Тема 5. Профессионально-этические принципы в психодиагностике

Также как и медицинское обследование, любое психодиагностическое обследование может существенно повлиять на судьбу человека. Поэтому во всех странах, где психодиагностическая практика широко и интенсивно развивается, она регламентируется как общим профессионально-этическим кодексом, так и специально разработанными профессионально-этическими стандартами в области тестирования и психодиагностики. Любой член психологического общества должен строго соблюдать кодекс и стандарты. В противном случае он может быть исключен из психологического общества и лишен права (лицензии) на психологическую практику. Воссозданное в 1994 году Российское психологическое общество подготавливает совместно с отраслевыми министерствами и ведомствами (прежде всего с министерствами образования и здравоохранения РФ) серьезные законопроекты, регламентирующие доступ к психодиагностической информации и порядок использования психологических тестов в стране.

Ведомственные организационные нормативы и правила проведения психодиагностики отражены, в частности, в «Положении о службе практической психологии образования в Российской Федерации» (Вестник образования, 1995, № 7).

Без соответствующих знаний любой руководитель не сможет понять, почему в некоторых случаях психолог просто не имеет права доверить не только заключение по тесту, но и сбор первичной. информации и должен проводить все психодиагностическое обследование от начала до конца самостоятельно. Именно психолог несет всю полноту ответственности за возможный моральный и косвенный-материальный ущерб, в том числе ущерб для соматического и нервно-психического здоровья, который может быть причинен испытуемому при неправильном проведении обследования. '

В настоящем разделе мы кратко изложим основные профессионально-этические принципы в том виде, в каком они распространяются на всех пользователей сертифицированных психодиагностических методик.

1. Принцип специальной подготовки и аттестации лиц, использующих психодиагностические методики.

Требование, чтобы диагностические методики использовались только достаточно квалифицированными пользователями, является первым шагом по защите индивида от их неправильного использования. Конечно, необходимая квалификация меняется в зависимости от типа диагностической методики. Так, для правильного применения индивидуальных тестов интеллекта и большинства личностных тестов и опросников и особенно проективных техник требуется относительно длинный период интенсивного обучения, в то время как для тестирования достижений в учебной и профессиональной деятельности нужна минимальная специальная подготовка.

Психолог-диагност должен выбирать методики, которые подходят как для конкретной цели, с которой он проводит обследование, так и для конкретного человека, которого он обследует. Психолог также должен знать соответствующую научную литературу, касающуюся выбранной методики, и быть способным оценить технические параметры таких ее характеристик, как репрезентативность норм, надежность, валидность, достоверность. Известно, что результаты диагностики чувствительны ко множеству условий ее проведения. Психодиагност в подписываемом им заключении должен зафиксировать, что все необходимые методические условия были соблюдены. Психодиагност делает выводы или дает рекомендации только после рассмотрения диагностической информации в свете другой касающейся индивида информации. В тех случаях, когда результаты стандартизированных методик явно противоречат другим источникам информации о человеке, психолог должен взять на себя ответственность за то, чтобы признать результаты проведенного обследования недостоверными, но обосновать это свое заключение указанием на объективные факты, свидетельствующие о недостоверности этих результатов.

Психолог должен знать границы своей компетентности и ограниченность используемых методов и не предлагать свои услуги, а также не использовать методики, которые не удовлетворяют профессиональным стандартам, установленным в отдельных областях практики и для определенных категорий методик.

Психолог может прибегать к помощи неподготовленных людей. Для разъяснения того, как разделяется ответственность в этом случае, сформулируем следующий дополнительный принцип:

1. Принцип личной ответственности

Если психолог привлекает к определенным работам по выполнению психодиагностического обследования каких-то исполнителей, не являющихся аттестованными специалистами в области психодиагностики, то вся полнота ответственности за правильность проведения методики и корректность интерпретации и использования ее результатов целиком лежит именно на психологе.

2. Принцип ограниченного распространения психодиагностических методик (принцип

«профессиональной тайны»)

В кратком изложении этот принцип гласит: сертифицированные психологическим обществом профессиональные психодиагностические методики могут распространяться только среди аттестованных специалистов. Этот принцип тесно связан с предыдущим и имеет двоякую цель: неразглашение содержания методик и предупреждение их неправильного применения.

Доступ к таким методикам должен быть ограничен теми людьми, кто имеет профессиональную заинтересованность и гарантирует их правильное использование, то есть они должны быть доступны только тем специалистам, которые будут проводить психологическую диагностику и отвечать за достоверность ее результатов.

Специально подчеркнем здесь, что сохранение профессиональной тайны имеет значение не столько для поддержания авторитета и социального статуса психологов, сколько для обеспечения корректной и точной психодиагностики. Профессиональные психодиагностические методики не должны поступать в открытую продажу. Свободный доступ к методикам может привести, например, к тому, что родители будут «натаскивать» своих детей на выполнение заданий, входящих в эти методики, в результате чего их диагностическое применение станет абсолютно бессмысленным, они утратят диагностическую ценность.

Вскоре после создания новой методики ее распространяют только для исследовательских целей. Это условие должно быть ясно указано в руководстве и, соответственно, применение этой методики должно быть ограничено только кругом лиц, участвующих в накоплении банка данных по этой методике и не использующих ее для вынесении отдельных выводов без параллельного использования других надежных методик.

Обязанностью автора и издателя диагностических методов является их проверка и повторная стандартизация, проводимые так часто, как это требуется, чтобы предотвратить их старение. Быстрота, с которой методика устаревает, очень различна и зависит от ее содержания. Сертифицированные психодиагностические методики и их основные части нельзя печатать в газете, журнале или популярной брошюре ни в целях описании, ни для использования их при самооценке. Исключение составляют устаревшие тесты достижений, задания этих тестов можно публиковать в специальных брошюрах для тренировки учащихся в выполнении подобных тестов.

Исключения, касающиеся тестов достижений и методов экспертной оценки, формулируются следующим образом: их результаты могут иметь применение только в оперативной работе с конкретными людьми и не могут иметь аттестационного значения, то есть передаваться другим лицам и организациям.

3. Принцип обеспечения суверенных прав личности

Вопрос, возникающий в особенности в связи с использованием личностных тестов, касается посягательства на тайну личности. Это сложный вопрос, поскольку о сущности некоторых тестов, раскрывающих эмоциональные и мотивационные особенности, а также установки личности, человеку не сообщается, и он может проявить такие черты в ходе тестирования, которые для него самого нежелательны, не осознавая, что он это делает. .

Основной этический принцип в данном случае гласит: человек не должен подвергаться какому-либо обследованию обманным путем. Это значит, что человек перед обследованием должен быть предупрежден, кто будет иметь доступ к результатам обследования и какие решения могут быть и приняты. В том случае, если обследованию подвергаются несовершеннолетние дети, такое предупреждение должны совершенно официально получить родители.

Поясним здесь, что проинформированный о целях и общем смысле обследования (но, конечно, не о содержании тестовых заданий) испытуемый получает следующие возможности:

а) психологически мобилизоваться для его наилучшего выполнения,

б) отказаться от обследования, осознавая при этом, от каких возможностей он отказывается в случае положительных результатов обследования,

в) не формулировать своего отказа в явной форме, но применить собственную тактику выполнения методики, которая, с его точки зрения, позволяет ему скрыть истинную информацию о себе.

Данный этический принцип, который охраняет право индивида отказываться от участия в обследовании и, следовательно, защищает тайну его личности, осложняет работу психолога и повышает требования к его квалификации. При правильных взаимоотношениях и взаимном уважении психолога и обследуемого число отказов от участия в диагностировании может быть сведено к незначительному числу.

4. Принцип объективности

Обследование должно быть абсолютно беспристрастным. На его исполнителя не должны оказывать влияние общие впечатления о личности обследуемого; симпатии или, наоборот, антипатии, равно как и собственное состояние или настроение.

К сожалению, этот принцип слишком часто нарушается лицами, не имеющими специальной подготовки для проведения психодиагностических обследований и не обладающими необходимыми элементами самоуважения в своем профессиональном самосознании и практическими навыками корректного, доброжелательно-нейтрального общения с испытуемым. Например, доброжелательное отношение к испытуемому ни в коем случае не может выразиться в появлении подсказок и других форм прямой помощи, искажающей результаты. С другой стороны, любые ошибки испытуемого, которые говорят о том, что испытуемый просто не понял инструкцию к тесту, должны быть тут же скорректированы.

5. Принцип конфиденциальности

Вся информация, получаемая в процессе обследования, должна быть строго конфиденциальной: она должна быть доступна только для тех, для кого она предназначена.

В отличие от предыдущей проблемы в данном случае вопрос стоит о том, кому и в какой форме психолог может сообщать информацию по результатам обследования. Один из ответов на этот вопрос вытекает из принципа 4: можно сообщать информацию тем лицам, о которых был предупрежден испытуемый. Ну, а что же это все-таки за люди? Имеет ли право сам испытуемый получать эти сведения? Или родители обследованного ребенка? Если сообщать родителям ученика результаты тестирования, то как это делать?

Например, психолог должен обеспечить такое преподнесение информации, чтобы родители осознавали свою личную ответственность за возможные невысокие результаты их ребенка по тестам, а не видели в этом лишь вину ребенка, которого за это «можно и нужно наказывать». Но если ребенок не был предупрежден о том, что результаты по тесту узнают учителя и родители, то психолог вообще не имеет права сообщать их ни тем, ни другим.

Особые ситуации возникают, когда диагностические результаты запрашиваются новыми людьми, как, например, в тех случаях, когда будущий наниматель или колледж просят предоставить им данные тестового обследования индивида, проведенного в школе. В таких случаях требуется получить согласие индивида на передачу данных. Это же относится и к обследованию в клинике или консультации, а также к тестированию, осуществленному с исследовательскими целями.

Другая проблема относится к сохранению диагностических данных в учреждениях. В случаях, когда данные получены либо для длительного использования в интересах индивида, либо для научных целей, для предотвращения неправильного их применения от психолога категорически требуется обеспечить строгий контроль за доступом любых лиц к этим данным, в том числе коллег и администрации. Требование конфиденциальности психологической информации может нарушаться только в тех случаях, когда нераскрытие диагностических данных представляет опасность для обследуемого индивида или для общества.

Применительно к обследованию в целях выявления специфики развития следует отметить, что администрация получает общее заключение об итогах исследования, но официальные данные о результатах выполнения примененных тестов могут быть переданы только с согласия самого обследованного, его родителей или представляющих его лиц (например, опекунов).

6. Принцип психопрофилактического изложения результатов

В последнее время все шире во многих странах распространяется следующий этический норматив: испытуемый также должен иметь возможность комментировать содержание своих результатов и в случае необходимости разъяснять или исправлять фактическую информацию. Очевидно, что в этом случае мы получаем, как минимум, два серьезных производных требования:

А.) При сообщении результатов самому испытуемому должны быть соблюдены соответствующие меры предосторожности, направленные против их неправильного использования, неверной интерпретации или возможного появления невротически-депрессивных реакций или обострения депрессивного состояния (то есть результат должен быть преподнесен по возможности в ободряющем, не травмирующем психику и самооценку контексте),

Б). Если испытуемый настаивает на том, чтобы «переделать» тестовое задание, психолог должен иметь наготове «запасной» вариант практически эквивалентной методики (ряд профессиональных методик специально имеют так называемые «параллельные формы»), чтобы убедить самого испытуемого, что ему предоставлен дополнительный шанс, с одной стороны, и что результаты первого тестирования были достаточно достоверны, с другой стороны.

Во всех своих профессиональных действиях психолог следует главному императиву своего этического кодекса «Не повреди!». И знание об этом должно сделать понятным для всех, почему психолог ограничивает распространение психодиагностической информации: он делает так не ради сохранения этой информации в тайне, а ради благополучия, психического и физического здоровья всех людей.

Тема 6. Виды опросников, формы вопросов и представления результатов
Личностные опросники внешне представляют собой разной величины перечни вопросов или утверждений, на которые обследуемый должен отвечать в соответствии с предложенной ему инструкцией. Количество вопросов (утверждений) значительно варьирует. В некоторых опросниках до 20 заданий, в других — несколько сотен (например, MMPI состоит из 550 утверждений). Множество личностных опросников, разработанных к настоящему времени, по диагностической направленности можно подразделить на:

• опросники черт личности (например, опросники Р. Кеттелла);

• опросники типологические (например, опросники Г. Айзенка);

• опросники мотивов (например, опросник А. Эдвардса);

• опросники интересов (например, опросники Г. Кюдера);

• опросники ценностей (например/опросник Д. Супера);

• опросники установок (например, шкала Л. Терстоуна)

В соответствии с принципом, положенным в основу конструирования, следу- ет различать:

• опросники факторные, для конструирования которых используется фак- торный анализ (например, опросники Р. Кеттелла);

• опросники эмпирические, которые создаются на основе критериально-ключевого принципа (например, MMPI).

Наконец, все личностные опросники могут быть разделены на те, которые предназначены для измерения какого-либо одного качества (свойства) или не- скольких. Обозначим их как одномерные и многомерные. Фактически все опросники могут быть использованы не только для индивидуального, но и при групповом обследовании. В последнее время достаточно широко распространено предъявление заданий опросников с помощью компьютеров, однако при этом нужно, как уже говорилось, помнить о необходимости их рестандартизации.

В личностных опросниках наиболее распространенные следующие формы вопросов (утверждений).

1. Вопросы, предусматривающие ответы типа «да—нет». Такие вопросы лег- ко формулируются, обычно понятны, ответы на них не затрудняют обследуемых. Например: «Вы ходите медленно и неторопливо?» Варианты ответов: «да», «нет».

2. Вопросы, предусматривающие ответы типа: «да», «нечто среднее», «нет».

Добавляется неопределенный ответ. Как правило, неопределенные ответы неинформативны, а в опросниках со средней категорией ответов может актуализироваться соответствующая установка, искажающая получаемую информацию (см. об этом далее). Использование такой формы вопросов связано с тем, что у некоторых испытуемых возникает раздражительность, отказ от работы в том случае, когда их заставляют отвечать только утвердительно или отрицательно. Например: «Я всегда в состоянии строго контролировать проявление своих чувств». Варианты ответов: «да», «нечто среднее», «нет».

3. Вопросы, предусматривающие ответы типа «правда—ложь», или так называемые альтернативные задания. По существу они мало отличаются от дихотомических («да—нет»). Например: «Я ненавижу втискиваться в пере- полненный автобус». Варианты ответов: «правда», «ложь».

