Руководство для проведения безопасных и продуктивных сессий. Данная книга, основанная на более чем

"медленные" вещества, марихуану и даже алкоголь и сигареты. Один
член их группы работал в сфере фармацевтики и на каждое
мероприятие приносил целые мешки всего разного.
Эта группа была вне закона - не в том смысле, что они нарушали
закон; они скорее ломали парадигму. ЛСД и многие другие вещества
в начале 60-х были легальны, но их применение (особенно вне стен
исследовательских или медицинских учреждений) не одобрялось
обществом. И эти исследователи внутренних пространств активно
познавали, каково будет иметь свободный доступ к этим веществам,
имея из ограничений и контроля только инстинкт самосохранения. В
те временя, открывая этими веществами двери своего разума, они
играли, пели, рисовали, смотрели телевизор, готовили, ели,
занимались любовью, засматривались в звёздное небо и вслух
задавали вопросы, которые им подсказывали переживания:
Кто мы, на самом деле, такие?
Душа смертна или бессмертна?
Что в действительности испытывали Блейк, Ван Гог или
Платон?
Моя идентичность находится внутри тела или лишь
наблюдает моё тело и тела других?
Что общего между моим разумом и вот этим красным
деревом?
Субъективны ли время и пространство?
Что движется, а что остаётся неподвижным?
Что остаётся неизменным в каждой сессии?
Что происходит, если в группе людей умы у всех открыты,
свободны от ограничений и, похоже, находятся в
телепатическом контакте друг с другом?
Когда кто-то из этой группы испытывает ужас, он затянет за
собой остальных? Или, может быть, остальные перевесят
выпавший разум и вернут его в норму?
Этими вопросами и была движима группа Кизи: они не были
нарушителями в обычном смысле, но определённо переходили
границы. Их было бы правильнее считать не лидерами
определённой культуры (как их видят сегодня), а людьми,
переросшими существующие законы и неистово пытающимися

установить новые, более широкие законы, чтобы упорядочить свой
расширенный спектр занятий и переживаний. Работа группы Кизи
выглядит скорее философской, и такой она и была, хотя в ней была
и вся та грубая непосредственность, с которой мы хватаем
утопающего за волосы, чтобы обоим выбраться на берег и не пойти
на дно.
Один из переломных моментов для меня произошёл однажды утром
на окраине свалки города Пескадеро. Пескадеро это маленький
город в двух милях от побережья Калифорнии и примерно в
пятнадцати от Стэнфорда. Его свалка была размещена на склоне
холма; нижняя часть была заполнена мусором, но наверху и по
бокам были заросли вьюнков, покрытых маленькими соцветиями.
Однажды на рассвете мы пошли туда с Кизи и Дороти, его девушкой
на тот момент, а позже ставшей моей женой (после сорока пяти лет
брака мы начинаем думать, что это серьёзно). Ночью она приняла
немного ЛСД ("капнула кислоты", как тогда говорили) и всё ещё
находилась в состоянии очарованности своими личными открытиями
о собственном сознании и его способности окрашивать и
перекрашивать мир. Кизи решил отвезти нас в Пескадеро, потому
что там были замечательные рассветы. Правильнее было бы
сказать, что он взял туда Дороти, но, так как я в некоторые моменты
был её проводником этой ночью, она хотела, чтобы я тоже был
рядом.
Я не принадлежал к ближайшему кругу Кизи. Я был слишком
правильным и не хотел принимать вещества со всеми. Женщины в
группе не интересовались мной, а с мужчинами у меня было мало
общего. Но из-за своей легальной работы с ЛСД я вписался в
качестве странной диковинки - такую роль мог бы играть человек,
укрощающий тигров или глотающий битое стекло.
Дороти потом вспоминала, что главным моментом в то утро стало
то, что она чуть не наступила на маленький цветок. Остановившись,
она легла на дорогу и стала его рассматривать. Я предложил
позволить цветку сообщить своё послание. И она увидела (не
подумала или представила, а увидела - такова странная сила ЛСД),
как цветок раскрывается, проходит весь жизненный цикл и вянет; но
тот же процесс развернулся в обратном порядке: цветок вновь

наполняется соками, цветёт и превращается в бутон. Она увидела
движение во времени сразу в обоих направлениях, танец между
рождением и смертью. Когда она сказала об этом, я подтвердил, что
другие тоже сообщали о подобном. Тогда она с облегчением
продолжила созерцать растения.
Подняла взгляд на Кизи, красивого, сурового, талантливого,
прирождённого лидера, наделенного огромной силой и энергией. А
ещё женатого. У Кизи было двое детей; он хранил преданность
своему браку, а также идее открытости другим партнёрам. Дороти
перевела взгляд на меня. Я был помолвлен, но моя невеста
находилась на расстоянии шести тысяч миль в Шотландии. Дороти
видела, что я очень хорошо знаю тот внутренний мир, который ей
открылся, и даже хорошо в нём ориентируюсь. После встречи с
цветком её гироскоп начал склоняться от Кизи ко мне. Наши
отношения и брак не были частью этого момента, но, как широкую
реку можно последить до тоненького ручейка, пробивающегося из
трещины на каменном склоне горы, так и перемены в жизнях всех
троих присутствовавших начались со встречи Дороти с маленьким
цветком.
Что же стало с моим исследованием? Каково было заниматься
легальным исследованием препарата? Благодаря шестидесятым в
общежитии любого колледжа сегодня нетрудно найти
психоделическое вещество, принять его, испытать классный трип и
подивиться произошедшему. Однако давать препарат людям в
условиях такой поддержки, что 80 процентов из них впоследствии
назовут опыт важнейшим событием своей жизни - это было совсем
по-другому! В течение двух лет, пока исследования ещё шли, я при
возможности прогуливал пары в Стэнфорде, чтобы побыть ситтером
у людей, знакомящихся с психоделиком, а через него - с новыми
уровнями сознания и, возможно, новыми уровнями реальности.
Так как меня обычно представляли как "студента выпускного курса,
который будет сегодня с нами", я не был ответственным за
проведение сессии. Я был именно ситтером и просто наблюдал, в
течение дня иногда оказывая помощь или записывая сообщения
людей. Иногда удавалось появиться только после обеда, чтобы
отвезти человека домой вечером. Мы заметили, что, хотя эффекты

ЛСД завершаются через восемь часов, способность человека
перемещаться по разным реальностям в менее явной форме
сохраняется, пока он не ляжет спать. Мне часто выпадала удача
находиться рядом с человеком, переваривающим главные события и
осознания дня. Я также помогал ему общаться с членами семьи,
которых обычно сбивало с толку сочетание странных рассказов о
каких-то внутренних переживаниях и чувство, что их муж или жена
почему-то проявляют больше открытости, любви и заботы, чем
вчера, часто вызывающее слёзы радости.
Днём, на учёбе, мне преподавали психологию, которая, как мне
казалось, учитывала только маленький фрагмент разума. Как я
писал выше в этой книге, я чувствовал себя так, будто меня учат
физике преподаватели, не знающие об электричестве, телевидении
и ядерной энергии. Я слушал, делал записи, задавал умные вопросы
и старался не показывать, как обескуражен тем, что мои учителя
принимают эти жалкие крохи за целый плод древа познания.
Ночью же, справившись с университетскими заданиями, я читал
книги, помогавшие осмыслить открывшийся мне огромный мир:
Книгу Мёртвых, И Цзин, работы Уильяма Блэйка, христианскую
мистику и буддийские учения, особенно учения мастеров Дзен,
ясность и простота которых поражали и вдохновляли меня больше
всего. Я также бодался с тибетскими текстами, которые были трудны
для понимания, но определенно были написаны людьми, знающими
то же, что я открывал. Я одевал книги в чистые обложки, как
старшеклассники смотрят эротические комиксы поверх журналов,
чтобы учителя не увидели ужасно огромную женскую грудь.
Когда уже не получалось читать, я просто сидел скрестив ноги на
полу своего студенческого "кабинета", отсека трейлера,
переделанного во временную комнату для занятий, который был
ещё меньше, чем моя комната в Париже. Смотрел сквозь
раздвижную стеклянную дверь на маленькую сосну, посаженную с
целью избавиться от мысли, что мы живём в трейлере на большой
парковке. Я дышал и смотрел, дышал и смотрел, пока дерево не
начинало дышать вместе со мной. Оно не двигалось и не качалось,
а начинало сиять невидимым светом, показывая, что наполнено
жизнью. Оно росло и уменьшалось на моих глазах - движение

неуловимое, но напоминавшее превращения цветка на свалке
Пескадеро. Я соединялся с тем деревом, пока вновь не почувствую
равновесие, а затем шел домой и ложился спать.

жүктеу/скачать 1.41 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: