Сценарий Генри Миллер
жүктеу/скачать 167 Kb.
|
| Когда почвы уже не видно под искореженными телами, когда уже никого не остановить, астролог вдруг берется за флейту и, наигрывая скорбный мотив, многозначительно указывает на звезды. В тот же миг голубая чаша обращается в человеческий череп, а из черепа внезапно звучит призрачный напев, мелодия мучительная и неземная. В кадре снова появляется улица, в конце которой стоит дом астролога. И опять улица заполнена колышущейся толпой, морем человеческих тел, панически искаженными лицами, мужчинами без рук, женщинами с болтающимися скальпами. Из маленького домика в конце улицы струится призрачная музыка квены.
С улицы не доносится ни звука, кроме этого призрачного неземного напева. Люди мечутся, как призраки, в совершенном безмолвии, слышны только стоны, подобные вздохам ветра. Череп -- он был в стекле -- стал дверью, дверью грушевидной формы с двумя маленькими лепестками посередине. Мандра и Альраун бегут впереди толпы, их накидки взлетают, растрепанные волосы развеваются. Они достигают двери, маленькие лепестки расходятся, их втягивает внутрь. Лепестки смежаются, дверь превращается в череп, череп становится лицом астролога. Лицо астролога пухнет от страха, от изумления, от ужаса. Лицо становится подобным мертвой луне, у которой нет ни носа, ни рта -- лишь два больших круга вместо глаз. VI Кабинет астролога забит книгами и бутылками. Сам астролог напоминает живую машину, сделанную целиком из металла. Он сидит во вращающемся кресле, смазывая механизм в своей груди. Механизм состоит из маленьких колесиков, как в часах. В грудной клетке медленно качается взад-вперед маятник. Астролог, кажется, не замечает присутствия Мандры и Альраун. Он склоняется над зелеными бутылками и переливает из одной в другую янтарную жидкость. Он берет с полки книгу и, вырвав из страницы несколько слов, засыпает их в зеленую бутылку. Слова начинают дымиться, внезапно превращаются в пепел и падают на дно бутылки. Он повторяет опыт несколько раз. Слова каждый раз дымятся, а затем пеплом падают на дно бутылки. Он возвращается к креслу и снова смазывает механизм в груди. Он надевает темные очки, потом бумажный колпак, потом -- пару рогов. Он опускается на колени и что-то ищет на полу. Пол напоминает географическую карту, он испещрен пятнами континентов и морей, рек, озер, гор. Астролог на четвереньках перебирается от континента к континенту, пока не достигает маленького пурпурного островка. Островок окружен голубым морем, по которому плывет серебряный корабль, а на носу корабля, прямая, как руль, стоит Мандра, ее волосы ветер относит назад тугими волнами. Корабль очень маленький, а Мандра и того меньше. Она стоит на носу корабля и поет. Астролог наклоняется еще ниже, чтобы слышать ее. Держа кораблик в ладони, он слушает ее как зачарованный. В то время как он слушает, книги сами собой раскрываются. Из книг падают слова и танцуют по комнате, как пылинки в солнечном луче. А слова, которые упали пеплом на дно бутылки, теперь восходят дымом, завиваясь в спирали, вырываются через узкое горлышко бутылки и кружатся вокруг головы астролога. Его тело уже не металлические детали, а кожа и кости, кровь слабо просвечивает сквозь белую кожу. Голос Мандры теперь звучит отчетливее. Ее пение все громче, все выше, и вот уже комната сияет фиолетовым светом. Своим длинным точеным указательным пальцем она чертит круг на сердце астролога. Круг вспыхивает, а когда огонь умирает, мы видим крест, вырезанный на сердце. На кресте возникает распятый Христос, у него сломана шея, бок проткнут копьем. Крест исчезает, и появляется статуя Венеры, которую тут же сменяет другая статуя -- Афины Паллады. На ее месте возникают крест, огненный круг, механизм с колесиками. Минуту-другую колесики вращаются, как динамо-машина на полной скорости, а затем механизм внезапно останавливается. В этот миг астролог вскидывает руки и кричит, как безумный: "Бискра! Махратта! Вальево! Сьенфуэгос!" Последний выкрик тонет в голосе Мандры, в пронзительной всепроникающей песне, которая разрывает паруса корабля. Комната со всеми книгами и бутылками, голубой чашей, плывущими континентами медленно растворяется, теряет очертания, словно угасающее видение. Мандра стоит на носу корабля с завязанными глазами, в правой руке у нее весы. Корабль медленно уходит под воду, и по мере его погружения видно, как астролог выходит из дому, вытянув руки, помахивая ими, как плавниками. Он бредет сквозь густой туман, будто человек, идущий по дну океана. Он бредет, вытянув руки, плывет сквозь туман. Он бредет под поверхностью моря по затонувшему континенту, населенному теперь расой подводнорожденных, мужчин и женщин с затуманенными влагой глазами. Он на ощупь пробирается среди развалин древних городов, здания колышутся, словно тростник, краски перетекают одна в другую, будто в ледяном мраке морских глубин расцвела радуга. Кругом шевелятся обитатели затерянного мира: их прозрачные тела источают зеленовато-желтое сияние, они колышутся на ногах, легкие и бескостные, как балетные танцоры. Сквозь колокольни соборов лениво проплывают огромные мерцающие рыбы, их плавники слегка покачивают колокола. То, что выглядит прочным городом, дрожащим в переменчивом радужном свете, -- текуче и прозрачно, как сон. Плывущей походкой его жители проходят сквозь стены, не оставляя ни дыр, ни разрывов, ни рваных краев. Их затуманенные влагой глаза мерцают, как изумруды, их голоса едва слышны из-за оглушительного звона колоколов. Им неведомы трудности. Ничто не способно нанести им увечье. Все подвижно и изменчиво, все просто, как зевнуть или раскрыть ладонь. Вечное буйство красок сродни жизни внутри бриллианта. Вечное пиршество, словно бурям на поверхности предписано посылать им манну. Все падает сверху сквозь бриллиантовый свет глубин. Дно океана усыпано сокровищами земными; море кишит богатствами, собранными на земле. Здесь ничто не требует усилий. Остается лишь открыть рот и пить. Остается лишь расслабиться и грезить. Над дрожащим колышущимся городом с его призрачными стенами и постоянно названивающими колоколами играют потоки преломленного света, непрерывно восходит радуга, он погружен в туман и блеск алмаза, в его твердое сердце. Здесь радость тела, освобожденного от оков материи. Радость осязания шелковистой нежности, шелковистого прикосновения качающихся растений, ветвей эвкалипта, золотистых плавников, заряженных жизнью. Радость нескончаемого оргазма, непрестанного покачивания в гамаке. Радость звука, что проникает в поры подобно свету. Радость видения насквозь, позади и вокруг. Радость фосфоресцирующего свечения, вечного сияния, ночи, бесконечной ночи, пронзенной звездами. Радость бесконечного движения по спирали, бесконечного экстаза, бесконечной песни. VII Комната в гостинице. Мандра лежит на железной койке, рядом -- трубка для курения опиума. Комната очень невелика, а потолок затянут паутиной. Мандра лежит совершенно неподвижно, с закрытыми глазами. Ее ноги выглядывают из-под простыней -- две ножки совершенной формы, мраморно-белые с голубыми венами, подобными струйкам ртути. Каждый пальчик, каждый ноготок -- совершенны. На свете не видывали столь совершенных ножек. Мандра лежит, погруженная в транс. От тела этой Мандры отделяется другая Мандра с лицом Альраун. В комнате две Мандры: одна лежит распростертая с голыми ногами, а другая стоит у изножья кровати и улыбается. У той, что улыбается, золотисто-красные глаза джунглей, глаза, которые, кажется, светятся из глубины пещеры. Глаза ящерицы, греющейся на солнце; холодные, лживые глаза змеи с раздвоенным жалом. Глаза мерцают, как драгоценные камни на ювелирном круге. Глаза идола, горящие в чаше джунглей. Комната напоминает железную клетку. С потолка свисает тело подвешенного. Он подвешен за ноги, в его безжизненной руке зажат огромный цветок в форме колокола, с толстыми перепутанными корнями. Тело медленно раскачивается над простертой фигурой Мандры, глаза которой закрыты. Безжизненное тело качается и качается. Мандра слегка шевелится, будто тяжелый аромат цветка проник в ее одурманенное тело. Движения сна. Комната видоизменяется, как во сне. Комната становится все меньше и меньше, на стенах проступает пот. От невидимых существ поднимаются густые испарения, как пар в прачечной. В воздухе стоит сигаретный дым. Ничего не видно, кроме тела лежащей на койке Мандры, судорожно подергивающейся во сне. Звуки человеческих голосов, плача, тихих истерических стонов, всхлипов, вскриков и взрывов хохота. В темноте светятся огоньки сигарет, дым спиральными кольцами поднимается вверх. Над телом Мандры появляются два слуховых окна, а в окнах отражаются лица похожих на лягушек мужчин с длинными зелеными волосами и плотью цвета сигары. Они смеются и плачут, они скрипят зубами, тараторят и воют, они покатываются со смеху. Они обсели окно, будто слетевшиеся на свет мухи. Их поливает дождь, но они не мокрые. Дождь проникает через волокна волос и просачивается в мозг. Теперь в окнах видны лишь мозги -- извилины и извилины серо-белых мозгов, сквозь которые медленно сочится дождь. Падает снег, и мозги замерзают. Обнаженная женщина с мечом между ног проходит сквозь обледенелые мозги. Льдинки ранят ей кожу, ее ступни кровоточат. Женщина падает в расщелину во льду. Она падает на койку в той же самой ночной комнате, время -- ночь. Она чуть шевелится, будто во сне. Ее ноги выглядывают из-под простыни, все, как было раньше. Две ножки совершенной формы, мраморно-белые, вены просвечивают ртутной синевой. В долгой тишине она слышит собачий лай. Она на мгновение открывает глаза, и там, в окне наверху, человек, которого она любит, прорубает проход сквозь замороженные мозги. Он несет меч, который она обронила во время странствий. Он рубит и режет, пока она не начинает кричать от радости. Слышится стук падающего тела, и свисавший с потолка труп падает наземь. Комната снова наполняется смехом, дикими, пронзительными, истеричными криками, долгими, леденящими кровь воплями. Смех, смех, смех, будто все сумасшедшие дома выпустили свои жертвы на свободу. Мандра в ужасе открывает глаза. У подножья кровати стоит Альраун. Ее лица не разглядеть, за исключением глаз, отсвечивающих, как два драгоценных камня в глазницах идола. Мандра умоляюще протягивает к ней руки. Комната становится меньше. Комната затянута паутиной; паутина образует пышный балдахин над кроватью. В то же самое время истеричный хохот стихает, неуловимо переходит в негромкое, проникновенное негритянское пение, словно доносящееся из радиоприемника. Кровать, на которой лежит Мандра, усыпана галькой. С потолка свисают огромные ножницы, которые беспрерывно щелкают, разрезают паутину. Но по мере того как ножницы режут, паутина восстанавливается. Тело Альраун нельзя увидеть отчетливо, но видны ее движения, ее отчаянные усилия освободиться от паутины, которая опутала ее руки. Мандра лежит под балдахином из паутины, с мольбой простирая руки. Ее взгляд прикован к губам Альраун, из которых исходит проникновенное негритянское пение. Она в немом восторге смотрит на Альраун, на лице которой различим лишь большой чувственный рот, изо рта изливается поток цветов, драгоценных камней и, наконец, струя жидкого огня. Снова мы видим вверху открывающиеся и закрывающиеся ножницы, приращение паутины, гальку на кровати, вытянутые руки Мандры, ее напрягшуюся шею, застывшие в трансе глаза. Там, где только что стояла Альраун, теперь подвешена огромная монета, на которой выбито лицо Моны Лизы. Черты лица растворяются, остается лишь непостижимая улыбка. Снова мерцают глаза, золотисто-красные глаза джунглей, глаза идола в лесных дебрях. Мандра в муке простирает руки. Над балдахином из паутины возникает вереница фигур, идущих одна за другой, машущих на прощание. Призраки, которые приходят и уходят. Все машут. Длинная вереница мужчин и женщин проплывает сквозь паутину, затем их отрезают огромные ножницы, которые щелкают, не переставая. Мандра с плачем откидывается на кровать. Ее глаза закрываются. Ее ноги выглядывают из-под простыни, как раньше. Кровать превращается в сапфировый корабль, плывущий по коралловому морю. Мандра стоит на носу и поет. С далекого берега доносятся звуки лютни. Мелькают Альгамбра, прохладные сады, потоки жидкого пламени, бегущие по коридорам, расхаживающие по мраморным плитам павлины, покрытые самоцветами полированные стены. Корабль плывет дальше по коралловому