4. Вопросы, предусматривающие ответы типа «нравится—не нравится» (одно слово или фраза). Редко используемая форма вопросов. Например, «1) фонарщики; 2) воротники из бобрового меха; 3) бас-барабан». Варианты ответов: «нравится», «не нравится».

5. Вопросы, предусматривающие ответы по рейтинговым шкалам. К вопросам прилагаются шкалы: скажем, 7-балльная с крайними значениями «всегда» и «никогда». Основные проблемы, возникающие при такой форме вопросов, связаны с разным пониманием обследуемыми терминов, указывающих на частоту, и возможностью появления установки на «крайние» ответы. Например, «В присутствии подчиненных я стараюсь показать свое превосходство». Варианты ответов: «всегда», «очень часто», «часто», «от случая к случаю», «редко», «очень редко», «никогда».

6. Вопросы, предусматривающие ответы, являющиеся вариантами «да—затрудняюсь ответить—нет». Это могут быть такие ответы, как «обычно- иногда—никогда», «согласен—не уверен—не согласен» и т. п. Подбор того или иного варианта обусловливается смысловыми особенностями вопроса (утверждения). Например, «Бывают периоды, когда мне трудно удержаться от жалости к самому себе». Варианты ответов: «часто», «иногда», «никогда».

7. Вопросы, предусматривающие ответы на основе выбора из нескольких предложенных обследуемому развернутых высказываний. Обычно это завершающие предложение фразы, одну из которых и необходимо избрать. Используются два, три и более вариантов выбора. Например, «Когда мне

Рис. 6.1.. Дискограмма

Получаемые с помощью личностных опросников данные приводятся в виде количественных оценок, которые в многомерных шкалах, как правило, преобразуются в разного типа стандартизированные показатели. Результаты для наглядности могут быть представлены, например, в виде «профиля личности» или «дискограммы» (рис. 6.1).

У каждого, кто впервые знакомится с личностными опросниками, одним из первых возникает вопрос о том, насколько достоверна информация, получаемая с помощью ответов на разного рода вопросы или утверждения. Обследуемый вполне может быть неискренним, сознательно вводить в заблуждение или не так, как следует, понять задание, наконец, иметь искаженные, ошибочные представления о себе, своем поведении. В таком случае можно ли доверять тем результатам, которые получают с помощью личностных опросников? Какие факторы детерминируют ответы испытуемых на вопросы (утверждения)? Эти проблемы — одни из важнейших, им посвящено немало исследований, анализу которых и будет посвящен этот раздел.

Личностные опросники нередко оказываются объектом критики: в силу того что самоописание позволяет испытуемому дать о себе ложные сведения, легко исказить реальную картину. Естественно, если исходить из предположения о том, что эта возможность всегда или почти всегда реализуется, то становится бессмысленным использование опросников в диагностических целях. Обычно, из-за того что ответы могут быть без труда фальсифицированы, ссылаются на опросы одних и тех же лиц, проведенные с разной инструкцией по той же самой шкале. В одном случае просят отвечать, например, подражая какому-либо типу поведения, в другом — правдиво. А. Анастази считает, впрочем, как и многие другие, что психологические результаты этих исследований — яркое свидетельство той ловкости, с которой при работе с опросниками умышленно создается желаемое впечатление.

Дж. Нанели (Nunnally, 1978) в связи с этим замечает, что подобная критика личностных опросников глубоко ошибочна. Нельзя считать, пишет он, что люди, имеющие возможность совершить неблаговидный поступок, обязательно его совершат. У нас, утверждает Дж. Нанели, нет оснований полагать, что у испытуемого обязательно должно быть желание обмануть. К сегодняшнему дню в психодиагностике накоплено немало данных, указывающих на обратное—стремление обследуемых быть искренними.

Фальсификация ответов, о вероятности которой следует помнить в ситуациях, характеризующихся высокой степенью социального контроля над результатами, полученными обследуемым (о типах ситуаций см. в гл. 2), встречается крайне редко. Для того чтобы убедиться в этом, достаточно представить себе клиента (надо полагать, заинтересованного в излечении), пришедшего на обследование к психологу с целью индивидуализации медицинского диагноза. Специальные исследования в клинике психических заболеваний показали, что возможность фальсификации ответов больными весьма незначительна. Так, только 11% больных смогли симулировать «нормальный» ММРI-профиль. Некоторые же больные, стремясь выглядеть здоровыми, отвечали на вопросы так, что в конечном счете их личностные характеристики предстали более патологическими, нежели в реальности (Hathaway, 1965). Работы последних лет показывают, что многие из применяемых психологами опросников достаточно чувствительны к намеренному искажению истины. Использование разных личностных опросников в трех экспериментальных группах с инструкциями «отвечать честно», «произвести наилучшее впечатление», «произвести наихудшее впечатление», показало, что фальсификация легко обнаруживается. Таким образом, сознательное искажение сведений, представляемых о себе, чаще всего возможность, нежели реальность поведения обследуемого. Другое дело — влияние факторов неосознаваемых, но тем не менее существенно воздействующих на процесс «переваривания» вопроса и формирование ответа на него.

В ходе многочисленных исследований было установлено, что к факторам, искажающим достоверность ответов, относятся те, которые имеют установочную природу. Одна из наиболее известных установок, вызвавшая немало дискуссий, — это тенденция к выбору «социально положительного» ответа, того ответа, который предписывается общественными или групповыми нормами. Социально одобряемые ответы, даваемые обследуемыми, не должны быть поняты как нарочитое намерение представить себя в лучшем свете. Их появление обусловлено не сознательной фальсификацией, а неосознанным желанием выглядеть не хуже других (Edwards, 1957).

Получены доказательства того, что сила социально одобряемых ответов связана с более общей потребностью индивида в самозащите, уклонении от критики и социальном согласии (А. Анастази, 1982). Вместе с тем наличие потребности в помощи, внимании со стороны других людей может привести к выбору тех ответов, которые не соответствуют социальным (групповым) нормам, неблагоприятны для описания самого себя. Обследуемый; испытывающий потребность в чем-либо (или так полагающий), в этом случае для ее удовлетворения склонен представлять себя менее благополучным, нежели на самом деле. По мнению Дж. Нанели (Nunnally,

1978), исследования, в которых изучались социально одобряемые ответы, позволяют сделать следующие заключения:

а) у большинства испытуемых определенного общества (общественной группы) наряду с разными личностными особенностями наблюдается известное единство в понимании того, что считать «социально положительным», — поэтому необоснованным, нелогичным является мнение об умышленном искажении испытуемыми своих ответов при использовании личностных опросников;

б) если создать шкалу, состоящую из вопросов, измеряющих различные черты личности, и при этом выдвинуть условие, чтобы испытуемые отвечали на них только «хорошо» или «плохо», а затем рассчитать общий количественный показатель (путем сложения «хороших» ответов и, со знаком минус, «плохих»), то она будет высоко коррелировать с оценками по многим другим личностным опросникам.

Таким образом, получается, что фактором социальной одобряемости можно объяснить значительную долю вариативности в показателях мультифакторных опросников. Более того, усматривается определенная аналогия между фактором социальной одобряемости и G-фактором интеллекта. Но это не означает невозможность выделения других факторов, тех, которые соответствуют измеряемому свойству. Отечественные исследователи отмечают, что при факторизации одномерного опросника почти всегда выделяются два фактора. Один из них соответствует измеряемому свойству, второй — социальной желательности ответа, при- чем его сила зависит от диагностической ситуации и, как полагают исследователи, уровня подозрительности контингента обследуемых (А. Г. Шмелев и В. И. Похилько, 1985).

Фактор социальной одобряемости приобретает наиболее существенное значение в тех опросниках, содержание вопросов которых тесно связано с имеющимися в обыденном сознании стереотипами «хороших» и «плохих» черт личности, особенностей поведения. Важным стимулом к социально одобряемым ответам является установление испытуемым зависимости (реально существующей или воображаемой) собственного благополучия от результатов исследования. В таком случае действие установки может оказаться настолько сильным, что будет определять едва ли не каждый ответ, а тем самым она (установка) окажется единственной измеряемой характеристикой.

Известны способы защиты личностных опросников от стремления испытуемых отвечать в соответствии с тем, что «общепринято» (задания с вынужденным выбором, подобранные по степени социальной желательности ответа, разработка нейтральных заданий, введение в опросники так называемых «шкал лжи»).

Однако эффективность этих мер не настолько высока, чтобы использовать опросники в случаях, способствующих актуализации этой установки, например при профотборе высокомотивированных или нежелающих обследоваться лиц. В то же время нельзя и абсолютизировать роль установки на социально одобряемые ответы. Изменения в результатах опроса при переходе от стандартной инструкции к инструкции отвечать так, чтобы «выглядеть в лучшем свете», могут быть расценены как направленность большинства людей на описание их действительного типа поведения.

Заметим также, что так называемое «социально одобряемое поведение» имеет множество аспектов, полный учет которых вряд ли возможен. Исследование больных разной нозологической принадлежности обнаруживает еще большую размытость того, что называется социально одобряемым ответом. Влияние установки на социально одобряемое поведение минимизируется в тех диагностических ситуациях, когда испытуемый явно заинтересован в предоставлении предельно правдивой информации о себе. По мере того как испытуемый из объекта исследования становится активным помощником экспериментатора, «экспертом самого себя» (Mischel, 1977), возрастает и достоверность получаемых данных. Традиционная психометрическая модель диагностического обследования, задающая известную отстраненность экспериментатора от испытуемого в процессе обследования, не универсальна и не всегда способствует желаемой объективности результатов.

Социально одобряемые ответы — лишь одна из установок, с которой может встретиться психолог. Описаны и другие установки. Одна из них (описанная первой) установка на согласие— это тенденция соглашаться с утверждениями или отвечать на вопросы только «да», независимо от их содержания. Чаще всего установка на согласие проявляется в тех случаях, когда вопросы неоднозначны, неопределенны. Влияние этой установки минимизируется тем, что при составлении опросника добиваются того, чтобы число вопросов, для которых ключевой ответ «да», было равно (примерно равно) числу вопросов с ключевым ответом «нет». Другими словами, конструируется сбалансированная шкала. Наконец, следует согласиться с Дж. Гилфордом, что установка на согласие наименее вероятна в том случае, когда задания (вопросы, утверждения) понятны, недвусмысленны и, что очень важно, относятся к конкретным формам поведения.

Другая установка, с которой нередко приходится иметь дело, — установка на неопределенные ответы. Эти ответы иногда называют ответами средней категории, поскольку они находятся как бы между «да» и «нет». Обследуемый склоняется к преимущественному выбору ответов типа «не знаю», «не уверен» или «затрудняюсь ответить». Разумеется, эта установка возникает в том случае, когда предусмотрен промежуточный тип ответа и лучший способ ее избежать — использование дихотомических заданий (ответ «да» или «нет»). Еще один способ устранения влияния данной установки заключается в формулировании таких вопросов, при ответе на которые выбор средней категории не будет притягателен для обследуемого. П. Клайн (1994) отмечает, что неопределенные ответы часто возникают, когда крайние варианты не затрагивают испытуемого, безразличны для него.

Еще одна установка называется установкой на «крайние» ответы. Проявляется при использовании многоэлементной рейтинговой шкалы, по которой предлагается дать ответ на каждое задание. Единственный способ избежать проявления этой установки заключается в отказе от рейтинговых шкал, которые, впрочем, используются в личностных опросниках достаточно редко.

Наконец, упомянем об установке на необычные ответы или отклонении. Эта установка, открытая И. Бергом (Berg, 1967), проявляется в тенденции обследуемого давать необщепринятые, необычные ответы. Очевидно, возникновение этой установки не зависит от содержания и типа предлагаемых обследуемому заданий.

Исследования описанных здесь установок, отмечает А. Анастази, прошли через два этапа. Первоначально установки полагались источником ошибок, и в связи с этим прилагались значительные усилия для устранения их влияния. Позднее эти установки были поняты как индикаторы личностных особенностей и обозначены понятием «стиль ответа». Другими словами, и установка на социально одобряемые ответы, и установка на согласие, и, наконец, что наиболее очевидно, установка на необычные ответы свойственны разным типам личности. Поэтому результаты, полученные с помощью личностных опросников, даже в том случае, когда действие той или иной установки оказывает определенное влияние на ответы, имеют диагностическое значение, но уже не с точки зрения конкретного со- держания заданий, а, как пишет А. Анастази, исходя из их стилевых свойств. Интересно отметить, что подобное мнение, правда, гиперболизирующее значение стилевых свойств, выражено и в русскоязычных, пока единичных, исследованиях. М. П. Крюков с соавторами (1985), обследовавшие студентов-медиков, считают, что испытуемые избирают свой план поведения при самооценке качеств в соответствии с конкретной ситуацией, а не раскрывают свои качества. По мнению этих авторов, планы поведения, а не общепринятая оценка личности по величинам шкал, профилям должны служить материалом для диагноза.

Подобный призыв к отказу от содержательной интерпретации данных личностных опросников вступает в противоречие с огромным позитивным опытом их использования во многих областях психологии, не поддерживается специальными исследованиями. Изучение установок на ответы, несомненно, способствует более точному пониманию того, что мы измеряем, но невозможно представить, что стилевые шкалы или планы поведения заменят шкалы содержательные, множество личностных опросников.

Не только факторы, имеющие установочную природу, влияют на достоверность ответов. Значительный вклад вносится интеллектуальной оценкой вопроса испытуемыми.

Понимание вопросов и изменчивость ответов

Еще одно препятствие на пути к признанию достоверности тех результатов, которые мы получаем с помощью личностных опросников, — изменчивость ответов. Имеющиеся в литературе данные свидетельствуют о том, что от 11 до 35 % испытуемых изменяют свои ответы при повторном исследовании. Столь значительный показатель изменчивости, как известно, считается признаком недостаточной надежности (в данном случае речь идет о ретестовой надежности) психодиагностической методики. Что же приводит к изменению результатов при повторном тестировании?

Одним из первых исследований, обращенных к анализу изменчивости ответов, была работа Л. Голдберга (Goldberg, 1963). Он создал теоретическую модель, описывающую процессы, происходящие при ответе испытуемого на вопросы. Модель связывает изменчивость ответов с неясностью вопроса и предоставляет возможность определить степень этой неясности. Основной элемент модели — личностная черта, образующая некоторый психологический континуум. При этом допускается, что каждый человек имеет свое место на континууме черты. Модель построена по отношению к так называемым монотонным вопросам, касающимся данной черты.

Предполагается, что испытуемый, отвечая на вопрос:

1) представляет континуум черты, т. е. признает существование различной интенсивности, степени выраженности той или иной черты у разных людей;

2) понимает так называемую границу вопроса на континууме черты, т. е. испытуемый определяет такую точку на континууме, что направо от нее рас- полагается ответ «да», налево — «нет»;

3) отдает себе отчет в том, какое место он занимает на континууме, т. е. подразумевается, что испытуемый понимает, в какой степени он как личность обладает определенной психологической характеристикой;

4) отвечает «да», когда определяет свое место на континууме вправо от границы вопроса, и «нет» — в противоположном случае.

Последнее, 4-е условие выражает практический, рабочий смысл первых трех. Оно описывает, каков ответ испытуемого в зависимости от того, где он определяет границу вопроса (2-е условие) и на каком месте континуума он видит себя (3-е условие). Изменчивость ответа означает, что не удовлетворяется одно из вышеуказанных условий, наиболее существенные из которых — 2-е и 3-е, ибо 2-е условие соответствует в модели понятию неясности вопроса, а 3-е — трудности вопроса.

Неясность вопроса, психологически выступающая в виде неуверенности, со- мнения, определяется в модели Голдберга через широту так называемой полосы неясности. Поясним это. Разные испытуемые могут выбрать различные места на континууме черты в качестве границы вопроса. Возникает некоторое распределение таких границ. Выбранные точки и образуют «полосу нерешительности», не- способности принять однозначное решение. Эта область отождествляется с поло- сой неясности, определяемой точками границ вопроса при повторном исследовании. Широта этой полосы называется показателем неясности, или амбдекс — по терминологии Голдберга. Понятно, что чем шире полоса, тем более неясен вопрос.

Здесь не имеются в виду те случаи, когда изменчивость обусловлена изменением личности, так как ретестовая надежность определяется корреляцией между исследованиями, проведенными с незначительным интервалом.

Под монотонностью понимается, во-первых, то, что вопрос допускает как положительный, так и отрицательный ответ, во-вторых, вероятность утвердительного вопроса возрастает по мере усиления выраженности данной черты и наоборот.

Трудность вопроса понимается как сложность оценки себя (своей личности) по отношению к предполагаемой психологической черте. По терминологии моде- ли, трудность выражается в том, что чем ближе к своему месту на континууме черты испытуемый усматривает границу вопроса, тем труднее для него ответить на этот вопрос.

Понятия неясности и трудности вопроса по сути эмпирически неразличимы, так как при повторном обследовании одной и той же группы лиц мы получаем только два независимых параметра: процентную величину ответов «да» и процент изменения ответов с «да» на «нет» (или наоборот). Таким образом, в своей модели Голдберг сосредоточивает внимание на проблеме неясности вопроса и использует два параметра для описания положения полосы неясности. Один из них описывает место среднего участка этой полосы, другой — ее ширину.

Показатель неясности (амбдекс) связывает эмпирические данные, предстающие в виде: процента ответов «да» в двух исследованиях и процента изменений ответов. Процент ответов «да» (средний для двух исследований) позволяет определить на континууме черты приблизительное положение центрального участка полосы неясности.

Таким образом, стабильность ответов, согласно модели, будет связана: с выбором испытуемым на континууме черты места, далекого от определенной им границы вопроса; с определением границы вопроса на краях континуума черты. Изменчивость ответов соответственно связана:

•с неясностью вопроса;

•с трудностью вопроса;

•с нерешительностью испытуемого (нерешительность понимается как отсутствие четкого, однозначного мнения по определению границы вопроса, тем самым связывается с неясностью его содержания для испытуемого).

Как известно, для определения диагностической ценности вопросов (утверждений), их дискриминативной силы обычно используется статистическая процедура анализа заданий. С помощью обычно применяемого j-коэффициента устанавливается связь между ответом испытуемого на данный вопрос и его результатом по всей шкале, в которую этот вопрос включен. Не менее диагностически важен параметр вопроса — стабильность ответа на него при повторном исследовании. В ходе исследований было обнаружено, что вопросы с высоким коэффициентом («хорошие») характеризуются нестабильностью ответов. В свою очередь неизменность ответов при повторном тестировании обнаруживается у вопросов с низким j-коэффициентом («плохих»).

Еще в работах 1940-х гг. было показано, что вопросы, которые позволяют дифференцировать больных неврозом от других больных или здоровых, ненадежные, т. е. мала вероятность получения того же самого ответа при повторном обследовании. В то же время с помощью вопросов, определяемых как надежные, различения изучаемых групп не достигалось или оно было неудовлетворительным (Eisenberg, 1941).

Итак, вопросы (утверждения), имеющие высокий показатель дискриминативности, неустойчивы по отношению к повторяемости результата, и наоборот, стабильность ответа часто отмечается у тех вопросов, которые обладают низкой дискриминативностью. Явление это получило название психометрического парадокса (Goldberg, 1963; Nowakowska, 1975), который не может быть объяснен без психологического анализа процесса формирования ответов на вопросы личностных шкал.

Наиболее детально психометрический парадокс обсуждался в работах Марии Новаковской (Nowakowska, 1975), на которых мы и остановимся подробнее. Голдберг (Goldberg, 1963) рассматривает психометрический парадокс как определенную зависимость между постоянством и вариабельностью ответов на вопросы. При этом изменчивость ответов находится в функциональной связи с величиной s Фергюсона (показатель, определяемый соотношением между фактическим числом различий и их максимально возможным числом). Исходя из этого, М. Новаковская считает, что в данном случае следует говорить о s-парадоксе. Показатель s не отражает эффективности вопроса относительно всего теста или его дискриминативной силы, определяемой с помощью величины/ Предметом анализа М. Новаковской является j-парадокс. Она считает, что психометрический парадокс присущ исключительно исследовательскому инструментарию гуманитарных наук, ибо вопросы, оставаясь формально неизменными, подтверждены семантическим (психологическим) преобразованиям как в интер-, так и в интраиндивидуальном планах.

Интериндивидуальная изменчивость имеет две причины: различия в выраженности измеряемой черты у разных испытуемых и различия в понимании значения вопросов. Интраиндивидуальная изменчивость обусловлена вариабельностью значения, трудностью принятия решения об ответе и флуктуацией выраженности черты. Правда, последний источник изменчивости можно не учитывать, так как период между повторными исследованиями обычно краток.

Для психологической интерпретации психометрического парадокса Новаковская предлагает различать три детерминанты ответов: выраженность черты у обследуемого, значение, придаваемое вопросу, и степень легкости принятия решения об ответе. Она подчеркивает также необходимость дифференциации однозначных вопросов от многозначных, которые в известном смысле могут быть уподоблены проективным стимулам.

М. Новаковская считает возможным различать два типа психометрического парадокса и исходит из нижеследующих гипотез для их объяснения.

Парадокс типа А возникает при вопросах, поддающихся различному истолкованию, а также в том случае, когда трудно принять решение об ответе (согласно М. Новаковской, лица с высокой выраженностью измеряемой черты, приписывая вполне определенное значение вопросу, легко принимают решение об ответе). В этом случае вопросы обладают высокими показателями s, но значительной вариабельностью. Например, «Ваше настроение обычно хорошее?» (в одном из вариантов опросника на определение нейротизма).

