Геродот и его восприятие конфликта греков и персов

4. Идеи панэллинизма в IV в. до н.э.

Еще в конце V в. до н.э., принимая во внимание как идею мира среди греков, так и осознание греками роли Персии в разжигании межполисных конфликтов, Аристофан проводит мысль не только о политическом единстве греков и прекращения межгреческих конфликтов (Lys., 1130–1132), но и о Персии как их общем враге. Так, в «Лисистрате» (411 г. до н.э.) он словами главной героини комедии заявляет: «И вот, перед лицом враждебных войска варваров, / Эллинских мужей и города вы губите» (Ar., Lys., 1133–1134:         ).

В тот же период с идеей единения греков и войны против варваров выступил в очень преклонном возрасте софист Горгий, сын Хармантида из Леонтин (ок. 485–380 гг. до н.э.), рождение которого приходилось еще на время Греко-персидских войн⁵⁷. Горгий был учеником философа Эмпедокла из Акраганта, и, в свою очередь, учителем Пола Акрагантского, Перикла, Алкидаманта, Антисфена, Исократа и некоторых других (Suid.,   ). Большую часть своей жизни он провёл в Сицилии и прибыл в Афины в 427 г. в качестве руководителя послов из Леонтин⁵⁸.

После заключения афино-леонтинского союза Горгий объехал почти всю Грецию, произнося речи и обучая ораторскому искусству за плату желающих в Дельфах, Олимпии, Аргосе, Фессалии и Беотии. По словам Флавия Филострата, Горгий во время Олимпийских состязаний, выступая с беговой дорожки, прилегающей к храму, говорил против варваров (Philostr., Ep., 73). Этот биограф Горгия сообщает и о содержании его «Олимпийской речи»: «… видя, что Эллада враждует (   ), он стал советовать грекам держаться единомыслия (), направляя их против варваров ( . ) и убеждая их, чтобы греческие города сражались не друг с другом, но с землей варварваров» (            ) (Philostr., Vita Soph., I, 9, 4)⁵⁹. В другой своей речи – «Эпитафии», произнесенной в Афинах по случаю погребения павших во время войны, как отмечает Флавий Филострат, Горгий, «подстрекая афинян против мидян и персов, сам мнение как на Олимпийских состязаниях в пользу согласия эллинов не выражал, так как он говорил афинянам стремящимся к державе, которую они не могли прибрести не предпринимая решительных действий; он задержался на том, что «трофеи над мидянами требуют торжественных песней, <над эллинами> – погребальных плачей» (Gorgias. F. 5b D–K⁶ = Philostr., Vita Soph., I, 9, 5)⁶⁰.

Если в отношении Олимпийской речи можно только предположить использование им темы Греко-персидских войн для обоснования эллинской вражды к варварам-персам, в «Эпитафии» такая ссылка представляется более определенной: в этой своей речи Горгий называл, вероятно в насмешку, Ксеркса «персидским Зевсом» (Gorgias. F.5a D-K⁶). Горгию также принадлежит, возможно один из первых известных нам трактатов, посвященных оправданию Елены Троянской – «Энкомий Елене». В нем софист пишет: «Предстоит мне здесь в одно и то же время и праду раскрыть и уличить порочащих ту Елену, о которой единогласно и единодушно до нас сохранилось верное слово поэтов, слава имени её и память о несчастиях (Троянской войны – Э.Р.). Я и вознамерился, в речи своей приведя разумные доводы, снять обвинение с той, о которой довольно дурно пришлось услышать, порицателей её лгущими вам показать, раскрыть правду и конец положить невежеству» (Gorgias, Helen., 2). Собственно говоря, существовала традиция, проявленная еще у Геродота (I, 4), которая возлагала на Елену и греков вину в развязывании Троянской войны, считавшейся одним из первых крупных конфликтов между эллинами и варварами. Горгий, однако, не соглашается с таким обвинением и перелагает вину на троянцев – варваров. Говоря о похищении Елены, софист замечает: «Достоин варвар, совершивший этот варварских поступок, [кары] словом, правом и делом: словом – обвинения, правом – бесчестия, делом – наказания (      .       ,   ,   ,    )» (Helen., 7). Таким образом, Горгий был одним из тех греческих писателей, кто положил начало переосмыслению роли Троянской войны в греческой традиции как войны, начатой «варваром».

В первое десятилетие IV в. до н.э., когда в Греции полным ходом шла Коринфская война 395–387 гг., с панэллинскими идеями выступил афинский оратор Лисий. Особенно примечателен «Эпитафий» – похвальная речь по случаю погребения павших афинян в одном из сражений Коринфской войны. Речь фактически начинается с прославления прошлого афинян – борьбы против амазонок, которые по-традиции окружены героическим ореолом (Lys., II, 4–6). Примечательно, однако, что оратор называет войну против амазонок в начале других легендарных конфликтов (войны с кадмейцами, против Еврисфея), которые уже не связаны с борьбой эллинов против варваров (II, 7–16); к тому же Лисий полностью упускает из виду Троянскую войны. Этот факт, а тажке его акцент на автохтонности афинян, позволяет предположить, что его исторические примеры не имеют отношения к теме традиционной войны греков против Персии, а в большей степени направлены именно на прославление Афин. С изложения событий Греко-персидских войнах пропаганда идеи войны против Персии проявляется у Лисия наиболее ярко и последовательно, особенно, в её афинской интепретации. Рассказ о событиях Греко-персидских войн довольно пространный, и здесь Лисий не оригинален и прославляет роль Афин в победе над персами и «спасении» эллинов. Оратор называет персидских царей Дария и Ксеркса эпитетами «Царь Азии» (  ) (II, 21, 27), сообщает об их прежнем намерении покорить Европу (  ) (II, 21, 28)⁶¹. По мнению оратора, уже после победы при Марафоне афиняне «установили трофей ради всей Эллады над варварами, вторгшимися в чужую страну ради добычи (          ,      )» (II, 25; cf. II, 21–22). Лисий следует мнению своих современников о Греко-персидских войнах как борьбы за свободу эллинов.

В войне с Ксерксом, по словам оратора, афинянам предстояло выбрать одно из двух – или оставить отечество, или примкнув к варварам, поработить эллинов; они предпочли свободу, с доблестью, бедностью и изгнанием, рабству отечества, с позором и богатством. Сообщая о последствиях победы при Саламине, Лисий отмечает: «Своей победой на море они показали всему миру, что лучше с немногими боротья за свободу, чем с множеством рабов царя – за свое рабство. Для свободы Эллады они сделали самый большой и самый ценный вклад». Оратор идет еще далее в прославлении афинских достижений, заявляя, что афиняне в борьбе с персами прочно завоевали свободу Европе. Афиняне, как заявляет Лисий, противопоставили своих немногих воинов полчищам Азии. Греческие сторонники персов, как говорит оратор, напротив, потеряв надежду на свободу, надели на себя иго рабства. Спартанцы представлены в довольно негативном свете, за исключением павших при Фермопилах. Упоминается о сожжении храмов и других ужасах войны.

После довольно пространного исторического экскурса Лисий обращается к современному ему положению дел и здесь также проявляется его антиперсидская риторика. Описывая несчастия, выпавшие на долю Греции в период Коринфской войны, оратор замечает: «Когда во главе её стали другие (т.е. спартанцы – Э.Р.), то победили эллинов на море те, которые прежде не осмеливались вступать в Эгейское море (т.е. персы – Э.Р.): они поплыли в Европу; города эллинские попали в рабство, в них утвердились тираны – другие после победы варваров… Как несчастная осиротевшая Эллада, и как счастлив царь Азии, что во главе её стали другие! Элладе, лишившейся их, грозит рабство, а у царя, когда гегемония перешла к другим, явилось желание подражать замыслу предков». Эти замечания Лисия нуждаются в некоторых комментариях. Прежде всего, следует заметить, что оратор довольно нетрадиционноо, но близко к тому, что позднее отмечал Исократ, интерпретирует сражение при Книде 394 г. до н.э. В этой битве греко-финикийский флот под командованием афинянина Конона и сатрапа Фарнабаза разгромил спартанскую эскадру и положил конец спартанской морской гегемонии.

