Психическое развитие ребенка



бет6/14
Дата25.06.2016
өлшемі0.9 Mb.
#157458
түріКнига
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   14
Глава четвертая ФУНКЦИОНАЛЬНЫЕ ЧЕРЕДОВАНИЯ

Развитие ребенка происходит не путем про­стого прибавления новых достижений, всегда идущих в од­ном и том же направлении. Развитие представляет собой колебания, которые мы уже частично рассмотрели '. Наблюдаются преждевременные проявления функции, зависящие от благоприятного стечения обстоятельств, и затем регрессия, объясняющаяся еще недостаточным развитием внутренних факторов. Происходит утрата уже достигнутых результатов, если функция вдруг включает­ся в деятельность с более сложной структурой и более сложными условиями; результаты развития оттесняются новой функцией, которая имеет тенденцию захватить все поле деятельности, прежде чем органически вклю­читься в нее. Но колебания происходят не только в сто­рону ухудшения, приливы и отливы, постепенно затоп­ляющие новые области, в то же время вызывают появ­ление новых формаций психической жизни.

Различные возрастные периоды, представляющие собой этапы психического развития ребенка, противопо­лагаются как фазы в поочередно центростремительной и центробежной ориентации, направленной то на сози­дание внутреннего мира самого объекта, то на установ­ление его связей с внешней средой, то на ассимиляцию

' См. вторую главу первой части.

95

и дифференциацию функций, то на объективную адап­тации). Но в общей ориентировке отдельных периодов можно обнаружить более элементарные составные ча­сти, которые дают возможность разобраться в этом дви­жении и даже обнаружить в каждой из этих частей амбивалентность, благодаря которой они, соотноситель­но с другими, играют роль то внутренней переработки, то реакции на окружающую среду.



Эмбриональная жизнь, которая следует за встречей и соединением гамет, является фазой формирования существа в период беременности. Беря из материнского организма все: питательные вещества и кислород,— ме­таболизм, защищенный от внешних воздействий орга­низмом матери, целиком направлен на создание орга­нов. Рождение вызывает внезапное охлаждение тела ребенка, предвосхищающее температурные колебания внешней среды, на которые отныне организм ребенка должен реагировать самостоятельно. Сразу после рожде­ния появляется также рефлекс, позволяющий ребенку пользоваться атмосферным кислородом. Несколькими часами позже к его дыхательной гимнастике добав­ляются перемежающиеся упражнения в сосании. Те­перь удовлетворение потребностей ребенка требует рас­хода энергии. Установившийся таким образом цикл не­прерывно расширяется, сопровождаясь колебаниями рав­новесия между ассимиляцией и диссимиляцией, сильно изменяющимися в зависимости от момента, обстоятельств, возраста, индивидуального темперамента и требований по отношению к различным видам деятельности, в ко­торые вовлекается каждый индивид в процессе своей жизни.

У новорожденного вначале устанавливается чередо­вание периодов сна, в котором некоторые видели своего рода возвращение к покою внутриутробного существо­вания, и питания. Периоды дремоты сначала значитель­но превалируют над другими. В первые недели, согласно Ш. Бюлер, они длятся до 21 часа, затем промежутки между периодами сна все увеличиваются. При прибли­жении к школьному возрасту, к 5 или 6 годам, эти пе­риоды обычно сводятся к одному, но продолжитель­ность этого периода сна должна быть еще, по меньшей мере, -равной продолжительности периода бодрствова­ния. Затем постепенно период сна уменьшается; у взрос-

96

лых он часто бывает более или менее нарушен бессон­ницей. У стариков могут вновь появляться более или менее частые чередования дремоты и пробуждения, за­висящие уже не от растущей потребности в биопсихиче­ском восстановлении, как у ребенка, а от возрастающей недостаточности физиологических средств, в частности кровообращения, благодаря чему возникает «перемежаю­щаяся хромота» мозга.



Между спящим и окружающей средой, безусловно, продолжает существовать контакт, проявляющийся в ды­хании и температурной регуляции; затем, по мере функ­ционального развития, связь со средой выражается так­же в тех ощущениях, образах или мыслях, которые мо­гут быть вызваны у спящего внешними раздражителями. Но соответствующие реакции или видоизменены, или ослаблены, связь их с побудительными мотивами и объ­ективными раздражителями искажена. Очень часто эти реакции изменяются под влиянием ощущений, исходя­щих от висцерального аппарата или от аппарата равно­весия, и во всех случаях находятся под влиянием внут­реннего биогенеза или психогенеза. Голод пробуждает ребенка и вынуждает его к крику и спазмам, все усили­вающимся, пока не наступит контакт его губ с соском н ребенок не успокоится в жадном сосании. Вскоре ре­бенок научается обследовать грудь ртом, хватать ее руками и затем ощупывать.

Движения, чаще всего связанные у новорожденного с проявлениями голода, могут быть также результатом других его потребностей. Павлов отмечал у животных во время эксперимента в числе элементарных и безуслов­ных рефлексов рефлекс «свободы», или освобождения, который вызывался всяким стеснением частей тела. Очевидно, плохое самочувствие слишком туго спелену-того грудного ребенка, его обильная жестикуляция, после того как он освобождается от пут, имеют тот же источник и отвечают требованиям обнаруживающей и опробывающей себя чувствительности. Еще лишенная функциональной субординации и упражняющаяся ради:

себя самой, эта чувствительность жаждет не только ак­тивных стимулов, получаемых от спонтанных движе­ний, но и пассивных, таких, как перемещение на ру­ках или на коленях у матери, которых грудной ребенок требует почти с такой же настойчивостью, как пищи.

4 Психическое развитие ребенка

97

Он перестает кричать и засыпает одинаково хорошо, когда ему дают грудь, носят по комнате или укачивают. Восприятие быстрых или ритмических перемещений связано с лабиринтными реакциями; оно относится к той же системе чувствительности, что и мышечно-артикуля-ционные ощущения, вытекающие из собственных дви­жений ребенка, т. е. чувствительности проприоцеп-тивной.



Это стремление к ощущениям, связанным с равно­весием, сохраняется вплоть до того возраста, когда ре­бенок может вызывать их самостоятельно. Например, перед сном и даже во время сна он перекатывает голову по подушке поочередно слева направо и справа налево или в состоянии бодрствования раскачивается, стоя на но­гах, а еще чаще в сидячем положении. Это занятие, эпизодически возобновляющееся у нормальных субъектов, при идиотии может стать единственным видом двига­тельной активности, носить характер исступления. В форме игры оно может продолжаться у детей более старших и даже у взрослых. Способами удовлетворения стремления к качанию могут быть пассивные движения, вызываемые внешними источниками (качели, вращаю­щаяся карусель, спортивные салазки), активные дви­жения — ритмические подпрыгивания, кружение и, на­конец, простое созерцание вызывающих головокруже­ние быстрых перемещений света, образов или реальных объектов.

Следовательно, моторная функция, точно так же, как функция питания, имеет два аспекта, или две фазы:

первая — контакт и обмен с внешней средой, вторая — «всасывание» и внутренняя переработка. Между этими двумя фазами могут происходить перестановки и тогда, когда ничто не изменяется в формальных обстоятельст­вах ситуации. Очевидно, что уже в движениях, вызы­ваемых голодом или насыщением, намечается различие между движениями, кажущимися чисто аффективными, и поисковыми движениями рта или пальцев. Но это раз­личие не является постоянным и определенным, так как первые движения могут стать выражением обращенного к другим призыва, а вторые — результатом удовольст­вия, получаемого от осуществления контакта и упраж­нения мышц. Точно так же мышечные реакции, вызван­ные вначале внешним раздражителем, быстро начинают

98

выполняться с целью вызвать кинестезические ощуще­ния. Благодаря этому ребенок лучше овладевает мотор­ной функцией и подготавливается к действиям во внеш­нем мире.



Этот цикл непрерывно повторяется на различных уровнях. Ибо какими бы объективно сложными ни ста­новились условия обращенных к окружающей среде действий, эти действия, повторяясь, непременно изме­няются: уменьшается их зависимость от внешних обстоятельств, образуются более совершенные схемы их функционирования и, благодаря упрощению прогресси­рующих интеграции, создаются умения, которые посте­пенно становятся и более цельными, и более полива­лентными. Постепенно движения, некогда вызывавшиеся экстроцептивными ощущениями пли образами и по­этому противопоставлявшиеся движениям проприоцеп-тивного происхождения, автоматизируясь, начинают са­ми противопоставляться другим действиям, в которых ведущую роль продолжают играть внешние условия или мотивы.

Подобная эволюция обнаруживается у всех орга­низмов и во всех формах деятельности: при овладении интеллектуальными операциями, в последовательном формировании трудовых и социальных форм деятель­ности, характерных для пЬведения человека.

В зависимости от уровня и природы дея­тельности чередование имеют различные механизмы. Невозможно пока судить о том, в какой мере они могут влиять друг на друга. В их основе лежит деятельность тканей, трансформация энергии в которых зависит от обмена веществ, имеющего две противоположные фа­зы — анаболизм и катаболизм. Благодаря анаболизму создаются и воссоздаются специфические виды энергии, структуры и по мере развития организма — органы, осу­ществляющие определенные функции. Катаболизм обес­печивает и использование функций, и соответствующий расход энергии. Равновесие между анаболизмом и ка­таболизмом крайне непостоянно. Создавая морфологию п энергетику организма, эти формы обмена веществ, имеющие химическое происхождение, находятся под влиянием гормонов и вегетативной нервной системы. Деятельность этих регулирующих факторов связана

99

с этапами органического развития, с физиологическими условиями, требованиями жизненно важных или слу­чайных задач, а также с темпераментом индивида.



Соответственно тому, вызывает ли какой-либо раз­дражитель или ситуация ответную реакцию немедленно или же она происходит с опозданием, ответная реакция носит характер катаболизма или анаболизма. Считают, что это явление может зависеть от индивидуальных осо­бенностей (Heymans et Wiersma). У одних субъектов ответная реакция происходит обычно без задержки, у других она наступает после своего рода отсрочки. В первом случае раздражение влечет за собой расход энергии — катаболизм, во втором оно как бы сохраняет­ся про запас и вызывает анаболизм. Реакция, которая следует сразу же за раздражением, без сомнения, может глубоко изменить связи субъекта со средой, но эти связи всегда представляют собой некоторое, хотя бы времен­ное, равновесие, которое определяется объективной си­туацией. Даже очень изменяющиеся, эти ситуации, ко­торые следуют, таким образом, друг за другом, поддер­живают постоянный контакт между субъектом и его окружением; между ними имеется то, что называют синтонией. Возбуждение же, никак не выявляющееся во­вне, наоборот, должно трансформироваться во внутрен­нюю, потенциальную энергию. Проникая во внутренние структуры, она вносит в них более или менее глубокие изменения, выявляющиеся затем в поведении субъекта. В латентном периоде, или в периоде инкубации, согла­сованность индивида со средой лишь поверхностная. Результаты же внутренней переработки могут обнару­житься в поразительно неожиданных и необычных спо­собах реагирования на ту же самую обычную ситуацию.

Разумеется, и реакции, имеющие в основе анабо­лизм, также не оставляют субъект неизменным. Они изменяют его, но вторичным образом, через поведение, более или менее узко направляемое обстоятельствами. Благодаря этому катаболические реакции являются средством непосредственной адаптации, за которой сле­дуют внутренние изменения. Анаболическая же реак­ция является, наоборот, выражением предшествовав­шего ей внутреннего изменения или переработки внут­ренних структур, преимущественно и определяющих результат деятельности.

