Сборник статей участников IV международной научной конференции 25-26 апреля 2008 года Челябинск Том 3 Челябинск 2008

1. 
   Клоков, В.Т. Французский язык в Бельгии [Текст] / В. Т. Клоков – Саратов: Издательство Саратовского университета, 2007. – 184 с.
   
2. 
   Bal, W. Unite et diversité de la langue française [Texte] W. Bal //Rebouillet, André et Tetu, Michel. Guide culturel: civilisations et littératures d’expression française. – P.: Hachette. – 1977. – P. 5-28.
   
3. 
   Calvet, L.-J. et Moreau, M.-L. Une ou deux normes? Insécurité linguistique et normes endogènes en Afrique francophone [Texte] / L.-J. Calvet, M.-L. Moreau – P.: Didier-Erudition, 1998. – 211 p.
   
4. 
   Klinkenberg, J.-M. La crise des langues en Belgique [Texte] [Электронный ресурс] / J.-M. Klinkenberg // Режим доступа: http://www.cslf.gouv.qc.ca/publications/ PubF102/F102ch4.html, 2008, свободный.
   
5. 
   Lafontaine, D. Attitudes linguistiques [Texte] D. Lafontaine // Moreau, M.-L. Sociolinguistique. Les concepts de base. – Mardaga: Sprimont. – 1997. – P. 56-60.
   
6. 
   Lamonde, D. Le maquignon et son joual. L’aménagement du français québecois [Texte] / D. Lamonde. – Montréal: Liber, 1998. – 168 p.
   
7. 
   Moreau, M.-L. Le bon français de Belgique. D’un divorce entre norme et discours sur la norme [Texte] M.-L. Moreau // Blampain, D. et al. Le français en Belgique. Une langue, une communauté. – Louvain-la-Neuve: Duculot. – 1997 – P. 391-399.
   
8. 
   Vezina, R. La norme du français québécois: l’affirmation d’un libre arbitre normatif [Texte] R. Vezina //Ploudre, M. et al. Le français au Québec: 400 ans d’histoire et de vie. – Québec: Les éditions Fides et les publications de Québec – 2000 – P. 395-411.
   

Г.Д. Распаева

Челябинск, Россия

ПРЕЦЕДЕНТНЫЕ ИМЕНА В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ Л. Н. ТОЛСТОГО
Для современной лингвистики характерен повышенный интерес к закономерностям функционирования прецедентных феноменов. Прецедентные феномены – единицы, имеющие вербальное выражение, известные значительной части представителей лингвокультурного сообщества; актуальные в когнитивном плане; обращение к которым обнаруживается в речи представителей того или иного лингвокультурного сообщества [Красных 1997: 63]. Среди прецедентных феноменов выделяются вербальные: прецедентное имя и прецедентное высказывание – и вербализуемые: прецедентный текст и прецедентная ситуация.

В рамках настоящей статьи остановимся на рассмотрении прецедентных имен в произведениях Л. Н. Толстого. Тексты писателя характеризуются использованием прецедентных имен, сферой-источником, которых является Библия. Согласно определению Д. Б. Гудкова, прецедентным называется имя, связанное или с широко известным текстом, относящимся, как правило, к числу прецедентных, или с ситуацией, широко известной носителям языка и выступающей как прецедентная, имя-символ, указывающее на некоторую эталонную совокупность определенных качеств [Гудков 2003: 108]. Прецедентное имя обладает определенной структурой, ядро которой составляют его дифференциальные признаки, а периферию – атрибуты [Красных 2003: 198]. Дифференциальные признаки прецедентного имени могут включать характеристику предмета: 1) по внешности; 2) по чертам характера; 3) актуализироваться через прецедентную ситуацию [Красных 2003: 199].

Рассмотрим некоторые примеры.

1. Прецедентные имена характеризующие личность/явление по внешности.

Из себя Елисей был мужичок невысокий, черноватенький, с курчавой бородкой и, по своему святому – Елисею-пророку, с лысиной во всю голову [Толстой, Л. Н. Два старика / Л. Н. Толстой // Собр. соч. : в 12 т. М.: Правда, 1987. Т.9. Г.1. С.289].

В данном примере внешнее сходство героя Елисея с пророком Елисеем выражает также их добродетельный образ жизни.

2. Прецедентные имена характеризующие личность по чертам характера (включая проявление характера в действиях, поведении).

… и хор торжественно запел, что очень хорошо прославлять родившую Христа без нарушения девства девицу Марию, которая удостоена за это большей чести, чем какие-то херувимы, и большей славы, чем какие-то серафимы [Толстой, Л. Н. Воскресение / Л. Н. Толстой // Собр. соч. : в 12 т. М.: Правда, 1987. Т.10. Г.39. С.144].

Прецедентное имя Мария характеризует кроткий и смиренный нрав, полное доверие Богу.

3. Прецедентное имя актуализирует прецедентную ситуацию.

И в голову мне приходит страшная, безобразная мысль о том, что она, как жена Урии, хочет скрыть уже совершенный грех свой и что она затем в такой неурочный час идет ко мне [Толстой, Л. Н. Крейцерова соната / Л. Н. Толстой // Собр. соч. : в 12 т. М.: Правда, 1987. Т.11. Г.22. С.150].

Прецедентное имя Урия актуализирует ситуацию из Ветхого Завета, в которой жена военачальника Урия проявляет неверность к своему мужу и, которого убивают в неравном бою.

Проведенное исследование позволило сделать вывод о том, что прецедентные имена в текстах Л. Н. Толстого участвуют в выражении экспрессивной, эмоциональной оценки, а также их употребление способствует созданию в сознании читателей ярких образов.

Список литературы

1. Гудков, Д. Б. Теория и практика межкультурной коммуникации [Текст] / Д. Б. Гудков. – М.: ИТДГК “Гнозис”, 2003. – 288с.

2. Красных, В. В.”Свой” среди “чужих”: миф или реальность? [Текст] / В. В. Красных. – М.: ИТДГК “Гнозис”, 2003. – 375с.

3. Красных, В. В., Гудков, Д. Б., Захаренко, И. В., Багаева, Д. В. Когнитивная база и прецедентные феномены в системе других единиц [Текст] / В. В. Красных, Д. Б. Гудков, И. В. Захаренко, Д. В. Багаева // Вестник МГУ. – Сер.9. – Филология. – 1997. - №3. – С. 62-75.

О.А. Рубанова

Ростов-на-Дону, Россия

Категория модальности, с точки зрения достижения коммуникативной задачи говорящего (воздействие на поведение адресанта), представляется "…как управляемый и осуществляемый говорящим процесс выбора имеющихся в распоряжении языка средств, модусная аранжировка говорящим своих речевых поступков с целью регулирования собственных и чужих интенций" [Конюшкевич 2000: 69], побуждения слушающего к действию и изменения его поведения.

Одним из наиболее распространенных способов выражения модальности являются модальные глаголы, модальные слова и модальные частицы, которые могут выполнять функцию усиления речевого воздействия.

Использование того или иного модального глагола в побудительном высказывании может изменять семантический подтип этого высказывания (от приказа до просьбы) и, соответственно, выражать намерение говорящего и коммуникативную установку высказывания в резкой категоричной форме или мягкой вежливой форме, оказывая определенное воздействие на слушающего.

В ходе нашего анализа выяснилось, что в побудительных высказываниях могут использоваться следующие модальные глаголы:

а) модальные глаголы can, may, could, might, (мочь, уметь, хотеть, желать), которые употребляются в сочетании с неопределенной формой инфинитива для выражения:

– разрешения совершить действие: Now you can go (Gr. Green); Можешь сказать родителям, что ты принят (А. Берсенева);

– просьбы: Could you give me some cold water? (B. Shaw); Можно мне взять книгу? (П. Яковлев);

– запрета совершить действие: You can't cross the street (B. Shaw);

– совета, намека: You might make a little less noise (D. Francis); Вы могли бы поменьше шуметь (П. Яковлев);

б) модальные глаголы must, have to, be to, need, (долженствовать, подлежать, иметь, приходиться, сметь), употребляемые в сочетании с неопределенной формой инфинитива для выражения:

– долженствования, необходимости совершить действие (must): You must be back at two o'clock (L. Block); Вы должны доверять сыну (И. Шмелев);

– необходимости совершить действие в силу определенных обстоятельств (have to): You will have to read this book (R. Thomas); Вам придется прийти завтра (П. Яковлев);

– распоряжений и необходимости совершить действие согласно предыдущей договоренности и заранее намеченному плану (be to): You are always to knock before entering my room (S. Sheldon); Теперь ты должна идти (И. Шмелев);

– запрещения производить действие (must not): You mustn't do it (L.Block);

– строгого запрета (be not to): You are never to speak of this (S. Sheldon); Не смей! Обратно в столовую прогоню (М. Лемперт);

– отсутствия необходимости совершения действия (need not, not have to): You needn't worry about the boy, he will be all right (L. Walker);

в) модальные глаголы should, ought to, (следовать, надлежать, подобать), которые употребляются в сочетании с неопределенной формой инфинитива для выражения совета или морального обязательства совершить действие: You ought to be very serious about this task (J. Archer); Вам следует держать себя в руках (Д. Донцова);

г) модальные глаголы shall, will, употребляемые для выражения волеизъявления, распоряжения, предупреждения, приказа: I must speak and you shall listen. You shall listen (L. Walker);

д) модальные глаголы will, would, которые используются для выражения:

– просьбы-побуждения (will, would): Will you be back early today? (L. Block);

– просьбы со значением недовольства, раздражения, нетерпения (will): Will you be quiet! Will you stop arguing! (L. Walker);

– вежливой просьбы-побуждения (более вежливый оттенок высказыванию придают слова please, kindly, а также оборот would you mind): Won't you sit down, please? Would you mind waiting until later? (D. Francis).

Употребление различных модальных слов также имеет связь с усилением речевого воздействия [Lakoff 1972: 222-246; Адмони 1986: 18-26] и может достигаться за счет использования различных показателей субъективной модальности с общей семой "уверенность", объединяющей две частные семы: "несомненность" и "очевидность". Применительно к побудительным высказываниям к этим показателям в английском языке относятся модальные слова certainly, indeed, really, naturally, obviously, clearly, evidently, happily, surely и модальные словосочетания of course, no doubt, in fact, in truth и др. В русском языке к словам, усиливающим речевое воздействие побудительных высказываний, можно отнести лексемы действительно, обязательно, безусловно, несомненно, определенно, конечно, поистине, бесспорно, непременно, очевидно, разумеется, правда и др. Побудительные высказывания, содержащие такие модальные слова, звучат настойчиво, требовательно и категорично:

“I urgently need to see you,” said Romanov (J. Archer);

“You should really forget the finer details of your inheritance (J. Archer);

- Вы обязательно должны поехать со мной (Н. Нестерова).

Более тактичными и вежливыми оказываются побудительные высказывания, содержащие показатели субъективной модальности с семами "неуверенность", "возможность" "вероятность", которые также способны усиливать семантику побуждения. В английском языке это слова possibly, probably, perhaps, maybe и др., в русском языке – возможно, вероятно, наверное, видимо, видно, по-видимому, кажется, пожалуй, может быть и др.

Употребление таких модальных слов в побудительных высказываниях может усиливать воздействие: - вежливой просьбы: "Then perhaps you could translate a paragraph from a German letter for me?" (J. Archer); - совета: "And if you would just forget about Louella, maybe we could talk about something else" (I. Caulder); - предложения: - И теперь нашего повара, видимо, снова можно хвалить, не рискуя натолкнуться на неприятные неожиданности (А. Берсенева).

Указанные выше модальные слова рассматриваются нами в качестве средств, с помощью которых говорящий добивается принятия адресатом его субъективной оценки событий реальной действительности, и тем самым "предопределяется полный или частичный прагмокоммуникативный эффект соответствующих высказываний" [Скутельник 1986: 2].

Распространенным средством достижения желаемого говорящим действия адресата при выражении семантики побуждения служит модальное слово пожалуйста (please, kindly):

"Stay here. Please do. I hate to say it, but I feel so shaky" (D. Francis);

"Please, Monsieur Brown, come with me (Gr. Green);

- Пожалуйста, поедемте со мной! Это в ваших интересах (Н. Нестерова).

Усиление семантики побуждения может также осуществляться при помощи модальных частиц. Т. Дейк отчетливо отметил прагматическую сущность частиц, которые не служат для передачи информации, а помогают подчеркнуть, выделить, усилить речевое воздействие в диалоге [Дейк 1978: 330]. В английском языке к модальным частицам можно отнести только слова only, just, even. В русском языке список таких частиц гораздо шире и среди них можно выделить следующие единицы: же, да, уж, уже, вот, еще, даже, и, то, ведь, а, просто, прямо, все и др. Приведем примеры:

Just wait, my dear. Just wait (I. Caulder); (а)

- Да ты не бойся, давнее дело… Бери же! (Г. Шолохов-Синявский); (б)

- Ах, балагур, ты уже молчи (И. Шмелев); (в).

Модальные частицы в приведенных примерах усиливают речевое воздействие побудительных высказываний, выполняют "роль своеобразного качественного показателя смыслового веса императивной словоформы" [Виноградов 2001: 501]. Усилительные частицы придают речи выразительность и напряженность, передают эмоциональное состояние говорящего, например, раздраженность, гнев, нетерпение (пример (в)) и т.д.

Итак, категория модальности и языковые средства ее выражения могут выступать регуляторами интенций и поведения адресанта. В данной статье мы рассмотрели такие средства выражения субъективной модальности, как модальные глаголы, слова и частицы. Данные показатели субъективной модальности способны усиливать семантику побудительного высказывания и представлять его в вежливой или категоричной форме.

Список литературы

1. 
   Адмони, В.Г. Теоретическая грамматика немецкого языка: Строй современного немецкого языка [Текст] / В.Г. Адмони. – М.: Просвещение, 1986. – С. 18-26.
   
2. 
   Виноградов, В.В. Русский язык: Грамматическое учение о слове [Текст] / В.В. Виноградов. – М.: Рус. яз., 2001 – 718с.
   
3. 
   Дейк, Т. Вопросы прагматики текста [Текст] / Т. Дейк // Новое в зарубежной лингвистике. – М.: Прогресс, 1978. – Вып 8: Лингвистика текста. – С. 259-336.
   
4. 
   Конюшкевич, М.И. Модальность в свете прагматики [Текст] / М.И. Конюшкевич // Вопросы функциональной прагматики. – Гродно: ГГУ им. Я. Купалы, 2000. – С.58-78.
   