За свою победу Конон получил значительные почести в Афинах, и эта победа в общественном сознании должна была ассоциироваться больше с афинской победой, чем с персидским успехом. Лисий, переставляя акценты при описании событий, очевидно, как это видно по последующих слов, стремится провести сравнение персидской политики периода Коринфской войны с завоевательной политикой Дария и Ксеркса, и, вопреки исторической правде, обосновать идею о реальности персидской угрозы грекам (собственно говоря, это мог быть первый, однако, далеко не последний случай в IV веке до н.э., когда греческий автор аппелировал к персидской угрозе, чтобы доказать необходимость объединения греков в будущей войне против персов).

В «Олимпийской речи», произнесенной в 388 г.до н.э., оратор призывал к прекращению войны и к единению греков перед лицом различных несчастий, но главным образом, со стороны царя Персии и сиракузского тирана Дионисия. Из сохранившегося изложения речи становится понятно о чём говорил Лисий. Он указывал на то, что Эллада находится в позорном положении, многие местности её находятся под властью варвара и многие города разорены тиранами (Lys., XXIII, 3). Лисий отмечает: «Мы видим, что нам грозят отовсюду страшные опасности: вы знаете, что власть находится у тех, кто господствует над морем, что деньги в руках царя, что живая сила эллинов принадлежит тем, кто может её оплачивать, что флотом владеет он сам большим и также большим владеет тиран сицилийский» (XXIII, 5). Оратор призывал к прекращению междособых войн, а также подражанию предкам, «которые у варваров, желавших завладеть чужой землей,отняли их собственную и изгнавши тиранов,сделали свободу общим достоянием»(Lys.,XXIII, 6).

Далее обратимся к интерпретации идей Исократа,у которого доктрина панэллинизма приобретает наиболее аргументированный и завершенный характер. Обращение к воззрениям Исократа будет по необходимости кратким, принимая во внимание,во-первых, проработанность темы в историографии, а, во-вторых, тот значительный объем информации, который позволяет считать панэллинскую концепцию оратора предметом специального исследования.

Итак, как было замечено выше, Исократ провозглашает целью своего «Панегирика», призвание Элладу к единству и к войне против варваров. Причем, следует отметить, что афинский оратор побуждал греков именно к завоеванию Азии. Недавние попытки И. Меланченко поставить под сомнение вопрос о важности этой идеи для Исократа не выглядят убедительными⁶². Эта идея заявляется оратором в различных речах, но, наибольшее выражение находит, конечно в «Панегирике» и «Филиппе» (IV, Passim, V Passim; cf. XII, 12–13). Дело в том, что в последних двух произведениях не только обосновываются причины, которые, по мнению Исократа, диктуют необходимость завоевания Персидской державы, но и предлагается программа завоевания.

Итак, «концепция завоевания» была ключевой во всей антиперсидской риторике Исократа, и она определяет его категорическое несогласие с бытовавшими у греков представлениями о том, что власть над Азией правомерно принадлежит персидскому царю. Это подтверждается следующим заявлением оратора в «Панегирике»: «Из двух равных частей света, именуемых Азией и Европой, царь по договору половину забрал себе, словно он делил власть с Зевсом, а не заключал договор с людьми (              ,   ,      ,       ,       )» (аллюзия на Анталкидов мир 386 г. до н.э.) (Isocr., IV, 179; cf. V, 100). Напрашивается сравнение со строками Эсхила, где упоминается «ниспосланный Зевсом закон» о владычестве персидских царей над Азией (Aesch., Pers., 762–764)⁶³. Исократ, конечно, упоминает об идеи возмездия как факторе в войне против Персии (IV, 181:    ), но делает он это как-то невнятно и между прочим, так что в целом создается впечатление, что в его системе аргументации в пользу будущей войны с персами эта идея не получила какого-бы то ни было развития. Нет упоминания о персидской угрозе, но зато присутствует идея борьбы греков за свободу (IV, 124. 181).