морю, паруса надуваются дыханием песни Мандры. Надувающиеся паруса на фоне неба с жемчужными облаками. Песня набирает силу, паруса надуваются, облака клубятся, корабль плавно несется, опасно кренясь. Земля и небо раскачиваются. Мандра стоит во весь рост, ее волосы летят по ветру, глаза сияют. Корабль поднимается и опускается на волнах текучего стекла. Голос плывет, как струи жидкого пламени. Паруса разрываются, облака распадаются. Края парусов, края облаков обгорают, как подожженная ткань. Над линией горизонта -- огромная морская раковина, в которой стоит фигура Венеры. Отчетливо проступают линии: они образуют нескончаемую спираль. Над линией горизонта морская раковина со своим бесконечным спиральным завитком. Под ней перевернутая радуга, как бы отраженная в море. Радуга распадается, краски кружатся и блекнут. Корабль, кренясь, плавно несется по морю. Корабль медленно погружается в волны текучего стекла. Коралловое море преображается в ослепительный свет, будто звезды внезапно попадали в море. С океанского дна поднимается цельнокоралловый город. Снова рыбы с наэлектризованными плавниками, колышущиеся, колеблющиеся стены, колокольни с медленно раскачивающимися огромными колоколами. И вот из всех закоулков, из щелей в стенах, из окон, дверей и колоколен выплывает море людей с затуманенными влагой глазами. Они плывут к кораблю, на котором стоит Мандра, привязанная к мачте. Корабль продолжает медленно тонуть. Он погружается в облако пыльцы, которая чудесным образом расцветает в мириады цветов. Мерцающий коралловый город, залитый ослепительным светом, с его переменчивыми красками, летающими рыбками, теперь украшен гирляндами цветов. Мачта, к которой привязана Мандра, приобретает форму мандрагоры, мандрагора превращается в огромный пурпурный цветок с колоколообразным венчиком. На какое-то мгновение все пропадает, за исключением огромного колоколообразного цветка, зев которого открывается и закрывается. Затем появляются два лепестка, такие же, как на двери астролога. Лепестки преобразуются в губы влагалища. Губы влагалища удлиняются, свисают, как передник. Пляшет обнаженная женщина, первобытная женщина с медными браслетами. Извивающийся торс, пурпурный передник, губы влагалища, цветок с венчиком в форме колокола, колокольни с медленно раскачивающимися колоколами, фосфоресцирующие рыбы-меч, их наэлектризованные плавники, мерцающие стены, свет радуги, сонмы людей с затуманенными влагой глазами, торчащая, как фаллос, мачта, чудесным образом расцветающая пыльца, украшенный цветочными гирляндами коралловый город, медленно опускающийся на дно океана корабль и стоящая на носу Мандра с развевающимися волосами; ее глаза преисполнены исступления, рот открыт в песне. Теперь Мандра стоит на коралловой гряде в центре круглого аквариума с лениво плавающими золотыми рыбками. Крошечная фигурка Мандры, гигантские золотые рыбки. Город перестает колыхаться, линии застывают, стены становятся коралловыми ветвями в аквариуме. Мандра озирается, выражение ее округлившихся глаз меняется от удивления до тревоги. Она стоит на скале посреди черного моря, кишащего шипящими змеями, которые сбились вокруг скалы и гипнотизируют ее взглядом огромных выпуклых глаз. За стенками аквариума, в котором она стоит, мечется стая чаек с рукописями в клювах. Они летают вокруг круглой чаши, хлопая огромными крыльями. Мандра изо всех сил пытается разобрать иероглифы, оттиснутые на рукописях. Знаки всевозможных очертаний, ни одно из них Мандра не может расшифровать. Стенки чаши покрыты этими непонятными знаками, которые Мандра тщетно пытается прочесть. Мандра беспомощно стоит на скале, заключенная в стеклянную чашу. Скала оборачивается пурпурным островом, который обнаружил астролог, ползая на четвереньках. Теперь остров очень зеленый, на нем полно стеклянных пальм, пускающих новые побеги из текучего стекла. Между пальмами обозначается белая дорожка, окаймленная кактусами. Мандра бежит по белой дорожке, колючие кактусы рвут ее плоть. Ветерок, поднятый ее бегом, заставляет деревья позвякивать -- звук раздвигаемой занавеси из бус. Она бежит по белой дороге к маленькому домику в