Происхождение и развитие сознания

           Если мы примем это драматическое представление мифологических событий за  проекцию психологических процессов, происходящих в герое, тогда связь между сотворением, ритуалом Нового Года и возрождением становится самоочевидной. Теперь можно ответить на вопрос, почему человечество так  неустанно, так страстно и внешне так бессмысленно "воспроизводит" в своих культах и ритуалах естественный процесс. Коли примитивный человек считает ритуал необходимым для плодородия земли и постулирует магическую связь  между первым и вторым, то мы, несомненно, должны задать вопрос: почему он делает это? Как получается, что он явно не замечает того очевидного факта, что растительность продолжает расти и природа прекрасно может обойтись и без него?

           Магко-религиозное поведение человека, которое аптропоцентрически включает его собственные действия как существенную часть естественного процесса, является первоисточником всей культуры. Неверно говорить, что он "воспроизводит" природу: скорее, посредством аналогичного ряда символов он воссоздает в своей собственной душе тот же созидательный процесс, который находит вне себя в природе. Это приравнивание созидания внутри и созидания снаружи можно видеть в отождествлении Великого Индивида, который представляет человечество или группу - например, царя плодородия - с богом-творцом. Герой - это человек, несущий культуру, как царь, равный       богу. Считается, что Осирис вывел египтян из дикости и каннибализма и дал им их законы, не только научив почитать богов, но и сеять пшеницу, собирать фрукты и выращивать виноград.(^[15]) Иными сливами, ему приписывается развитие цивилизации и сельского хозяйства. Но почему именно  ему? Потому что он не просто бог плодородия в том смысле, что он  контролирует природную растительность. Наряду с этим его созидательность, включая эту способность, ею не ограничивается. Каждый культурный герой достигает синтеза между сознанием и творческим бессознательным. Он находит в себе плодотворный Центр, точку обновления и   возрождения, которая в новогодний праздник плодородия отождествляется с созидательным божеством. Благодаря ей мир продолжает существовать. Обряд - а через него человечество - "подразумевает", что вокруг этого познания созидательной точки, скрытого сокровища, каковым является живая вода, бессмертие, плодородие и жизнь после смерти, слитые воедино, неустанно вращаются все стремления человечества. Кристаллизация этой точки является не "воспроизведением" природы, а подлинным творением, и символическое повторение истории сотворения в канун нового года приобретает в этот момент свое законное место.(^[16]) Эта внутренняя цель ритуала является не естественным процессом, а контролем над природой через соответствующий созидательный элемент в человеке.

     Однако сокровище найти невозможно, пока герой прежде не найдет и не спасет свою собственную душу, свою собственную женскую половину, которая зачинает и порождает. Эта внутренняя рецептивная сторона на субъективном уровне является освобожденной пленницей, непорочной матерью, которая зачинает от святого духа-ветра и одновременно является вдохновением мужчины, его возлюбленной и матерью, колдуньей и пророчицей, точно также как герой выступает ее любовником и отцом.

         Плодородие Великой Матери - иными словами, господствующее влияние коллективного бессознательного - вызывает вторжение волны бессознательного материала в личность, унося ее с собой, а иногда даже сметая, подобно стихийной силе. Но созидательная сила героя, завоевывающего пленницу - это человеческая и культурная созидательность. Объединение Эго-сознания героя с созидательной стороной души, когда он "знает" и понимает как мир так и аниму, дает подлинное рождение, синтез первого и второго.

