Четвертый вопрос: действительно ли когнитивный диссонанс всегда неприятен и избегается?

Четвертый вопрос:
действительно ли когнитивный диссонанс всегда неприятен и избегается?

Вопрос о том, является ли эта позиция правильной, исходит из данных различных областей психологии. В рамках самой модели когнитивного диссонанса мы располагаем вариантом этой теории, представленным концепцией Мак-Клелланда, который утверждает, что лишь большие расхождения неприятны и избегаются, в то время как маленькие расхождения в действительности приятны и человек к ним стремится. Более того, в активационном варианте модели соответствия, представленном теорией Фиске и Мадди, утверждается, что когнитивный диссонанс в степени, необходимой для удержания привычного уровня активации, будет приятен и человек будет его добиваться. Эти психологи демонстрируют значительное расхождение во взглядах с традиционным вариантом когнитивного диссонанса модели согласованности, и сейчас растет число тех, кто считает, что разнообразие имеет для организма высокую ценность.

Кроме того, модель самореализации, строго говоря, не согласуется с моделью когнитивного диссонанса. Если бы когнитивное соответствие препятствовало самореализации, с точки зрения сторонников теории самореализации, соответствие в действительности было бы неприятным состоянием. В этом сторонники теории самореализации согласились бы с Эмерсоном (Emerson, 1У40), который в своей замечательной строке из эссе об уверенности в себе пишет: "Глупое соответствие – это пугало ограниченных умов". В теории самореализации содержится представление о том, что когнитивное соответствие обозначает то, что человек следует внешним или социальным определениям жизни. Соответствовать – часто значит отказаться от самореализации. Несогласие, проявляемое сторонниками теории самореализации, – это не вопрос степени выраженности когнитивного диссонанса, как в концепциях Мак-Клелланда и Фиске и Мадди, здесь дело скорее в содержании несоответствия.

На первый взгляд может показаться, что модель конфликта довольно близко сходится с вариантом когнитивного диссонанса модели согласованности. В конце концов, конфликт – это несочетаемость двух противостоящих сил. Но вы должны иметь в виду, что в теории конфликта считаются важными не все расхождения, а лишь расхождения между двумя силами, составляющими с точки зрения теории основу личности. Таким образом, теория конфликта гораздо уже теории когнитивного диссонанса в том смысле, что она рассматривает определенное содержание. Но различия этим не исчерпываются. Вы должны также понимать, что возможно представить расхождение, которое, не затрагивая конфликта между двумя противоположными силами, не будет считаться сторонником теории конфликта неизбежно неприятным и избегаемым. Теория конфликта согласуется с теорией когнитивного диссонанса только относительно тех расхождений, которые синонимичны конфликту. Таким образом, как и в случае теории самореализации, теорию конфликта можно сопоставлять с теорией когнитивного диссонанса, только если мы говорим об определенных проблемах содержания.

Теперь мы можем обратиться к эмпирическим данным, имеющим отношение к этому вопросу. Удивительно, но теория Келли – наиболее удачный пример классической теории когнитивного диссонанса в рамках модели согласованности: она не вызвала сколь-нибудь систематических исследований, способных ответить на вопрос, неизбежно ли диссонанс является неприятным и избегаемым. К счастью, подобные исследования были проведены, основываясь на теории Фестингера, которая, не являясь теорией личности, разделяет сходные с концепцией Келли взгляды на стоящий перед нами вопрос. Сейчас мы рассмотрим важные и характерные примеры из этой исследовательской области наряду с критическими замечаниями, которые они порождают. Вслед за этим я представлю систематические исследования, имеющие противоположную точку зрения, то есть теорию разнообразия опять-таки вместе с критическими замечаниями. И наконец, мы найдем какие-то основания для разрешения волнующего нас вопроса.

Исследования, пытающиеся продемонстрировать избежание когнитивного диссонанса, вызвали значительное воодушевление в современной психологии. Я думаю, причина такого воодушевления понятна. Фестингер и его многочисленные последователи убедительно представили нам схему для понимания социальных и индивидуальных изменений, которая одновременно и удивительно проста, и всеобъемлюща. Кроме того, свою позицию они отстаивали не на сухом теоретическом материале, а в насыщенном и сложном контексте важных жизненных событий. И когда они провели эксперименты, то сконцентрировались на результатах, которые могли быть предсказаны исходя из теории диссонанса, а не из более знакомых и очевидных понятийных систем. Итак, эта теория простая, общая, ориентирована на важные события жизни и предсказывает удивительные, впечатляющие результаты, которые можно проследить в условиях лаборатории. Растущая популярность этой теории вполне понятна.

