Пруфрок и другие наблюдения (1917)

ГИППОПОТАМ

"Когда это послание будет прочитано у

вас, то распорядитесь, чтобы оно было

прочитано и в Лаодикийской церкви"

Болотисто бултыхается;

Мним: он бессмертен, а ему

На плоть и кровь икается.

Страхи на нервы нижутся,

А Церковь Божья тверда, как труп,

Ибо на камне зиждется.

В поисках пропитания,

А Церкви и дел-то - переварить

Припасы из подаяния.

С дерева плод манго,

А в Церковь - везут, у нее все есть,

Оттуда где пляшут танго.

Ревет как искусан аспидом,

В Церкви же - ежевоскресный хор

Совокупленья с Господом.

Охотится ночью тихою,

Неисповедимо Божье меню:

Церковь - та жрет и дрыхая.

Всей тушей взмыл над саванною

И ангелы осенили полет

Тысячегласной осанною.

Руками рая подхваченный,

К святым окажется сопричтен

И к арфе допущен золоченой.

Возляжет с ним дева-мученица,

У Церкви же - низкоземельный кадастр,

Смердит она, старая пученица.

ГИППОПОТАМ

Когда это послание прочитано будет у вас,

то распорядитесь, чтобы оно было прочитано и в

Лаодикийской церкви.

(Послание ап. Павла к колоссянам, IV, 16)
Гиппопотам широкозадый

На брюхе возлежит в болоте

Тяжелой каменной громадой,

Хотя он состоит из плоти.

И нервы портят много крови;

А Церковь Божия - нетленна:

Скала лежит в ее основе.

Часами грузный гиппо бродит;

А Церковь и не шевелится,

Доходы сами к ней приходят.

С высокой пальмы гроздь бананов,

А Церкви персики и груши

Привозят из-за океанов.

Нелепый гиппо испускает;

А Церковь - та по воскресеньям

Слиянье с Богом воспевает.

Выходит в ночь обыкновенно;

У Церкви же иной обычай:

И спать, и есть одновременно.

Покинув душную саванну,

И ангелы многоголосо

Запели Господу осанну.

И кровью Агнца окропленный.

Он сядет средь святых, играя

На струнах арфы золоченой.

Лобзаньем мучениц невинных;

Вокруг же Церкви смрад клубится

В безвылазных земных низинах.

ЗАПАШОК БЕССМЕРТИЯ

Был смертью Вебстер одержим,

Просвечивая как рентгеном

Безгубый хохот челюстей

И под землей, и в мире тленном.
Его притягивал цветок,

Проросший из пустой глазницы,

И вожделея к мертвецам

Теснился разум в них внедриться.

Джон Донн был с ним наверно схож,

Одну преследуя удачу -

Обнять, ворваться, овладеть -

Предельно зоркий, чутко зрячий

Он знал: не кость а костный мозг

Испытывает боль и жженье

И только плоти суждена

Сумятица совокупленья.

. . . . . . . . . . . . . . .

Хорошенькая Гришкина

Славянские подводит глазки,

Сулит раскидистая грудь

Пневматику любовной ласки.
Залегший в чаще ягуар,

Кошачий источая запах,

В ночи приманивает тварь;

Ждет Гришкина на тех же тропах.

Но и вполстолько ягуар

В угрюмо-первозданном мире

Кошатины не напрудит,

Как Гришкина в своей квартире.

Ее неотразимый шарм

И Вечной Истиной взыскуем.

Лишь мы любя не плоть, а кость

По метафизике тоскуем.

Перевод В. Топорова

ШЕПОТКИ БЕССМЕРТИЯ

О смерти Вебстер размышлял,

И прозревал костяк сквозь кожу;

Безгубая из-под земли

Его звала к себе на ложе.
Он замечал, что не зрачок,

А лютик смотрит из глазницы,

Что вожделеющая мысль

К телам безжизненным стремится.

Таким же был, наверно, Донн,

Добравшийся до откровенья,

Что нет замен вне бытия

Объятью и проникновенью,

Он знал, как стонет костный мозг,

Как кости бьются в лихорадке;

Лишенным плоти не дано

Соединенья и разрядки.

. . . . . . . . . . . . . . . . .
Милашка Гришкина глаза

Подводит, чтобы быть глазастей;

Ее привольный бюст - намек

На пневматические страсти.

В лесу залегший ягуар

Манит бегущую мартышку

При помощи кошачьих чар;

У Тришкиной же свой домишко;

Волнообразный ягуар

В чащобе душной и трясинной

Разит кошатиной слабей,

Чем крошка Гришкина в гостиной.

Прообразы живых существ

Вкруг прелестей ее роятся;

А мы к истлевшим ребрам льнем,

Чтоб с метафизикой обняться.

Перевод А. Сергеева

жүктеу/скачать 1.49 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: