Сборник материалов III межвузовской научной конференции Издательство «Наука» 2010 (47)(082)



бет1/26
Дата14.07.2016
өлшемі2.64 Mb.
#198678
түріСборник
  1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   26
Актуальные проблемы
истории
Российской цивилизации


Актуальные проблемы

истории

Российской

цивилизации

Сборник материалов

III межвузовской научной конференции


Издательство «Наука»

2010

УДК 94(47)(082)

ББК 63.3(2)я43

А43



Актуальные проблемы истории Российской цивилизации: Сб.

А43 материалов III межвузовской научной конференции 26 февраля 2010 г. Саратов: Изд-во «Наука», 2010. с.



ISBN 378–5–9999–0187–3



В настоящем сборнике опубликованы итоговые материалы III межвузовской научной конференции, проведённой кафедрой Российской цивилизации и методики преподавания истории Института истории и международных отношений Саратовского госуниверситета в феврале 2010 года.

Авторы – преподаватели и сотрудники вузов России и Украины, - рассматривают широкий круг проблем отечественной и региональной истории, высказывают новые точки зрения на отдельные события прошлого и настоящего России.


Для преподавателей, аспирантов и студентов вузов, а также для всех интересующихся отечественной историей.


Р е д а к ц и о н н а я к о л л е г и я:

Доктор исторических наук, профессор В.А. Чолахян

(ответственный редактор)

Кандидат исторических наук, доцент С.А. Кочуков

(ответственный секретарь)

Кандидат философских наук, доцент Н.В. Попкова

Кандидат исторических наук, доцент С.В. Удалов

УДК 94(47)(082)


ББК 63.3(2)я43


SBN 978–5–9999–0187–3 © Редколлегия, авторы, 2010
СОДЕРЖАНИЕ


История дореволюционной России
Рабинович Я.Н. Борис Никифорович Давыдов:

страницы биографии


Федосеев
 Е.Г.
Переяславский договор как нормативно-правовая

база российско-украинского союза
Зацаринина Т.С. Высшее женское общество Саратова

в конце XVIII – начале XIX вв.


Удалов С.В. Официальное направление в русской журналистике

(1830-е – 1840-е гг.)


Кочукова О.В. П.А. Вяземский и К.Д. Кавелин

в начале 1840-х годов


Ананьев С.В. Крестьянская реформа в Северо-Западном крае

под руководством М.Н. Муравьева


Ханмурзин Р.Р. Французская газета «Le Temps» о Великих

реформах в Российской империи: очерки

и попытки анализа
Кочуков С.А. Участие русских женщин в русско-

турецкой войне 1877-1878 гг.

(по материалам Х.Д. Алчевской и А.В. Каировой)
Кочуков С.А., Сапрыкин Р.В. Благотворительные комитеты

в годы русско-турецкой войны 1877-1878 гг.


Васина Т.А. Факторы урбанизации в горнозаводских центрах

Камско-Вятского региона в пореформенный период


Сапрыкин Р.В. А.Н. Куропаткин и С.Ю. Витте:

альянс и противостояние двух министров


Гаврин Д.А. Гимназическое образование в Российской империи

в 60 – 80-е гг. XIX в.


Попкова Н.В. К вопросу о тенденциях развития образования

в России
Шрамкова О.В. Динамика развития одежды, как одного

из элементов повседневной жизни

национальных меньшинств Саратова

второй половины XIX – начала XX вв.
Безгин В.Б. Проблемы экологии крестьянского землепользования

конца XIX – начала XX века

(на материалах губерний Центрального Черноземья)
Лаврентьев М.В. Тюремная администрация

Шлиссельбургской политической тюрьмы

(1884–1905 гг.)
Савочка А.Н. Роль земского самоуправления в

организации благотворительной деятельности

в Таврической губернии (1866–1918 гг.)
Бондарь М.Н. Защита прав и интересов землепользователей

по законодательству Российской империи


Лядащева-Ильичева М.Н. К вопросу о ревизии Свода

гражданских законов Ч. 1, Т.X Свода законов

Российской империи в 1833 – 1917 гг.
Варфоломеев Ю.В. Слухи о царской измене в годы

Первой мировой войны как фактор

десакрализации самодержавной власти
Варфоломеев Ю.В., Синельникова Е.П.

«Царедворец, реформатор, борец»:

Е.К. Брешко-Брешковская о

воспоминаниях С.Ю. Витте


Курмакаева Д.Ю. Некоторые историографические аспекты

урбанизационных процессов в Нижнем Поволжье

(конец XIX в. – 1930-е гг.)