100

На первый взгляд кажется, что развитие ребенка характеризуется скорее катаболическим типом связей, что ребенок изменяется, главным образом, под влиянием непосредственных реакций, вызываемых средой. Кажет­ся, что он расходует значительную энергию на раздра­жители, действующие на него извне, и не способен на ожидание, комбинирование и размышление. Способ­ность ребенка к торможению действительно очень мала. Физиологические циклы, в которые включаются его вос­приятия, сначала могут вести ребенка только к непо­средственным реакциям. Действительно, в анатомиче­ских структурах, служащих основой этих циклов, еще плохо сформированы функциональные пути, и эти струк­туры тем дольше остаются бездейственными, чем ближе расположены они к высшим этажам в иерархии центров. Образование же соответствующих функциональных си­стем является результатом обучения и упражнений на протяжении длительного времени. Отсюда вытекает па­радокс, отнюдь не являющийся непонятным и заклю­чающийся в том, что, как правило, образование у ре­бенка психомоторных схем относится к катаболическому типу, тогда как анаболический тип, по существу, харак­теризует развитие ребенка в целом.



Тем не менее, совершенно ясно, что поведение ре­бенка не ограничивается одними ответными реакциями на внешние раздражители. Большая часть его действий состоит из повторения движений, которое явно имеет внутренние мотивы. Часто, следуя В. Штерну, это на­зывают подражанием самому себе; но говорить так — значит объяснять элементарные факты таким типом операций, которые отнюдь не элементарны. Ш. Бюлер трактует эти факты как удовольствие, получаемое от игры функций. Тем самым она признает ведущую роль ориентации, обращенной на самого субъекта. В действи­тельности же соотношение между повторяемыми движе­ниями и направленными вовне реакциями сильно изме­няется в зависимости от стадий общего развития и раз­вития каждой функции.

Среди реакций, вызванных окружающей средой, мно­го таких, которые осуществляют лишь функцию сенсор­ной, аффективной или моторной аккомодации организма к каким-либо объектам, событиям или действиям. Но такое состояние аккомодации, выражающееся в опреде-

101

ленных психо-соматических модификациях, может быть вызвано и в отсутствие объектов и явлений, к которым приспосабливался организм. Актуализируясь под влия­нием каких-то условий, эта аккомодация имплицитно подразумевает объективную реальность, несет в себе предвосхищение тех объектов, событий и действий, с ко­торыми она когда-то согласовывалась. Эта приспособи-тельная пластичность организма может и не быть до­полнена предвидимым актом или тем объектом, на ко­торый было направлено предвосхищающее ожидание. Важно то, что она может служить формой и опорой для намерения, аффекта, образа, которые больше не смеши­ваются с внешней действительностью данного момента. Первый свой материал чисто умственная деятельность находит именно в такой постуральной пластичности. Эта пластичность открывает впечатлениям, основное содержание которых вначале зависело от внешней сре­ды, путь к внутренней переработке. Итак, реакции уста­новки (attitude) и сенсорной бдительности ребенка от­нюдь не отстают от других.



Наконец, поведение ребенка часто свидетельствует о воспроизведении в памяти или о влиянии на него слу­чаев, которые раньше, казалось, никак не затронули его и не вызвали никакой реакции. Но именно бессилие ре­бенка сразу найти на них ответ возбудило его особенное внимание и любопытство по отношению к окружающим предметам. Ребенок оказывается всегда готовым как бы слиться с вещами благодаря своего рода внешней или внутренней мимикрии. Авторы описывают созерцание, похожее на гипнотическое, которое может затормозить всю деятельность ребенка при непривычном или хорошо знакомом зрелище. Иногда это созерцание кончается сделанным украдкой жестом, говорящим о соучастии в сценке, в которую ребенок моментами как бы вли­вается всеми своими чувствами. Тут имеет место своего рода временное отчуждение от самого себя, нужное для освоения реальности, которая до сих пор оставалась не­освоенной. Более или менее длительные последствия этого немого насыщения реальностью могут походить на те внезапные изменения или повороты, которые со сво­ей стороны вызывает функциональное созревание на различных этапах биопсихического развития.

