Адекватность и эквивалентность перевода при передаче коннотаций фразеологизмов с именами собственными

Говорящие на одном языке используют для общения знаки с более или менее общим для всех них значением и обладают общими фоновыми знаниями. Они принадлежат к одной и той же культуре, у них общая история, литература, общественное устройство, повседневная жизнь. Такая общность и обеспечивает в большинстве случаев успешную коммуникацию. Отсутствие этой общности при общении людей, говорящих на разных языках, во многом определяет специфику перевода. Языковое содержание высказывания составляет лишь часть сообщения, на основе которой выводится его глобальный смысл. При этом для успешной коммуникации обычно нет необходимости использовать всю информацию, которую потенциально можно вывести из содержания высказывания. Нередко коммуниканты довольствуются лишь частью глобального смысла, которая необходима и достаточна для данного акта общения. Перевод – «это средство сделать возможной межъязыковую коммуникацию, то есть общение между людьми, говорящими на разных языках» (Швейцер А.Д. Теория перевода. Статус, проблемы, аспекты. М.: Наука, 1988. С. 96). Нет никаких оснований требовать от межъязыковой коммуникации, чтобы она осуществлялась без каких-либо потерь информации, столь характерных для коммуникации «одноязычной». Вот почему так важно обращать внимание не на отдельные слова, а на общий смысл текста. В современном переводоведении признается принципиальная переводимость релевантной части содержания оригинала при возможных опущениях, добавлениях и изменениях отдельных элементов передаваемой информации.

С этой проблемой связаны термины «эквивалентность» и «адекватность», которые давно используются в переводоведении. Некоторые ученые вкладывают в них разное содержание, а иногда они рассматриваются как синонимы.

В современном переводоведении существует множество теорий, определений и подходов к понятиям адекватность и эквивалентность в переводе. Например, авторы коллективной монографии «Проблемы общей теории перевода» адекватным переводом называют «перевод, верно передающий исходное сообщение при соблюдении норм языка перевода» (Семко С.А., Калмыков В.А., Дубинко С.А. и др. Проблемы общей теории перевода. Таллин: Валгус, 1988. С. 72). На наш взгляд подобное определение является неполным, так как авторы не указывают критерии верной передачи исходного текста.

Другие авторы (Л.К. Латышев) выделяют два понятия: равноценность регулятивного воздействия и адекватность. Первое понятие определяется как «равноценность исходного и переводного текста по своей способности вызывать реакции у своих адресатов» (Латышев Л.К. Перевод: проблемы, теории практики и методики преподавания. М.: Просвещение, 2000. С. 25). Адекватность же, по мнению ученого, – это «комплексное понятие, включающее как равноценность регулятивного воздействия со стороны оригинала и перевода, так и определенную степень семантико-структурного подобия перевода исходному тексту» (Там же, с. 27). Мы не можем не согласиться с таким определением: действительно переводчик в первую очередь обращает внимание для чего написан текст (равноценность регулятивного воздействия) и какими средствами это сделано (адекватность). Только при максимально возможном сохранении двух этих составляющих перевод может считаться удачным, адекватным.

В.Н. Комиссаров определяет эквивалентность как «максимально возможную лингвистическую близость текста перевода к тексту оригинала» (Комиссаров В.Н. Лингвистика перевода. М., 1980. С. 152-153). Употребление термина адекватность ученый считает излишним ввиду оценочной трактовки эквивалентности, которая включает в себя и указание на качество перевода. Таким образом, Л.К. Латышев и В.Н. Комиссаров сходятся в том, что один из критериев оценки качества перевода является его лингвистическое и структурное сходство с оригиналом. Однако в определении В.Н. Комиссарова нет указания на общность воздействия на реципиента оригинала и перевода, а по нашему мнению, это является одним из основных критериев качества перевода. Поэтому нам представляется невозможным принять такую теорию а качестве основной.

Ю. Найда предлагает другую концепцию, близкую к концепции Л.К. Латышева. Ученый выделяет формальную эквивалентность, которая предполагает ориентацию на оригинал, то есть отказ от каких бы то ни было трансформаций; и динамическую (или функциональную) эквивалентность, ориентированную на обеспечение равенства реакций реципиентов оригинала и перевода (Комиссаров В.Н. Общая теория перевода. М., 1999. С. 54-55). В целом мы согласны с такой трактовкой рассматриваемых понятий: действительно, переводчик в первую очередь спрашивает себя с какой целью был написан (произнесен) текст, а затем каким образом была достигнута эта цель (какими лингвистическими средствами).