Всю аргументацию в пользу своей доктрины панэллинизма, в самом общем виде, афинский оратор сводит к следующим основным моментам. Прежде всего, это создание крайне негативного и враждебного грекам образа варваров. Персы, в представлении Исократа, безусловно исконные и потомственные враги греков –     (IV, 184), и этот факт он не устает подчеркивать почти при каждом удобном случае (IV, 73, 158; V, 42; VII, 8, XII, 42). Собственно говоря, подобные идеи звучат и в диалоге Платона «О Государстве» (470c-d): «Значит, если эллины сражаются с варварами, а варвары с эллинами, мы скажем, что они воюют, что они по самой своей природе враги (  ) и эту их вражду надо называть войной. Когда же нечто подобное происходит между эллинами, надо сказать, что по природе своей они друзья (  ), но Эллада в этом случае больна и в ней царит междоусобица, и такую вражду следует именовать раздором»⁶⁴. Но вернемся к Исократу. Далее, следует соответствующий подбор исторических примеров у ритора для иллюстрации своего тезиса об исконной враждебности эллинов по отношению к варварам.

В том же «Панегирике» оратор представил интересную, в духе своей концепции, интерпретацию мифа о нападении амазонок на Афины (66–69): «Стремясь установить власть над Европой и ненавидя эллинский род (         ), они бросили вызов именно Афинам, считая, что если справятся с этим городом, то разом покончат со всей Элладой. Но цели своей они не достигли: имея противником лишь афинян, они потерпели такое поражение, словно воевали против целого человечества» (        ). Разумеется, напрашивается прямая аналогия с Греко-персидскими войнами, во время которых царь Ксеркс также стремился установить власть над всей Европой, но потерпел сокрушительное поражение.

Исократ, как и его предшественники, также активно эксплуатирует миф о Троянской войне как аргумент в пользу извечной борьбы эллинов с варварами. Прямые сравнения этой легендарной войны с Греко-персид-скими войнами также довольно очевидны. В своих речах, например, оратор неоднократно обращается к событиями Троянской войны в различных контекстах (IV, 54, 83, 158, 159, 181, 182; 186; V, IX, 6; X, passim; XII, 42,189). Наиболее показателны следующие примеры в «Панегирике»: «Вражда наша к персам столь велика, что нет для нас более приятных сказаний, чем о Троянской и Персидской войне, потому что в них говорится о поражении варваров» (IV, 158) или «творения Гомера славятся больше других за то, что он воспел войну против варваров» (IV, 159). Однако, особенно красноречив Исократ на сей счет в другом своем трактате – «Похвала Елены», хотя, как это и следовало ожидать, его суждения не отличаются особой оригинальностью. Собственно говоря, весь трактат посвящен восхвалению греческих легендарных героев и переложению мифов (о Тезее, Геракле и др.), но стиль Исократа побуждает читателя провести сравнения царства Приама, называемого «царством Азией» (  ) (41, 43) с Персидской державой Ахеменидов, а Троянскую войну – с Греко-персидскими войнами. Наконец, в завершении трактака Исократ замечает: «Мы по справедливости можем считать Елену также причиной того, что мы не оказались рабами варваров. Легко обнаружить, что именно благодаря Елене эллины смогли прийти к согласию и предприняли совместный поход на варваров. Тогда-то впервые Европа водрузила трофей в честь победы над Азией» (Isocr., X, 67). Таким образом, «Похвала Елене» может вполне быть признана панэллинским документом⁶⁵.