     Символический брак Эго-героя и анимы, наряду с тем, что он является предварительным и непременным условием плодородия, также дает личности прочную основу для сражения с драконом, будь этот дракон миром или бессознательным. Герой и принцесса, Эго и анима, мужчина и женщина создают  пару и образуют личностный центр, который, смоделированный по примеру

           Первых Родителей, но тем не менее противостоящий им, составляет собственно человеческую сферу действия. Этот брак, согласно древнейшим мифологиям,(^[17]) заключался па празднике Нового года сразу же после поражения дракона. Здесь герой олицетворяет "небо" и является архетипом отца, точно так же, как плодотворную сторону архетипа матери олицетворяет омоложенная и очеловеченная фигура спасенной девственницы. О результате спасения пленницы из-под власти уроборической матери, в которой дракон и непорочная мать все еще были одним целым, освобождаются девственница-жена, молодая мать и партнерша; но теперь благодаря активированному мужскому  сознанию героя они наконец дифференцируются друг от друга. 

     Обсудив символ пленницы во всем его многообразии, мы подведем итог, взяв в качестве парадигмы мифа о герое легенду о Персее, ибо только сейчас можно понять подоплеку и символическое значение всех мифологических данных. Персей был сыном Данаи. Она зачала его от Зевса, пролившегося на нее в виде золотого дождя. "Отрицательный отец" появляется в личностной форме  дважды. Первый раз - как дед, царь Аргоса Акрисий. Из-за того, что оракул предсказал ему смерть от руки его же внука, он велит заточить свою дочь Данаю и ее непредусмотрительно рожденного ребенка в сундук и бросить в море. Вторая отрицательная фигура отца - Полидект, "гостеприимный" правитель, он женится на Данае и, чтобы избавиться от Персея, велит ему принести голову Горгоны.

     Горгоны - это дочери Форкиса, "Седого". Как и две его сестры, Кето  ("чудовищная") и Эврибия ("могучая") и его брат Тавмант ("творящий чудеса"), он был ребенком пучины, Понта. Все они произвели на свет ужасающий мифический выводок чудовищ. Горгоны с металлическими крыльями,  со змеями вместо волос и вместо поясов, с клыками; как у вепря, бородатые и шипастые, с высунутыми языками, являются уроборическими символами того, что мы можем справедливо назвать "Адским Женским". Их сестрами и стражами были Граи, их имя означает "страх и ужас". У них один глаз и один зуб на всех, и они также являются уроборическими созданиями, обитавшие у крайних границ ночи и смерти, далеко на западе, у берегов первозданного океана.

     Сторону Персея приняли Гермес и Афина, божества, покровительствующие мудрости и сознанию. С их помощью ему удалось перехитрить Грай и узнать у них дорогу к нимфам. Эти добрые морские богини дали ему шлем-невидимку Гадеса, пару крылатых сандалий и заплечный мешок. Гермес подарил ему меч, а Афина дала бронзовый зеркальный щит, чтобы он мог видеть отражение головы Медузы и таким образом убить ее, ибо прямой взгляд на лик Горгоны означал верную смерть, немедленное превращение в камень. Мы не можем более подробно вникать в этот исключительно интересный символизм, а лишь скажем, что символы интеллекта и одухотворения играют здесь в высшей степени важную роль. Полет, невидимость и отраженный образ составляют однородную группу, и к этому как символ подавления мы бы добавили заплечный мешок, в который Персей прячет голову Горгоны, таким образом делая ее невидимой и безопасной. Довольно странным представляется то, каким образом Персей изображается в раннем Греческом искусстве. (^[18]) Основным моментом является не убийство Горгоны, как можно было бы подумать, а стремительное бегство героя от преследующих его сестер. Для нашего образа мыслей действительно странно снова и снова видеть доблестного Персея, стремглав несущимся беглецом.

           Очевидно, что крылатые сандалии, шлем-певидимка и скрывающий голову заплечный мешок намного важнее для него, чем смертоносный меч, и его страх значительно увеличивает ужасающий аспект убитой, но вечно преследующей Горгоны. Мы снова встречаемся здесь с мифологическим прототипом Ореста, преследуемого Фуриями, ибо, точно так же и Персей становится героем, потому что убивает Ужасную Мать.

