Рудольф Штейнер Космическая предыстория человечества

Представьте себе, например, что человек более ин­тенсивно мыслит. Но в действительности невозможно раз­делить деятельности мышления, чувства и воли. Когда мы мыслим, то есть образуем мысли, то к процессу мыш­ления примешивается также воля; в процесс мышления вмешивается деятельность воли. Также когда мы нечто хотим, нечто осуществляем, в поволенном, в исполняе­мом нами действует также мышление. Дело обстоит так, что человек, когда он мыслит, когда он воспринимает внешними чувствами, является более мыслящим, чем волящим; когда же он действует или когда он во внут­реннем чувстве предается ощущениям, он больше волит, чем мыслит. Но все то, что мы обсуждаем, как это я сейчас сделал, это только внешняя характеристика пред­мета. Но если мы хотим придти к действительности от­носительно обсуждаемых здесь вещей, то нужно гово­рить совсем, совсем по-другому. Тогда нужно направить своей взор, например, на следующее: я воспринимаю нечто где-то во внешнем мире; это побуждает меня образовать об этом представления. Я не действую, моя воля направлена на то, чтобы мою телесность направить на внешний мир и на то, чтобы воспринять мир и упорядо­чить мысли. Т.е. я воспринимаю внешними чувствами, в действительности это означает, что я вступаю в духов­ный регион, в котором преобладают определенные ду­ховные существа, которые склонны более к ариманической природе. В некотором отношении я помещаю свою голову, образно говоря, в регион, в котором преоблада­ют существа, склонные более к ариманической природе. Вместо того, чтобы высказать то, что нам только кажет­ся: я размышляю о чем-то, — в действительности я дол­жен сказать: я действую в том регионе, в котором определенные существа преобладают над другими духовны­ми существами, которые несколько подавлены, и в этом преобладании весы склоняются более на сторону арима­нической природы.

То, что человек в обычном чувственном бытии назы­вает мышлением, это только обманчивый образ майи, это только иллюзия. То, чем является мышление в дей­ствительности, космически должно быть описано с пол­ным учетом положения человека в Космосе. И это поло­жение человека в Космосе даст вам ответ на вопрос, что делают определенные существа духовного мира, оно даст ответ на вопрос, что такое размышление, мыслительная деятельность. Итак, то, как мы в обычной жизни описы­ваем мышление, является, в принципе, иллюзией. Если мы хотим его описать соответственно действительности, то мы должны сказать: мы находимся в таком регионе, в котором в наше мыслительное пространство притекают мысли потому, что определенные, склонные к ариманическому существа поднимают с одной стороны чашу ве­сов. Это и есть действительный процесс.

То, что я вам сейчас описал, происходит в человечес­ком душевно-духовном существе. Только в жизни между рождением и смертью это скрыто; но в действительности это происходит в духовном. В другой связи я говорил в эти дни, что человек, когда он проявляет себя в мире в основном интеллектуально, как это принято в современ­ном мире, живет, собственно говоря, в галлюцинациях. В принципе, представления, которые мы образуем отно­сительно нашего мышления, чувств и воли, являются галлюцинациями, и действительность, которая стоит за ними, может быть сделана видимой посредством таких образов. В действительности же за нашими духовно-ду­шевными процессами стоит описанное выше; оно открывается человеку в виде отражения, которое он восприни­мает как мышление, чувства и воля. И когда мы рас­сматриваем человека с духовно-душевной точки зрения, понятие развития, эволюции не находит никакого при­менения. Это было бы полнейшей чепухой, если бы мы говорили, что, например, человек только в определенном возрасте становится разумным, но до этого он отдавался своей необузданной волевой природе, и что одно разви­лось из другого. В духовном регионе нет развития в этом смысле, и если мы видим у ребенка, что у него представ­ления, чувства и воля иначе выражаются, чем у стари­ка, то мы можем только сказать, что ребенок находится в другом духовном регионе, где борьба между различ­ными существами разыгрывается иначе. В этом духов­ном регионе не происходит такого развития, о котором мы говорили вчера. В этом духовном регионе мы только тогда поймем прошедшее, если мы скажем, что образ борьбы, образ отношений, образ взаимоотношений меж­ду существами высших иерархий, этот образ отличается от того образа, который отражает взаимоотношения иерархий, когда мы говорим о настоящем времени. И мы будем иметь другой образ, говоря о будущем. Мы имеем различные образы отношений между различны­ми существами иерархий в зависимости от того, говорим ли мы о прошедшем, настоящем или будущем. И было бы бессмысленным говорить, что образ борьбы в будущ­ем развивается из образа борьбы в прошлом. Эти вещи в регионе духовного находятся в определенных отноше­ниях друг к другу, но не развиваются последовательно одна из другой. Поэтому нельзя говорить о развитии, но только о духовной перспективе, на что я в другой связи уже обращал ваше внимание. Итак, можно сказать: ког­да мы рассматриваем человека как духовно-душевное существо, то нет никакого смысла говорить о нем, что сначала он был ребенком, прошел через смену зубов, затем прошел через половое созревание и т. д. То, что в регионе телесно-душевного проявляется как эволюция, как развитие, связано с духовно-душевным, в котором о развитии не может быть и речи, но только о переходе во взаимоотношениях между существами высших иерархий от одного образа к другому; то есть о взаимоотношениях между существами высших иерархий.

Если вы будете иметь в виду то, что я здесь сказал, то вы сможете сказать, что я вчера попытался вам описать человеческое существо чисто во времени, и что времен­ные понятия во вчерашнем описании человеческого су­щества играют очень важную роль; ибо от времени зави­сит наша способность постижения, а именно, в какой мере мы состарились, или еще находимся в детском воз­расте. Все то, о чем мы говорили вчера, в строгом смыс­ле, было построено на временных понятиях. Там мы в свете духовного описали, как телесно-душевное лежит в основе человеческого существа. Сегодня я описал, как духовно-душевное лежит в основе человеческого суще­ства. И это можно описать, только описывая в регионе пребывающего, если это описывать так, — это довольно трудно, — чтобы на тот регион, где человек существует как духовно-душевное существо, не распространялись временные понятия.

Мы действительно в этом отношении являемся двой­ственными существами, и поскольку мы развиваемся в течение жизни, мы развиваемся так, что мы спокойно и терпеливо должны, с одной стороны, ожидать, пока наше телесно-душевное существо созреет до того, чтобы что-то понимать. Но, с другой стороны, мы без всякого разви­тия находимся в регионе пребывания, где мы когда-то в детстве смотрим на одно место в регионе пребывания, в старости смотрим на другое место в регионе пребывания. Здесь на Земле человек живет так, что то, что разыгрывается в регионе пребывания, излучается в то, что разыгрывается в регионе времени; оба смешиваются между собой.
Наука инициации имеет своей задачей то, что здесь смешано — разделить, ибо только будучи разделенным это может быть понято. Наука инициации всегда называла то, что находится в регионе пребывания, высшим, то, что находится в регионе преходящего, низшим. Но пока человек живет здесь на Земле, он наблюдает смешение высшего и низшего, и он никогда не придет к пониманию своего собственного существа, пока он созерцает эту смесь; он может придти к пониманию свое­го существа только в том случае, если обе смешанные здесь вещи будет понимать раздельно. Поэтому вам станет понятно, что в отношении аспекта, который дает земная жизнь, вы в нормальном сознании не можете установить, что вещи таковы, как они были вчера опи­саны; также посредством нормального сознания вы не можете убедиться в том, что эти вещи таковы, какими я их описал сегодня. И тот, кто хочет строить только на обычном сознании, может сказать: ты вчера нам рассказал о человеке нечто, чего мы не наблюдаем, что не является действительностью, ибо человек развивается не так, как ты вчера описал; некоторые уже в юности бывают очень зрелыми и т. д. Но это возражение дела­ется с точки зрения заблуждения. Действительность такова, какой я ее описал вчера и сегодня, и человек сегодня впадает в дуализм, поскольку он низшее видит не настолько текучим, как я его вчера описал. Посвя­щенный должен застывшее состояние, в котором нахо­дится низшее, привести в движение, сделать текучим. Обычное воззрение видит человека, стоящего перед со­бой; посвященный должен наблюдать процесс, который разыгрывается между рождением и смертью; он дол­жен человека видеть в потоке.

И далее, когда посвященный рассматривает мышле­ние, чувства и волю, которые находятся в текучем состо­янии, он должен остановить этот поток, и то, что, по­скольку связано с телом, кажется протекающим во вре­мени, должен наблюдать в регионе пребывающего, в регионе рядоположенности, но духовной рядоположенности. Люди стремятся к науке инициации, и внешне охотно соглашаются с тем, что окружающий мир, каким он представляется человеку, есть майя, великий обман, иллюзия. Но когда доходит до дела, люди не ориентиру­ются на это, но хотели бы как верхний, так и нижний регионы описывать в терминологии майи. Можно давать превосходные схематизированные рисунки, которые це­ликом сделаны по образцу майя-представлений, и тем самым двигаться вверх и вниз в духовном мире, в области надсознания или подсознания. Люди говорят: ты описываешь то, что я не могу понять. Но за этими слова­ми стоит не что иное, как: ты требуешь от меня, чтобы я пришел к иным идеям и представлениям, чем те, которые находятся в майе; ты требуешь от меня, чтобы я пришел к представлениям, которые находятся в регионе действительности.

Могут быть и другие возражения. Кто-то может ска­зать: да, но что мне за дело, в конце концов, до того, что происходит здесь внизу! Если только понятие времени серьезно применить к человеческому развитию, или если вглядеться в регион пребывания в жизни, то все будет хорошо. Так могут говорить люди, которые целиком зас­тряли в майе, если образуют понятия, происходящие от смешения, которые целиком остаются в майе. В крайнем случае, если вы хотите оставаться только в регионе пре­бывания, вы можете жить, вы можете жить в сонном состоянии. Но, во-первых, вы можете с этими понятиями, которые здесь образуете, — и они должны быть весьма остроумными, чтобы выдержать критику современных ученых, — вы можете в крайнем случае, но только в край­нем случае, жить с этими понятиями, но вы не можете с ними умереть. С образованными таким образом понятиями нельзя умереть. И здесь, когда касаются этой тай­ны, начинается серьезное духовнонаучное познание. Те понятия, которые образуются без науки инициации, и представления приводят после смерти в ариманический регион. Они не приведут в регион человеческого, для которого, собственно, они предназначены, если вы пре­небрежете возможностью образовать понятия, которые дает наука инициации.
В прежние времена высшие духовные существа на сверхчувственном пути обучали людей, обладающих ата­вистическим ясновидением, понятиям инициации. Поэто­му для людей — в сущности это было возможно до 333 года после Мистерии Голгофы — существовал некий вид сверхчувственного обучения, которое они могли приме­нить не только к жизни, но также к смерти. С тех пор стало необходимым, чтобы человек здесь на Земле свои­ми усилиями, посредством собственного понимания, под­готавливал душу к тому, чтобы она правильным обра­зом могла проследовать через врата смерти. Перед ли­цом науки инициации не выдерживает критики такое фривольное высказывание, как, например, следующее: нужно просто подождать, пока мы вступим в регион, в который мы попадаем после смерти, чтобы посмотреть, что там будет. Наука инициации отвечает на это: кто ждет, тот погрешает против жизни. Ибо вы были бы ужасно напуганы, если бы какой-нибудь посвященный — per impossibile — описал вам, какими вы родились бы уродами, если бы вы такой настрой сохраняли в тече­ние всего периода между смертью и рождением, если бы вы в период между смертью и рождением постоянно го­ворили бы: я подожду, пока наступит мое рождение на Земле: тогда я посмотрю, что это за существо, одетое в плоть и кровь. Тогда вы не стали бы отказываться от благотворного влияния тех сил, которые охраняют нас от того, чтобы родиться уродами. От этого охраняют нас высшие существа. Эта духовная жизнь между смертью и новым рождением — так говорят существа, которые учат этому, — существует не только для нашего регио­на, она является подготовкой для нижнего региона, что­бы там рождались не уроды, но люди, имеющие благо­родный вид.