В «Панафинейской речи» Исократ также неоднократно аппелирует к событиям Троянской войны, которую он считает проявлением вражды к варварам (XII, 42, 45, ). В одном из своих пассажей он заявляет, что предки афинян проявляют  с эллинами и вражду к варварам (   ), которую они унаследовали от времени Троянской войны (  ) (Isocr., XII, 42).Исократ также утверждает о выдающейся миссии Афин в войне с персами как «спасителей Эллады» (Paneg., 75, 91, 98).

Кроме того, Исократ также побуждал греков к объединению против Персидской державы ссылками на те события в Элладе и Персии, очевидцем которых был он сам и его современники. В «Панегирике» он, например, неоднократно акцентирует внимание на негативных для эллинов последствиях Анталкидова мира, предлагая разорвать договор с Персией (IV, 175–180). Говорит здесь Исократ и о политической ситуации внутри Персидской державы, восстаниях Египта и Кипра, опустошении войной Финикии и Сирии, сепаратистских тенденциях в политике династов Ликии и Карии (IV, 161–162). Эту тему он продолжает развивать и спустя несколько десятилетий и в «Филиппе» (101–104), сообщая о неудачных попытках персидского царя возвратить себе Египет, отпадении от царя Кипра, Финикии и Киликии, ненадежность по отношению царю Артаксерксу III карийского династа Идриея.

Наконец, оратор упоминает и откровенные выгоды от будущего греческого завоевания Персии и даже представляет план такого завоевания. В «Панегирике» он, как известно, отстаивает идею сотрудничества Афин и Спарты в будущей войне против Персии, но в «Филиппе» оратор призывает к македонскому царю возглавить этот панэллинский поход, который доставит в итоге славу, богатство и господство над Азией (IV, 182–186; V, 119–142).

Конечно, призывы Горгия, Лисия, Исократа и прочих приверженцев доктрины панэллинизма не могли не оказать сильного влияния на общественное мнение своих современников, однако, в большинстве случаев они расходились с «практической выгодой», которую, как считали многие греческие политические деятели, они или их полисы могли получить от сотрудничества с Персией. И не случайно, что тот же Исократ в «Панегирике», носящем во многом полемический характер, ссылается на мнение своих «оппонентов». Так, в одном случае, Исократ заявляет: «Многие опасаются могущества царя и утверждают, что он очень грозный противник, напоминая о его большом влиянии на эллинские дела» (IV, 138). Далее оратор приводит аргументы против этой точки зрения, которые завершаются иронической сентенцией: «Таковы самые крупные царские победы, о которых неумолкая твердят повсюду те, кто превозносит могущество варваров» –          ,              (IV, 143).

Такимо бразом, Исократ, наконец-то, «называет» своих оппонентов – это «те, кто превозносит могущество варваров» – приверженцы тесных политических отношений греческого мира с Персидской державой (которых, как мы знаем, было в достаточном количестве в каждом более или менее крупном греческом полисе, в том числе, и в Афинах). Во всяком случае, ясно, что идеи, пропагандируемые Исократом, не встречали единодушной поддержки.

С подобных же позиций греко-персидские взаимоотношения определяет К. Аллен, которая справедливо обращает внимание на существующий диссонанс между реальной политической практикой и идеологией греков. Как замечает исследовательница, «хотя антиварварская риторика наполняла политические и философские трактаты, а стереотипное восприятие негреков продолжало преобладать как в литературе, так и искусстве, эти идеологические представления о варваре, как понятно, были не полностью изоморфны обычной, повседневной жизни»⁶⁶. К. Аллен считает возможным говорить даже о неком равновесии между антиварварской риторикой и проварварской политикой в греческих обществах IV столетия до н.э. как своеобразном равновесии между «теорией» и «практикой»⁶⁷. К. Аллен верно обратила внимание на то обстоятельство, что даже несмотря на доминирование восприятия в эллинском общественном сознании персов как врагов в ряде полисов (но далеко не во всех), реальная политическая ситуация способствовала во многом преодолению этого стереотипа и установлению тесных дипломатических отношений между сторонами. Впрочем, следует добавить к этому, что существовали полисы, где не было «идеологического» препятствия к налаживанию контактов с Персией (так, фиванцы и аргосцы отличались персофильством).