Начать обзор произведенных в этой традиции исследований мне бы хотелось с довольно длинной цитаты из статьи Фестингера, которая демонстрирует не только впечатляющую убедительность описания, но также и то внимание, которое уделяется значимым событиям жизни. Описываемый эпизод – это исследование методом естественного наблюдения. Фестингер (Festinger, 1958, с. 74-76) пишет:

"Еще один интересный пример поразительного способа снижения диссонанса взят из проведенного мною вместе с Рикеном (Riecken) и Шехтером (Schachter) <...> исследования группы людей, которые предсказывали, что в определенный день катастрофическое наводнение затопит большую часть мира. Предсказание катастрофического наводнения было передано этим людям в ходе прямого общения с богами и являлось составной частью их религиозных убеждений. Когда предсказанный день наступил и миновал, у людей возник значительный диссонанс. Они продолжали верить в своих богов и в истинность поступающих от них посланий, но в то же время они знали, что предсказание наводнения было ошибочным. Мы наблюдали за происходящим в качестве его участников приблизительно два месяца до и один месяц после недвусмысленного опровержения части их верований. Естественно, целью исследования было пронаблюдать, как они будут реагировать на диссонанс".

Позвольте мне описать некоторые детали опровержения и того, как люди на него отреагировали.

В течение некоторого времени людям в группе было понятно, что избранных должны забрать летающие тарелки до того, как разразится катастрофа. Некоторым из верующих, в большинстве своем студентам, посоветовали пойти домой и ждать в одиночестве летающую тарелку, которая должна прилететь за каждым из них. Это было разумно и правдоподобно, поскольку день катастрофы по случайности пришелся на период каникул. Большая часть группы, включая наиболее важных и сильно верующих членов, собралась в доме женщины, получившей послание от богов, в котором говорилось, что они все вместе должны ждать прибытия летающей тарелки. Для этих людей опровержение предсказания (в виде того, что послания не подтверждались) началось за четыре дня до того, как предсказанное событие должно было произойти. Послание гласило, что тарелка приземлится на заднем дворе дома в 4 часа дня, чтобы забрать членов группы. Они ждали с пальто в руках, но тарелка не появилась. В следующем послании сообщалось, что произошла задержка и тарелка прибудет в полночь. Соблюдая абсолютную секретность (соседи и пресса не должны были ничего знать), они ждали на улице холодной и снежной ночью больше часа, но тарелки все не было. Еще одно сообщение велело им продолжать ждать, но тарелка так и не прилетела. Примерно в 3 часа ночи они сдались, истолковав события ночи как испытание, тренировку, репетицию настоящего отлета, который все же вскоре произойдет.

Они с напряжением ждали, когда будут отданы последние приказания – придут послания, в которых будет сообщено время, место и процедура настоящего отлета. Наконец за день до того, как должна была разразиться катастрофа, послание пришло. В полночь к дверям дома придет человек и отведет их туда, куда приземлится летающая тарелка. В этот день пришло еще несколько посланий одно за другим, в которых сообщались пароли, необходимые, чтобы подняться на борт тарелки, говорилось о подготовительных процедурах, таких, как изъятие всех металлических предметов из одежды, избавление от всех удостоверяющих личность документов, сохранение молчания в определенные периоды времени и т.д. Группа провела день, готовясь и репетируя необходимые действия, и когда пришла полночь, люди сели ждать в полной готовности. Но никто так и не постучал в дверь и не пришел отвести их к летающей тарелке.