Проблемы изучения Отечественной истории в Новейшее время
Чолахян В.А. Региональная динамика модернизационных

процессов Нижнего Поволжья

(конец XIX в. – 1930-е гг.)
Лызлова Т.С. Выборы в Смоленске в 1917 г.:

еврейский партийный аспект


Горбачев П.О. О начальном этапе переосмысления концепции

Смутного времени в советской исторической науке:

А.Е. Пресняков и В.П. Станишевский
Абубикерова Э.Ф. Повседневная жизнь ученых провинции

в 1920-е годы (на примере Саратовского

государственного университета)
Бородин Д.Ю. Основные проблемы современной

историографии Западно-сибирского

восстания 1921 г.
Панга Е.В. Деятельность частных предпринимателей

в первые годы нэпа в Саратовской губернии


Синельников С.П. Историография по теме отмены

религиозного образования и введения

безбожного воспитания в советской России

в 1917–1929 гг.


Нагорная Н.Н. Советская женщина 20-30-х гг. ХХ века

в современной украинской и

российской историографии.
Чугунова Н.В. Эволюция историографического образа

Дмитрия Донского в советской исторической

науке 1930-х - первой половине 1940-х гг.
Аблизин В.А. Разведка доложила точно. Сталинское

руководство накануне Великой Отечественной

войны
Козурман С.О. Приём эвакуированного населения

в Саратовской области летом-зимой 1941 года


Кузнецова Ю.В. Сельская интеллигенция Южного Урала

в годы Великой Отечественной войны:

историографический аспект


Сивцева С.И. Население Якутии в годы

Великой Отечественной войны

(историография вопроса)
Малова Н.А. Территория бывшей республики немцев

Поволжья в годы Великой Отечественной войны

1941-1945 гг.: заселение и проблемы

хозяйственного освоения


Гижов В.А. Голод 1946 года

(по материалам Саратовской области)


Мозговая О.С. Мероприятия советской власти

по борьбе с «фашистской помощью»

в АССР НП (1933-1936 гг.)
Шайсламова М.М. Государственное регулирование

колхозного производства в БАССР

в 1950-х – 1960-х гг.
Гуменюк А.А. Реформирование торговой сети

Саратовской области в 1953–1985 гг.


Улезко Б.В. Проблемы социально-политического

регулирования научно-технического прогресса

в промышленности СССР в 1970-е гг.

в отечественной научной литературе


Шарафутдинов Т.Г. Общественно-политическая жизнь

региона в период перестройки

(на материалах Южного Урала)
Терехов А.Н. Историческое образование

в советский период развития

Российской цивилизации
Суслов А.Ю. Социалистические партии в историческом

сознании российского общества: эволюция образа


Судакова Н.Н. Ретроспектива проблем федерализма

в РФ в свете процессов развития вертикали власти

как новый виток развития

политической системы России.



Ногай Е.С. Политическая модернизация России

в постсоветский период

(этапы и факторы своеобразия)

Королева Л.А., Королев А.А., Гарькин И.Н.

Ислам в России: региональный аспект

(по материалам Среднего Поволжья)
Ткаченко С.В. Закономерный результат российских

правовых реформ


Гайкин В.А. Россия на евразийском пространстве в XXI в.

ИСТОРИЯ ДОРЕВОЛЮЦИОННОЙ РОССИИ

Я.Н. РАБИНОВИЧ
БОРИС НИКИФОРОВИЧ ДАВЫДОВ:

СТРАНИЦЫ БИОГРАФИИ
Давыдовы – дворянский род, происходивший, по семейному преданию, от мурзы Минчака Касаевича (в крещении Симеона), выехавшего в Москву из Золотой Орды в начале XV в. Его сын, Давыд Семенович, был родоначальником Давыдовых. Этот род Давыдовых не имел ничего общего ни с Давыдовыми-Хромыми-Федоровыми-Челядниными, ни с Давыдовыми-Морозовыми, известными московскими боярами XV-XVI вв. Знаменитый поэт-партизан Денис Васильевич Давыдов также считал себя потомком Симеона Касаевича1.

Во времена Ивана Грозного некоторые из Давыдовых, потомков Симеона Касаевича, были пожалованы поместьями в Московском уезде, в районе Рузы. Один из Давыдовых, Никифор Григорьевич, в 1575 г. был головой в Сторожевом полку (в это время головой в Полку Левой руки был князь И.М. Борятинский). Другой Давыдов, «Андрей Александрович Менчаков», в январе 1584 г. при подавлении восстания луговой черемисы был вторым воеводой Сторожевого полка в Юрьевце (вторым воеводой Передового полка в это время был снова князь И.М. Борятинский)2. В Смутное время известны новгородские помещики Бежецкой пятины Максим, Михаил и Фирс Алексеевичи Давыдовы, помещики из Серпейска, жильцы и др. Давыдовы.

Нас будет больше интересовать помещик из Рузы Никифор Степанович Давыдов, который в 1582 г. был вторым воеводой Сторожевого полка в Михайлове, а в апреле того же года ходил среди прочих воевод на «Волгу в плавную… стояли на Волге на Козине острове» Н.С Давыдов в 1585 г. служил головой в Белеве под командованием князя И.А. Солнцева-Засекина3. В марте 1586 г. Н.С. Давыдов назначен в Дедилов головой. В 1587-1588 гг. он − 2-й воевода в Болхове вместе с князем В.В. Кольцовым-Масальским. Н.С. Давыдову предписывалось «быть в сходе» из Болхова в Дедилов к воеводе Передового полка князю Д.И. Хворостинину4.

У Никифора Степановича Давыдова было несколько сыновей. Среди них известны Иван Большой, Григорий, Иван Меньшой и Борис – главный герой этого очерка. Об этом человеке исследователи до настоящего времени ничего не сообщали, только в справочнике А.П. Барсукова Борис Давыдов указан воеводой Яранска, а в новейшем справочнике Ю.М. Эскина приводятся сведения о местническом споре Б.Н. Давыдова и князя В.Р. Барятинского1.

Впервые Б.Н. Давыдов упоминается в Боярском списке 1588 г. в качестве жильца2. По-видимому, он родился около 1570-72 гг., и юношей был включен в список жильцов. Затем его имя мы находим в Разрядной книге во время русско-шведской войны 1590-95 гг. В январе 1590 г. в государевом полку при походе к Нарве царя Федора Иоанновича записан «в подрындах у топоров Бориско Микифоров сын Давыдов». Подрындами у большого саадака были указаны князья Я.П. и Ф.П. Борятинские3. Обычно такие обязанности выполняли жильцы или выборные дворяне. В 1598 г. Б.Н. Давыдов в числе других 15 дворян по выбору из городов записан в Утвержденной грамоте среди участников Земского собора, избравшего на царство Бориса Годунова4. Тогда же его имя упоминается в Боярском списке среди дворян по выбору из Рузы5. Из сохранившейся части Боярского списка 1602-1603 гг. мы узнаем, что у выборного дворянина из Рузы Бориса Никифоровича Давыдова был оклад 350 чети, а у его брата Ивана – 300 чети6. Борис Никифорович Давыдов, как и многие другие служилые люди по отечеству, был «пущен в четь», т.е. получал жалование из Галицкой чети. Известно, что в 1602 г. (возможно, даже раньше) ему был установлен оклад 13 рублей7.

В официальном Государевом разряде 7112 года (1603/1604), который вошел в состав Разрядной книги 1598-1604 гг. имеется интересная запись: «На Саратове Борис Микифоров сын Давыдов да Иван Савостьянов»8. Судя по этой записи, Борис Никифорович Давыдов в 1603 г. был назначен воеводой в Саратов.

В Саратове Борис Давыдов сменил Григория Федоровича Елизарова, воеводу, известного всем саратовским краеведам в связи с зимовкой в этом городе персидского посольства. Г.Ф. Елизаров уже осенью 1603 г. уехал из Саратова в Москву, где получил жалование в Галицкой чети в размере 20 рублей: «Григорий деньги взял сам и руку приложил». В списке получателей после Елизарова стоит князь Д.М. Пожарский с аналогичным размером жалования. Помощником Б.Н. Давыдова в Саратове был Иван Савостьянов, по-видимому, стрелецкий голова; других сведений о нем не найдено. Можно предположить, что перед отправкой в Саратов в сентябре 1603 г. Борису Давыдову был дан наказ подготовить город к приему большой судовой рати воеводы И.М. Бутурлина (суда, продовольствие, лошадей). После прибытия каравана в Саратов весной 1604 г. Борис Давыдов должен был присоединиться к воинам Бутурлина и идти «на Терскую службу». Подтверждение этому находим в Кормленой книге Галицкой чети. Здесь записано, что в 111 году (1602/1603) Борису Давыдову было «дано жалование вперед на 112 и на 113 годы для Терской службы»1. Летом 1604 г. Б.Н. Давыдов вместе с судовой ратью отправился через Астрахань на Терек. Кто стал воеводой в Саратове после отъезда Б.Н. Давыдова на Кавказ, неизвестно2.

Борису Давыдову повезло дважды. Он сумел живым вернуться домой из Терского «Шевкальского» похода (его не постигла участь отряда И.М. Бутурлина, уничтоженного шамхалом Тарковским). Кроме того, Б.Н. Давыдов не остался в Терском городке, а сумел относительно быстро вернуться в Москву. Многие его соратники (в том числе казанский жилец К.Н. Шушерин, будущий воевода Саратова) оставались на Тереке по 8-10 лет вместе с терским воеводой П.П. Головиным, вплоть до пленения атамана Ивана Заруцкого и освобождения Астрахани в 1614 г.

В 1606 г. Б.Н. Давыдов уже находился в Москве. К началу правления Василия Шуйского Давыдов «за Терскую службу» получил придачу в 17 рублей. Теперь ему был установлен оклад в 30 рублей. Трудно сказать, кто его наградил за Терскую службу: Лжедмитрий I или Василий Шуйский, и при каких обстоятельствах Давыдов оказался в Москве. Этот оклад был записан в более позднем документе - боярской книге 117 г. (1608/1609)3.

Во время восстания Болотникова Б.Н. Давыдов вместе с братьями (Иваном Меньшим и Григорием) принимал активное участие в борьбе с восставшими. Это отмечено в Разрядных записях за Смутное время, опубликованных Сергеем Белокуровым. Скорее всего, Борис Давыдов служил под командой старшего брата. Иван Большой Давыдов в это время был головой в Сторожевом полку: в начале 1607 г. он отправлен на Бобриковскую засеку для борьбы с болотниковцами (отрядами Илейки Муромца). В то время одним из воевод Сторожевого полка был князь Михаил Борятинский1. В дальнейшем, между Борисом Давыдовым и одним из князей Борятинских будут происходить местнические споры.

В Боярском списке 1607 г., когда царь Василий Шуйский устраивал смотр накануне своего похода на Тулу, Борис Никифорович Давыдов вместе с братьями Григорием и Иваном записаны как Рузские помещики. Поместный оклад Борису указан в размере 600 чети2.

За участие в подавлении восстания Болотникова и в боях под Болховом, Борису Давыдову было придано к денежному окладу ещё 20 рублей (об этом уже при Михаиле Романове сказали в Разряде его соратники по службе - стольник князь Юрий Звенигородский , Петр Мансуров и ещё 16 дворян). Теперь размер его оклада составил уже 50 рублей. Однако, в дальнейшем (в 1609 г.) Борис Давыдов вместе с братом Григорием отъехал в Тушино («в субботнее дело»), поэтому его оклад был вычернен из Кормленой книги. В новой Кормленой книге 118 г. (1609/1610) Давыдов, как изменник, не был записан3.

Дальнейшая судьба Бориса Давыдова напрямую связана с тушинским боярином князем Д.Т. Трубецким. После смерти Лжедмитрия II (декабрь 1610 г.) Борис Давыдов вместе со многими бывшими тушинцами перешел на сторону народного ополчения Прокопия Ляпунова и принял активное участие в борьбе против поляков. Он участвовал в осаде Москвы ополченцами Трубецкого-Заруцкого в 1611-12 гг., в штурме и освобождении Китай-города 22 октября 1612 г. За эту «Подмосковную службу и за Китайское взятие» ему была установлена «боярская придача» к 50 рублям ещё 40 рублей4. По видимому, такую придачу установили ему Трубецкой и Пожарский в конце 1612 г. Однако при Михаиле Романове многие боярские придачи не были узаконены.

Пока не обнаружены источники, говорящие о том, где находился Б.Н. Давыдов около трех лет (1613-1615). 15 сентября 1615 г. Борис Давыдов подал челобитную с просьбой восстановить ему прежний оклад хотя бы 50 рублей, который он получил после подавления восстания Болотникова. Эта просьба была удовлетворена, ему установили оклад 50 руб5.

В 1616 г. Б.Н. Давыдов находится в Дедилове вторым воеводой в полку стольника и воеводы князя Давыда Семёновича Куракина. Борис Давыдов отличился в отражении похода татар к Дедилову. В этом бою под Дедиловом был ранен Остафий Крюков. Об обстоятельствах этого боя мы узнаем из челобитной О.И. Крюкова1.

В Боярском списке 1616 г. Борис Давыдов записан среди московских дворян2. Поместный и денежный оклад в этом списке Давыдову не указан. К тому времени дело об его окладе еще не было окончательно решено. Вскоре, в 1616-1617 гг. с учетом подмосковных боярских придач Б.Н. Давыдов все-таки получил новый оклад 90 рублей. Давыдов записан 12-м в списке, это был очень высокий оклад (40 рублей имел князь Ф.Т. Черново-Оболенский, записан 47-м в этом списке)3. Правительство высоко оценило деятельность Б.Н. Давыдова по отражению татарских набегов. В 1616 г. Борис Давыдов получил новое назначение воеводой в Тулу.

В 1616-1617 гг. Б.Н. Давыдов - второй воевода в Туле. В июле 1616 г. из Тулы был отправлен гонец-сеунщик с радостной вестью о победе над татарами. Среди тульских воевод указаны только князь Ф.С. Куракин и дьяк П. Внуков4. Возможно, Борис Давыдов в это время ещё не прибыл в Тулу. В Приходно-расходных книгах Разряда записано, что 14 октября 1616 г. из Москвы «на Тулу к стольнику и воеводам к князю Федору Семеновичу Куракину да к Борису Давыдову да к дьяку Потапу Внукову» отправлено государево жалование «для шкотских и ирлянских немец» за три месяца. В подчинении у воевод Ф.С. Куракина и Б.Н. Давыдова находилось 110 шотландцев и ирландцев, которые перешли на русскую службу после взятия крепости Белая осенью 1613 г. Среди них – «шляхтич Юрий Лерман», предок М.Ю. Лермонтова (он получал в месяц 3 руб. 20 алтын). 28 ноября 1616 г. воеводы Куракин и Давыдов докладывали в Разряд, что у них из привезенных Алексеем Бирюлевым 1110 рублей осталось после раздачи 24 рубля5. По-видимому, это было связано с гибелью нескольких человек.

В 1618 г. Борис Давыдов - участник обороны Москвы от войск королевича Владислава. Он указан в Осадном списке 1618 г. среди других московских дворян, которые были «по полкам в воеводах и с воеводами»6. Более подробно об участии Давыдова в обороне Москвы в 1618 г. сообщают Книги Разрядные. Здесь указано, что Б.Н. Давыдов оборонял участок у Сретенских ворот, он находился под командованием воеводы И.В. Морозова1.

В 1619 г. Б.Н. Давыдов был назначен воеводой в Яранск, где он сменил Юрия Ловчикова. Однако, в Яранске Борис Никифорович был недолго. Уже в 1620 г. Давыдову «велено быть в Москве», а на его место в Яранск отправлен князь Григорий Борятинский2. Судьба вновь сталкивает Давыдова с князьями Борятинскими.

10 марта 1621 г. царь велел быть на государевой службе в Береговом разряде воеводам по полкам. В передовой полк на Дедилов были назначены Юрий Дмитриевич Хворостинин и Борис Никифорович Давыдов. Узнав, что в Большой полк вторым воеводой назначен Василий Романович Борятинский, Борис Давыдов затеял местническое дело против Борятинского (воеводы Большого полка были на ступень выше других воевод). Одновременно Борятинский «просил об оборони и бесчестьи на Давыдова». В итоге Б.Н. Давыдов это дело проиграл. Ему было отказано даже в рассмотрении случаев. После этого Давыдов «многажды бил челом», но царь велел Давыдову быть по росписи меньше Борятинского3.

25 апреля 1621 г. в Передовой полк к воеводам Ю.Д. Хворостинину и Б.Н. Давыдову был отправлен наказ «быть на Дедилове»4. Строптивому воеводе Давыдову пришлось смириться. Он оставался в Дедилове в качестве второго воеводы Передового полка всё лето 1621 г. К осени опасность татарских набегов уменьшилась, и воевода Хворостинин был отпущен к Москве. По указу из Разряда войска оставались в крепостях под командованием вторых воевод. В Книгах Разрядных записано, что на Дедилове в Передовом полку оставить с воеводой Борисом Никифоровичем Давыдовым «тулян обеих половин 196 человек». Кроме этих двух сотен тульских детей боярских в подчинении у Давыдова зимой 1621-1622 гг. находились свыше трехсот служилых людей Дедилова с осадным воеводой Федором Ильиным «90 человек дедиловских стрельцов, 130 казаков, 36 черкас, 32 пушкаря и затинщика, 26 посадских и всяких жилецких людей»5. Только к лету 1622 г. Борис Давыдов вернулся в Москву.

Последние сведения о Давыдове относятся к осени 1624 г., когда он получил назначение воеводой в Самару. Здесь он сменил Дементия Семеновича Погожего: «Дементию велено ехати к Москве, а на Самару послан Борис Микифоров сын Давыдов». В 1625 г. мы видим в Самаре воеводой Ивана Андреевича Дашкова6. По-видимому, Борис Давыдов умер в Самаре и в город прислали нового воеводу.

Это все известные в настоящее время сведения о Борисе Никифоровиче Давыдове. Начав свою воеводскую службу в отдаленном волжском городке Саратове, он через 20 лет там же на Волге, в Самаре, её закончил. О его семье и потомстве ничего не известно.



Е.Г. ФЕДОСЕЕВ
ПЕРЕЯСЛАВСКИЙ ДОГОВОР

КАК НОРМАТИВНО-ПРАВОВАЯ БАЗА

РОССИЙСКО-УКРАИНСКОГО СОЮЗА
В исторической и историко-юридической литературе бытуют разные, подчас диаметрально противоположные взгляды относительно характера украинско-российского соглашения 1654 г. П. Кулиш, Г. Карпов, В. Мякотин, их последователи и эпигоны в российской дореволюционной историографии, а позже — вся советская официальная историческая литература отрицали договорные принципы акта 1654 г. В то же время Н. Костомаров, П. Шафранов, М. Грушевский, А. Яковлив, Н. Василенко, Б. Нольде, А. Оглобин и другие исследователи отмечали, что, несмотря на специфику подписанных документов (которые имели вид «прошения» Войска Запорожского и царского «пожалования» на него), есть все основания классифицировать акт как двусторонний межгосударственный договор1.

Довольно полное представление о понимании содержания российско-украинского договора московской политической элитой дают материалы Земского собора 1653 г., где рассматривался украинский вопрос. С правовой точки зрения в глазах российских политиков он делился на две части. Первой (и главной) была проблема разрыва «вечного окончания» с Речью Посполитой, заключенного в 1634 г., второй – принятие в подданство Войска Запорожского. Именно так этот вопрос формулировался в царской грамоте от 19 февраля 1651 г. о созыве Земского Собора, так он рассматривался и во время его заседаний. Соборные решения в этих двух пунктах были такими: 1) стоять «за честь» покойного царя Михаила Федоровича и правящего Алексея Михайловича и начать войну с «литовским королем»; 2) гетмана, ради православной веры и Божьих церквей, принять под высокую царскую руку.

При ознакомлении с материалами Собора бросается в глаза, что вопросом, который более всего беспокоил московских политиков с государственно-правовой точки зрения, был разрыв мирного соглашения между Россией и Речью Посполитой. Решался он в рамках защиты «чести» царя. Вместо этого юридические аргументы в пользу распространения его власти на территорию Украины (она фигурирует здесь как «города и земли Войска Запорожского» без детального очерчивания границ) искались в сфере церковно-религиозной.

Причиной разрыва «вечного окончания» с московской стороны выдвигались:

– неточности в царских титулах, допущенные польскими членами правительства, которые писали в Москву (в царской грамоте о созыве Собора таких случаев насчитано 186, в том числе – именование Михаила Федоровича Михаилом Филаретовичем, то есть за монашеским именем царского отца Федора Романова);

– издание в Польше книжек, где Владислав IV назван великим князем московским; отказ короля подвергнуть наказанию виновных за вышеупомянутое;

– пропуск крымского посла в Швецию через территорию Речи Посполитой, что запрещалось условиями мирного договора;

– конфликты в пограничных районах1.

Характерно, что главный «юридический» аргумент российской стороны – об ошибках в царском титуле и о требовании подвергнуть наказанию виновных – вызвал смех со стороны польских членов правительства во время пребывания в Варшаве московского посольства Репнина-Оболенского (что с укором отмечено в материалах Собора), но чрезвычайно серьезно воспринимался в Москве. Этот аргумент и лег в основу решения Собора: стоять «за честь государей».

Проблема принятия «под высокую царскую руку» Войска Запорожского решалась Собором в двух плоскостях. Во-первых, необходимо было разрешить вопрос о том, может ли царь принять в свое подданство подданных другого монарха. Эта проблема была смещена ссылками на то, что Ян Казимир, вступая на престол, давал клятву не нарушать религиозные права своих подданных, а поскольку относительно казаков он нарушил свою клятву – последние могут считаться свободными и перейти в подданство московского царя. Аргумент этот в материалах Собора особенно не подчеркивался, но также должен был внести свою часть в процесс правового обоснования важного внешнеполитического акта Москвы, итак российские послы в Польше активно собирали факты нарушения королевской властью религиозных прав православных.

Религиозной сферы касалась и юридическая аргументация следующего решения собора: «гетмана Богдана Хмельницкого и все Войско Запорожское с огородами и с землями принять». Делалось это «для православные християнские веры и святых божьих церквей»2. Польский король в данном случае выступал как нарушитель религиозных прав своих подданных, а российский царь – как защитник православия и православных церквей, в том числе и за пределами государственной территории России.

Характерно, что среди трех правовых аргументов, на которые опиралось решение Земского собора, только в одном, последнем, находим следы традиционной московской идеологии, которые достигают своими истоками идеи Москвы как третьего Рима и московских князей как протекторов мирового православия. Материалы Собора не упоминают ни о каких династических правах царей на русские земли, которые было характерными для официальной российской идеологии конца XV – начала XVI ст. Призывы на эти права будут использованы в комплексе российских дипломатических документов, связанных с Переяславским соглашением, но позднее – уже после окончания Земского собора.

Политико-правовая, историческая и идеологическая аргументация Переяславского соглашения, которую подает статейный список российского посольства во главе с Василием Бутурлиным, кардинально отличается от аргументации Земского собора1. Некоторые из этих отличий можно объяснить разными задачами, которые стояли перед Собором и посольством. В материалах посольства, например, практически не идет речи о «вечном окончании» между Речью Посполитой и Россией – вопрос чрезвычайно важный для Собора. Вместо этого, привлекает особое внимание при изучении статейного списка – новые важные элементы, которые появились в трактовке российской стороной акта принятия Войска Запорожского «под высокую царскую руку».

Аргументы церковно-религиозного характера, единые при рассмотрении этот вопроса во время работы Земского собора, в материалах посольства уходят в тень. Это изменение заметно более рельефно в различиях между двумя речами, возглашенными Бутурлиным во время торжеств 8 января 1654 г. в Переяславле. Первая была прочитана царским боярином сразу же после Переяславского совета и содержала изложение аргументов в пользу принятия Украины в царское подданство, сформулированных Земским собором. Вторую Бутурлин произнес уже после присяги Хмельницкого и старшин, вручая гетману царский флаг, булаву и символическую одежду. Главным отличием второй речи было причисление к аргументам в пользу российско-украинского соглашения новых элементов исторического и правового характера, а именно: увязывание власти московских царей с властью св. Владимира; представление Киева как бывшей царской/княжеской столицы; подчеркивание покровительства и протекции со стороны царя как основного элемента российско-украинского объединения. Последняя идея была фактически главенствующей в речи. Передавая гетману одежду (ферезию), Бутурлин отмечал символизм этой части царского пожалованья: «В знамение таковыя своея царские милости тебе одежду сию даруєт, сею показу я, яко всегда непременною своєю государскою милостию тебе же и всех православних под его пресветлую царскую державу подкланяющихся изволи покрывати»1. Похожая мысль звучит и в той части речи, где говорится о даровании гетманские шапки: «сию шапку пресветлое царское величество в покрытие дарует»2.

Наибольшего же давления идея протекции и покровительства приобрела в том месте речи, где упоминается Богородица. Бутурлин, заметив, что на царском флаге изображена пресвятая Богородица в покров, прямо сослался на Влахернскую легенду, с которой связано возникновение покровского культа на Руси: «яко ж пречистая богородиця некогда верных в Цареграде покрывающи чюдним своим покровом, врат на верных вооружившиеся всесильным своим заступлением, от иконы ея чудотворные бываемым, иния чюдотворно изби, другия же со стыдом прогна, тако да и посреде полков ваших в царском сем знамени написана носима, вас от иноверных оружия покривает и победу на них даруя, тебе со всем православным воинством и со всеми верными соблюдает невредимих»3.

Надо заметить, что сама стилистика и весь дух второй речи Бутурлина, в которую были введены новые элементы исторически-правового характера, значительно отличаются от стилистики и духа российских официальных документов того времени, однако находят множество параллелей среди известных ныне речей украинских государственных и даже религиозных деятелей, начиная с речи Адама Киселя российскому царю в посольстве 1646 г.

Материалы статейного списка выразительно свидетельствуют в пользу того, что и первая и вторая речь Бутурлина не являлись его собственным экспромтом, а зачитывались из заведомо заготовленных текстов. Однако когда текст первой речи был, очевидно, составлен вместе с общей инструкцией посольству (об этом свидетельствует его стилистическая и фразеологическая близость к материалам Земского собора), то текст второй члены посольства получили значительно позднее, вероятно – накануне его въезда на украинскую территорию в конце декабря 1653 г.

Земский собор принял решение начать войну с Речью Посполитой и принять в подданство «гетмана со всем Войском Запорожским» 1 октября, а уже 9 октября к Хмельницкому было направлено полномочное посольство. Исправляли его второпях, поэтому записки, «по чему гетмана й Войско Запорожское к вере привести и в городы, послати, и знамя, и булова, и фрезея, и шапка», были посланы из Москвы уже вдогонку посольству. 17 декабря послы получили сообщение, что отправленные им флаг и письмо с текстом речи, которую Бутурлин должен был произнести во время передачи флага и других властных инсигний и царских подарков, в дороге оказались поврежденными, поэтому царь приказал изготовить новый флаг. Царский гонец с новым флагом и, судя по всему, новым письмом-речью, догнал посольство уже на украинской территории 1 января 1654 г1.

Таким образом, 8 января в Переяславле Бутурлин вручал Хмельницкому именно этот, новый флаг и произнес текст упомянутой речи: «говорил гетману речь против государева указу».

Собственно, это и была та речь, которая выразительно отличалась стилем и характером исторически-правовой аргументации от первой речи Бутурлина и других материалов посольства, имея много общего с речами украинских деятелей. Загадочная история с заменой флага и текста речи, хотя и может объясняться целиком тривиальными причинами – повреждением одного и второго в дороге, в целом привлекает внимание к тому, что произошло в Москве в октябре – декабре 1653 г., приведя к формулировке проблемы российско-украинского объединения в полностью новом контексте, не акцентированном на Земском соборе.

Сходство второй речи Бутурлина с памятками такого рода украинского происхождения позволяет предполагать участие в ее составлении украинцев, присутствующих осенью и зимой 1653 г. в Москве. Особое внимание, которое Бутурлин уделил наиболее чтимым в Киеве святым – Антонию и Феодосию и великомученице Варваре, сужает круг поиска к гостям из числа киевского духовенства. Характерно, что почтительность перед киевскими святыми выглядела довольно инородной в устах московского боярина, который, согласно тому же статейному списку, приписывал успех своей миссии заступничеству «великих чудотворцев Петра, и Алексия, и Ионы, и Филиппа Московских и всеа Руси» (речь шла о канонизированных московских митрополитах; прах последнего в этом перечне, Филиппа, был перенесен в Москву при патриаршестве Никона, поэтому упоминание Бутурлиным культа святых-митрополитов играла роль в московских делах того времени амбициозного Никона).