В частности, сторонником «прагматической» политики по отношению к Персии несомненно был Демосфен. По представлению ряда исследователей, «панэллинизм» этого афинского оратора отличался от «панэллинизма» Исократа как раз тем, что Демосфен призывал к объединению греков в войне не против Персии, а против Македонии; в персах же он убеждал афинян видеть союзников против Филиппа⁶⁸. Впрочем, афинский оратор весьма непоследователен в своей позиции по вопросу об отношениях с Персией. Демосфен касается «персидского вопроса» в ряде своих речей, но более всего обсуждению этой темы посвящены две речи – «О симмориях» (355/4 г. до н.э.) и «Четвертая речь против Филиппа» (349/8 г. до н.э.), которые отделены по времени несколькими годами. В своей речи «О симмориях» Демосфен выступает против мнения о том, что греки должны первыми начать войну с персами. Оратор стремится доказать, что царь, который назван в речи «общим врагом всех эллинов», на самом деле не представляет угрозы для Греции, и стремится доказать, что война с варваром не должна преследовать никакой другой цели, как только защиту страны, жизни, обычаев, свободы и т.д. (Dem., XIV, 32–33). В «Четвертой речи против Филиппа» Демосфен убеждал своих сограждан объединиться с персами против македонского царя, и даже заявлял: «…Надо отказаться от нелепого взгляда, который много раз причинял нам ущерб: “да он варвар” или “он общий враг для всех” и все тому подобное» (   ,                ).(Dem., X, 33).

Итак, рассмотренный в главе материал демонстрирует, что самые первые оценки отношений с персами были связаны с темой Греко-персидских войн в греческой литературе (Симонид Кеосский, Пиндар, Эсхил, Геродот, Тимофей Милетский и др.). В целом, восприятие современниками Греко-персидских войн было также во многом стереотипным: во-первых, изображением этих войн как проявления «извечного» конфликта между Грецией / Европой и Персией / Азией; во-вторых, представлением этих войн как борьбы эллинов за свою свободу против персидского порабощения; в-третьих, как соответствующего рубежа в собственной истории, сравнимого по своему значению разве только с Троянской войной, отправного момента для развития ряда идей и лозунгов для будущей войны с персами – возмездия и завоевания Азии, нашедшей также выражение в доктрине панэллинизма IV в. до н.э. Что касается собственно доктрины панэллинизма, то её возникновение целесообразно связывать с деятельностью греческих ораторов и публицистов конца V – первой половины IV в. до н.э. (Горгия, Лисия, Исократа). Причем, на наш взгляд, имеет смысл дифференцировать идеологическую доктрину панэллинизма от идеи панэллинизма в целом: последняя, и здесь имеет смысл согласиться с некоторыми современными исследователями, означает осознание греками своего этнического и культурного единства, которое восходит еще к архаической эпохе. В чем же суть доктрины панэллинизма?

Как представляется, основную сущность доктрины панэллинизма составляла идея о единении и сотрудничестве между всеми греческими государствами с главной целью – войны возмездия против Персии.

Своим фундаментом эта идеологическая доктрина основывалась на современной грекам действительности, которая, с одной стороны, в изобилии давала примеры жестоких межполисных конфликтов и развивающегося на их фоне социально-экономического и политического кризиса, а, с другой стороны,– дипломатическое влияние Персии на политическую жизнь греков.