Парадокс типа В возникает при однозначных вопросах — таких, для которых легко подобрать ответ. Сюда же должны быть отнесены односторонние диагностические вопросы, т. е. те, для которых только один вариант ответа диагностически значим. Эти вопросы будут характеризоваться незначительной

дискриминативной силой при слабовыраженной вариабельности (значение s также невелико). Например: «Часто ли вам снится, что вы оказались в пасти крокодила?» (в одном из вариантов опросника для определения уровня тревожности). Вопрос является диагностически односторонним, поскольку из ответа «да» мы можем заключить о наличии тревожности, а из ответа «нет» мы не можем сделать никакого вывода. Примером вопроса, обладающего малой вариабельностью и дискриминативной силой, приближающейся к нулю (при высоком значении s, на который легко ответить, может быть следующий: «Вы курите?».

Ясно, что чем больше в методике вопросов, дающих парадокс типа В, тем больше надежность, определяемая коэффициентом корреляции между результатами повторных исследований. Однако одновременно снижается дискриминативная сила вопросов. Хотя М. Новаковская и считает, что практически все вопросы вызывают психометрический парадокс (типа А или В), возможны и «идеальные» случаи. Например, вопрос: «Часто ли вы чувствуете себя по утрам измученным, разбитым?» (в одном из вариантов опросника для определения нейротизма) — вариабельность низкая, значения j и s высоки. Психометрический парадокс не возникает.

Исследователь, зная о существовании психометрического парадокса, может регулировать вариабельность ответов путем подбора вопросов с соответствующими параметрами.

Выделенные автором два этапа контроля — важнейшие и, пожалуй, наиболее ценные составляющие модели. Этим определяются «участки», в которых могут появиться факторы, искажающие ответы испытуемых.

Разработанные М. Новаковской шкалы оценки вопросов при двукратном их использовании по истечении некоторого времени с тем же самым тестом (16PF Кеттелла) и с теми же испытуемыми позволили определить факторы, вызывающие изменение ответа при повторном исследовании. Не касаясь оригинальной математической процедуры, остановимся на тех результатах, которые имеют психологическое значение (знаком «*» отмечены те постулаты, по которым обратное утверждение несправедливо):

• чем более ответы испытуемых совпадают с оценками и мнениями их социального окружения, тем более правдоподобно их постоянство;

• чем труднее испытуемому правдиво ответить на вопрос, тем с большей вероятностью он изменит свой ответ*;

• чем более испытуемый безразличен к тому, что затрагивается вопросом, тем больше вероятность постоянства ответа*;

• чем более неприятно для испытуемого содержание вопросов, тем большая вероятность постоянства ответов*;

• чем больше ответ на вопрос воспринимается как угрожающий, тем более правдоподобно постоянство ответа*;

• чем сильнее связь между содержанием вопроса с собственными проблема- ми испытуемого, тем больше вероятность постоянства ответа*;

• чем сильнее беспокойство, вызываемое вопросом у испытуемого, тем больше вероятность постоянства ответа*;

• чем менее ясен, понятен вопрос для испытуемого, тем больше вероятность изменения ответа*.

Суммируя эти данные, М. Новаковская делает вывод, что устойчивость ответов связана с негативной эмоциональной реакцией на содержание вопросов и отрицательным опытом испытуемых. Изменчивость же ответов — связана с негативной интеллектуальной оценкой как вопросов, так и даваемых на них ответов.

М. Новаковская выдвигает требующую изучения гипотезу о том, что постоянство ответов может быть функцией защитных механизмов. Это возможно при условии, когда «предыдущий опыт, понимаемый здесь как специфическая система ожиданий, определяющих отношение к вопросу, стимулирует определенные, характерные для данного испытуемого защитные механизмы» (Там же, с. 168). В случае, когда защитные механизмы не «включаются», постоянство или изменчивость ответа определяется преимущественно интеллектуальной оценкой как вопроса, так и ответа. По мнению автора, представленные в исследовании зависимости включают как частные случаи модели Голдберга (о неясности как факторе, приводящем к непостоянству ответов), так и А. Эдвардса (о социальном одобрении как факторе, способствующем стабильности ответов).

Иной подход к изучению переменных, определяющих ответы на вопросы личностных шкал, реализуется в исследовании Д. Фиске (Fiske, 1971). Он полагает, что в процессе выполнения любого теста на испытуемого оказывают действие три группы стимулов: тестовая ситуация (сам факт тестирования), специфичные особенности данного теста и специфичные характеристики отдельных заданий. Как уже отмечалось выше, диагностическая ситуация влияет на ответы испытуемых (например, исследование в целях отбора на работу или в рамках научного эксперимента). Личность экспериментатора, наконец, окружающая обстановка также влияют на формирование ответов.

Обсуждая две остальные группы стимулов, Д. Фиске считает, что прежде все- го инструкция, предлагаемая испытуемому, определяет специфичные особенности теста и оказывает влияние на способ интерпретации частных заданий. Отдельные стимулы, относящиеся к выделенным группам, взаимодействуют, создавая дополнительные трудности при попытках их выделения и изучения.

Согласно Фиске, исследование переменных, определяющих ответы на вопросы, можно осуществлять по экспериментальной либо корреляционной схеме. В первом случае сравниваются результаты, полученные в обособленных группах испытуемых, на которых воздействовали различными факторами. Корреляционная схема исходит из анализа индивидуальных различий в способах реагирования или интерпретации отдельных заданий (вопросов) и в последующем объяснении их преимущественно действием специфичных факторов.

Ни та ни другая схемы не являются удовлетворительными способами контроля над переменными, обнаруживающими себя в психодиагностических исследованиях личности (Fiske, 1971, р. 208). Неадекватность как экспериментальной, так и корреляционной схем усматривается в том, что испытуемый (и здесь Фиске входит в противоречие с взглядом большинства специалистов) не знает целей исследования. Неясность «тестовой ситуации», считает он, приводит к тому, что при формировании ответов на вопросы личностных шкал решающее значение приобретают побочные факторы.

Среди факторов, искажающих ответы на вопросы, в первую очередь называется потребность в защите «Я», затем — необходимость социального одобрения, желание новых впечатлений, наконец, то, что можно обозначить как принцип приложения минимальных усилий (нежелание предпринимать сколько-нибудь значительных условий для работы с опросником). Два первых фактора имеют решающее значение, а учет действия последних требует не усложнять инструкций и обходиться возможно меньшим количеством вопросов, адресованных испытуемому методикой. Интересны в этом аспекте данные, приводимые А. Анастази (1982). Ссылаясь на клинические исследования больных разными формами невроза, автор указывает, что для лиц, озабоченных своими проблемами и прибегающих к интеллекту как средству защиты, характерно более точное воспроизведение в опроснике своих эмоциональных затруднений, нежели у импульсивных и беспечных индивидов, которые стремятся избегать неприятных мыслей и эмоций и первой защитной реакцией которых является отрицание.