5. 
   Скутельник, Н.Ф. Модальные слова в текстовой реализации современного немецкого языка [Текст] : автореф. дис.…канд. филол. н. / Н.Ф.Скутельник. – Львов, 1986. – 25с.
   
6. 
   Смирницкий, А.И. Морфология английского языка [Текст] / А.И. Смирницкий. – М.: Изд-во лит. на иностр. языках, 1959. – 440 с.
   
7. 
   Lakoff, R.T. The Pragmatics of Modality [Text] / R.T. Lakoff // Papers from the Eighth Regional Meeting of the Chicago Linguistic Society. – Chicago, 1972. – P. 229-246.
   

Костанай, Казахстан

Логико-элементный и компаративно-компонентный состав производного слова определяется с учетом его принадлежности к какой-либо части речи. В творчестве русских писателей наиболее часто встречаемой частью речи, участвующей в процессе словообразования с целью сравнения, является имя прилагательное.

Самые прозрачные компаративные отношения выказывают прилагательные, образованные от существительных с помощью формантов –образн(ый), -видн(ый), -подобн(ый): серповидный спинной плавник; желтые ирисы с мечевидными листьями; веерообразный хвост; правдоподобная история.

Суффиксы –оват-, -еват- имеют значение «похожий частично, в некоторой степени»: чудаковатый человек; горьковатый запах дыма; ноздреватое олово. Суффикс –чат- обозначает «похожий на то, что названо производящей основой»: зубчатые крепости; змейчатые водоросли. Суффикс –аст- несет стилистический оттенок «имеющий что-либо, что обозначено производящей основой, в большом размере, увеличенном виде»: рыластые чиновники, коренастые ивы. Самыми малочисленными являются компаративные образования с суффиксами –инск-, -еск-, -ист-, -ск-: исполинский чертополох, старческая рука, петлистые дороги, библейского вида старцы.

Компаративным значением обладают и сложные прилагательные, обозначающие оттенки цвета путем сопоставления с предметом, обладающим в той или иной степени этим цветом: снежно-белые цапли; кровяно-красная ягода; водянисто-голубые глаза; ядовито-желтые цветы.

Компаративное словообразование в русском языке не свойственно именам существительным. Единственно возможная модель – сложное существительное, в котором сравнительное значение заключено в самом факте наименования предмета двумя словами. Этот способ сравнительного словообразования характерен для творчества М. Пришвина: рога-лопаты, ноги-ходули, хвост-крыло, побеги-лапки.

К словообразовательным сравнительным моделям в русском языке относятся также наречия, образованные от основ прилагательных суффиксально-префиксальным способом: Зато спали они потом крепко, по-детски (К. Паустовский. Прощание с летом). Темнело быстро, по-осеннему (К. Паустовский. Прощание с летом).

В глагольной словообразовательной компаративной модели сходство фиксируется не как результат сопоставления, а как процесс приобретения предметом признака, характерного для другого предмета. При этом используются морфемы – иться, -еть, -ничать, -ать, -ить: табуниться, костенеть, обезьянничать, разбойничать, юлить. Но такие модели – редкость в анализируемых нами текстах: Туман начинает клубиться над водой (К. Паустовский. Сивый мерин).

В немецком языке, как и в русском, происходит процесс словообразования сравнительных структур с помощью аффиксов. Самыми распространенными аффиксами со значением сравнения являются форманты –artig и –förmig, образующие производные прилагательные от имен существительных и конкурирующие друг с другом, хотя каждый из них имеет свою стилистическую окраску. Суффикс –förmig употребляется в том случае, если прилагательное обозначает контуры или форму предмета: das kuppelförmige Dach; der terrassenförmige Canyon; das kugelförmige Nest. С помощью суффикса –artig следует образовывать прилагательное тогда, когда оно указывает на структуру или содержание предмета: das schluchtartige Tal; die lanzenartigen Blätter; der trompetenartige Laut.

Подобие двух предметов или явлений в немецком языке передается и производными прилагательными с суффиксами –ig (breiig – wie Brei), -lich (kindlich – wie ein Kind), -isch (episodisch – wie eine Episode), -haft (laienhaft – wie ein Laie). Суффикс –ig многозначен. В большинстве своем он выражает наличие какого-либо качества (mutig) или каких-либо предметов (staubig). Многие прилагательные на –ig имеют два различных значения: наличия и подобия, которые бывает трудно отличить (bergig, eckig, lockig). Из-за такой размытости значений предпочтение при словообразовании отдается формантам –artig и –förmig: breiig – breiartig, kugelig – kugelförmig. Суффикс –lich выражает сравнительные отношения лишь в сочетании с рядом определенных существительных: freundlich, feindlich, menschlich, väterlich, mütterlich. Суффикс –isch тоже неоднозначен. Прежде всего, он выражает происхождение, принадлежность (russisch). Значение сравнения он имеет в том случае, если образует прилагательные от одушевленных существительных, называющих личность или животное (weibisch, sklavisch или äffisch, schweinisch). Заметим, что некоторые прилагательные могут от одного и того же существительного образовываться двумя способами: с помощью суффиксов –lich и –isch. Тогда они имеют разную стилистическую окраску: прилагательные на –lich – нейтральную, а прилагательные на –isch – оценочную. Например, kindliche Gesichtszüge (детские черты лица) и kindisches Benehmen (несерьезное, дурашливое поведение) [Deutsche Wortbildung 1992: 56].

Распространены в немецком языке и прилагательные с суффиксом –haft, который несет в себе три значения: наличие чего-либо (schmackhaft), склонность к определенному поведению (lachhaft) и сравнение (traumhaft). Не смотря на то, что существительные, от которых образуются прилагательные с помощью суффикса –haft, являются стилистически нейтральными, многие прилагательные имеют негативное переносное значение: Er drückte seine Gedanken nebelhaft aus [Buscha 1998: 211-212].

Специфической особенностью немецкого языка в словообразовании является существование сравнения в композитной форме. Компаративные композиты типа maisgelb, fingerdick представляют собой активно развивающуюся словообразовательную группу немецкого языка. Такие прилагательные имеют формальную структуру «Formel (ein) AB = (ein) B», где А обозначает первый конституент, определяющий компонент, определитель, (Bestimmungswort), B – второй конституент, определяемый компонент, основное слово (Grundwort). Например, spiegelglatte Wasseroberfläche (Wasseroberfläche, die glatt wie ein Spiegel ist) – конституент А spiegel- представляет собой модифицированное существительное der Spiegel, а конституент В – glatt – прилагательное. Семантически А-конституент есть носитель названного, порожденного в В-конституенте отличительного признака. Так, в словосочетании spiegelglatte Wasseroberfläche представлен признак «glatt sein», которым обладает денотат слова Spiegel. С другой стороны, семантическая роль А-конституента – агент сравнения: существительное Wasseroberfläche обладает признаком «glatt sein» в таком его проявлении, как это характерно для существительного Spiegel. В-конституент выражает сам отличительный признак, по которому сравниваются между собой два предмета, то есть является основанием сравнения [Зевахина 2003: 4].

Наиболее продуктивными типами композитных сравнений являются двучленные образования: die armdicke Schlange; die milchweiβe Hülle. Но встречаются композиты и с трехчленной структурой, при этом разветвление структуры чаще происходит влево, то есть первый конституент в свою очередь представляет собой сложное слово: suppentellergroβe Schildkröte, funkelnagelneue Wohnung.

Как видим, композитные сравнения – это в большинстве своем сложные прилагательные, реже они встречаются в своем субстантивном или наречном употреблении: Trompetenschrei, Perlaugen, Perlgrau, muckmäuschenstill.

Итак, в русском и немецком языках функционирует способ образования слов с целью передачи сравнительных отношений, а именно образование прилагательных от существительных суффиксальным способом. В обоих языках сравнительные структуры, образованные по описанным нами моделям, характеризуются тем, что значение целого складывается из значений их составляющих. Типологической особенностью немецкого языка является существование компаративных композит-комплексов, в основном имеющих структуру «основа существительного + прилагательное». В отличие от русского языка, где сравнительные модели образуются от всех самостоятельных частей речи, в немецком языке компаративные модели от глаголов не образуются.

Список литературы

1. 
   Зевахина, Т.С. Метафорика ситуационного образа: когнитивный анализ устойчивых сравнений [Электронный ресурс] / Т.С. Зевахина. - Режим доступа: www.dialog-21.ru/Archive/2003/Zevahina.htm, свободный.
   
2. 
   Огольцев, В.М. Устойчивые сравнения русского языка [Текст] / В.М. Огольцев. – СПб, 1992. – 276 с.
   
3. 
   Buscha, J. Grammatik in Feldern [Текст] / J. Buscha und andere. – Verlag für Deutsch, 1998. – 487 s.
   
4. 
   Deutsche Wortbildung, Hauptteil 5: Adjektivkomposita und Partizipialbildungen [Текст] / ed. By Maria Pümpel-Mader // Sprache der Gegenwart. Band LXXX. – Berlin-New York: Walter de Gruyter, 1992. – 140 s.
   

Ю.Н. Русина

Гомель, Беларусь

О МОДЕЛЯХ ЗНАЧЕНИЙ МЕРОНИМОВ КЛАССА

НАИМЕНОВАНИЙ НЕОТЧУЖДАЕМЫХ ЧАСТЕЙ
На современном этапе развития лингвистики особую значимость приобретают исследования, ориентированные на анализ зафиксированного в значениях лексических единиц знания о свойствах и признаках объектов реальной действительности. Когнитивный подход к изучению семантики языковых единиц становится все более популярным (см., например, исследования А.Вежбицкой, Дж.Лакоффа, Дж.Пустейовского, Е.В.Рахилиной, Р.М.Фрумкиной, а также работы молодых исследователей [Ивашкевич 2003, Олейник 2001] и многих других).

Объектом исследования в данной работе являются меронимы, или партитивы, английского языка – субстантивные имена, репрезентирующие в языковой системе глобальное отношение «часть–целое». К меронимам мы относим те имена существительные, в структуре значений которых присутствует сема партитивности (part ‘часть’) в качестве общекатегориальной семы (или архисемы) лексического значения, позволяющей отнести обозначаемую сущность к классу частей целого, например: handle 2.‘the part of an object that you use for holding it’ [Longman Dictionary].

Насколько нам известно, исследование всего пласта меронимов современного английского языка с целью выявления того, какой опыт, какие знания о частях целого человек фиксирует в значениях единиц, обозначающих эти части, до сих пор не проводилось.

Предпринимаемый нами анализ семантических признаков, зафиксированных лексическими значениями существительных-меронимов, дает возможность определить, какие свойства объектов реальной действительности оказываются приоритетными при вычленении частей из целых объектов, какая информация об окружающей действительности хранится в значениях меронимов, т.е., иными словами, какое знание сопутствует знанию о том, что нечто является частью целого.

В данной статье ставится задача рассмотрения моделей значений меронимов, принадлежащих только к одному из выделенных нами ранее классов – классу наименований неотчуждаемых частей. Меронимы, являющиеся наименованиями неотчуждаемых частей, характеризуются следующим идентифицирующим значением партитивности: «часть как структурный элемент объекта, существующий только в составе целого» (ср. подход к подобным единицам в работе Л.В.Глобиной [Глобина 1995]). В этот класс входят такие единицы, как part 1., apogee, apex 3., crux, middle 1., blade 2., flat 6., clause 1., cuff 1., muzzle 3., slide 6., snout 1., head 1., heart 1. и др.

Анализ значений отобранных меронимических единиц показал, что в данном классе выделяются два подкласса: подкласс «Часть различных целых» и подкласс «Часть определенного целого».

Определяющей чертой единиц, входящих в подкласс «Часть различных целых», является широкая сочетаемость, т.е. любой мероним, принадлежащий данному подклассу, приложим к потенциально н е о г р а н и ч е н н о м у числу объектов окружающей действительности: bottom 1.‘the lowest part of something’ (низ ‘нижняя часть чего-либо’).

Для единиц подкласса «Часть определенного целого» характерно то, что каждая единица этого подкласса обозначает часть какого-то о д н о г о о п р е д е л е н н о г о объекта действительности, например: sleeve 1.‘a part of a piece of clothing…’ (рукав ‘часть предмета одежды’). Меронимические единицы, принадлежащие к подклассу «Часть определенного целого», образуют разветвленную систему, состоящую из таких лексико-семантических групп (ЛСГ), как «наименования частей тела человека», «наименования частей тела животных», «наименования частей растений», «наименования частей видов пространств», «наименования частей артефактов» и других.

В своей статье основное внимание мы направляем на описание моделей значений меронимов именно данного подкласса. В более ранних наших работах указывалось, что значения меронимических единиц, помимо интегрального признака ‘партитивность’, включают и другие семантические признаки, отражающие результаты процесса познания людьми окружающей действительности. В значениях меронимов рассматриваемого подкласса зафиксированы следующие признаки: ‘партитивность’, ‘функция’, ‘локативность’, ‘темпоральность’, ‘общая организация и характеристика’, ‘лицо’, ‘размер’, ‘форма’, ‘тактильность’, ‘цвет’, ‘происхождение’, ‘оценка’, ‘материал’.

Поскольку объем статьи не позволяет подробно описать распределение указанных признаков в значениях рассматриваемых единиц, ограничимся лишь краткими выводами. В ходе анализа было выявлено, что значимость различных признаков для рассматриваемых единиц неодинакова. Проведенный анализ показал, что для большинства ЛСГ меронимов данного подкласса типичным (т.е. свойственным более 50% единиц) является либо признак ‘функция (назначение)’, либо ‘локативность’, либо оба признака. Признак ‘функция’ указывает либо непосредственно на функциональную роль той или иной части в составе целого, либо на цель использования той или иной части целого человеком: heart 1.‘the organ in your chest which pumps blood through your body’; bit 5.‘the sharp part of a tool for cutting or making holes’; bedroom 1.‘a room for sleeping in’, где room 1.‘a part of the inside of a building…’.

Признак ‘локативность’ фиксирует в значениях меронимических единиц информацию о местоположении данной части в целом, о ее расположении относительно других частей, о расстоянии между этой частью и каким-то объектом: hip 1.‘one of the two parts on each side of your body between the top of your leg and your waist’. Он является единственным типичным признаком для наименований частей пространства (west 2.‘the western part of a country or area’), для названий частей объектов, относящихся к сфере космос, земля, природные образования (summit 2.‘the top of a mountain’, где top – 1.‘the highest part of something’). Объяснить этот факт можно, по-видимому, тем, что части данных объектов чаще всего осознаются человеком как занимающие определенное положение в пространстве, поэтому информация об их местоположении и является наиболее существенной для семантики называющих их единиц.

В большинстве случаев именно сочетание признака ‘партитивность’ с типичными признаками ‘локативность’ и ‘функция’ формирует семантику меронимов рассматриваемого класса.

Статус типичного имеет и семантический признак ‘темпоральность’, но только в группе «наименования частей временного континуума»: evening 1.‘the end of the day and early part of the night, between sunset or the end of the day’s work and bedtime’.

Примечательно, что перцептивные признаки не являются типичными ни для одной группы меронимов класса наименований неотчуждаемых частей. Данный факт свидетельствует о том, что в ходе познания окружающей действительности информация о размере, форме и других чувственно воспринимаемых свойствах частей того или иного объекта предстает как менее важная, по сравнению со знанием об их функциональных и локативных характеристиках.

Значения отдельных меронимических единиц рассматриваемого подкласса могут содержать, учитывая и признак ‘партитивность’, от двух до семи компонентов. Наиболее распространенными являются двухкомпонентные, трехкомпонентные и четырехкомпонентные модели значений.

Двухкомпонентные структуры обычно представляют собой взаимодействие признака ‘партитивность’ с одним из типичных признаков – ‘локативностью’ или ‘функцией’, например, ‘партитивность’+ ‘локативность’: kernel 1.‘the part inside the stone of some fruits’; ‘партитивность’ + ‘функция’: stamen ‘the male part of a flower that produces pollen’; compressor ‘a machine or part of a machine that compresses air or gas’.

Основу трехкомпонентных моделей значений наиболее часто формируют комбинации признака ‘партитивность’ с одним из типичных признаков и признаками ‘лицо’, ‘форма’ и др., либо комбинация общекатегориального признака с двумя типичными, например: ‘партитивность’+‘функция’+‘локативность’: gill 1.‘one of the organs on the sides of a fish through which it breathes’; ‘партитивность’+‘функция’+‘форма’: blade 1.‘the flat cutting part of a tool or weapon’; ‘партитивность’ + ‘функция’ + ‘лицо’: cab 2.‘the part of a bus, train, or truck in which the driver sits’.

Эти же комбинации признаков в большинстве случаев присутствуют и в четырехкомпонентных моделях: ‘партитивность’ + ‘функция’ + ‘лицо’ + ‘локативность’: fo'c'sle ‘the front part of a ship, where the sailors live’; ‘партитивность’+‘функция’+‘лицо’+‘общая характеристика’: bridge 3.‘the raised part of a ship from which the officers control it’ и др.

Таким образом, взаимодействие в значениях меронимов общекатегориального признака ‘партитивность’ с другими семантическими признаками лежит в основе различных моделей значений меронимических единиц. Вариативность этих семантических моделей обусловлена различиями в типах и степени представленности семантических признаков в значениях меронимов, что зависит от принадлежности рассматриваемых единиц к той или иной семантической области.

1. Глобина, Л.В. ЛСП партитивной лексики в современном русском языке [Текст] : автореф. дис. ... канд. филол. наук: 10.02.01 / Л.В. Глобина; Воронеж. гос. ун-т. – Воронеж, 1995. – 18 с.

2. Ивашкевич, И.Н. Перцептивные признаки как семантические компоненты лексического значения (на материале имен существительных современного английского языка) [Текст] : дис. ... канд. филол. наук: 10.02.04 / И.Н. Ивашкевич. – Минск, 2003. – 120 л.

3. Лакофф, Дж. Женщины, огонь и опасные вещи: Что категории языка говорят нам о мышлении [Текст] / Дж. Лакофф; пер. с англ. И.Б. Шатуновского. – М.: Языки славянской культуры, 2004. – 792 с.

4. Олейник, М.И. Семантика предметных имен (на материале современного англ. языка) [Текст] : дис. ... канд. филол. наук: 10.02.04 / М.И. Олейник. – Минск, 2001. – 126 л.

5. Рахилина, Е.В. Когнитивный анализ предметных имен: семантика и сочетаемость [Текст] / Е.В. Рахилина. – М.: Русские словари, 2000. – 416 с.

6. Семантика и категоризация [Текст] / Р.М. Фрумкина [и др.]; Ин-т языкознания; отв. ред. Ю.А. Шрейдер. – М.: Наука, 1991. – 168 с.

7. Pustejovsky, J. The Generative Lexicon [Text] / J. Pustejovsky // Computational Linguistics. – 1991. – Vol. 17, Issue 4. – P. 409–441.

8. Wierzbicka, A. Lexicography and Conceptual Analysis [Text] / A. Wierzbicka. – USA: Karoma Publishers, Inc. Ann Arbor, 1985. – 368 p.

9. Longman Dictionary of Contemporary English [Text]. – 4-th edition with Writing Assistant. – UK: Pearson Education Limited, 2005. – 1950 p.