Но здесь на Земле жизнь предназначена не только для Земли, она существует также для того, чтобы чело­век мог умереть достойным образом. Здесь человек должен посредством усвоения понятий высших сфер так подготовить свою низшую природу, чтобы не вступить, ошибочно в ариманический регион. Конечно, есть ариманические регионы, которые вполне находятся на сво­ем месте, но вступление в них не соответствует челове­ческому достоинству. Это — первое.

Если в древние времена инициация представляла со­бой мышление, которым наделялся человек, то в буду­щем должны всей своей волей обратиться к тому, что посредством инициации приходит в мир. Но это проти­воречит всевозможным желаниям, подсознательным желаниям. Ибо нелегко человеку обрести ту величайшую серьезность, которая необходима для того, чтобы правильным образом вжиться во все то, что требуется в смысле сказанного выше.

Весьма трудно убедить сегодняшнее человечество в том, что сегодня особенно требуется добрая воля, посколь­ку оно эту добрую волю часто считает за бессердечную волю. Но тот, кто действительно проник в смысл духов­ной науки, тот знает, что в будущем не может быть ни­какого другого пути для того, чтобы создать душевную субстанцию, которая правильным образом может прой­ти через врата смерти, правильным образом вписаться в социальную жизнь человечества, кроме изучения ду­ховной науки, кроме посвящения. И когда вживаются в это, может придти контрмысль: вот живет человек, и есть человек, которого он по какой-либо причине любит, и который ничего не хочет знать об этих великих требова­ниях времени, о необходимости обратиться к спиритуальной жизни. Тогда в нем рождается желание, чтобы этот человек был счастлив, и ему кажется бессердеч­ным, если тому сообщить полную истину. Но те, кто име­ют в этой области добрую волю, знают, что это вовсе не является доброй волей, когда закрывают глаза и гово­рят: ну да, мы ничего не хотим знать о спиритуальной жизни, но мы можем и без этого стать счастливыми, — но когда говорят: нужно приложить все усилия, чтобы на Земле утвердилась спиритуальная жизнь. Позитив­ную позицию занимают не те, кто слишком предаются мыслям, так тесно связанным с желаниями, мыслям, свойственным тем, кто ничего не хочет знать о спириту­альной жизни, но те, кто с доброй волей отдается спири­туальной жизни, пытаясь эту спиритуальную жизнь вне­сти в мир, чтобы, если можно употребить такое выраже­ние, принести людям счастье.

За тем, что часто называют «любовью», скрывается не только поверхностность, но также извращение истин­ных отношений. И тот, кто сегодня говорит, основываясь на науке посвящения, тот говорит не только для того, чтобы внести в человеческую душу теоретические зна­ния, но он говорит из своего горячего сердца, из любви к человечеству, поскольку он знает, что главным требова­нием времени является то, чтобы ближайшей задачей стало то, чтобы эту спиритуальную жизнь внести в чело­веческие души, и так воздействовать на жизнь людей, чтобы эта спиритуальная жизнь утвердилась в их ду­шах. Естественно, для этого необходимо мужественным образом противостоять развитию человечества во вре­мени. Созерцание высшего и низшего, которые нужно ясно видеть, должно быть внесено в душу человека.