Обращаясь к процессу формирования ответов, Д. Фиске утверждает, что исследования, базирующиеся на анализе уже полученных от испытуемого ответов, не могут дать достоверного материала для понимания этого процесса. Сразу после ответа от испытуемых нужно требовать объяснения, как протекало формирование ответа, какими соображениями они руководствовались (способ такого опроса не описывается). Полученные в ходе эксперимента объяснения испытуемых позволили установить лишь то, что чаще всего ответ формируется спонтанно, во время осмысления содержания вопроса. Только в единичных случаях время обдумывания ответа достаточно длительное. Факторы, обусловившие тот или иной ответ испытуемого, не были точно определены. Автор ограничивается указанием на то, что процесс формирования ответа характеризуется значительной дифференциацией. Надо думать, к такому выводу можно прийти и без каких-либо специальных исследований. В отличие от М. Новаковской, Д. Фиске пренебрегает динамикой процесса формирования ответа.

Основная задача, на решение которой ориентированы модели М. Новаковской и Д. Фиске,— выделение переменных, определяющих ответы испытуемых на вопросы личностных шкал. В. Саноцкий (Sanocki, 1978), анализируя эти модели, вполне обоснованно считает, что в них не раскрывается «причинных зависимостей между ответом и тем, индикатором чего он по определению является».

Он считает, что, мы лишены возможности указать на причину возникновения связи ответа с заключенным в вопросе содержанием, например описанием того или иного образца поведения. Подтверждение своей мысли Саноцкий находит в данных Дж. Виггинса (Wiggins, 1973), который обращает внимание на то, что ответы на те утверждения MMPI, которые обычно признаются диагностически значимыми для определенной нозологической группы, нередко по своему содержанию расходятся с клинической характеристикой этой группы. Так, больные с параноидным синдромом чаще, чем психически здоровые лица, отрицают утверждение: «Я осторожно веду себя с людьми, проявляющими ко мне более дружеское отношение, чем я рассчитывал». Также мы не находим удовлетворительного объяснения тому, что «органических» от «функциональных» больных статистически значимо отличает ответ на утверждение: «Не люблю, когда женщины курят». На подобных примерах Дж. Виггинс основывает заключение о том, что многие ответы не находятся в рациональной связи с критерием выбора утверждения (вопроса) для конструирования соответствующей шкалы.

Саноцкий критикует, и с этим нельзя не согласиться, как авторов личностных опросников, так и пользователей за игнорирование многопричинности явлений, которые они изучают. Даже в случае изучения такой простой переменной, как время реакции, необходимо принять некоторые идеализирующие этот параметр предположения, касающиеся действия побочных факторов. Установление же причинно-следственных связей в случае особенностей черт личности будет значительно более трудной задачей.

Упрощением, если не называть это ошибкой, будет считаться предположение о том, что диагностически значимые ответы на утверждения, составляющие, скажем, шкалу шизофрении MMPI, должны чаще всего появляться у больных с этим диагнозом (частота совпадения «ненормальных» профилей MMPI с профилями здоровых, по данным С. Хатауэй [Hathaway, 1965] составляет 10-20 %) . Для того чтобы в этом убедиться, пишет Саноцкий, достаточно спросить: о каких больных шизофренией идет речь?

Диагностическое исследование проводится в условиях, не совпадающих с теми, в которых (или для которых) был создан опросник. Изменение условий приводит к появлению новых факторов, обусловливающих ответ. «Принимая во внимание неизбежную вариабельность условий, необходимо было бы потребовать разработки шкал в значительном числе вариантов <...> если же говорить конкретно о шкале шизофрении, то можно отметить необходимость специальных норм, в которых учитывались бы продолжительность лечения, действие фармакологических препаратов и т. п.» (Sanocki, 1978, р. 255).

Установление того, как испытуемый понимает содержание вопроса, в чем сущность «внутреннего ответа», оценка степени его искажения — дело трудное, но осуществимое. Однако если эту процедуру осуществлять для каждого вопроса, то «определение эмпирическим способом того, чем руководствовался данный испытуемый, давая такие, а не другие ответы, практически невозможно» (Там же, р. 256).

Резюмируем исследование Саноцкого в виде следующих основных положений:

1) ответ испытуемого — следствие многих причин, выступающих в различных связях и вариантах у разных лиц и, более того, могущих изменяться от ответа к ответу у того же самого лица;

2) в качестве одной из причин выступает изучаемая черта (свойство) личности, но ее связь с ответом всегда будет выражаться статистически, а не строго детерминистически.

3) прогнозируя на основе результатов опросника (даже обладающего высокой валидностью) поведение испытуемого в конкретных жизненных ситуациях, следует помнить, что связь между ними (результатами и ситуациями) возникает в силу общей причины, но она не единственная, а одна из множества других.

В связи с проделанным анализом взаимосвязи «вопрос—ответ» представляется необходимымостановитьсянадопустимостииспользованияопросниковдлядиагностики психофизиологических параметров. Немало психологов как в нашей стране (В. В. Белоус, 1967; В. М. Русалов, 1989; и др.), так и за рубежом (Strelay, 1982; и др.) склонны считать, что с помощью опросников могут быть получены данные о различных природных свойствах темперамента. Например, показатели экстра- интро- версии, определенные с помощью опросника Айзенка, рассматриваются как едва ли не полностью совпадающие с наследственно обусловленным типом нервной системы. Здесь уместно сказать о том, что в зарубежной литературе нередко допускается отождествление тестов личности и темперамента, достаточно вспомнить, например, «Обзор темпераментов» Гилфорда—Циммермана (The Guilford— Zimmerman Temperament Survey, 1956). He проводится различие между личностью и темпераментом и в работах последних лет, опубликованных известным английским специалистом в области психодиагностики П. Клайном. Все это — свидетельство слабости методологических позиций наших зарубежных коллег, их нежелания обращаться к вопросам теории, удовлетворяясь эмпирическими данными, которые далеко не всегда позволяют отделить друг от друга разноуровневые составляющие целостного поведения.

Так, Я. Стреляу (Strelay, 1982) пишет: «Опираясь на параметры условнорефлекторных процессов — скорость образования и переделки условных реакций, их интенсивность и изменение ее под воздействием ряда факторов, сохранность условных реакций во времени и т. п., — судят об отдельных свойствах темперамента. Сходными, а иногда идентичными показателями пользуются психологи, изучающие такие характеристики личности, как экстраверсия—интроверсия или уровень тревожности». Как известно, свою идею о сходстве особенностей темперамента и личностных характеристик Стреляу реализовал в Опроснике свойств темперамента.

Исходя из ранее отмеченной многопричинной обусловленности ответов на вопросы личностных шкал, наивно полагать, что, скажем, за тревожностью, измеренной MAS (шкала манифестации тревожности), стоят исключительно свойства нервной системы. Некорректны попытки «изгнать» из вопросов личностных шкал, как это пытается сделать В. М. Русалов (1987), все то, что направлено на выявление предметно-содержательных характеристик личности, сохраняя и подчеркивая в них формально-динамический аспект. Индивидуально-личностные особенности, обнаруживаемые при использовании опросников, очевидно, будут «окрашиваться» и свойствами темперамента, однако нет никаких оснований считать их непосредственно детерминируемыми психодинамическими параметрами. Многочисленные попытки измерения психофизиологических показателей с помощью опросников обусловлены не только игнорированием множественности причин, порождающих ответ на вопрос, но и необоснованной уверенностью некоторых исследователей в том, что за любым явлением, изучаемым психологической наукой, может быть обнаружена его психофизиологическая основа.

5.3. Личностные опросники и теории личности

Ранее было сказано о том, что опросники могут быть эмпирическими и факторными. Создание эмпирических опросников происходит путем поиска вопросов (заданий), позволяющих разделять группы испытуемых, подобранные на основе какого-либо критерия, имеющего отношение к тестируемому поведению или свойству личности. Зачастую таким критерием является клинический диагноз или синдром. Например, утверждения шкал MMPI формировались из тех, на которые чаще всего определенным образом отвечали больные разной нозологической принадлежности. Соответственно, применяя этот опросник, мы устанавливаем «близость» обследуемого одному из типов дисгармонического развития личности. Такой подход позволяет ограничиться пониманием ответов как эмпирических показателей и не требует анализа причинно-следственных связей. Эмпирическим опросникам отдают предпочтение многие психологи-практики за рубежом (Hathaway, 1965; Wade & Baker, 1977; и др.).

Не приходится возражать против применения «эмпирических» опросников для симптоматической диагностики, а связанные с этим проблемы имеют по большей части технический характер. Точность диагноза, осуществляемого с их помощью, во многом будет зависеть от полноты раскрытия статистических закономерностей. Высказываемое иногда противниками тестирования в какой бы то ни было форме мнение о непродуктивности подобных опросников для решения, например, задач клинико-психологической диагностики якобы потому, что получаемые с их помощью «коды и кривые возвращают клинике ее же синдромы, нозологические формы, типы психопатий и т. д., но только в формализованном виде» (Рубинштейн, 1979, с. 55), неправомерно. Достигаемая при использовании таких опросников индивидуализация картины заболевания позволяет наметить оптимальные пути терапии и коррекции, объективно оценить их эффект.

Термином «факторные опросники» по сути дела объединяются два их типа — опросники типологические и опросники черт личности. Например, опросник Айзенка разработан на основе выделения типов личности как целостных образований, не сводимых к набору черт (факторов). Такой подход к конструированию опросника требует группировки обследуемых, а не личностных признаков (В. М. Мельников, Л. Т. Ямпольский, 1985). В этом случае диагностика осуществляется на основе сопоставления с соответствующим типом личности и факторный анализ используется для группировки испытуемых по степени близости в пространстве измеряемых личностных признаков. Причем в случае исследований Айзенка речь идет о «группировке испытуемых на заданные группы» (о каждом испытуемом заранее известно, к какой группе он принадлежит). Задача сводится к тому, чтобы найти правило разделения этих испытуемых на заданные группы по психологическим признакам.

Возможен и иной путь — группировка личностных признаков (черт), а не обследуемых. Соответственно диагностика осуществляется по степени выраженности этих черт. Достаточно типичным представителем опросников черт личности можно назвать Кеттелла. Здесь факторный анализ является методом преобразования исходного, достаточно большого набора групп тесно связанных между собой признаков в более простую и содержательную форму методом, позволяющим, по мнению Кеттелла, «открывать основные первичные свойства личности».

Не следует думать, что эмпирические опросники, в отличие от факторных, не основываются на каких-либо теоретических взглядах, позициях. Строго говоря, в любом эмпирическом опроснике реализована определенная теория. Например, в MMPI В качестве таковой выступает клиническая классификация Крепелина, а также представление о норме как «разбавленной» патологии. В факторных опросниках теории их авторов выступают более выпукло, явно. В любом случае игнорировать теории, на основе которых разрабатываются эти психодиагностические инструменты, оперируя, как это иногда делается, лишь количественными данными по измеряемым той или иной методикой показателям, — путь, ведущий к ошибкам в диагнозе и прогнозе. Учитывая вышеизложенное, более подробно остановимся на теоретических взглядах Г. Айзенка, автора одного из наиболее популярных в СНГ (и не только в СНГ!) опросников. Этот опросник, как известно, первоначально был предназначен для диагностики нейротизма, к которому вскоре добавилась экстраверсия—интроверсия, а позднее такое личностное измерение, как психотизм. Хотя опросник Айзенка, дополненный этим измерением, не получил широкого распространения в исследованиях психологов СНГ, тем не менее именно на этом измерении стоит остановиться подробнее для иллюстрации влияния теории на конструирование этого типа личностных методик.

Еще в своих ранних работах Г. Айзенк (Eysenck, 1952) под влиянием идей Э. Кречмера рассматривает психотизм в качестве особого параметра личности. Первый опросник, включающий шкалу психотизма (Р), появляется много позднее (Eysenck, 1968; Н. Eysenck, S. Eysenck, 1975). Г. Айзенк и С. Айзенк (1975) при выделении психотизма как личностного из- мерения исходили из того, что:

1) психические расстройства и норма образуют некоторый континуум;

2) невроз и психоз — различные и независимые друг от друга измерения (dimensions). Провозглашение неразрывной связи между психозом и нормой вызвало резкую критику оппонентов.

Извлеченные из клиники симптомы психоза переносятся на описание поведения нормальных людей. «Все поведенческие проявления, обнаруживаемые у психотического больного, могут наблюдаться и у так называемого "нормального" человека, притом в различной степени» (Claridge, 1973, цит. по: Bi- shop, 1977)¹.

В принципе в любом диагностическом исследовании здоровых лиц с помощью клинических шкал явно или неявно допускается возможность описания их индивидуальных особенностей в понятиях психопатологии. Методологически «одинаково некорректными являются как путь от патологии к толкованию нормальных характеров, так и противоположный путь от нормы к толкованию характеров при патологии» (С. Я. Рубинштейн, 1979, с. 51).

Не менее уязвим подход, основывающийся на выделении черт личности. Исследованиям Кеттелла, наиболее выдающимся представителем данного подхода, присущ выраженный эмпиризм, пренебрежение какими-либо исходными теоретическими представлениями о содержании и количестве определяемых черт личности. При избранной автором 16РF технике сбора данных ничего не известно о функциональных связях между переменными, эти связи выражаются лишь в виде корреляций — меры линейной зависимости между переменными. А. Анастази (1982) замечает, что факторы, выявляемые с помощью корреляции субъективных оценок, скорее могут отражать влияние социальных стереотипов и других постоянных ошибок в суждениях, нежели структуру свойств личности. Подтверждением является невозможность воспроизведения первичных факторов Кеттелла (Н. Eysensk,

1977). Кеттеллу не удалось верифицировать и исходную гипотезу об идентичности структурных элементов в факторах, выделенных на основе Х-данных, полученных путем регистрации реального поведения человека в повседневной жизни, и тех, которые выделены на основе Q-данных, полученных с помощью опросников. Таким образом, в оценке результатов, полученных с помощью факторных опросников, необходима большая осторожность.

Непосредственное отношение к достоверности получаемого с помощью опросников знания о личности имеют теоретические взгляды их разработчиков. Очень трудно представить опросник, в основе которого не было тех или иных представлений о личности, ее структуре. Эти представления могут быть неявны и достаточно просты, как в так называемых эмпирических опросниках. За другими опросниками (и их немало) стоят теории личности, разрабатываемые в течение длительного времени, более того — теории, нередко претендующие на универсальность. Именно поэтому в данной главе было уделено достаточно много места анализу такого личностного измерения, как «психотизм».

Подводя итоги нашему рассмотрению проблем, связанных с личностными опросниками, еще раз подчеркнем, что данные, получаемые с их помощью, имеют вероятностно-ориентирующее значение, они не готовая истина о субъекте, а ос- нова для дальнейшего изучения личности.