Святые Антоний, Феодосий и Варвара находились вне московской «моды» того времени, принадлежа Киеву, их изображение на царском флаге и соответствующие акценты в речи, которые подчеркивали право первенства Киева в распространении православия на Руси, были не только рассчитаны на украинцев, но, судя по стилю речи, и инициированы кем-то из представителей киевского духовенства2.

Мотив орла, орлиных крыльев и покрова как протекции над Украиной (Малой Русью) был чрезвычайно популярен в церковных, а в определенной мере – и политических кругах Украины во времена Переяславля. В частности, он широко обыгрывался здесь в русле традиции гербового стихосложения, где отправной точкой поэтических фантазий служило изображение в царском гербе двуглавого орла с раскрытыми крыльями. Аллегорией на эту тему поздравил российских послов при въезде в Переяславль и местный протопоп Григорий: «под его царь совершу пресветлого величества тихо осеняющими крилы почиет и наше Малыя Росии православие». Этот же мотив звучал и в речи митрополита Сильвестра Косова во время приезда Бутурлина в Киев: »...яко да вашим пришествием обновитца, яко орлу юность, наследия больших благочестивых, князей русских». Согласно статейному списку, тема орла использована и в обращении Богдана Хмельницкого и Ивана Выговского к Бутурлину в Переяславле: «Яко орел покривает гнездо свое, тако и вон, государь, изволил нас приняти под свою царского величества высокую руку»1.

Даже если принять во внимание, что тексты приветствий редактировались московскими писарями (а без этого просто невозможно было обойтись), следует признать, что метафора царского орла с его раскрытыми крыльями была популярной в обращениях к российскому посольству с украинской стороны.

Объединение темы протектората с мотивом крыльев встречаем также в турецких документах того времени. Например, султан Мехмед IV писал в письме к Богдану Хмельницкому: «открывши [нам] всю верную искренность, целиком подвергаетесь под крыла и протекцию нашей необъятной Порты».

С польской стороны отношения казаков с Москвой, равно как и их возможные объединения с другими соседними государствами, также трактовались преимущественно в определениях протекции и протектората. Так, воевода Лещинский писал в феврале 1658 г.: «Казаки живут в такой стране, что сами по себе, без посторонней опеки разобраться не могут, а кому бы ни подверглись под протекцию, каждому будут подозрительными»2.

Взгляд на Переяславское соглашение, как на акт установления царской протекции над Украиной, которая фиксируется в письмах и обращениях представителей украинского духовенства и старшин во время визита в Украину Василия Бутурлина, а также в речи последнего во время вручения гетману царского «пожалованья», подчеркивал в российско-украинском соединении элементы защиты и протекции со стороны православного царя. Аргументация церковно-религиозного характера занимала важное место в определении украинско-русского союза со стороны казацкой администрации. Чтобы представить значение религиозного фактора в украинской интерпретации Переяславского соглашения, следует обратить внимание на православно-конфессионную окраску большинства писем Богдана Хмельницкого царю, начиная с июня 1648 г. и заканчивая переписками относительно реализации Переяславского соглашения.

Религиозный аргумент выступает главным и в речи Хмельницкого в Переяславле, где гетман сначала объяснил причины восстания гонениями на «церковь Божью», а дальше противопоставил российскому царю турецкого султана и крымского хана, которых называет «басурманами», а также польского короля (Хмельницкий не подчеркивает его католичества, но говорит о «нещадном пролитии крови христианские»). Царь же в упомянутой речи изображен как монарх «единого [с нами] благочестия греческого законы, единого исповедания»1. Реакция на эту речь собранных на совете выглядит также мотивированной религиозным фактором: «Волим под царя восточного, православного, крепкою рукой в нашей благочестивый вере умирать, нежели ненавистнику Христовую поганину достать»2.

Таким образом, анализ тех событий неумолимо свидетельствует, что Хмельницкий, проигрывая восстание, удачно воспользовался последним шансом для сохранения своей власти и обеспечения автономии для казачьего Войска Запорожского.

Значительно тяжелее оказалась ситуация в Московском государстве. Ему пришлось вступить в затяжную и изматывающую войну с Польшей, которая продолжалась почти полтора десятилетия и потребовала колоссальных средств.

А что же Украина? Получив огромные права автономии и блестящий шанс для развития, она им не воспользовалась. Ее элита затеяла непрерывные междоусобные войны, количество гетманов временами доходило до абсурда. Причем каждый гетман руководствовался личными предпочтениями во внешней политике. В результате Русь (Украина) разделилась на две враждующие между собой части — левобережную Украину и правобережную, вошедшую в состав Речи Посполитой. Началась Руина.

Т.С. ЗАЦАРИНИНА



Достарыңызбен бөлісу:
  1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   26




©dereksiz.org 2024
әкімшілігінің қараңыз

    Басты бет