Г.А. Рыбачёк

Оренбург, Россия

В лингвистике текста, предметом которой является текстообразование, изучается процесс построения (синтеза) текста в рамках модели: предложение – к ССЦ (или СФЕ) – фрагмент – текст (О.И. Москальская, И.Р. Гальперин, З.Я Тураева). Попытка рассмотрения синтеза текста, ведущегося с уровня организации простого предложения, была предпринята в работе И.Ю. Моисеевой, где единица описания – член предложения, рассматривалась как составляющая более крупных блоков (синтаксических групп), а далее – в составе текстовых факторов, состоящих из ограниченного перечня синтаксических групп (И.Ю.Моисеева). С позиций рассмотрения текста как семантико-смыслового образования текстовый синтез видится как последовательный процесс объединения минимальных семантических компонентов в образования все большей степени общности, например, микротемы – субтемы – подтемы – тема текста (А.И. Новиков), пропозиции в макропропозиции (Ван Дейк) и др. Кроме того, получена достоверная модель, описывающая процесс синтезирования темы текста из составляющих его микротем (К.И.Белоусов). Однако представленные исследовательские стратегии исследуют процесс синтеза единичных (конкретных) текстов.

В данной работе мы рассмотрим процесс образования типа текста, начиная с уровня его мельчайших семантических единиц и заканчивая уровнем структурного целого. На данном этапе исследование является пилотажным, проведенным на материале 10 текстов игровых инструкций. Исследовательская программа изучения структурного синтеза текста состоит из нескольких этапов.

Первый этап – это денотативный анализ структуры текста. Под денотатом понимается любое индивидуальное представление о реальном или воображаемом объекте, которое имеет, или может иметь какое-то языковое соответствие в виде слова – понятия [Комлев 2006: 83].

В нашей работе мы основываемся на научном труде А.И. Новикова «Семантика текста и ее формализация» и берем за основу методы и способы анализа текста, которые позволяют определить смысловые элементы и их связь в тексте. Проанализируем один пример:

У кого длиннее

Формируются две команды: в одной мужчины, в другой женщины. По сигналу игроки каждой команды начинают снимать с себя одежду и выкладывать в линию. У каждой команды своя линия. Команда, сделавшая самую длинную линию из одежды, побеждает.

В данном примере мы выделили следующие денотаты:

Второй этап – метод графосемантического моделирования, который включает в себя:

1) компонентный анализ выделенных денотатов. Компонентный анализ состоит в изучении содержательной стороны текста с целью разложения значения на минимальные семантические составляющие [Кузнецов 1986: 8]. Например, компонентный анализ денотата формируется две команды состоит из следующих компонентов: приобретать законченность, два, команда, коллектив, спорт. Значение данного денотата разложили на минимальные семантические образования на основе словарных дефиниций, используя толковый словарь С.И. Ожегова. Например, формировать – «приобретать законченность» [Ожегов 1999: 856], команда – «спортивный коллектив» [Ожегов 1999: 286]. Проведя компонентный анализ 10 текстов, мы выделили 213 компонентов.

2) полевый анализ текста. На данном этапе выделяются наиболее частотные компоненты, которые кладутся в основу семантических полей. Составляется перечень полей. Поле – это совокупность сем, объединенных неким общим признаком. Например, в одно из самых значимых семантических полей реквизит (0.16 %) были включены такие смысловые компоненты: ласты, бинокль («надев ласты и бинокль»); покрывало («потребуется покрывало»); воздушные шарики («выдается 5-10 надутых воздушных шариков») и др. Подобным образом были выделены остальные семантические поля, имеющие разное значение в выборке и имеющие разную способность к образованию семантических связей.

В результате проведения полевого анализа было получено 20 семантических полей: игроки, реквизит, требования игры, действия игроков, действия ведущего, эмоциональность, модальность, пространство, организатор, посторонние, части тела, победа, количество, размер, качество, разновидность, время, вид деятельности, запреты, принадлежность.

Наиболее значимыми среди них являются следующие семантические поля: «игроки» (0.17%), «реквизит» (0.16 %), « действия игроков» (0.13 %).

3) построение семантического графа, представляющий собой структуру смыслового пространства и состоящую из семантических полей (см. рисунок 1). Данный метод позволяет репрезентировать объект в виде системы, состоящей из иерархичных элементов.

На рисунке 1 видно, что семантическое пространство текстов игровых инструкций представляет собой структурированную целостность. В данную модель не вошли статистически незначимые поля, сила связи которых не превышает порог достоверности.

Ядерными компонентами в данной модели являются такие смысловые группы, как «реквизит» и « игроки». Они наиболее валентны, так как имеют 10 и 9 связей соответственно, а сила их связи превышает силу связи остальных компонентов. Ядерные компоненты группируют вокруг себя периферийные компоненты («действия игроков», «количество», «качество», «действия ведущего», «требования игры», «размер», «части тела», «пространство», «модальность», «ВСПП»), сила связи (мера устойчивости) которых незначительна, а валентность достаточно низкая, что подтверждается статистическим подсчетом в процентах.