форме яйца. В доме нет окон, а покрытие на полу сделано из ватной прокладки. Стены состоят из одного только мягкого пуха. Позвякивание стеклянных листьев переходит в музыку шарманки, приглушенную мелодию, которая тонет в белом мягком пухе стен. Раздается негромкий стук в дверь. Мандра зажимает ладонями уши, будто услышав оглушительный грохот работающих механизмов. Стук повторяется. Мандра теряет сознание. К ее лбу прижата полоса бешено пульсирующих заклепок. Клепальные машины пробивают асфальтовое покрытие, из-под которого вырывается поток щебня. Клепальщики загоняют в лоб Мандре красные раскаленные стержни. Лобная кость расходится, и мы снова видим извилины серо-белого мозга. На какой-то миг мозги напоминают коралловую гряду; затем они постепенно преобразуются в стальные конструкции, в скелеты зданий, через которые проходят человеческие скелеты. Они бредут в сторону огромного прожектора, в лучах которого их кости испускают слабое фосфорное свечение. Они входят и выходят из металлических конструкций под оглушительный грохот клепальных машин. Играет шарманка... уличная шарманка. Дикая, неистовая музыка. Скелеты оживают. Раздается звон разбивающегося стекла, скрежет колес по раздавленному стеклу, волчье рычание. Затем внезапно наступает тишина. Появляется астролог с маленьким механизмом в груди, с бумажным колпаком на голове, в зеленых очках. Механизм замедляет ход, потом совсем останавливается. Тогда астролог вскидывает руки и, танцуя как безумный, вопит: "Бискра! Махратта! Вальево! Сьенфуэгос!" VIII Коридор в гостинице. По коридору проходит горничная с полотенцем в руке. Она подходит к номеру 35 и стучит. Ответа нет. Она открывает дверь и вступает прямо в огромную паутину, которая опутывает ее, как рыбацкая сеть. Она роняет полотенце и с воплем выбегает из комнаты. На постели сидит обнаженная Мандра и смотрит в большое овальное зеркало на стене. У нее глаза сиамской кошки с двумя узенькими зрачками в центре радужной оболочки. Она улыбается самой себе, словно незнакомке. Она разговаривает со своим отражением, не узнавая себя. У Мандры на постели лицо печальное; в зеркале она улыбается. Она говорит громко, сердито, она жестикулирует, но лицо в зеркале улыбается печальной, загадочной улыбкой. Она встает и, направившись к отражению в зеркале, делает насмешливые жесты, которые отражаются в виде гротескных деревянных жестов марионетки. Она разражается громким, истеричным смехом, но отражение отвечает ей все той же сдержанной улыбкой. В отчаянии она рвет на себе волосы. Изображение в зеркале с серьезным видом размыкает руки, затем выкручивает одну руку из сустава и роняет на пол. Одна рука безвольно повисает, как мертвая; рука на полу начинает жестикулировать, будто ее дергают за невидимую веревочку. Напуганная Мандра наклоняется, чтобы поднять руку. При этом она ударяется головой о зеркало, и стекло дает трещину. Разогнувшись, она видит двух женщин, соединенных подобно сиамским близнецам. Женщины пытаются разделиться. Они цепляются за раму зеркала, тянут, дергаются, извиваются. Пока они пытаются оторваться друг от друга, зеркало начинает вращаться. В комнате круговерть из рук и ног, обкорнанных туловищ, отрубленных голов. Зеркало останавливается. Мандра идет через лес обезглавленных деревьев. Одни деревья лежат, как надгробные камни; другие стоят прямо, частично обрезанные под человеческие формы. Есть деревья -- огромные колоды в виде черепов с множеством граней. Есть такие, что стоят на торсах, а руки отрезаны по локоть. У некоторых по два лица, одно -- выпуклое, другое -- вогнутое. Те, что лежат, напоминают святых; древесина гниет, и по их телам ползают черви. Когда Мандра проходит среди этих фигур, деревья оживают. Частично вырезанные фигуры поглощает чаща; они похоронены заживо в стволах деревьев. Мандра ничего этого не видит, поскольку чудеса происходят у нее за спиной. А перед ней все время одна и та же переплетенная масса деревьев-полулюдей, мертвых стволов, рук, ног, туловищ. Позади нее встает лес, магнолии и березы, вязы и ели в пышном зеленом убранстве. В стволах деревьев смутно угадываются полузаконченные фигуры, которые