С двенадцати ночи и до пяти утра члены группы сидели и пытались понять, что произошло, старались найти объяснение, которое позволит им как-то оправиться от разрушительного понимания того, что их не заберет летающая тарелка, а следовательно, и наводнения не будет, как это было предсказано. Сомнительно, что в одиночку, без поддержки других, можно было выстоять против этого опровержения предсказания. И действительно, те члены группы, что отправились в свои дома ждать в одиночестве, в том смысле, что с ними не было других верующих, не выдержали этого. Почти все они впоследствии стали скептиками. Другими словами, если нет легкодоступной социальной поддержки, которую можно использовать для снижения диссонанса, диссонанс способен спровоцировать отвержение убеждения вместо сохранения веры в него. Но члены группы, собравшиеся дома у получающей послания женщины, могли оказывать друг другу моральную поддержку, что они и делали. Они продолжали убеждать друг друга, что послания истинны и какие-нибудь объяснения будут найдены.

Без пятнадцати шесть утра было найдено объяснение, способное принести хотя бы временное удовлетворение. От Бога пришло послание, которое в действительности гласило, что Он спас мир и остановил наводнение благодаря этой группе, той силе и тому свету, которые исходили от этих людей и освещали весь мир прошедшей ночью.

С этого момента поведение людей изменилось практически на противоположное. Эти люди, которые не интересовались популярностью и даже ее избегали, стали жадно добиваться славы. В течение четырех последующих дней, находя каждый день новую причину, они приглашали журналистов в дом, давали развернутые интервью и пытались заинтересовать общественность своими идеями. В первый день они позвонили во все газеты и информационные службы и рассказали им о том факте, что мир был спасен, и пригласили их прийти и взять интервью. На второй день был снят запрет фотографировать и они опять позвонили в газеты, проинформировали их об этом факте и пригласили приехать и фотографировать. На третий день они опять обзвонили средства массовой информации, чтобы сообщить, что на следующий день они соберутся на лужайке перед домом и будут петь и, возможно, человек из космоса прилетит встретиться с ними. Более того, широкая общественность получила особое приглашение прийти и посмотреть. И на четвертый день журналисты и примерно две сотни людей пришли посмотреть, как эта группа поет на лужайке перед домом. Эти люди были готовы пуститься во все тяжкие, только чтобы завоевать популярность и убедить потенциальных верующих в истинность посланий. В действительности, если количество обращенных увеличится, если все больше людей будут верить в послания и в то, что в них говорится, то диссонанс между их верованием и знанием того, что послания были ошибочны, может быть уменьшен.

Хотя этот эпизод достаточно впечатляет, его нельзя считать полностью убедительной демонстрацией принципа уменьшения когнитивного диссонанса. Здесь слишком много других потенциально важных факторов. В этой ситуации, как и в большинстве происходящих в реальной жизни, так сложно переплелось множество взаимно перекрывающихся факторов, что она не может служить однозначной демонстрацией исключительной важности любого из этих факторов. В добавление к естественным наблюдениям необходимы систематические лабораторные исследования. Очевидно, что Фестингер (1958, с. 76) с этим согласен, потому что буквально в следующем абзаце он пишет:

"Эти примеры, хотя они и показывают, что попытки снизить диссонанс могут принимать довольно интересное направление, все еще заставляют многого желать. Также появляется желание продемонстрировать, что такой феномен, как снижение диссонанса, действительно может произойти в контролируемых лабораторных условиях и что величина эффекта действительно зависит от степени выраженности существующего диссонанса".

Затем Фестингер продолжает описывать эксперимент (Festinger and Carlsmith, 1959), который и был нацелен на четкую демонстрацию избежания несоответствия. Испытуемым сказали, что они участвуют в эксперименте по изучению уровня производительности, в то время как на самом деле в течение часа их заставили выполнять скучное и повторяющееся задание. После этого испытуемым дали вымышленное объяснение цели эксперимента. Им сказали, что исследование было направлено на изучение влияния ожиданий на выполнение задания. Затем нескольких испытуемых спросили, не могли бы они остаться и на несколько минут занять место помощника экспериментатора, поскольку он в этот день отсутствует. Им пришлось бы обмануть следующего пришедшего испытуемого, сказав, что задание, которое он будет выполнять – то самое скучное задание, которое обманывающий испытуемый только что сам выполнил, – довольно интересное и захватывающее. За предполагаемое выполнение работы ассистента экспериментатора одной группе испытуемых давали по одному доллару, а другой группе – по двадцать долларов каждому. Некоторые испытуемые отказались от участия, но другие согласились пойти на обман. Контрольную группу испытуемых не просили принимать участия в каком бы то ни было обмане. В конце эксперимента все испытуемые (обманывающие и из контрольной группы) встретились с интервьюером – предположительно сотрудником факультета психологии, в задачу которого входила оценка экспериментов, проводимых остальными сотрудниками. Во время интервью испытуемых просили оценить эксперимент по четырем показателям.

