Руководство для начинающих Эту книгу я посвящаю моей маме, вместе с которой все и всегда в моей жизни
жүктеу/скачать 2.34 Mb.
|
| Восьмой, последний пункт нашей несколько растянувшейся ограничительной линии является, пожалуй, самым любопытным. Его особенность состоит в том, что, вопреки распространенному мнению о глубокой антиметафизичности неклассической философии она вполне индуцируема проблемами метафизики. Речь идет о пресловутом «забвении бытия»52 (онтологии), - забвении, которое, по мнению некоторых неклассических авторов, и, в первую очередь М. Хайдеггера началось в позднеантичной философии, и достигло своего апогея в новоевропейский период. Из любого учебника по философии мы знаем, что в Новое Время в истории западно-европейской мысли происходят важнейшие трансформации, а именно смена основных ценностных приоритетов. Вектор философского внимания смещается от Объекта (Мира, Бытия) к Субъекту (Человеку и его Рацио), и этот переход означает не что иное, как переход от онтологии к гносеологии. Проект новоевропейского гносеологизма возникает по вполне целесообразным мотивам, а именно, как задача изучить само мышление, т.е. изучить тот инструмент, с помощью которого познается все остальное. Эта задача ставится как часть глобального проекта поиска абсолютной достоверности и ее критериев (на этот же период приходится расцвет алгебры, физики и т.д.). Действительно, если философу не известно устройство аппарата познания, то, как он может быть уверен в том, что познает правильно, и как тогда вообще возможно познание? Период гносеологических программ приходит на смену античному периоду, в котором господствует онтологизм, т.е. сосредоточенность на вопросах устройства мира, его фундаментальных законах, например – движения, времени и т.д. Субъект, т.е. конкретный носитель сознания, интересует античную философию постольку, поскольку он принадлежит миру на тех же правах, что и все остальное. Если мир подчинен неким универсальным законам, то субъект подчиняется этим же законам. В античности господствует следующая формула – Сознание (Разум)53 существует, поскольку оно принадлежит Бытию, является его частью. Бытие, в свою очередь, мыслится как предельная данность – как совокупность всего того, что есть, и потому все существующее может существовать только как часть Бытия. Соответственно, Сознание не является чем-то привилегированным, но, скорее, существует как вещь среди вещей (эйдос среди эйдосов).
Новое Время, наоборот, выделяет полюс Субъекта, поскольку отныне не Субъект есть часть Бытия-Объекта, а Бытие-Объект есть часть Сознания Субъекта. Бытие существует (как именно определенное Бытие) благодаря тому, что Субъект его так видит. Поскольку, именно сознание субъекта определяет, какой будет реальность, то, во-первых, бессмысленно адресоваться к миру игнорируя это сознание, а во-вторых, надо понимать, что если мир таков, каким мы его видим благодаря неким очкам, с помощью которых мы на него смотрим, то возможно изучение этих очков расскажет нам о мире больше самого мира. Как раз в этой точке и происходит «забвение бытия», т.е. бытие перестает рассматриваться как нечто изначальное. Начинать отныне принято с опыта сознания, которым и удостоверяется, вторым шагом, факт существования мира-бытия (образцом такой последовательности служит знаменитое картезианское «cogito»)54. При всей неблагодарности вопроса о первенстве Бытия, в котором бытует Сознание или Сознания, сознающего Бытие (к примеру, Ж.-П. Сартр считал, что этот вопрос может быть поставлен только в виде логического круга: «следует быть для того, чтобы сознавать и сознавать, для того, чтобы быть»55 56), по мнению, того же Хайдеггера «вопрос о бытии должен быть поставлен»57 58. Он должен быть поставлен в силу, как минимум, двух причин. Первая причина, именно она инспирирует философию Хайдеггера, звучит как эхо классической метафизики в самом сердце неклассической философии59. По собственному признанию Хайдеггера «забвение бытия» означало не что иное, как забвение философии. Это забвение, выглядящее скорее как измена философии самой себе, означало, что философия отныне не озабочена поисками первоначал и первооснов (архе), чем единственно и должна заниматься. Со времен заката античной мысли, философы уже не интересуются архе, и работают в условиях неопределенных начал. Такой вид интеллектуальной активности не является предосудительным для науки или искусства (по Аристотелю – ремесленного вида знания, обращенного к частным истинам), но абсолютно недопустим для представителя философской институции. Философ есть тот, кто обращен к началам (и, разумеется, началам начал). Между тем со времени