовательно, соисполнитель несет ответственность по п. «в» ч. 2 ст. 105 УК РФ «Убийство лица, заведомо для виновного находящегося в беспомощном состоянии». Таким образом, если соисполнителем и исполнителем преступления являются лица, достигшие 14-летнего, но не достигшие 16-летнего возраста, то первый (соисполнитель) отвечает за совершение особо тяжкого преступления, а вопрос привлечения в уголовной ответственности второго (исполнителя) спорный, не однозначный для квалификации и точно не урегулированный уголовным законом. Если же участниками названного деяния являются лица, достигшие 16 лет, то исполнитель привлекается к ответственности по ст. 106 УК РФ за преступление средней тяжести, а соисполнитель за выше указанное особо тяжкое преступление – по п. «в» ч. 2 ст. 105 УК РФ.

Принцип справедливости, закрепленный в ст. 6 УК РФ, гласит, что наказание, применяемое к лицу, совершившему преступление, должно быть справедливым, то есть соответствовать характеру и степени общественной опасности преступления. Другими словами, исходя из логического толкования степень общественной опасности деяния, совершенного соисполнителем, превышает аналогичную степень опасности действий, совершенных матерью новорожденного.

По нашему мнению, такое противоречие может быть устранено путем дополнения ч. 2 ст. 20 УК РФ новым составом преступления «Убийство матерью новорожденного ребенка».

С точки зрения некоторых ученых, предложения о снижении возраста уголовной ответственности в связи с акселерацией неприемлемы¹. Для других представляется нежелательной и противоположная позиция об инфантильности россиян. Установление возрастных пределов субъектов преступлений само по себе играет роль фактора, влияющего на формирование правосознания подростков, на их способность оценивать собственное поведение с позиции недопустимости причинения существенного вреда интересам личности, общества и государства, и «золотой серединой» представляется закрепление единого минимального возраста уголовной ответственности, определяемого пятнадцатью годами².

Таким образом, исходя их вышеизложенного мы предлагает изменить второе предложение ч. 6 ст. 88 УК РФ следующим образом: «…Наказание в виде лишения свободы не может быть назначено несовершеннолетнему осужденному, совершившему преступление небольшой тяжести впервые. Несовершеннолетнему осужденному, совершившему впервые преступление средней тяжести наказание в виде лишения свободы может быть признано условным».

С учетом предложения о необходимости единовременного учета объективного (время совершения преступления) и субъективного (эмоциональное состояние) криминообразующих признаков при квалификации деяний по ст. 106 УК считаем вполне логичным смягчение наказания за деяние, предусмотренное основным составом, до трех лет лишения свободы, с одновременным установлением санкции за убийство двух и более рождающихся (рожденных детей) в виде лишения свободы сроком до пяти лет.

Анализ изучения материалов как опубликованной, так и неопубликованной судебной практики позволил выявить некоторую тенденцию учета смягчающих обстоятельств при назначении наказания женщинам, лишившим жизни своих новорожденных детей.

Законодатель указал как на смягчающее обстоятельство наличие детей у виновных, исходя из того, что последние нуждаются в постоянном уходе, который включает в себя физическое и (или) материальное обеспечение жизнедеятельности, воспитание. Если женщина не осуществляет должного ухода за своими малолетними детьми, то при назначении наказания нет необходимости учитывать данный факт как смягчающее обстоятельство.

Для применения такого смягчающего обстоятельства, как наличие малолетних детей у виновного, исходя из буквального толкования п. «г» ч. 1 ст. 61 УК РФ «Обстоятельства, смягчающие наказание», необходимо, чтобы у женщины было как минимум двое детей, не достигших 14-летнего возраста, что в некоторых случаях игнорируется. Как нам представляется, следует в каждом конкретном случае подвергать внимательному изучению материалы дела и давать дополнительную аргументацию, обосновывать применение или неприменение к женщине, совершившей убийство новорожденного ребенка, этого смягчающего обстоятельства.

Таким образом, на основании вышеизложенного мы предлагаем следующую редакцию ст. 106 УК РФ:

– наказывается лишением свободы сроком до трех лет.

В целях единообразного применения судами анализируемой нормы предлагается дополнить положения Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 января 1999 года № 1 «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)» рекомендациями по квалификации деяний, предусмотренных ст. 106 УК РФ; название Постановления изложить в следующей редакции «О судебной практике по делам об убийстве».