Эти оценки в действительности составили данные этого исследования, и их средние значения представлены в таблице 5.5. По трем показателям не было найдено значимых различий между "однодолларовой", "двадцатидолларовой" и контрольной группами. Но были найдены значимые различия в оценке удовольствия, полученного от эксперимента. Оценивание проводилось по шкале от –5 (скучный) через 0 (нейтральный) до +5 (приносящий удовольствие). Испытуемые контрольной группы оценили эксперимент как немного скучный, испытуемым "однодолларовой" группы он доставил удовольствие, а "двадцатидолларовая" группа оценила его как нечто нейтральное. Небольшое различие между контрольной и "двадцатидолларовой" группами не достигает уровня значимости. С точки зрения Фестингера и Карлсмита, эти результаты подтверждают предположение о том, что люди стремятся снизить когнитивный диссонанс. Они утверждают, что, хотя у испытуемых и из "однодолларовой", и из "двадцатидолларовой" групп развился диссонанс, обусловленный несоответствием между их восприятием задания как скучного и их восприятием самих себя, публично восхваляющими его занимательность этот диссонанс, на самом деле, гораздо меньше выражен у испытуемых из "двадцатидолларовой" группы. Это связано с тем, что они, по крайней мере, могли сказать себе, что им хорошо заплатили за ложь, в то время как несчастные испытуемые из "однодолларовой" группы даже не получили достаточную финансовую компенсацию за свой обман. Кроме того, с точки зрения экспериментаторов, понятно, что, вспоминая задание, испытуемые из "однодолларовой" группы должны находить его более увлекательным, поскольку такое изменение взглядов на задание позволит уменьшить диссонанс. Я бы хотел, чтобы вы отметили, насколько невероятно изобретательно построен этот эксперимент. Здравый смысл и теория подкрепления предположили бы, что испытуемые из "двадцатидолларовой", а не из "однодолларовой" группы впоследствии расскажут о наибольшем полученном удовольствии, поскольку они получили от своего участия максимальную прибыль, а лгали не больше, чем испытуемые из "однодолларовой" группы. Полученные результаты не только согласуются с представлением о смягчении несоответствия, они достаточно удивительны.

Этот и подобные эксперименты подвергались многочисленным критическим нападкам. Но до того как мы их рассмотрим, давайте предположим, что результаты действительно обозначают то, что в них видят Фестингер и Карлсмит. Даже если бы это было так, здесь не доказывается, что незначительные несоответствия приводят к поведению избежания. Со статистической точки зрения различий в оценках увлекательности задания у испытуемых из контрольной и "двадцатидолларовой" групп не существует. Есть свидетельства лишь в пользу того, что большие несоответствия, такие, как те, что испытали члены "однодолларовой" группы, могут привести к попыткам их уменьшить, убедив себя, что задание принесло удовольствие. Итак, с точки зрения обсуждаемого нами вопроса мы должны, возможно, лишь заключить, что есть свидетельства, говорящие о том, что большие несоответствия неприятны и избегаются.

Но критика, нацеленная на этот и похожие эксперименты, сильна и непреодолима, что заставляет нас сомневаться: а говорят ли вообще эти результаты что-нибудь о реакциях на диссонанс. Главными критиками исследований снижения диссонанса являются Чапанис и Чапанис (Chapanis and Chapanis, 1964), и я во многом буду опираться на их рассуждения. Прежде всего они задаются вопросом: а насколько в этом эксперименте вообще удалось создать диссонанс? В этом исследовании переживание диссонанса связано с повторяющимся заданием, которое во время выполнения вызывало ощущение скуки. И все же испытуемые из контрольной группы, которые выполняли это задание, но которых не просили обманывать других испытуемых, оценили задание как слегка скучное, лишь немногим отличающееся от нейтрального (см. данные первого ряда и столбца таблицы 5.5). Или задание не было настолько однообразным, как ожидали экспериментаторы, или данные испытуемым первоначально общие инструкции об изучении воздействия ожиданий на выполнение так заинтересовали их в участии в эксперименте, что однообразный характер задания стал единственным или самым важным фактором полученного испытуемыми удовольствия. Итак, Чапанис и Чапанис приходят к выводу, что эксперимент не позволяет нам проверить, действительно ли было вызвано сколь-нибудь значительное противоречие между когнитивными элементами.