     Уроборический характер Горгоны можно определить не только по символам, но также из истории религии. О горгоноподобной скульптуре на храме Артемиды на Корфу, датируемой шестым столетием, Вудворд пишет: «Может показаться странным, что этой грубой, гримасничающей фигуре отведено такое почетное место на фронтоне храма, но стоящая за этим идея возвращает нас к временам, гораздо более ранним, чем те, когда эти  горгоноподобные фигуры стали отождествляться с созданиями из легенды о Персее. В сопровождении львов она олицетворяет великий Дух Природы примитивных верований. Она появляется в ранних азиатских и ионийских произведениях искусства как богиня с геральдически размещенными по обе стороны от нее птицами, львами или змеями, она - прототип Кибелы фригийского культа и Артемиды греков. Здесь, благодаря одному аспекту ее сущности, она стала отчасти отождествляться с Медузой".(^[19])

           Оставив этот отрывок без комментариев, мы можем считать, что  тождественность Горгоны, убитой Персеем, и фигуры Великой Матери, которая правит дикими животными, доказана даже для исследователей, незнакомых с  реальной подоплекой мифа.

           Таким образом, бегство и спасение героя очень ясно свидетельствуют о подавляющем характере Великой Матери. Несмотря на помощь Гермеса и Афины, невзирая на чудесные подарки, жалованные ему нимфами, и несмотря на то, что он отворачивается, чтобы нанести смертельный удар, он является мужчиной, едва способным убить ее. (Заметьте, что парализующее и превращающее в камень действие ужасной маски смерти снова появляется как "тема прочного прирастания (^[20]) в истории о Тесее. Пытаясь похитить Персефону из подземного мира, он прочно прирастает к скалам, его терзают Эринии, пока на помощь ему не приходит Геракл.) Сила Великой Матери слишком подавляюща, чтобы какое-либо сознание могло схватиться с ней напрямую. Горгона может быть уничтожена лишь косвенным образом, когда отражается в щите Афины - иными словами, только с помощью богини-покровительницы сознания, которая, как дочь Зевса, символизирует  "небо".

     После убийства матери, на обратном пути, Персей спасает Андромеду от ужасного морского чудовища, которое опустошает страну и уже готово сожрать  девушку. Это чудовище было послано Посейдоном, "любовником Медузы"(^[21]) и владыкой океана и также чудовищем. Он - Ужасный Отец и, как любовник Медузы, явно связан с Великой Матерью как ее непобедимый фаллический    супруг. Снова и снова в своем гневе он посылает чудовищ опустошать страну и уничтожать ее обитателей; он является драконом или быком, представляющим деструктивную мужскую сторону уробороса, которая откололась и стала автономной. Нанести поражение чудовищу - это задача героя, независимо от  того, кто он - Беллерофонт или Персей, Тесей или Геракл. Таким образом,      последовательность событий, типичная для мифа о герое, повторяется в легенде о Персее следующим образом: убийство надличностных матери и отца (Медузы и морского чудовища) предшествует освобождению пленницы, Андромеды. Его отец - бог, его мать - невеста бога, собственный отец,  который ненавидит его, затем убийство надличностных Первых Родителей и   наконец освобождение пленницы - таковы стадии, отмечающие прогресс героя.

     Но этот путь может быть триумфально завершен только с помощью божественного отца, посредником которого здесь выступает Гермес, и с помощью Афины, чей Духовный характер и враждебность по отношению к Великой  Матери мы уже подчеркивали.(^[22])

