Отношение к международному терроризму

Спустя много лет, уже после холодной войны, столь же легко отделались террористы, захватившие в январе 1996 г. турецкий паром “Еврасья”, курсировавший по маршруту Сочи – Трабзон. Они явно были восприняты в Турции как борцы за свободу Чечни, их террористические действия так и не были оценены по нормам турецкого антитеррористического законодательства. Столь двойственное отношение к террористическим актам, кем бы они ни совершались, находит свое отражение в публикациях некоторых турецких СМИ. Так, Дженгиз Джандар пишет в “Сабах” о том, что ранее Турция не могла открыто выступать против политики российских властей в Чечне. “Представлялось, что открой она рот, сразу возникнет вопрос о курдах и получится, что Россию приглашают поддержать ПКК”. Однако, по мнению автора, ситуация изменилась, отныне нет необходимости турецкой стороне вести себя таким образом, поэтому подписание в Москве Эджевитом в ноябре 1999 г. соглашения с Россией о сотрудничестве в борьбе с терроризмом является ошибкой. Во-первых, выбрано неудачно время – Россия в связи с положением в Чечне “находится под давлением Запада, прежде всего США, а сохраняющая важные стратегические позиции в Евразии Турция ищет сотрудничества с Россией. Здесь нет никакой логики”. Во-вторых, считает автор, “ПКК нейтрализована в военном смысле, она полностью изменила свою риторику и отказалась от террора”. И в-третьих, “пойти на такое сотрудничество – значит косвенно согласиться с утверждениями России о том, что она борется с терроризмом в Чеченистане”.

Автор утверждает, что многие территории бывшей Османской империи, в том числе и Косово, и Чеченистан, имеют особую значимость для Турции. “Они сохраняют с ними исторические и культурные, включая религиозные, связи, причем такие, которые невозможно разорвать, ибо та человеческая общность, которую мы называем турецкой нацией, сформировалась за счет мусульманских общин Османской империи и соседних с ней земель. В турецкой нации замешаны албанские, греческие, черкесские, чеченские, боснякские и т.п. элементы”⁷⁹. Повторяя слово в слово заявления чеченских сепаратистов, автор пишет, что “кровавая агрессия России против Чеченистана весьма далека от того, что именуется борьбой с террором. Нет ни одного доказательства того, что террористические акты в Москве и Санкт-Петербурге имеют отношение к Чеченистану. Высказываются подозрения, что эти действия организованы русскими спецслужбами. Очевидно, что нападение России на Чеченистан связано с восстановлением русского влияния на Кавказе. Это влияние преследует цели перерезать энергетические пути, связывающие Турцию с Центральной Азией. Если даже Турция бросится в объятия России во имя борьбы с терроризмом, Россия не откажется от своей стратегической задачи – ослабить Турцию. Пришла пора заново определить угрозу в контексте роли Турции в XXI веке, о чем говорил Клинтон. Стало очевидным, что действующая несколько лет концепция внутренней угрозы ошибочна, за указанное время в Турции установился мир, и Турция ныне в состоянии играть роль, ожидаемую от нее в XXI веке”⁸⁰.

Разумеется, при такой оценке ситуации на Северном Кавказе любое сепаратистское выступление в российских республиках (с их широкими правами) против центральной власти турецкими СМИ будет расцениваться как “освободительное движение”; в то же время борьба курдов даже не за независимость, а за культурную автономию, под пером таких турецких журналистов будет выглядеть как сепаратизм и, следовательно, – терроризм. Кстати, обвинение в сепаратизме может быть выдвинуто турецкими властями и в отношении выходцев с Кавказа, как только последние потребуют признания за ними прав культурной автономии в каком-нибудь регионе самой Турции. Эти представители кавказских народов, находясь в Турции, мечтают о том дне, когда в этой стране будет признаваться “не только турецкая национальность, но и на равных правах будут признаны права других народов; наиболее полезной для Турции будет полностью открытая миру демократическая система, основанная на правах человека”⁸¹. События последнего времени показывают, как к диссидентам относятся в Турции и к террористам в Узбекистане.

По информации “Независимой газеты”, Прокуратура Республики Узбекистан представила Верховному суду страны обвинительные материалы по событиям, касающимся террористических нападений в ряде районов Узбекистана в 2000 г. боевиками Исламского движения Узбекистана (ИДУ). Представлены материалы и по покушению на президента Каримова 16 февраля 1999 г. Обвинения касаются 12 заговорщиков по ряду статей УК республики - умышленное убийство, терроризм, возбуждение национальной, расовой или религиозной розни, посягательство на жизнь президента Республики Узбекистан, заговор с целью захвата власти, диверсия, разбой, организация преступного сообщества, угон транспортных средств. Большинство из главных обвиняемых остаются на свободе, скрываются от суда, установили контакты с международными террористами Усамой бен Ладеном и Хаттабом, организовывают на территории Афганистана полевые лагеря для уголовных элементов, бежавших из Узбекистана. Руководимые этими преступниками банды в Узбекистане в течение 1993-1999 гг. “совершили десятки убийств, разбойных нападений и других особо тяжких преступлений. Любопытно отметить, что руководитель ИДУ Тахир Юлдашев, правая его рука, “отличающийся невероятной жестокостью” Джумбай Ходжиев (Намангани) и Салай Мадаминов (Мухаммад Солих) свободно проживали некоторое время в Турции⁸². Более того, о визите Мухаммада Солиха в стамбульский Фонд исследований по тюркскому миру и о “полезной беседе” там сообщал турецкий журнал⁸³. Очевидно, что по итогам поездки президента Турции Сезера по странам Центральной Азии достигнута договоренность о пресечении такого рода деятельности в этих странах. Во всяком случае, публично объявлено, что в Ташкенте подписано соглашение с президентом Исламом Каримовым о борьбе с терроризмом и наркотиками⁸⁴.

Подводя итоги, прежде всего следует отметить, что менталитет осажденной крепости времен национально-освободительного движения и первых лет республики в определенной мере и сегодня сохраняется в турецком уголовном праве. Суровость законов, жесткость противостояния власти и радикальной оппозиции - все это позволяет понять многое в общественно-политической жизни страны, частые аресты там, бегство деятелей культуры в Европу; осознать, что в целом авторитарный, если не полицейский режим еще сохраняется в стране. Даже непрофессиональным, невооруженным взглядом видно, что и Закон о терроре, и Уголовный кодекс можно толковать достаточно вольно и широко, активно применять их и к СМИ, что обеспечивает сохранение завесы “тайны” над такими, например, событиями, как борьба с курдским сепаратизмом. В обществе и во власти и сегодня, как и 80 лет назад, существует убежденность в том, что необходимо и поныне сохранять такую форму общественного договора, который предусматривает наличие авторитарной власти с прямым либо опосредованным участием военной верхушки, иначе Турция пропадет, будет уничтожена и внутренними, и внешними врагами. При этом властная элита убеждена, что такой настрой – не помеха европеизации, вступлению Турции в ЕС.