И даже еще более серьезная критика связана с различием в правдоподобности двадцатидолларового и однодолларового вознаграждения за выполнение обязанностей помощника экспериментатора. 20 долларов – это большие деньги для студента, даже если это плата за целый день работы. Когда эта сумма предлагается за работу, на выполнение которой уходит менее получаса, трудно представить, что какой-то студент может принять эти деньги, не заподозрив подвоха. И действительно, пришлось отпустить более 16% испытуемых, изначально оказавшихся в "двадцатидолларовой" группе, поскольку они высказывали подозрения или отказывались от этой работы! При таких обстоятельствах, заключают Чапанис и Чапанис, вполне вероятно, что оставшиеся испытуемые при оценке эксперимента уклонялись от прямого ответа или хитрили, поскольку могли испытывать общую тревогу, связанную с характером и Целями эксперимента. И конечно, то, что в среднем эксперимент был оценен как нейтральный (а это составляет середину шкалы от неприятного до приносящего удовольствие), выглядит очень неоднозначным, потому что такая оценка могла возникнуть в результате взаимного исключения нескольких противоположных тенденций в группе. В любом случае в то время как вознаграждение в 1 доллар выглядит вполне правдоподобным, этого нельзя сказать о двадцати долларах. Чапанис и Чапанис справедливо заключают, что поэтому невозможно привести объяснение полученных результатов, отличное от предложенного Фестингером и Карлсмитом.

В действительности убедительная альтернатива была предложена Розенбергом (Rosenberg, 1965) в исследовании, которое пытается исправить некоторые из просчетов исследования, очень похожего на эксперимент Фестингера и Карлсмита. Аналогичное исследование было произведено Коэном (Cohen) и описано Бремом и Козном (Brehm and Cohen, 1962). Общее построение эксперимента напоминало эксперимент Фестингера и Карлсмита за исключением того, что там использовались четыре размера вознаграждения вместо двух. Прогнозируемый результат заключался в том, что чем больше вознаграждение, тем меньше снижение диссонанса, и такое снижение можно увидеть в изменении первоначального отношения. Испытуемыми были студенты Иеля, и исследование состоялось сразу после беспорядков в университетском городке, которые были подавлены полицией. Экспериментатор, появляясь в случайно выбранной комнате студенческого общежития, убеждался в ходе опроса, что испытуемый не одобрял действия полиции. Затем испытуемого просили написать эссе в поддержку действий полиции, объясняя это тем, что экспериментатор хочет получить примеры аргументов, которые могут оправдать действия полиции. Испытуемому также говорили, что за написание эссе, противоречащее его собственным взглядам, он получит определенную плату, причем одной группе предлагали 0,50 доллара, другой группе – 1 доллар, еще одной – 5 долларов, а последней – 10 долларов. После написания этого противоположного отношению испытуемого эссе его просили заполнить опросник, направленный на выяснение его действительной реакции на действия полиции, на основании того, что

"теперь, когда вы рассмотрели некоторые причины действий полиции Нью Хэвена, мы бы хотели уточнить ваше отношение к этой проблеме: возможно, вы захотите в этом свете посмотреть на данную ситуацию. Итак, заполните, пожалуйста, этот опросник".

Контрольной группе давался окончательный опросник на определение ее отношения, но этих испытуемых не просили написать эссе и они не получали никакого вознаграждения.