102


Обогащение и изменение структуры относится не только к реакции. Раздражение также может войти в ор­ганизованные системы, в которых оно или передает дру­гим перцептивным элементам свое функциональное зна­чение, или само получает от них новые значения. Можно допустить наличие изначальной специфичности связи каждого типа впечатлений с определенными ответными реакциями, которые вызываются именно этими впечат­лениями в определенных физиологических условиях. Но это лишь исходный материал, который обстоятельства непрерывно подвергают изменениям. Можно привести элементарный пример. Павлов показал, что «безуслов­ный» раздражитель какого-либо рефлекса может быть заменен «условным», если только два раздражителя повторялись одновременно достаточное число раз и если имело место небольшое предшествование условного раз­дражителя безусловному.

Но чтобы выявить этот факт, потребовалось создание таких экспериментальных условий, которые могли при­дать ему видимость, противоречащую его истинной при­роде. Активность животного заменяется манипуляциями экспериментатора, возможности восприятия крайне ог­раничиваются. Раздражители, физиологически связан­ные с потребностями или стремлениями организма, соче­таются с произвольно выбранной стимуляцией. Все это создает впечатление чисто механической ассоциации между изначально различными факторами, впечатление, будто формирование психики регулируется чисто внеш­ним образом и является результатом лишь повторных сочетаний некоторых обстоятельств.

Однако в реальной жизни замещение одного раздра­жителя другим происходит в поле, открытом для всех иных раздражителей, адресующихся недифференциро­ванно ко всей сенсорной сфере субъекта. Раздражители носят нерасчлененный, смешанный характер, прежде чем возникает их индивидуализация. Отдельные струк­туры не могут здесь вырисовываться иначе, чем на фо­не этой начальной широкой связи. Используя элементы, объединенные обстоятельствами, эти структуры тем не менее отнюдь не являются простым их слепком, кото­рый якобы приобретает ясные контуры лишь в резуль­тате определенного числа повторений. Структуры явля­ются результатом выбора, направляемого деятельно-

103


стью и желаниями, хотя они необходимо дополняются средой в форме раздражителя и пищи. Структуру пове­дения определяют одновременно и внутренние и внеш­ние факторы в своем эффективном сочетании. Из перво­начального слияния возникает примитивное состояние чувствительности или сознания, названное синкретиз­мом, в котором еще не произошло разграничения свя­зей, расчленения частей и противопоставления объек­тивного и субъективного.

Эта способность к ассимиляции имеет в качестве противоположной стороны способность к дифференци-ровке, что также следует из опытов с условными реф­лексами, когда животное, например, приучается реаги­ровать не вообще на звук какого-либо звонка, но только на определенную интенсивность, высоту или тембр зву­ка. Здесь также речь идет не о способности одной реак­ции внешним образом заменить другую, как если бы они с самого начала были противоположными, но о струк­туре, которая изменяется таким образом, что благодаря процессу торможейия, раздражитель, вначале действую­щий в целом, становится простым фоном, на котором выделяется одно из его отдельных свойств, ставшее единственно эффективным. Эта способность к различе­нию, делающая условные рефлексы средством более из­бирательного или более точного приспособления к среде, зависит, согласно Павлову, от физиологических законов работы коры головного мозга, анализирующего воспри­нимаемые раздражения в бесконечно изменяющихся ус­ловиях. Фаза дифференцировки, следовательно, непо­средственно дополняет фазу, соответствующую глобаль­ному стремлению вторгнуться в среду и ассимилировать се, источником которого является жизненная потреб­ность. Именно благодаря чередованию этих фаз функ­ция приобретает свою полезность и свое значение. Ис­следования у детей условных рефлексов, игнорирующие их интимную связь с чувством партиципации и симпа­тии, могут привести лишь к изнурительным опытам и бесплодным ухищрениям.

Раздражитель может также служить моделью для ре­акции. Это явление называется подражанием. К нему мо­жет быть применена схема, характерная для условных рефлексов, несмотря на разницу их уровней, аспектов и механизмов. Подражание традиционно описывается как

104


согласование элементов, прежде существовавших раз­дельно: образов, источник которых находится вне субъ­екта, и движений. Но такой тип подражания является более или менее поздним. Подобные структуры скорее яв­ляются результатом сложной внутренней переработки, чем внешней совокупностью элементов. Подражание в ис­тинном значении этого слова становится возможным лишь с момента, когда ребенок начинает выделять себя из ок­ружающей среды, когда он становится субъектом. Дока­зательством этого является речь ребенка, в которой под­ражательная ассимиляция себя с окружением и интуи­тивное понимание речевых форм и значений намного предшествуют их правильному употреблению и появле­нию личных местоимений. Несомненно, время скрытой подготовки нового типа имитации не для всех объектов подражания оказывается таким длительным. Оно изме­няется в зависимости от участвующих функций или меха­низмов. Оно может не превышать нескольких часов или даже нескольких минут, если дело касается нового вари­анта уже знакомых действий. Но координация характер­ных особенностей объекта и имитирующих движений уже предполагает наличие намерения и некоторое предвосхи­щение основной структуры этой координации.

В основе всякого подражания лежат два противопо­ложно направленных момента. Один заключается в пла­стическом объединении, которое впитывает внешние впе­чатления и фильтрует их, очищая от посторонних элемен­тов и сохраняя лишь те, которые могут быть включены в существующие психические образования; так создается модель для подражания. Другой момент, не менее необхо­димый, касается действия и способа его выполнения. Формирование целостного акта подражания осуществ­ляется путем проб. Эти пробы используют прежний функ­циональный опыт субъекта, его навыки, оставшиеся от ин­туитивных форм подражания. Разъединение и воссоеди­нение соответствующих элементов является операцией, о трудности которой ясно свидетельствуют ее долго со­храняющиеся недостатки. В частности, это касается уста­новления порядка между найденными движениями. Поря­док их может остаться неправильным, и это является доказательством того, что данные движения не непосредст­венно сами по себе изображают модель, но должны под­чиняться требованиям внутреннего ее образца. Тем не

105

менее, по мере того как движения становятся все более определенными, они делают возможным объективное сравнение с внешней моделью. Чередование между этими двумя противоположными и дополняющими друг друга фазами интуитивной ассимиляции и контролируемого вы­полнения может при этих условиях войти в более или менее быстрый ритм и продолжаться до тех пор, пока под­ражание не станет удовлетворительным.



Такие же чередования различных фаз на­блюдаются и в развитии интеллектуального плана. Они находят отражение в некоторых психологических теори­ях. Например, их легко узнать в понятиях фрейдовской диалектики. С помощью немецкого местоимения средне­го рода es, латинского id или французского cela (это) обозначается совокупность инстинктов и вожделений, ищущих свои объекты, которые для Фрейда являются в основном половыми объектами. Но потребность погло­тить объект, отождествить с собой, отождествляя себя с ним, может войти в противоречие с некоторыми усло­виями среды, которые делают опасными для индивида свободное удовлетворение своих желаний. В результате над связью инстинкта со средой надстраивается более высокий уровень адаптации—ich, ego, «я», представ­ляющий собой сознание, обращенное против инстинкта. Целью его является ослабить инстинктивное стремление ко всеобщему поглощению и заменить его деятель­ностью, согласованной с требованиями объективных об­стоятельств. Здесь вполне очевидно наличие двух про­тивоположных и дополняющих друг друга фаз.

Но Фрейд отметил, кроме того, что это чисто утили­тарное равновесие не может объяснить все мотивы че­ловеческой деятельности. Над осознанием простой объективной согласованности со средой он ставит мо­ральное сознание: super-ego, или «сверх я», которое так­же является продуктом тех же самых фаз адаптации и ассимиляции. Действительно, осознание этических норм поведения является результатом познания идущих извне принуждений, которые становятся внутренними принуждениями. Этой ассимиляции или перенесению внутрь границ, поставленных инстинкту извне, служит сам же инстинкт. Действительно, ребенку не были бы доступны абстрактные предписания без конкретного,



Достарыңызбен бөлісу:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   14




©dereksiz.org 2024
әкімшілігінің қараңыз

    Басты бет