           То, что затем Персей отдает голову Горгоны Афине и что она украшает ею свой щит, венчает все происшедшее как победу Афины под Великой Матерью, победу воительного аспекта, благоприятного для мужчины и сознания. Мы также встречаем его в Орестее. Самой поразительной чертой в образе Афины является нанесение Поражения старой матери-богине новым женским духовным принципом. Афина все еще сохраняет все характеристики великой критской богини. В многочисленных изображениях на вазах она окружена змеями; на самом деле великая змея является ее постоянной спутницей до самого конца. Ее критское происхождение выдает также ее эмблема, дерево, и ее появление в образе птицы. Но она укротила изначальную силу женщины; теперь она носит на своем щите голову Горгоны как трофей. С довольно ранних времен она была богиней-покровительницей правителя, и ей поклонялись в его дворце,(^[23]) так что она стала символизировать революцию, которая в век патриархата низвергла власть материнского божества. Вышедшая из головы Зевса, она рождена отцом и не имеет матери, в противоположность рожденным матерью и  не имеющим отца фигурам древних времен; и, опять же, в противоположность враждебности Ужасной Матери ко всему мужскому, она выступает как товарищ и помощник героя-мужчины. Эта дружба между мужчиной и женщиной изображена на вазе, датируемой второй четвертью шестого столетия до н.э., на которой представлен Персей, метающий камни в чудовище. Андромеда не изображена, как обычно, закованной и пассивной; она стоит рядом с Персеем как его помощница.

     Другая символически важная черта мифа рассказывает, что крылатый конь Пегас вышел из обезглавленного туловища Горгоны. Конь относится к хтонически-фаллическому миру, и говорится, что он - детище Посейдона; он представляет природу и инстинкт, которые являются всемогущественными у всех получеловеческих созданий, таких как кентавры. Вариацией этой же темы является резвящаяся среди увенчанных белыми гребнями бурунов мирская полурыба-полуконь. Как движимый и движущий элемент в бурном море бессознательного, он представляет деструктивный импульс; в то время как в лошади, домашнем животном, природа укрощена и послушна. Интересно  отметить, что в ранней картине убийства Медузы (7 век до н. э.) (^[24]) она изображена в облике кентавра.(^[25]) Этот символизм представляется первичным и является основой истории о том, что Пегас вышел из поверженной Медузы; крылатый конь освобождается, когда кентавра-женщину убивает крылатый мужчина.

           Крылатый конь символизирует освобождение либидо от Великой Матери и его парящий полет, другими словами, его одухотворение. Именно с помощью этого самого Пегаса Беллерофонт совершает свои героические подвиги. Он не поддается обольщениям Антеи, посылающей его сражаться с Химерой и Амазонками. И снова символизм достаточно ясно указывает на победу мужского, сознательного духа над силами матриархата. Глубокая психологическая интуиция мифа еще более поразительно раскрывается в том, что высвобожденному из Медузы Пегасу приписывают созидательную работу на земле. Нам говорят, что, когда крылатый конь средь грома и молний взлетел  к Зевсу, он выбил из земли Ключ Муз. Архетипическая близость между конем и ключом такая же, как и между естественным импульсом и созидательным оплодотворением. В Пегасе оно принимает форму трансформации и сублимации- крылатый конь выбивает из земли родник поэзии. Как мы увидим позднее, этот аспект мифа о Пегасе лежит в основе всей способности к творчеству.

     Уничтожение дракона означает не только освобождение пленницы, но и восхождение либидо. В мифе о Пегасе динамично представлен процесс, известный в теории психологии как кристаллизация анимы из архетипа матери. Смерть дракона высвобождает парящие, созидательные силы. Пегас - это  либидо, которое как крылатая духовная энергия несет героя Беллерофонта (также называвшегося Гиппоноем, что означает "искусно правящий конем") к победе, но также он и направленное внутрь либидо, которое бьет ключом  творческого искусства. Высвобождение либидо никогда не является  ненаправленным; оно поднимается в направлении духа.

     Таким образом, если сформулировать это абстрактно, герой Персей заключает союз с духовной стороной, он крылат, и его союзниками в борьбе с бессознательным являются боги духа. Его противник - уроборическая Горгона,  обитающая далеко на западе, в стране смерти, в окружении своих страшных сестер Грай, жительниц глубин. Персей побеждает бессознательное символическим актом осознания. Он недостаточно силен, чтобы прямо взглянуть в парализующее лицо уробороса, поэтому он вызывает его образ в сознание и убивает его "через отражение". Он обретает сокровище -  во-первых, Андромеду, освобожденную пленницу, и, во-вторых, Пегаса -  духовное либидо Горгоны, теперь высвобожденное и трансформированное. Следовательно, Пегас является духовным и трансцендентным символом одновременно. Он сочетает в себе духовность птицы с конским характером Горгоны.

     Развитие личности проходит в трех различных направлениях. Первое - это  внешняя адаптация к миру и вещам, иначе известная как экстраверсия; второе - это внутренняя адаптация к объективной психике и архетипам, иначе известная как интроверсия. Третье - это центроверсия, формирующая "я" или  индивидуализирующая тенденция, протекающая внутри самой психики, независимо от первых двух позиций и их развития.

     В предшествующих строках мы пытались показать, что означают для экстравертной и интровертной позиций цель и суть сражения с драконом - пленница и сокровище. В заключение мы должны продемонстрировать их значение с точки зрения центроверсии.

     [1] Cм. Jung and Wilhelm, The Secret of the Golden Flower', Jonas, "Lied von der Perle", in Gnosis und spayanticer Geist, pp.320 f.; Preus, Die geistige Kultur der Naturvolker, p. 18; К. Г. Юнг. Психология и алхимия, рис. 61.

     [2] Юнг. Психологические типы.

     [3] Jung, "On Psychic Energy".

     [4] CM. выше, с. 181, 184.

     [5] Der Gotterglaube, pp. 134 ff.

     [6] Kees, "Die Befriedigung des Raubtiers", pp.56 f.

     [7] Erman, Religion, pp. 66 f.

     [8] Юнг, Психология переноса, пар. 431.

     [9] Нет необходимости говорить, что только этот фактор может сгруппировать высшую женственность. Так называемые "духовные" аргументы, которые активируют родственное либидо и ведут к инцесту, относятся к сфере низшей женственности, в то время как сексуальные мотивы, ведущие к сражению с драконом, должны быть отнесены к высшей.

     [10] См. ниже, с. 268.

     [11] Symbols of Transformation, p. 160.

     [12] Cм. выше, с. 35 и далее

     [13] Юнг, указ. соч.

     [14] Hooke, Myth and Ritual, pp. 8 f.

     [15] Frazer, The Golden Bough, p. 4 21.

     [16] Hooke, op.cit., p.3.

     [17] Там же, с.8.

     [18] Woodward, Perseus: A Study in Greek Art and Legend.

     [19] Там же, с. 39.

     [20] [CM. Coomaraswamy, "A Note on the Stickfast Motif". - прим. перев.]

     [21] Woodward, op.cit., p. 74.

     [22] CM. выше, с. 193. Гермес, Афина и Персей представляют тройственный союз "я", Софии и Эго против бесознательного, то есть Медузы. Эта триада соответствует более ранней тройственной группировке Осириса, Исиды и Гора против Сета, которую мы будем рассматривать в следующей главе. Афина символизирует непорочную мать героя Софию, представителя земной анимы которой он освобождает в лице Андромеды.

     [23] Nilson, in Chantepie de la Saussaye, Lehrbuch, Vol. II, p.316.

     [24] Woodward, op.cit., PI.За.

     [25] О связи Великой Матери как Фраи-Гекаты-Деметры, Медузы с лошадью смотрите Philippson, Thessalische Mythologie.

II ТРАНСФОРМАЦИЯ, ИЛИ ОСИРИС

     Цель героя экстравертного типа — действие: он основатель, лидер и освободитель, его свершения меняют облик мира. Интровертный тип несет с собой культуру, он избавитель и спаситель, он открывает внутренние ценности, возвеличивая их как знания и мудрость, как закон и веру, как требующую завершения работу и как пример для подражания. Созидательный акт добычи скрытого сокровища характерен для героев обоих типов, а необходимым предварительным условием его является союз с освобожденной пленницей, которая в такой же степени выступает матерью созидательного акта, как герой — его отцом.

     Третий тип героя стремится не изменить мир, сражаясь с внутренним или внешним, а трансформировать личность. Его истинная цель - самотрансформация, и освободительное действие этого процесса на мир является только вторичным. Его самотрансформация может быть представлена как человеческий идеал, но его сознание не направлено в более узком смысле к коллективному; ибо его центроверсия выражает естественную и фундаментальную направленность человеческой психики, действующую изначально и составляющую основу не только самосохранения, но также и самоформирования.

     Мы проследили процесс рождения Эго-сознания и индивида через все архетипические стадии, высшая точка которых была достигнута в сражении героя с драконом. В этом развитии можно обнаружить постоянное увеличение центроверсии, ведущей к консолидации Эго и стабилизации сознания. Она порождает точку опоры, объединяющий принцип, благодаря чему можно бороться с опасным очарованием мира и бессознательного — очарованием, понижающим уровень сознания и дезинтегрирующим личность.   Обе позиции,  как интроверсия так и экстраверсия, могут легко подвергнуться этой опасности.  Центроверсия, наращивая сознательное Эго и укрепляя личность, пытается защитить их и противостоять опасности дезинтеграции.

     В этом смысле рост индивидуальности и ее развитие являются ответом человечества на "опасности души", которые угрожают изнутри, и на "опасности мира", которые угрожают извне. Магия и религия, искусство, наука и техника являются созидательными усилиями человека, направленными на то, чтобы успешно противостоять угрозе на двух фронтах. В центре всех этих усилий стоит созидательный индивид как герой, который во имя коллектива - даже когда он является одинокой фигурой, выделяющейся из него  формируя себя, формирует и его.

     Прежде чем мы перейдем к изучению психологической стороны этого процесса, то есть к формированию личности, мы должны обратить внимание на мифы, которые являются его архетипическим выражением.

     Стабильность и неразрушаемость, подлинные цели центроверсии, имеют, свой мифологический прототип в победе над смертью, в защите человека от ее власти, ибо смерть является первичным символом разложения и растворения личности. Отказ примитивного человека. признать смерть в качестве естественного явления, увековечение царя у древних египтян, поклонение предкам и  вера в бессмертие души в великих религиях мира  - всё это лишь разные формы выражения одной и той же фундаментальной склонности человека воспринимать себя вечным и нетленным.

     Самый лучший пример центроверсии и ее символизма можно найти в древнем Египте, в культах и мифах, сосредоточенных вокруг фигуры Осириса. Легенда об Осирисе является первым описанием этого процесса трансформации личности, неотъемлемой частью которого является видимое появление духовного из естественного или биологического. Не случайно, что в образе Осириса мы можем видеть превращение матриархального жизнеутверждающего мира в патриархальный, где акцент смещается на дух. Таким образом, миф об Осирисе проливает свет на важную главу в ранней истории человечества, но кроме того он предоставляет ключ к главному аспекту мифа о герое, а именно, к трансформации, которая появляется в результате борьбы с драконом, и к отношению героя-сына к фигуре отца.

     Осирис -- многогранная фигура, но в своей самой первоначальной форме он, несомненно, бог плодородия. Мы видели, как в матриархальной фазе обряда плодородия доминировала Великая Мать и как кровавое расчленение юного царя обеспечивало плодородие

     "Твоя мать пришла к тебе, чтобы ты не умер; она пришла как великий творец, чтобы ты не умер. Она помещает твою голову для тебя, она складывает твои члены вместе для тебя; она дает тебе твое сердце, твое тело. Так стал тем ты, кто управляет своими предшественниками, ты повелеваешь предками и делаешь так, чтобы дом твой процветал после тебя, ты оберегаешь детей своих от несчастий".