Коэн обнаружил, что выражаемое отношение к полиции Нью Хэвена не отличается на достоверном уровне у испытуемых из "пяти"- и "десятидолларовой" и контрольной групп. Но испытуемые из "пятидесятицентовой" группы меньше проявляли негативное отношение к полиции, чем испытуемые из "однодолларовой" группы, которые, в свою очередь, проявляли меньше негативного отношения, чем испытуемые из "десятидолларовой" группы. Кроме того, показатели "пятидесятицентовой" и "однодолларовой" группы сильно отличались от контрольной. Как вы видите, представляется, что результаты вполне соотносятся с прогнозируемым результатом. Но Розенберг (1965) полагает, что при объяснении результатов важно учитывать страх оценивания и общую досаду на экспериментатора, что соответствует предположению о подозрительности, высказанному Чапанисом и Чапанисом. Розенберг (1965) пишет, что, с его точки зрения,

"можно предположить, что в этом и сходных экспериментах испытуемые с низким диссонансом (высоко награждаемые), вполне вероятно, подозревали, что у экспериментатора есть какие-то скрытые цели. Вопиющее несоответствие между занимающим несколько минут написанием эссе и большой предлагаемой суммой, тот факт, что эту большую сумму еще не доставили к моменту вручения испытуемому опросника, тот факт, что фактически его поощряли показать, что он стал лучше относиться к полиции Нью Хэвена, – все это могло вызывать подозрение и, таким образом, вызвать страх оценивания и негативные чувства по отношению к экспериментатору. Возможно, наиболее эффективный способ для испытуемого снизить выраженность одного или обоих из этих мотивирующих состояний – высказать нечто иное, как достаточно сильное неодобрение полиции Нью Хэвена; для испытуемого, который решал, что оценивается его способность сохранять независимость перед лицом денежного соблазна, высказывание "антиполицейских" настроений доказывало, что он сохраняет эту независимость; для испытуемого, который полагал, что скрытым и хитроумным способом пытаются изменить его отношение, и чувствовал в ответ на это гнев, жесткая приверженность своим первоначальным взглядам могла казаться подходящим способом расстроить планы экспериментатора. Более того, с каждым шагом в сторону повышения награды мы можем ожидать увеличения количества испытуемых, достигших мотивационного уровня выраженности страха оценивания или вызванного аффекта".

Затем Розенберг провел собственный эксперимент, пытаясь исправить недостатки, которые он обнаружил в предыдущих исследованиях. Общий способ улучшить построение эксперимента – это осуществлять сбор информации об отношении, следующий за выполнением задания, которое должно породить диссонанс, в максимально возможном отрыве от остальной части эксперимента. Розенберг достигал этого двумя путями. Во-первых, он создал правдоподобную ситуацию, в которой информация о конечном отношении собиралась другими экспериментаторами быстрее, чем теми, кто проводил ранний этап эксперимента. Во-вторых, испытуемым платили за их участие в первой части исследования до того, как они переходили к последней части. Первый момент – это определенно шаг вперед по сравнению с методом Коэна, когда один и тот же человек собирал все данные исследования. Фестингер и Карлсмит действительно использовали разных экспериментаторов для управления выполнением задания и для сбора данных о степени полученного удовольствия, но эксперимент был построен таким образом, что подозрительный испытуемый вполне мог увидеть связь между этими людьми. Розенберг, наоборот, разработал детально продуманное, хотя и правдоподобное, объяснение независимости той части эксперимента, что должна порождать диссонанс, и последующей части, которая нацелена на отражение эффекта, который этим диссонансом создается. Эти две части не просто проводились разными людьми, но и в разных зданиях, в разных филиалах института. Поэтому маловероятно, что какие-то из полученных результатов, подобные тем, что получили Коэн и Фестингер с Карлсмитом, можно было бы объяснить воздействием страха оценивания или гнева по отношению к экспериментатору с той же легкостью, как и попытками снизить диссонанс.

Но, используя это улучшенное построение эксперимента, Розенберг получил результаты, прямо противоположные тем, которые можно было бы ожидать исходя из теории диссонанса. Как видно из средних (М), представленных в таблице 5.6, он обнаружил, что чем выше вознаграждение, тем сильнее изменяется отношение испытуемого в сторону отношения, выраженного в эссе, которое испытуемого просили писать в противоречии со своим первоначальным отношением. Другими словами, чем больше ты получаешь денег за написание эссе, расходящегося с твоими взглядами, тем больше это действие изменит твое отношение. Этот результат кажется более очевидным, чем тот, что прогнозируется исходя из теории диссонанса и ставит под сомнение предыдущие результаты, полученные Фестингером с Карлсмитом и Коэном.

Таблица 5.6