Сократа, Платона и Аристотеля, поставивших вопрос о Бытии, но так и не давших его окончательного и исчерпывающего решения, философы более не обращались к этому вопросу, предпочитая его закрыть прежде, чем получить на него ответ. Вторая причина, определяющая ход мысли не только Хайдеггера, но и многих других неклассических философов, состоит в том, что, вопреки возможным предположениям, начинать с опыта сознания было бы неправильно. В первую очередь, это неправильно в силу неизбежного психологизма, вытекающего из такого начала. Если именно сознание является предельной реальностью, то, очевидно, стоило бы, как минимум, усомниться в том, что различного рода законы мироздания существуют независимо от этого сознания, т.е. объективно. Это касается как эмпирических законов, т.е. законов физики или химии, так и аподиктических, т.е. законов математики или логики. Против такого психологизма, стремительно распространившегося благодаря знаменитому «коперниканскому перевороту» И. Канта, выступит Э. Гуссерль. В рамках феноменологии он попытается восстановить объективный статус идеального – самих идей и отношений между ними. Согласно феноменологической установке идеальное (смыслы) и, в первую очередь, истины существуют объективно (независимо от сознания). В этом проявится глубоко платонистический подтекст феноменологической программы. Философские убеждения Гуссерля содружественны взглядам Платона – математические или логические истины сохранят свое существование даже в том случае, если не останется ни единого эмпирического сознания, мыслящего эти истины. Хайдеггер, будучи феноменологом, вполне наследует гуссерлевскому антипсихологизму, хотя и ставит феноменологический метод на службу своей собственной философии. Еще один довод против изначальности сознания состоит в том, что сознание оперирует идеями или понятиями, но бытие, как таковое, или существование (экзистенция), как раз и не схватывается никакими понятиями. Подробно об этом речь шла в четвертом пункте настоящей главы. Положение экзистенциализма, в первую очередь, сартровской философии о том, что «существование предшествует сущности», во многом обязано именно кризису рационалистической установки, согласно которой все существующее существует еще и как понятие. В буквальном смысле, «непостижимый» характер экзистенции означает помимо прочего еще и асимметричность соотношения сознания и бытия – сознание нуждается в существовании, в то время как существование может существовать и, не будучи осознанным, а значит бытие, что особенно важно для неклассики, изначальнее сознания. Вот, что говорит по этому поводу сам Хайдеггер: «Как бы ни определяли … сущность живого разума — способностью оперировать понятиями или пользоваться категориями, — любое действие разума предполагает, что до всякого восприятия сущего само бытие уже проявилось и сбылось в своей истине. Ведь и в понятии живого существа уже заложена трактовка жизни, неизбежно опирающаяся на трактовку сущего как жизни… Мысль есть — это значит: бытие в своей истории изначально привязано к ее существу»60. Кроме этого довода против изначальности сознания неклассическую мысль стимулируют также знаменитые редукции сознания – к бессознательному (З. Фрейд), к труду (К. Маркс), к власти (Ф. Ницше), к языку (структурализм) и т.д. В общем виде, сознание мыслится как производное и эпифеноменальное явление изначальных онтологических условий. Если и к самим этим редукциям применить определенный редукционизм, то можно сказать, что основной их смысл неплохо передается известным положением марксизма: «Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание»61. Более подробно об этом способе возрождения онтологии через редукцию (деконструирование) субъекта мы говорили в пятом пункте настоящей главы. Однако, сказанное нами о возрождении онтологии было бы неполным без важнейшего замечания, касающегося трансформации самого представления о бытии. Несмотря на все комплименты в адрес античного онтологизма, неклассическая философия обращается к бытию несколько отличным образом, нежели это делали греки. Это отличие состоит в том, что для ряда неклассических авторов, в первую очередь экзистенциалистов, бытие предстает глубоко антропологичным или гуманистичным в своей основе. Иными словами, это бытие включает в себя человека совсем не так, как это имело место в античности. Античность, как мы уже сказали выше, включала в себя человека как объект, часть бытия-мира. Бытие, в свою очередь, понималось, как некий предельный род сущего — его невозможно превысить, ибо если что-то и существует, то оно существует как жүктеу/скачать 2.34 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|