Мандра видела раньше: кажется, они спят в деревьях. Половина леса залита солнечным светом, другая половина погружена во мрак. Над опушкой леса небо повисло парчовым платьем. Небо усеяно ослепительными звездами, с которых низвергается стая мчащихся борзых. Небо трепещет, как покров на ветру, а по этому сверкающему покрову длинным, стелющимся бегом, фантастическими прыжками несутся борзые. Мандра стоит на опушке леса с колчаном стрел на поясе и луком в руке. Она натягивает лук и выпускает острую стрелу. Одну стрелу за другой, пока истекающие кровью псы не усеивают все небо. А когда стрелы заканчиваются, покров падает, и землю устилает волшебный ковер, на котором танцуют цыганки с мрачными лицами; их одежды усыпаны блестками; локтями они бьют в звонкие бубны. Они кружатся на парчовом ковре, их ноги накрашены под цвет розы. Мандра вбегает в их круг, жадно разглядывает их лица. Вскоре она оказывается в центре толпы, и ее ноги движутся в том же ритме. Она танцует с закрытыми глазами, ее танец исполнен сладострастия. С пояса у нее на талии свисает пурпурный цветок с венчиком в форме колокола и толстыми корнями. Он висит у нее между ног. Ее танец становится непристойным. Она танцует над мечом, приседает, извивается, изгибаясь всем телом. Ее движения напоминают последовательность оргазмов. Глаза открыты, но видны лишь белки. Мандра продолжает свой танец в отражении тысячи зеркал, глаза у нее закатились, видны белки. В зеркалах тесно от лоснящихся лиц, раздувающихся ноздрей, широко разинутых ртов, выпученных глаз. Пурпурный цветок покачивает-ся над острием меча. На мече играют сверкающие отражения зеркал. Между ног танцующей Мандры трясутся лица, разинутые рты, выпученные глаза, раздувающиеся ноздри. Лица раздаются вширь, опухают, тела скукоживаются до размеров лягушачьих. Кажется, что глаза плывут в зеркалах, как цветы, погружаются в бурное море. Мандра протягивает руки, глаза у нее по-прежнему заведены. Она касается лиц в зеркалах, и слышен звук падающих стекол, стекол, разбивающихся на мелкие осколки. Теперь лица приобретают самые разнообразные выражения -- муки, насмешки, презрения, глумления, мольбы. Лица оскорбленные, лица сонные, лица улыбающиеся, лица проклинающие, лица насмешливые, лица бесстыжие, лица дерзкие, лица наглые. Мандра идет, вытянув руки, нащупывая пальцами глаза. Глаза гаснут, как сигареты. Мандра проходит меж пустых зеркал, в которых нет даже собственного отражения. Движения даются ей мучительно, словно ей отказывают руки и ноги. Она испытывает невыносимую боль, но зеркала этого не отражают. И снова слышен призрачный, скорбный напев квены, и в единственном овальном зеркале, перед которым стоит Мандра, мы видим затянутое низкими тучами небо. Ветер рвет тучи в клочья, свет приобретает зеленовато-желтый оттенок. Тучи исчезают, и мы видим кратер Везувия, извергающий огонь и серу. Стремительно сменяя друг друга, проходят видения разрушенных городов -- Вавилон, Ниневия, Помпеи, Карфаген, Александрия, Рим, погребенные города Юкатана, Иерусалим, Багдад, Самарканд. Город за городом под пластами пепла. И снова мгновенные кадры: алтарь Кетцалькоатля, Великая Китайская стена, Стена Плача в Иерусалиме, храм в Ангкоре, Парфенон, ворота Дамаска, мечеть Сулеймана, огромные фигуры из вулканического камня на острове Пасхи, маски маори, старинные шведские монеты в форме ключей, лабиринт в Кноссе, девять городов Трои один под другим, Троянский конь, дольмены и менгиры Стоунхеджа, мечети Стамбула, Альгамбра, укрепления Каркассона, звонница святого Марка, молитвенные колеса Тибета, город Лахор, храмовые танцовщицы Бали, кружащиеся дервиши Египта, развалины Мемфиса, храм Изиды, пирамиды инков с жертвенными алтарями, побережье Вайкики, волна Хокусаи, колода карт с обтрепанными краями, овальное зеркало с бронзовой ручкой, лицо Альраун, тяжелое, чувственное, улыбающееся непостижимой улыбкой. Глаза Альраун полузакрыты, веки цвета морской волны. Ее волосы свободно ниспадают, они фиолетового цвета. Она медленно распахивает круглые глаза и смотрит в пространство гипнотичеким взглядом. жүктеу/скачать 167 Kb. Достарыңызбен бөлісу:
|