По-иному решает проблему адекватности и эквивалентности А.Д. Швейцер. По мнению ученого, объектом категории эквивалентности является перевод как результат, а объектом категории адекватности – перевод как процесс (Швейцер А.Д. Теория перевода. Статус, проблемы, аспекты. М.: Наука, 1988. С. 92-99). То есть под адекватностью понимается верность выбранной переводчиком стратегии, а эквивалентность – это уже конечный текст перевода. Однако думается, что в практике перевода оценивается все же результат, а не процесс (хотя необходимо признать, что несомненно правильно выбранная переводческая стратегия повлияет на конечный результат). Но в конечном счете объект и адекватности и эквивалентности – конечный текст перевода.

Существует также «описательная» концепция (Г. Тури), характеризующаяся тем, что ее сторонники отказываются от ориентированности на исходный текст и рассматривают тексты перевода как особые типы текстов на языке перевода. Согласно данной теории текст перевода эквивалентен исходному тексту перевода по определению, неэквивалентных текстов быть не может. Адекватность же – это максимально точное соответствие оригиналу (Комиссаров В.Н. Общая теория перевода. М., 1999. С. 124-126). Мы согласны с таким подходом к данной проблеме, однако, на наш взгляд, в этом определении нет конкретных критериев соответствия оригинала и перевода, и «максимально точное соответствие оригиналу» представляется достаточно неясным, размытым требованием.

Наиболее четкое разграничение эти два понятия получают в трактовке В.В. Сдобникова, который пишет, что «адекватным переводом может считаться лишь такой перевод, в котором воспроизводится функциональная доминанта исходного сообщения в соответствии с коммуникативной интенцией отправителя исходного сообщения» (Сдобников В.В. Адекватность и эквивалентность как критерии оценки качества перевода. Н. Новгород: НГЛУ им. Н.А. Добролюбова, 1997. С. 110). Понятие эквивалентности ученый заимствует у В.Н. Комиссарова. По нашему мнению, такой подход является наиболее полным и логичным: чтобы оценить качество перевода, необходимы два критерия: и максимальная передача цели высказывания (то есть эффект, оказываемый текстом на реципиента), и то, какими лингвистическими средствами это достигается, так как переводчик все же является передаточным звеном, не автором текста. Хотя, естественно, необходимо чтобы текст перевода соответствовал литературным нормам языка перевода. И если говорить о переводе фразеологизмов с именами собственными, то переводчику необходимо выяснить в первую очередь, какую функцию они несут в тексте оригинала, а затем, как эту функцию можно передать с помощью лингвистических средств языка перевода. В этой связи в настоящей работе данные определения адекватности и эквивалентности принимаются в качестве основных.

В переводоведении также существует проблема, заключающаяся в том, стоит ли рассматривать изучаемые два понятия по отношению к переводному тексту в целом, либо по отношению к его сегментам. Мы полностью согласны с теми учеными, кто доказывает, что термин адекватность может рассматриваться только по отношению к тексту перевода в целом, но не к его отдельным частям (этим вопросом занимались, например, Л.С. Бархударов, З.Д. Львовская). Оценить насколько полно была передана интенция текста оригинала можно только на основе текста перевода как такового, а не его фрагментов. Можно привести множество примеров, когда в какой-то части текста переводчику приходится жертвовать, например, экспрессией, а затем эмоциональная информация в переводе появляется там, где ее не было в оригинале.

Что же касается вопроса, можно ли оценивать эквивалентность на уровне сегментов текста, либо это необходимо делать опираясь на текст перевода в целом, наиболее доказательной представляется теория В.В. Сдобникова и О.В. Петровой, в которой говорится о том, что «переводчик переводит текст по частям, последовательно устанавливая отношения эквивалентности с учетом необходимости достижения адекватности «на выходе» (Сдобников В.В., Петрова О.В. Теория перевода. М.: АСТ Восток-Запад, 2006. С. 212). Продолжая эту мысль, авторы выделяют четыре возможных случая:

1. Перевод адекватен в целом и эквивалентен на уровне отдельных сегментов текста (например, научно-технический перевод, где главная задача заключается в наиболее точной передаче информации, что может быть достигнуто лишь на уровне отдельных сегментов текста).

2. Перевод адекватен в целом, но не эквивалентен на уровне отдельных сегментов текста (как в случае художественного перевода поэзии).

3. Перевод эквивалентен, но не адекватен (как, например, при буквальном переводе).

4. Перевод неэквивалентен и неадекватен (при неточностях перевода, которые искажают смысл оригинала) (Там же, с. 213-215).

Порой отступления от строгих требований полной эквивалентности оказываются связанными с такими культурными детерминантами перевода, как переводческая норма и литературная традиция. Это находит свое проявление, в частности, в переводе названий художественных произведений (романов, пьес, фильмов и др.), а также фразеологизмов. Следует отметить, что адекватный перевод с частичной эквивалентностью представляет собой довольно частое явление в художественной литературе, в особенности в поэзии, где он порой создает собственную традицию интерпретации иноязычного автора.

При передаче фразеологизмов с именами собственными совершенно не обязательно (и практически невозможно) добиваться в переводе адекватности в целом и эквивалентности на уровне отдельных сегментов текста. Такой перевод может быть возможен лишь при передаче фразеологизмов с именами собственными библейского происхождения или из древнегреческой и древнеримской мифологии. В остальных же случаях передать фразеологизм таким образом помешает разное восприятие имен собственных в составе фразеологизмов представителями другой культуры. Еще одна причина состоит в том, что иноязычные реципиенты могут быть незнакомы с чужой культурой, поэтому имена, которые являются «говорящими» для представителей одного лингвокультурного сообщества, не будут являться прецедентными для представителей другого лингвокультурного сообщества.

В некоторых ситуациях будет приемлем эквивалентный, но неадекватный перевод фразеологических единиц с именами собственными (далее – ФЕ с ИС), то есть использование приема калькирования. Несомненно применение кальки при передаче изучаемых единиц должно сопровождаться рядом оговорок: имя собственное в составе фразеологизма должно быть известно реципиентам; смысл устойчивого выражения должен вытекать из контекста. Переводчик также может вставить краткий комментарий, поясняющие слова (если этого нет в оригинале).

Наиболее адекватным же переводом ФЕ с ИС представляется перевод адекватный в целом, но неэквивалентный на уровне отдельных сегментов текста. Как показал анализ обнаруженных французских и итальянских фразеологизмов с именами собственными, подобный тип устойчивых выражений строится на образе, свойственном определенной культуре, и в других культурах, как правило, не встречается. Сохранение метафоричности языка и передача смысла крылатой фразы достигается с помощью замены образа в переводе.

Фразеология представляет исключительную важность для науки перевода, поскольку в «шкале непереводимости» или «труднопереводимости» фразеологизмы занимают едва ли не первое место. Фразеологизмы часто носят национально-культурную окраску, что вызывает определенные трудности при их восприятии носителями другой культуры.

Многие ученые, занимающиеся проблемами фразеологии, рассматривали вопрос о том, как отделить фразеологические единицы от переменных и устойчивых словосочетаний нефразеологического характера (например, чувство локтя, военные действия, прибрать к рукам, даром что и др.), а также слов (с ходу, в общем, ни-ни, на руку, на мази и др.), которые в настоящей работе не могут рассматриваться как фразеологизмы. Исследователи указывают на то, что фразеологизмы, подобно словам:

а) обладают устойчивостью и воспроизводимостью в готовом виде (В.В. Виноградов, С.И. Ожегов, А.И. Смирницкий);

б) характеризуются цельностью номинации (В.А. Архангельский, О.С. Ахманова, А.В. Кунин);

в) могут идентифицироваться словом-синонимом (Ш. Балли, В.В. Виноградов).

В настоящее время существует множество мнений относительно сущности и определения фразеологического оборота как языковой единицы. Ученые не сходятся во мнениях по поводу объема фразеологии и характера фразеологизмов. Определение общего характера фразеологизму дал Ш. Балли: «сочетания, прочно вошедшие в язык, называются фразеологическими оборотами» (Балли Ш. Французская стилистика. Пер. с фр. Изд.3. М.: Издательство Либроком, 2009. С. 27). Однако в рамках настоящего исследования такое определение представляется слишком общим. К тому же ученый рассматривает сочетания слов на основе связи между компонентами. Данное определение не может быть принято в качестве основного, так как, как было выяснено в ходе анализа, на выбор приема перевода французских и итальянских фразеологизмов с именами собственными влиял общий смысл выражения. Проведенный анализ показал, что чаще всего абсолютного эквивалента такому типу фразеологизмов в русском языке нет, и переводчик либо подбирает другой фразеологизм с тем же значением, обладающий той же стилистической окраской (но часто основанный на другом образе), либо ищет слово-синоним, способное объяснить смысл иностранного фразеологизма.

Исследователи В.Л. Архангельский, С.Г Гаврин, В.Н.Телия определяют фразеологизм как языковую единицу, для которой характерны такие второстепенные признаки, как метафоричность, эквивалентность и синонимичность слову. Для настоящей работы такая точка зрения интересна тем, что, как показал анализ собранного языкового материала, именно эти второстепенные факторы и являются одними из тех, на которые опирается переводчик при выборе приема перевода фразеологизма. Однако необходимо признать, что метафоричность присуща и многим словам, поэтому ее нельзя рассматривать в качестве наиболее существенного признака фразеологического оборота. А эквивалентность и синонимичность слову присуща не всем фразеологическим единицам.

В.Н. Телия пишет, что фразеологизм – «общее название семантически связанных сочетаний слов и предложений, которые, в отличие от сходных с ними по форме синтаксических структур, не производятся в соответствии с общими закономерностями выбора и комбинации слов при организации высказывания, а воспроизводятся в речи в фиксированном соотношении семантической структуры и определенного лексико-грамматического состава» (Телия В.Н. Фразеологизм // Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1990. С. 559-560). Как видно из приведенного определения, ученый указывает в первую очередь еще и на такие признаки фразеологизмов, как воспроизводимость и устойчивость. Такое понимание фразеологизма схоже с пониманием фразеологизма Н.М. Шанского. В своей работе «Фразеология современного русского языка» Н.М. Шанский дает следующее определение: «Фразеологический оборот – это воспроизводимая в готовом виде языковая единица, состоящая из двух или более ударных компонентов словного характера, фиксированная (т.е. постоянная) по своему значению, составу и структуре» (Шанский Н.М. Фразеология современного русского языка: Учеб. пособие для вузов по спец. «Рус. яз. и лит.». СПб, 1996. С. 32). Лингвист полагает, что основным свойством фразеологического оборота является его воспроизводимость, так как «фразеологизмы не создаются в процессе общения, а воспроизводятся как готовые целостные единицы» (Там же, с. 35).

В целом мы согласны с таким мнением: действительно, во фразеологических единицах используются такие сочетания слов и такие грамматические конструкции, которые вне фразеологических сочетаний могут быть лишены смысла, а потому и не использоваться. Однако во фразеологизмах они не воспринимаются как ошибочные, а воспроизводятся в речи как раз и навсегда устоявшиеся формы.

По мнению А. В. Кунина, фразеологические единицы – «это устойчивые сочетания лексем с полностью или частично переосмысленным значением» (Кунин А.В. Фразеология современного английского языка. М.: Международные отношения, 1996. С 160). Из приведенного определения видно, что ученый указывал на метафоричность как на основной признак фразеологизмов, однако, как упоминалось выше, этот признак, хоть и является важным для рассматриваемых единиц, остается второстепенным, и поэтому его употребление в определении не совсем корректно.

Точное и лаконичное определение фразеологизма дает А.М. Чепасова. При выработке единого понимания фразеологизма исследователь предлагает учитывать следующие его свойства: 1) раздельнооформленность при целостности значения; 2) соотношение ФЕ со словом определенной части речи; 3) признает ее единицей вторичной номинации; 4) придает ФЕ статус слова, которое претерпело изменения в составе фразеологизма (Чепасова А.М. Семантические и грамматические свойства фразеологизмов. Челябинск: Изд-во ЧГПУ, 1983. 91 с.). Действительно, многие лингвисты согласны с тем, что семантическое слияние компонентов, их воспроизводимость, экспрессивность, строгая закрепленность отличают устойчивую единицу от аналогичных синтаксических комбинаций слов. A.M. Чепасова под фразеологизмом понимает «раздельнооформленную номинативную единицу языка, которая выражает одно понятие и соотносится со словом семантически и грамматически» (Чепасова А.М. Мир русской фразеологии. Челябинск: Изд-во ЧГПУ, 1998. 216 с.). Профессором была также создана классификация фразеологизмов, учитывающая категориальный тип значения фразеологических единиц. Согласно А.М. Чепасовой, каждый класс фразеологизмов соотносится с отдельной частью речи.

В романистике фразеологизмы рассматриваются как ценное лингвистическое наследие, «прямо отражающее когнитивную деятельность членов языкового коллектива, которая основана на их наивном представлении о мире» (Черданцева Т. 3. Идиоматика и культура (Постановка вопроса) // Вопросы языкознания. 1996. № 1. С. 66). Как пишет Т.З. Черданцева, буквальное понимание фразеологизма представляет собой его внутреннюю форму, которая и «является источником культурной информации» (Черданцева Т. 3. Итальянские фразеологизмы и итальянцы. М.: ЧеРо, 2000. С. 11).

Французские ученые, занимавшиеся проблемами фразеологии, дают следующие определения: «Фразеологизм начинается там, где заканчивается слово» (Gouadec D. Nature et traitement des entités phraséologiques. Paris, La Maison du dictionnaire, 1994. P. 172). Согласно ученому, фразеологизмы отражают стереотипы: двигательные, речевые и т.д. И. Десмэ определяет фразеологию, как комбинацию лексем, которая не является ни абсолютно неизменной, ни абсолютно свободной и которая представляет определенную гибкость. Составные части такой комбинации могут варьироваться (Desmet I., Boutaeb S. Terme et mot: propositions pour la terminologie. Paris, La Banque des Mots, 1994). По мнению А. Рея фразеология – система экспрессивных особенностей, связанных с социальными условиями, в которых функционирует язык, то есть с языковым узусом (Rey A., Chantreau, S. Dictionnaire des expressions et des locutions. Paris: Le Robert, 1997). В этом определении фразеология и устойчивый оборот речи представлены как синонимы. Другой французский исследователь Ж. Пикош утверждает, что «фразеологизмы – графически сложные лексические единства» (Picoche J. Précis de léxicologie française. L’étude et l’enseignement du vocabulaire. Nathan Université, Paris, 1992. P. 23). Проблемами фразеологии занимались и другие французские ученые: П. Ашар [Achard 1997], П. Гиро [Guiraud 1961], М. Мартен-Бальтар [Martins-Baltar 1997] и др. Трудов итальянских авторов по фразеологии имеется органиченное количество: [Giacoma 2012; Guazzotti, Oddera 2006; Lurati 2001]. Авторы большого словаря итальянских пословиц (П. Гуаццотти, М.Ф. Оддера) под фразеологизмами понимают цельные фразы, сами по себе обладающие законченным смыслом (Guazzotti P., Oddera M.F. Il grande dizionario dei proverbi italiani. Zanichelli editore, Bologna, 2006. P. 6).

По В.В. Виноградову, «объем фразеологии составляют те явления языка, которые возникают в результате специфического семантического развития лексических средств в определенных синтаксических и стилистических условиях» (Виноградов В.В. Лексикология и лексикография: Избранные труды. М.: Наука, 1977. С. 192). Данное определение отражает тот факт, что рассматриваемые лексические единицы нельзя понимать буквально, что их грамматическая форма и лексический состав были образованы в определенных условиях, которые определили общее значение выражения, а также повлияли на его стилистическую принадлежность. Действительно, чтобы понять общий смысл и коннотацию фразеологизмов с именами собственными, приходится обращаться к их этимологии, то есть к первоначальной прототипной ситуации, в результате которой они были созданы. Если же речь идет о фразеологизмах с именами героев литературных произведений, то для правильной передачи такой единицы важна оценка особых черт характера персонажа, его поступков, так как без этого нельзя правильно понять создаваемый фразеологизмом образ. Не зная историю появления рассматриваемого типа фразеологизмов, прецедентный текст, являющийся их источником, невозможно понять их смысл. Исходя из вышесказанного, мы считаем определение фразеологической единицы В.В. Виноградова отвечающим целям и задачам настоящей работы, и примем его в качестве основного.

Итак, из приведенных определений фразеологических единиц следует, что их отличают воспроизводимость, целостность значения, устойчивость состава и структуры, и, как правило, непроницаемость структуры. Фразеологизмы имеют характерный набор отличительных признаков: 1) это готовые языковые единицы, которые не создаются в процессе общения, а извлекаются из памяти целиком; 2) это языковые единицы, для которых характерно постоянство в значении, составе и структуре (аналогично отдельным словам); 3) это членимые образования, компоненты которых осознаются говорящими как слова (однако значение фразеологизма воспринимается, исходя из всего выражения целиком). Фразеологизмы должны обладать всей совокупностью указанных признаков, отличающих их от свободных сочетаний и слов.

В современной лингвистике различают два направления исследований такого явления языка, как фразеологическая единица.

1. Фразеология языка в «широком» смысле слова, включающая в свой состав и словосочетания, переосмысленные полностью, и словосочетания, в которых есть непереосмысленные слова-компоненты. Ученые, придерживающиеся такого «широкого» понимания объема и состава фразеологии, – В.Л. Архангельский, О.С. Ахманова, Н.М. Шанский.

2. Другое направление известно как фразеология русского языка в «узком» смысле слова, включающая в свой состав только словосочетания, переосмысленные до конца. К числу работ, отражающих такое понимание объема и состава фразеологии русского языка, относятся, например, статьи В.П. Жукова. В обоих случаях словный характер фразеологизма, как и лексемный характер его компонентов, не ставится под сомнение этими учеными. Фразеологизм предлагают рассматривать как смешение признаков слова и словосочетания, подчеркивается омонимичность фразеологизма и соотносимого с ним по структуре словосочетания.

Второе направление в русской фразеологии исходит из того, что фразеологизм – это не словосочетание (ни по форме, ни по содержанию), это единица языка, которая состоит не из слов. Объектом фразеологии являются выражения, которые необходимо рассматривать в связи с историей их возникновения. «Они разложимы лишь этимологически, то есть вне системы современного языка, в историческом плане» (Ларин В.А. Очерки по фразеологии: О систематизации и методах исследования фразеологических материалов // Ученые записки ЛГУ. Серия филол. наук. 1956. Т. 198. Вып. 24. С. 202). Основным в изучении фразеологизма является исследование самого фразеологизма в целом, как единицы языка, имеющей определенную форму, содержание и особенности употребления в речи (а не смысловая и формальная характеристика образующих его компонентов и не связей между компонентами).

В настоящей работе мы будем придерживаться второго направления, так как при анализе фразеологизмов с именами собственными для понимания их значения мы обращались к этимологии данных единиц. Подобные единицы рассматривались в контексте, потому что, как было доказано в ходе анализа, именно он является одним из важнейших факторов, влияющих на выбор приема перевода. И в данном случае совершенно не важна связь между компонентами фразеологизма (на выбор приема перевода она не влияла). Необходимо отметить, что в рассматриваемом типе фразеологизмов его компоненты не воспринимаются по отдельности и буквально. Значение фразеологической единицы заключено в выражении в целом, по отдельности же его компоненты теряют смысл.

Сегодня во фразеологии сформировалось несколько направлений исследования ФЕ разных языков, а именно: сравнительно-сопоставительная фразеология, изучение фразеологических интернационализмов фразеологии как лингвистической универсалии, этнолингвистическое и лигвокультурологическое направление.

Проблемами сопоставительной фразеологии занимались такие ученые, как, например, Д.О. Добровольский, А.В. Кунин, Э.М. Солодухо и др. Предметом сопоставительного исследования фразеологии разных языков является семиотическая связка (по терминологии Н.Д. Арутюновой) между планом выражения ФЕ и планом содержания. Ценность сравнительно-исторического аспекта изучения фразеологии состоит в определении сходств и расхождений в области фразеологии разных языков в синхронном плане. Данный подход помогает выявить фразеологические эквиваленты, а также безэквивалентные ФЕ в словарном составе двух языков. В рамках данного аспекта рассматриваются и фразеологизмы, не обладающие полным формальным сходством, но являющиеся адекватными соответствиями в смысловом отношении. Одним из основных критериев при выборе межъязыкового фразеологического эквивалента является совпадение содержательной стороны соотносимых фразеологических единиц, т.е. их семантическая эквивалентность.

Методика сопоставительных исследований применительно к фразеологии романских языков подробно разработана в трудах Н.Н. Кирилловой. Согласно этой методике, сопоставление ФЕ романских языков осуществляется на нескольких уровнях, в основе которых лежат «конструкты» фразеологической единицы. Под «конструктами» ФЕ исследователь понимает: 1) фразеолексу (компонент ФЕ), 2) диаду (два существительных, соположение которых в фразеологизме становится значимым настолько, что на его основе формируется определенный образ), 3) атомарное словосочетание (исходное словосочетание, образующее план выражения ФЕ, в прямом значении своих компонентов), 4) первичный денотат (отражение экстралингвистической (предметной) ситуации, вербализованной в атомарном словосочетании), 5) префразеологический аспект (один из логико-семантических аспектов осмысления данной предметной ситуации, ее потенциальный смысл, который извлекается путем фразеологизации), 6) когнитивную сферу (связь между именем и этносом), 7) фразеосемему (единица плана содержания ФЕ) (Кириллова Н.Н. Предмет и метод исследования идиоэтнической фразеологии. Л., 1988. С. 25-39). Н.Н. Кириллова выделяет следующие типы межъязыковых фразеологических аналогов по мере уменьшения у них сходств и увеличения различий: межъязыковые фразеологические эквиваленты, межъязыковые фразеологические варианты, межъязыковые фразеологические паронимы, межъязыковые фразеологические синонимы (Кириллова Н.Н. О типологии межъязыковых фразеологических соответствий // Проблемы идоэтнической фразеологии. СПб.: ЛГПИ им. А.И. Герцена, 1977. С. 33-42).

Следующее направление в рамках сопоставительной фразеологии – фразеологическая интернационализация, занимающаяся выделением типов фразеологических интернационализмов, установлением факторов, как способствующих, так и препятствующих формированию межъязыковых фразеологизмов, и др. Среди ученых не существует единого мнения о происхождении, сущности и границах интернационализмов в языках. Так, Ю.Ю. Авалиани, В.В. Акуленко, Ю.А. Долгополов, Л.И. Ройзензон и др. рассматривают интернациональные фразеологизмы как результат независимого творчества языков благодаря стабильности реалий и их свойств, а также общему опыту человечества безотносительно к его языковой принадлежности, общим закономерностям ассоциативных связей и логических отношений. Другие исследователи (Л.К. Байрамова, Р.Х. Хайруллина) рассматривают фразеологию как одну из лингвистических универсалий. Однако рассматриваемый тип ФЕ отличается специфичностью, принадлежностью определенному народу, его истории, литературе. Поэтому в настоящей работе мы не можем рассматривать фразеологию как одну из лингвистических универсалий.

Согласно третьей точке зрения (которой придерживается, например, Э.М. Солодухо), к интернациональной фразеологии относятся ФЕ, в основе которых заключены образы, взятые из греческой и римской мифологии, истории, литературы, ФЕ библейского происхождения. Такие ФЕ противопоставляются другим лексическим единицам, которые являются результатом, например, языкового родства, более поздних культурно-исторических связей, а также независимого развития фразеологического параллелизма.

Мы придерживаемся последней точки зрения, так как в рамках рассматриваемого типа фразеологизмов (фразеологические единицы с именами собственными) интернационализмы представлены крылатыми выражениями греко-латинского происхождения. Однако для нашего исследования они не представляют интереса, поскольку не отражают особое мировосприятие, систему ценностей, культуру того или иного народа (такой тип фразеологизмов стал уже достоянием всего человечества). Передача подобных выражений при переводе не представляет трудности: соответствия-кальки подобных лингвистических единиц существуют почти во всех европейских языках (в том числе и во французском, и в итальянском, и в русском).

Третья актуальная тенденция в изучении фразеологии – когнитивный и лингвокультурологический аспект, являющийся основным в настоящей работе. В рамках фразеологии появились два направления – этнолингвистика и лингвокультурология. «Лингвокультурология ориентирована на человеческий, а точнее, на культурный фактор в языке и на языковой фактор в человеке. Значит, лингвокультурология – достояние собственно антропологической парадигмы науки о человеке, центром притяжения которой является феномен культуры» (Телия В.Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический и лингво-культурологический аспекты. М., 1996 С. 222). Для настоящей работы данное направление представляется важным, поскольку, как отмечала В.Н. Телия, и лингвокультурология, и этнолингвистика «стремятся раскрыть сходства и способы проникновения «языка» культуры во фразеологические знаки естественного языка и формы презентации ими культурно значимой информации» (Телия В.Н. Первоочередные задачи и методологические проблемы исследования фразеологического состава языка в контексте культуры // Фразеология в контексте культуры. М.: Языки русской культуры, 1999. С. 13-24). Предметом идиоэтнической фразеологии являются национально-специфические черты устойчивых оборотов. Данное направление включается в антропологическую парадигму, поскольку в центре внимания находится человеческий фактор – его культурно-национальная компетенция. Этнолингвистический анализ применятся при реконструкции истории происхождения фразеологизма (ведь в рассматриваемом типе ФЕ нельзя до конца понять смысл выражения, не зная прототипной ситуации). Лингвокультурологический же анализ применятся для изучения современного самосознания народа посредством ФЕ.

Среди ученых нет единого мнения по вопросу о предмете этнолингвистики. Французский ученый Б. Потье в предмет этнолингвистики включил такие проблемы, как язык и картина мира, этнотеория языка, язык и коммуникация (речевые акты, дискурсы, языковые контакты) (Pottier B. Le domaine de l’etnolinguistique // Langages. – №18, 1970). Другой французский ученый, антрополог, К. Ривьер считает главным вопросом этнолингвистики то, «каким носители языка представляют себе свой язык и какое место их язык занимает в их культуре» (Rivière C. Introduction à l’anthropologie. Paris, 1999. P. 20). Данное определение интересно, но узко: оно ограничено интроспективным подходом к изучению фразеологии. По мнению А.С. Герда, «цель этнолингвистики – показать, как язык в разных формах его существования, на разных этапах его истории влиял и влияет на историю народа, на положение того или иного этноса в современном обществе. Задачей этнолингвистики является анализ пользования языком в различных языковых ситуациях в разных этносоциальных слоях и группах» (Герд А.С. Введение в этнолингвистику. СпбГУ, 1995. С. 5). В этом определении утверждается, что язык влияет на историю народа, однако необходимо определить, как это влияние осуществляется.

Исследователи не сходятся во мнении и по поводу вопроса соотношения языка и культуры. По мнению В.Г. Гака «в языке отражается внеязыковая культура, так как сам язык является компонентом культуры» (Гак В.Г. Национально-культурная специфика меронимических фразеологизмов // Фразеология в контексте культуры. М.: Языки русской культуры, 1999. С. 260). То есть, согласно исследователю, культура – все то, что создано человеческим обществом, а язык является частью этой культуры. Г.П. Нещименко полагает, что язык и культура представляют собой автономные, но тесно взаимосвязанные системы. Было бы неправильно говорить о полном растворении языка в культуре, так как язык используется в коммуникации в целом, а не только в культуре (Нещименко Г.Л. Язык и культура в истории этноса // Язык. Культура. Этнос. М.: Наука, 1994. С. 79-80, 82). Некоторые ученые (например, Р. Галиссон) обозначают связь между языком и культурой как взаимное и обязательное отражение их друг другом. Французский исследователь вводит понятие «лексикультура» и утверждает, что язык – это «универсальный двигатель, продукт и источник культуры» (Galisson R. De la langue à la culture par les mots. Paris: Edition CIE International, 1991. P. 118). Согласно ученому посредством знаков можно судить об истории, литературе, искусстве народа. В то же время язык приспосабливается к изменениям в социуме, что особенно заметно, когда появляются новые реалии, понятия. Кроме того, в ходе общения членов определенной лингвокультуры происходит выработка общих представлений, коллективного отношения к тем или иным фактам действительности.

В настоящее время существует множество публикаций, посвященных лингвокультурологическим исследованиям (см., например: [Кацюба 2001; Никитина 1998; Сандомирская 1999; Семененко 2000; Тарасов 1999; Фархутдинова 2000; Феоктистова 2000]).

Основным понятием лингвокультурологии является языковая картина мира. Это «зафиксированная в языке и специфичная для данного коллектива схема восприятия действительности» (Яковлева Е.С. Фрагменты русской языковой картины мира (модели пространства, времени и восприятия). М.: Гнозис, 1994. С. 9). Некоторые исследователи [Апресян 1995; Яковлева 1994] связывают языковую картину мира с так называемой «наивной» картиной мира, отражающей бытовой, обыденный порядок вещей в противоположность их научному восприятию.

Картина мира возникает тогда, когда истина из объективного явления превращается в объект, принадлежащий сознанию человека. В современной научной трактовке картина мира понимается как «наиболее общее интегральное восприятие мира в его целостности, совокупность знаний, формирующаяся при участии всех уровней и форм познания: теоретического, эмпирического, логического, чувственного, научного, философского, обыденного, религиозного и мифологического» (Захарова Т.В. Термин «картина мира» в современных лингвистических исследованиях // Слово, высказывание, текст в когнитивном, прагматическом и культурологическом аспектах. Сборник статей участников IV Международной научной конференции. Челябинск, 2008. С. 118). Через язык картина мира получает лишь частичную репрезентацию. В результате исследовательских процедур она упрощается и становится моделью мира – частным случаем реализации ряда составляющих картины мира. По определению З.Д. Поповой и И.А. Стернина, языковая картина мира – «это совокупность зафиксированных в единицах языка представлений народа о действительности на определенном этапе развития народа» (Попова З.Д., Стернин, И.А. Язык и национальная картина мира. Воронеж: Истоки, 2007. С. 4-5). Языковая картина мира не обязательно принадлежит лишь одному этносу. Культурная информация, закодированная в языковых единицах, может быть частью общечеловеческой системы ценностей. Языковая картина мира: 1) космологична; 2) антропоморфна, то есть несет в себе черты народа, ее породившего, мировосприятие этноса; 3) необъективна: каждый язык по-своему членит мир, имеет свой специфический способ его восприятия и организации [Никитина 1995; Апресян 1995; Постовалова 1988]. Существует две основные функции картин мира: интерпретирующая (навязывает определенное видение мира) и регулятивнвая (выполняет роль ориентира для носителей языка) (Апресян Ю.Д. Коннотация как часть прагматики слова. М., 1995. 307 с.).

Развитие антропоцентрического подхода в лингвистике подтолкнуло развитие путей изучения картины мира через язык, что способствовало выделению в отдельные объекты исследования концептуальной картины мира и языковой картины мира. Концептуальная картина мира отражает как деятельность сознания человека, так и деятельность бессознательного.

Некоторые исследователи [Иванова 2002; Хайруллина 2000] также говорят о фразеологической, или пословичной картине мира, которая является фрагментом языковой картины мира. В настоящей работе на основе фразеологической картины мира исследуются характерные для французского и итальянского языков (а, следовательно, и для носителей этих языков) концепты, взгляд на мир, особая интерпретация фактов и явлений действительности в соответствии с историей и культурным развитием народа. Фразеологизмы рассматриваемого типа содержат аллюзию на исторический факт либо на историческую личность и их оценку.

Д.О. Добровольский различает два подхода исследования национальной специфики фразеологизмов: сравнительный и интроспективный (Добровольский Д.О. Образная составляющая в семантике идиом // Вопросы языкознания. 1996. №1. С. 71-93). При первом подходе национально-культурная специфика одного языка сравнивается с национально-культурной спецификой другого. При таком подходе специфичными признаются все факты языка 1, которые представляются таковыми с точки зрения языка 2. И неважно, что некоторые из рассматриваемых в качестве специфических факторов присутствуют в других языках и культурах. Действительно, исследователь рассматривает конкретную пару языков и культур, в его задачу не входит сравнение одного языка и культуры со всем разнообразием языков и культур. Важным критерием в данном подходе является установление различий культур на основе межъязыковых различий. При интроспективном подходе сами носители языка проводят самоанализ, самонаблюдение, то есть национальная специфика представлена глазами носителей языка, представителей культурного сообщества. Приемы, использующиеся при таком подходе, – опрос информантов и тесты, направленные на выявление отношения носителей языка к исследуемым лингвистическим фактам. То есть носители языка сами характеризуют некоторые явления как сугубо национальные на основе интуиции.

В настоящем исследовании используется первый (сравнительный) подход, так как в данной работе исследуются коннотации фразеологических единиц с именами собственными французского и итальянского языков и на их основе делаются выводы о национальной специфике культуры носителей этих языков.