Но если снова речь пойдет о регионе прехождения, то снова можно говорить о развитии; тогда можно гово­рить об экстремальном моменте развития, о котором мы много говорили в эти дни. Ибо разве это не являет­ся фактом непрерывного становления из того, что в от­ношении мира есть ничто, когда мы говорим: сегодняш­ние идеалы являются зародышами будущего, и сегод­няшняя реальность является плодом прошлого? При правильном рассмотрении это дает истинное, не кор­румпированное учение о творении. Людям сегодня предъявляются следующие требования: рассматривать в правильном свете то, что понимается под эманационизмом, и распространять это на духовно-душевный мир; то же, что представляет собой не коррумпированное учение о творении, также видеть в правильном свете, но применять его не к Творцу, но к творению, к телесно-душевному. В признании дуальности, в созерцании ду­альности не в туманном смешении дуалистических ориентировок, состоит спасение, освобождение мировоззре­ния, позволяющего правильно видеть регион пребыва­ния и регион прехождения и уметь их соотносить. Тогда можно будет сказать: если я созерцаю действительность, стоящую передо мной, то она является отражением, но и в то же время результатом действия; отражением, по­скольку она принадлежит региону преходящего, в кото­ром развертывается эволюция; и результатом действия, поскольку она принадлежит региону пребывания, ког­да действует то, что при правильном рассмотрении мы характеризуем сегодня как духовно-душевную жизнь. Тот, кто правильно оценивает эти вещи, не говорит, что учение о творении верно, а учение об эманации ложно, или что учение об эманации верно, а учение о творении ложно, но он знает, что оба являются необходимыми факторами для постижения всей полноты жизни.

Все это следует рассматривать как требование к со­временному человечеству. Задача не в том, чтобы высту­пили учредители религий, которые обучали бы людей спи­ритуализму, и не в том, чтобы, с другой стороны, высту­пили какие-нибудь учредители научных сект, которые учили бы людей материализму; но задача состоит в том, чтобы материю постигать материально в эволюции, а ду­ховное постигать имматериально, спиритуально в регио­не пребывания, и действительность рассматривать с обе­их этих точек зрения. Материальное осветить духовным, духовное зафиксировать посредством материального, это то, что должно влиться в мировоззрение будущего. Дело не в том, чтобы выступили философы, которые дали бы людям дефиниции истины, или, с другой стороны, дать дефиниции тому, чему учит наука, чтобы теоретическим образом основать так называемое монистическое воззре­ние, но задача состоит в том, чтобы познать дуализм между истиной и наукой, и в живой жизни искать отношения между истиной и наукой, чтобы придти к живой, не теоре­тической теории познания. Не истина или наука, но как истина, так и наука: науку нагружать весом истины, вес истины просветлять светом науки, признавая, что чело­век дуалистически поставлен в мир, и только в своей жиз­ни, в своем становлении может преодолеть то, что должно быть преодолено как дуализм. Задачей человечества бу­дущего является не кантианство, которое думает, что то, что изживается во внешнем мире, не является «вещью в себе», но истина и наука, то есть признание, что все то, что окружает нас, является майей, но майей является потому, что мы, люди, таким образом помещены в мире, что находимся в дуалистическом положении. Благодаря это­му нашему положению мы создаем майю, и поскольку мы сами являемся живыми, преодолеваем эту майю в жиз­ни, не в идее, не в теории.

Это составляет также содержание моей маленькой книжки «Истина и наука», моей книги «Философия сво­боды». Последняя вскоре выйдет здесь в новом изда­нии. Я сделал отдельные дополнения, которые не изме­няют прежнего текста, но значительно расширяют его в различных пунктах.

Наша задача состоит в том, чтобы постигать знаме­ния времени и, исходя из этого, развивать спиритуальную жизнь в различных областях человеческой деятельности.