Глава четырнадцатая. ГОСУДАРСТВО СОЛНЦА

Вся тюрьма с напряженным вниманием ждала вестей о состоянии Кампанеллы. Гордость за проявленное им мужество сменилась в душе друзей беспокойством и тревогой. Кампанелла не приходил в себя. Выживет ли?

Хирург Шипионе Камарделла ничего не обещал. Мольба в заплаканных глазах Дианоры сказала ему многое. Да, он тоже всем сердцем хочет, чтобы Кампанелла остался жив, но надежды на это мало: острый кол впился глубоко в тело и порвал вены. Врач боялся, что Томмазо умрет от потери крови. Он долго не мог остановить кровотечение, а когда, наконец, ему удалось это сделать, появилась новая опасность: очень трудно было предотвратить гангренозный процесс.

Томмазо показалось, что он очнулся от нестерпимой боли. Жив! Его охватила радость. Он был похож на безобразный окровавленный труп, а в мозгу пылала гордая, торжествующая уверенность: "Я мыслю, следовательно, я живу! Живу наперекор всем пыткам и истязаниям!" Он вспомнил, что творили с ним, вспомнил сразу во всех ужасающих подробностях. Но это не вызвало страха, а только усилило чувство триумфа. Он был один, ослабевший от долгого заключения и пыток, а их было множество, но они ничего не смогли с ним сделать. Он вышел победителем из неравной борьбы!

Чудесно, что человек может мыслить! Жаль, он раньше не понял этого до конца: "Я думаю, следовательно, я существую!" Как надо благодарить природу за высшее счастье – счастье мыслить!

Когда-то он написал в одном из своих сонетов: "Я в горстке мозга весь..." Теперь эти слова приобрели особый смысл, но в них не было ни горечи, ни отчаяния. Горстка мозга оказалась сильнее солдат, сильнее инквизиторов, сильнее палачей.

Уверенность, что его идеям суждено в корне преобразить жизнь людей, помогала ему претерпеть все. Будущее докажет его правоту. Для человечества есть только один путь – путь к разумной жизни общиной, где блага, производимые природой и людьми, принадлежат в одинаковой степени всем, где каждый человек может полностью развивать все свои духовные и телесные способности.

И наяву и в полузабытьи его мысли были полны Городом Солнца. Он ходил по его улицам, разговаривал с жителями, словно Город Солнца был не мечтой, которая осуществится в будущем, а действительностью. Город Солнца был для него большей реальностью, чем даже тюремная камера, куда он был брошен.

Он был непоколебимо убежден, что господствующий строй, все еще сильный и будто бы прочный, на самом деле уже принадлежит прошлому. Медленно, но неуклонно – через кровавую борьбу, тюрьмы, пытки, мятежи и восстания – человечество идет к Городу Солнца!

До мельчайших подробностей продумывал Кампанелла жизнь соляриев, и с каждым днем картина идеального государства становилась для него отчетливей и ярче.

Ему очень хотелось увидеть снова друзей, внушить им мужество, укрепить их веру, что они борются не за какие-то неосуществимые и похожие на сказку идеалы, а за единственно разумный порядок вещей, который рано или поздно, но восторжествует повсюду на земле.

Он вспоминал свои споры с товарищами, когда те высказывали сомнение, достаточно ли свободна воля людей, чтобы разрушить издавна установленные обычаи и создать новый общественный строй. Друзья упрекали его в непоследовательности, заметив, что он много внимания уделяет астрологии и одновременно проповедует мысль, что стоит только людям по-настоящему захотеть изменить условия жизни, как самая дерзкая мечта может стать реальностью. Вероятно, не всегда его аргументы были достаточно вескими, но теперь он убедил бы каждого. Если человек верит в правоту дела, за которое борется, он в силах перенести любые муки. Разве что-нибудь служит лучшим доказательством свободы воли, чем факт, что человек способен выстоять против любой "вельи" и выйти победителем из любой борьбы, какой бы безнадежной она сначала и ни казалась! Целеустремленный человек всегда внутренне свободен, и в мире нет силы, которая бы одолела его. Кампанелла всем своим существом сознавал, что именно в этом залог прекрасного будущего.

Надо только, чтобы люди поняли новые мысли и решились до конца бороться за их осуществление. Город Солнца будет построен!

Он видел перед собой чудесный Город Солнца с его неприступными стенами и великолепными дворцами. Сколько лет он уже мысленно бродил по его улицам и беседовал с жителями Города, когда на самом деле его окружали безмолвные стены темницы! Как тщательно он вымерял ширину улиц и расстояние между зданиями, когда сам, посаженный на цепь, едва мог, подобрав кандалы, сделать несколько шагов. Ногтем на грязном полу чертил он планы укреплений, пояса построек, площади и проходы.

Вот он приближается к Городу Солнца, проходит сквозь подъемные, окованные железом ворота и начинает свое необыкновенное путешествие.

...Город виден издали. Он "лежит среди обширной равнины, а его центральная часть возвышается на высоком холме.

Все постройки расположены концентрическими кругами, которые одновременно служат мощными укреплениями. Между рядами стен находится ровное и широкое пространство.

Большие палаты построены так, что они составляют со стеной одно целое. Высоко над землей, поддерживаемые красивой колоннадой, тянутся сплошные галереи для прогулок. Попасть в дома можно только с внутренней стороны. В нижние этажи входят прямо с улицы, а на верхние подымаются по мраморным лестницам. Внутренние галереи ведут в прекрасные покои, окна которых обращены на обе стороны стены. Все семь кругов сооружены по одному и тому же принципу. Из одного круга в другой можно пройти через двойные ворота, где идущие наискось ступеньки делают подъем почти незаметным. В самом центре города, на вершине горы, простирается большая площадь и стоит храм, воздвигнутый с изумительным искусством...

Ухудшение, которого Камарделла опасался больше всего, наступило. Жар увеличивался. Врач обнаружил у Томмазо опасные симптомы начинающейся гангрены. Он делал все возможное, чтобы спасти больного, однако не тешил себя надеждами. Против гангрены медицина была бессильна.

Томмазо как-то вдруг сразу понял, что скоро умрет. Пройдет еще несколько дней – и закончатся не выносимые страдания. Смерть избавит его от долгих мук. Смерть!! Все его существо возмутилось против мысли, что вместе с ним умрет и начатое им дело. На его долю выпало огромное счастье – он нашел путь, как изменить всю человеческую жизнь. Он увидел в проповеди жизни общиной свое призвание и свой долг. Когда он это осознал, его охватило страстное нетерпение. Он захотел сразу же начать борьбу за осуществление этих высоких идеалов. Он знал, что этого не достичь одними проповедями. Силу можно побороть только силой! Он стал призывать народ к оружию.

Необходимость перейти от слов к действиям была внутренней потребностью его горячей, дерзкой натуры. Попытка поднять восстание закончилась неудачей. Но не провал заговора больше всего волнует Кампанеллу. Не удалось одно восстание, удастся другое! Если не они сами, то их братья добьются победы!

Больше всего Томмазо мучает опасение, что с его смертью будет потерян правильный путь и умрет задавленная в застенках инквизиции мысль о жизни общиной. Что поднимет грядущих борцов, если сама идея будет погублена, умерщвлена? Почти всех, кого он воодушевил идеями Города Солнца, похватали прислужники инквизиции. Власть имущие постараются, чтобы нигде не осталось и малейшего следа опасной крамолы. Да и много ли толку, если какой-нибудь безграмотный калабрийский крестьянин в глубине души сохранит неясное воспоминание о его проповедях? Смутных мыслей о лучшем будущем всегда много в народе. Каждый сектант говорит о грядущем царстве справедливости. Но никто не знает пути к нему!

Кампанелла не мог простить себе, что перешел к действиям раньше, чем успел по-настоящему широко распространить свои идеи и, главное, изложить их письменно и принять необходимые меры, чтобы они не пропали. Сознание, что он совершил непростительную ошибку, терзало его с первых дней заключения. Неужели он ее не исправит?

Тогда, значит, он не выполнит своего долга перед людьми!

Он должен во что бы то ни стало написать сочинение о Городе Солнца. Не исключено, что друзьям удастся напечатать его книгу. Он умрет, но идеи, ради которых он отдал жизнь, обязательно восторжествуют!

Раньше он мог писать, у него была бумага, чернила, время. Он тратил драгоценные листки на стихи родственницам кастеляна и на "Испанскую монархию". Но он сознательно не писал "Города Солнца" – он не хотел втискивать свои бунтарские идеи в прокрустово ложе эзопова языка, к которому принуждали его тюремные условия. Опасность, что "Город Солнца" попадет в руки инквизиторов, была очень велика. Он не мог говорить во весь голос. Если бы он написал все, что думает, то каждое слово служило бы подтверждением тех обвинений, которыми его донимали судьи. А ведь дело шло не только о его собственной жизни, но и о жизни многих товарищей.

Томмазо верил, что, вырвавшись на свободу, обязательно напишет "Город Солнца".

Он не хотел смириться с мыслью, что теперь все кончено. Неужели он напрасно столько перенес, напрасно симулировал сумасшествие, напрасно сопротивлялся неистовству палачей! Нет, он не должен сейчас умереть!

Он уже не думал о побеге – без помощи Камарделлы он даже не мог дотянуться до кружки с водой. Теперь он мечтал не о свободе, а об отсрочке – о нескольких неделях жизни, которые позволили бы ему написать "Город Солнца". Как он ненавидел смерть!

Временами его душило отчаяние. Что изменится, если агония продлится не неделю, а месяц? Он все равно не сможет писать. Синие вздувшиеся руки казались мертвыми.

Камарделла очень удивился, когда Томмазо попросил принести бумаги. Каких только странных просьб не бывает у умирающих! Он исполнил его желание, но продолжал недоумевать. Кому Кампанелла собирается диктовать свое завещание? Самому дьяволу?

Его состояние было тяжелым. Гангрены, к счастью, не началось, но жар не спадал. Томмазо не двигался. У него не было сил, чтобы сесть. Он собрал всю свою волю и пробовал писать лежа. Но он не мог приподнять и ноги, чтобы опирать о колено дощечку, на которой лежала бумага. Тогда он попытался кое-как поддерживать ее левой, безжизненной как плеть рукой. Пальцы не подчинялись. Его мучило ощущение бессилия. Неужели "Город Солнца" так и останется ненаписанным?! Если бы было кому диктовать! Но в одиночке, кроме него, никого не было. Он не мог даже ползком добраться до окна, чтобы окликнуть Дианору. Несколько раз ему казалось, что ночью в окне появлялся пакетик, опущенный сверху на веревке. Он проклинал свою беспомощность.

Он упросил Камарделлу, чтобы тот, ссылаясь на его ужасное положение, убедил начальство в необходимости перевести к нему в камеру Пьетро Престеру или Битонто, которые бы хоть давали ему пить. Однажды врач обрадовал его известием, что кастелян распорядился исполнить его просьбу. Томмазо с нетерпением ждал, когда придут друзья и он тайком начнет им диктовать.

Он услышал за дверью их голоса. Их было двое. Надзиратель открыл замок, и в камеру вошли отец и брат Кампанеллы. Когда они, нагнувшись над ним, со слезами на глазах говорили слова утешений, он с трудом скрывал досаду. Это чувство было сильнее, чем радость от встречи с близкими. Он так ждал человека, которому сможет диктовать! А оба они— и отец и брат — были совершенно неграмотны.

Но он не сдался. Превозмогая боль, терпел, пока Джампьетро подолгу растирал ему руки. Наконец он заставил свои пальцы сжать перо. Каждая буква стоила ему нечеловеческих усилий. Невольно он вспомнил лестные слова Трагальоло: "Кампанелла пыток не боится..."

Годами он в мельчайших подробностях продумывал все стороны жизни общиной. Он отчетливо видел дворцы соляриев, ремесленные мастерские, общественные оклады, палестры, прекрасно обработанные поля. Он вникал во все мелочи: знал, как одеваются граждане Города, что едят, чем болеют. Идеи, которые он должен был изложить, вошли в его плоть и кровь, но теперь, в тюрьме, ему было очень трудно доверить бумаге свои сокровенные мысли. Ему приходилось постоянно иметь в виду, что при всей его выработанной годами заключения осторожности он не мог полностью обезопасить себя от случайностей.

Несравненно проще было на воле, рассказывать друзьям о Государстве Солнца!

Сам он вряд ли протянет долго: хотя Камарделла и прилагает все свое искусство, чтобы он выжил, но надежд на это мало. Даже если бы он и поправился, то, изуродованный пыткой, он уже никогда не будет иметь сил для побега, и ему останется одно из двух – признаться в симуляции и взойти на костер или, продолжая притворство, обречь себя на вечное заточение.

Сейчас надо было думать о друзьях, которым грозит страшный приговор.

Нет, он напишет отнюдь не политическую программу, которая вдохновляла калабрийцев на восстание. Он не будет упоминать о родных местах и не назовет горы Стило, бродя по склонам которой, он мечтал об идеальной республике. Он подробно напишет о "философском образе жизни общиной".

Он решил придать своему сочинению о Городе Солнца форму диалога, в котором идет речь о заморских путешествиях и диковинных странах, лежащих за тридевять земель. Мореход-генуэзец расскажет своему собеседнику Гостиннику о том, что ему довелось повидать на тропическом острове Тапробане...

Писать ему приходилось лежа – сидеть он не мот. Джампьетро держал дощечку с бумагой, а отец стоял у двери и прислушивался, не подкрадывается ли надзиратель.

Мореход рассказывал о расположении Города Солнца, о его неприступных укреплениях, красивых улицах, дворцах...

Кампанелла с трудом выводил буквы. Им часто овладевало опасение: сумеет ли кто-нибудь, кроме него, разобрать эти малопонятные закорючки?

Он писал о системе управления, которые создали солярии, о выборах верховного правителя, именующегося на их языке "Солнцем", о разделении функций между отдельными должностными лицами.

Когда первые страницы были закончены, он задумался над тем, где их хранить. У себя их нельзя было оставлять – надзиратели, несмотря на его тяжелую болезнь, то и дело устраивали внезапные обыски. Прекратить работу из-за того, что негде прятать написанное? Он постоянно думал о Дианоре. Сам он не мог подойти к окну, чтобы окликнуть ее, а на незнакомый ей голос брата Дианора, боясь ловушек, не отвечала. Однажды ночью Томмазо попросил поднести его к окну. Дианора услышала его голос. Какое это было счастье!

Теперь Томмазо не держал в камере ни одной страницы. Каждый вечер Дианора опускала веревочку. Джампьетро привязывал к ней исписанные листки, и Дианора поднимала их наверх. Она очень обрадовала Кампанеллу, когда вызвалась переписывать начисто его каракули.

Он работал с огромным упорством. Искалеченная рука никак не поспевала за мыслями. А он о стольком должен был успеть рассказать людям!

Непременное условие для процветания государства Кампанелла видел в здоровье и правильном воспитании подрастающего поколения. Поэтому он считал, что в будущем идеальном государстве очень много внимания должно уделяться детям.

"На деторождение солярии смотрят как на религиозное дело, направленное на благо государства, а не отдельных лиц, причем необходимо подчиняться властям. И то, что мы считаем для человека естественным иметь собственную жену, дом и детей, дабы знать и воспитывать свое потомство, это они отвергают, говоря, что деторождение служит для сохранения рода, а не отдельной личности. Итак, производство потомства имеет в виду интересы государства, а интересы частных лиц – лишь постольку, поскольку они являются частями государства; и так как частные лица по большей части и дурно производят потомство и дурно его воспитывают на гибель государства, то священная обязанность наблюдения за этим, как за первой основой государственного благосостояния, вверяется заботам должностных лиц, и ручаться за надежность этого может только община, а не частные лица..."

Труд и физические упражнения сделают людей здоровыми и красивыми. Изменятся даже сами представления о прекрасном. В Городе Солнца нет некрасивых женщин, так как у них "благодаря их занятиям образуется и здоровый цвет кожи, и тело развивается, и они делаются статными и живыми, а красота почитается у них в стройности, живости и бодрости. Поэтому они подвергли бы смертной казни ту, которая из желания быть красивой начала бы румянить лицо, или стала бы носить обувь на высоких каблуках, чтобы казаться выше ростом, или длиннополое платье, чтобы скрыть свои дубоватые ноги. Но и при всем желании ни одна не могла бы там этого сделать: кто стал бы все это ей доставать?! И они утверждают, что у нас все эти прихоти появились из-за праздности и безделья женщин, от чего портится у них цвет кожи, от чего они бледнеют и теряют гибкость и стройность; и поэтому приходится им краситься, носить высокие каблуки и добиваться красоты не развитием тела, а ленивой изнеженностью, и таким образом вконец разрушать естественное развитие и здоровье не только свое, но и своего потомства".

Но для того чтобы дети были физически и духовно совершенны, мало только одних упражнений. Поэтому опытный врач, которому государство поручило ведать вопросами деторождения, должен, руководствуясь данными науки, так по природным качествам подбирать родителей, чтобы они обеспечивали появление на свет наилучшего потомства.

"Солярии утверждают, что совершенного телосложения, благодаря которому развиваются добродетели, нельзя достичь путем упражнения; что люди, порочные по природе, работают хорошо только из страха перед законом или перед богом, а не будь этого, они тайком или открыто губят государство. Поэтому все главное внимание должно быть сосредоточено на деторождении, и надо ценить природные качества родителей, а не приданое или обманчивую знатность рода".

Когда Кампанелла говорил, что в идеальном государстве не будет семьи, ему нередко приходилось выслушивать возражения. Неправильно понятые слова об "общности жен" воспринимались по-разному. Одни, ужасаясь, упрекали его в распущенности и давали повод для нелепых слухов о том, будто Кампанелла хочет завести для себя гарем; другие тешили себя мыслью, что в новой республике они смогут дать полную волю своим страстям. Он всегда терпеливо объяснял людям, как глубоко они заблуждаются, когда переносят в будущее свои исковерканные ложной моралью представления. Только в Городе Солнца полностью уничтожены распутство и разврат. Скромность и воздержанность солярии считают проявлением высшей добродетели.

"Ни одна женщина не может вступить в сношения с мужчиной до девятнадцатилетнего возраста, а мужчины не назначаются к производству потомства раньше двадцати одного года... Те же, кто живет в воздержании до двадцати одного года, а тем более до двадцати семи, пользуются особым почетом и воспеваются на общественных собраниях".

Кампанелла придавал особенно важное значение вопросам общественного воспитания детей.

"...Вскормленный грудью младенец передается на попечение начальниц, если это девочка, или начальников, ежели это мальчик. И тут вместе с другими детьми они занимаются, играючи, азбукой, рассматривают картины, бегают, гуляют и борются, знакомятся по изображениям с историей и языками. Одевают их в красивые пестрые платья. На седьмом году переходят они к естественным наукам, а потом и остальным, по усмотрению начальства, и затем к ремеслам..."

Учение самым тесным образом связано с производством. Девочки и мальчики "обучаются всяким наукам совместно. По второму и до третьего года дети обучаются говорить и учат азбуку, гуляя вокруг стен домов, они разделяются на четыре отряда, за которыми наблюдают поставленные во главе их четыре ученых старца. Эти же старцы спустя некоторое время занимаются с ними гимнастикой, бегом, метанием диска и прочими упражнениями и играми, в которых равномерно развиваются все их члены. При этом до седьмого года они ходят всегда босиком и с непокрытой головой. Одновременно с этим водят их в мастерские к сапожникам, пекарям, кузнецам, столярам, живописцам и т. д. для выяснения наклонностей каждого. На восьмом году, после начального обучения основам математики по рисункам на стенах, направляются они на лекции по всем естественным наукам. Для каждого предмета имеется по четыре лектора; в течение четырех часов все четыре отряда слушают их по очереди, так что в то время, как одни занимаются телесными упражнениями или исполняют общественные обязанности, другие усердно занимаются на лекциях. Затем все они приступают к изучению более отвлеченных наук: математики, медицины и других знаний, постоянно и усердно занимаясь обсуждениями и спорами. Впоследствии все получают должности в области тех наук или ремесел, где они преуспели больше всего, – каждый по указанию своего вождя или руководителя.

Они отправляются на поля и на пастбища наблюдать и учиться земледелию и скотоводству, и того почитают за знатнейшего и достойнейшего, кто изучил больше искусств и ремесел и кто умеет применять их с большим знанием дела. Поэтому они издеваются над нами за то, что мы называем мастеров неблагородными, а благородными считаем тех, кто не знаком ни с каким мастерством, живет праздно и держит множество слуг для своей праздности и распутства, отчего, как из школы пороков, и выходит на погибель – государства столько бездельников и злодеев".

Образование должно соответствовать практическим задачам, которые стоят перед людьми. Мертвая схоластика бесполезна. Люди должны быть широко и всесторонне образованны. Кампанелла вложил в уста одного из жителей Города Солнца такие слова: "...Вы считаете ученейшими тех, кто лучше знает грамматику или логику Аристотеля или другого какого-либо автора. Для такого рода мудрости потребны только рабская память и труд, отчего человек делается косным, ибо занимается не изучением самого предмета, а лишь книжных слов, и унижает душу, изучая мертвые знаки вещей... Нам также прекрасно известно, что тот, кто способен только к одной какой-нибудь науке, почерпнутой из книг, тот и невежествен и косен... Кроме того, в нашем городе с такой легкостью усваиваются знания, что ученики достигают больших успехов за один год, чем у вас за десять или пятнадцать лет".

Кампанелла очень много думал о воспитании. Огромные задачи, которые возникнут перед педагогами, когда люди начнут жить общиной, потребуют новых методов обучения. Схоластика и зубрежка отжили свой век. Кампанелла подчеркивал большую роль наглядности в обучении и утверждал, что легче всего можно усвоить науки при помощи картин.

В Городе Солнца все стены, внутренние и внешние, расписаны превосходнейшей живописью, в удивительно стройной последовательности отображающей все науки.

Каждый рисунок снабжен поясняющей надписью в стихах или прозе. На стенах изображены все звезды, математические фигуры – у соляриев их значительно больше, чем открыто их Архимедом и Евклидом! – теоремы, определения, вид Земли в целом и карты отдельных областей.

Рядом помещены краткие описания обычаев, законов, нравов, происхождения и сил их обитателей, а также употребляемые там алфавиты.

На других стенах красуются изображения всевозможных драгоценных и простых камней, минералов и металлов. Тут же находятся и их образцы. На выступах стены, где нарисованы моря, реки, озера и источники, стоят сосуды, наполненные жидкостями, выдержанными от сотни до трехсот лет. Они употребляются для лечения различных недугов.

Изображения града, снега, грозы и всех воздушных явлений помогают детям постигать законы природы.

Разглядывая настенную живопись, они получают полное представление о животном и растительном мире всей Земли, обо всех деревьях, травах, рыбах, птицах, пресмыкающихся, насекомых, животных. Здесь же в горшках выставлены растения.

Не только естественные науки отображены в рисунках. На стенах нарисованы все ремесла, орудия труда и их применение у различных народов, все знаменитые ученые, изобретатели и достославные мужи истории.

"...Когда же я стал, — рассказывал Мореход Гостиннику, – с изумлением спрашивать, откуда известна им наша история, мне объяснили, что они обладают знанием всех языков и постоянно отправляют по всему свету нарочных разведчиков и послов для ознакомления с обычаями, силами, образом правления и историей отдельных народов и со всем, что есть у них хорошего и дурного, и для донесения затем своей республике.

…Узнал я там и то, что Китайцами еще раньше нас изобретены бомбарды и книгопечатание. Для всех этих изображений имеются наставники, а дети без труда и как бы играючи знакомятся со всеми науками наглядным путем до достижения десятилетнего возраста".

В детях с юных лет воспитывается любовь к труду. В Городе Солнца нет бездельников и тунеядцев – здесь работают все: "...Они все принимают участие в военном деле, земледелии и скотоводстве: знать это полагается каждому, так как занятия эти считаются у них наиболее почетными. А те, кто знает большее число искусств и ремесел, пользуется и большим почетом; к занятию же тем или иным мастерством определяются те, кто оказывается к нему наиболее способным. Самые тяжелые ремесла, например кузнечное или строительное и т. п., считаются у них и самыми похвальными, и никто не уклоняется от занятия ими, тем более что наклонность к ним обнаруживается от рождения, а благодаря такому распорядку работ всякий занимается не вредным для него трудом, а, наоборот, развивающим его силы. Менее тяжелыми ремеслами занимаются у них женщины".

Исключительное усердие соляриев и их умение работать приводят к изобилию продуктов. "Всего у них изобилие, потому что всякий стремится быть первым в работе, которая и невелика и плодотворна, а сами они очень способны". Люди ценятся по их трудовым успехам и знаниям, а не по богатству или происхождению.

"Тот, кто главенствует над другими в каком-нибудь занятии, называется у них царем: они говорят, что это наименование присуще именно таким людям, а не невеждам. Достойно удивления, как все, и женщины и мужчины, выступают отрядами и во всем подчиняются своему царю, не проявляя при этом подобно нам никакого недовольства, ибо почитают его за отца или старшего брата".

Граждане Города Солнца не мыслят себе жизни вне общественного труда. Даже инвалиды находят работу по своим силам.

"Но вот что у них превосходно и достойно подражания: никакой телесный недостаток не принуждает их к праздности, за исключением преклонного возраста, когда, впрочем, привлекаются они к совещаниям: хромые несут сторожевую службу, так как обладают зрением, слепые чешут руками шерсть, щиплют пух для тюфяков и подушек, те, кто лишен и глаз и рук, служат государству своим слухом, голосом и т. д.".

Работая над "Городом Солнца", Кампанелле все время приходилось быть настороже. Стоило только отцу заслышать шаги надзирателя, как Джампьетро хватал рукопись, прятал за пазуху и одним прыжком оказывался у окна. Было условлено, что в случае, если Стража нагрянет с обыском, Джампьетро выбросит листки и чернильницу во двор. Главное, чтобы никто не застал Кампанеллу за писанием!

Каждый день он был вынужден десятки раз прерывать работу и ждать, пока за дверью не затихнут подозрительные звуки.

Он был в очень плохом состоянии. Камарделла не находил никаких признаков улучшения. Иногда Томмазо подолгу совсем не мог писать. Но воля побеждала бессилие. И каждый вечер Джампьетро передавал Дианоре или несколько страничек, или несколько строк...

Сами идеи Города Солнца, о которых Кампанелла во что бы то ни стало должен был рассказать людям, придавали ему силы.

"Дома, спальни, кровати и все прочее необходимое, – писал Кампанелла, – у соляриев общее. Но через каждые шесть месяцев начальники назначают, кому в каком круге спать и кому в первой спальне, кому во второй: каждая из них обозначается буквами на притолоке.

Занятия отвлеченными науками и ремеслами являются у них общими как для мужчин, так и для женщин, с одним только различием: наиболее тяжелые ремесла и загородные работы исполняются мужчинами так: пахота, сев, сбор плодов, молотьба да и сбор винограда. Но для дойки овец и приготовления сыра обычно назначаются женщины; точно так же они выходят недалеко за черту города собирать травы и работать в садах. А к женскому труду относятся те работы, какие исполняются сидя или стоя, так, например, тканье, пряденье, шитье, стрижка волос и бороды, изготовление лекарств и всякого рода одежды. Однако для столярных и кузнечных работ и изготовления орудий женщины не применяются. Но к занятию живописью они допускаются, если обнаруживают к ней способности. Что же касается музыки, то ею занимаются исключительно женщины, потому что у них получается приятнее, да дети, однако на трубах и барабанах они не играют. Они же и готовят и накрывают на стол; но прислуживать за столом составляет обязанность мальчиков и девушек до двадцати лет. В каждом круге есть свои кухни, магазины, кладовые для посуды, съестных припасов и напитков. Для наблюдения за исполнением всех обязанностей по этой части приставлен маститый старец со старухой, которые распоряжаются прислуживающими и имеют власть бить нерадивых и непослушных; и в то же время они замечают и отличают мальчиков и девушек, лучше других исполняющих отдельные обязанности. Вся молодежь прислуживает старшим, кому минуло сорок лет. И вечером, при отходе ко сну, и утром начальник и начальница отправляют одного из молодых людей по очереди прислуживать в каждую отдельную спальню. Друг другу молодые люди прислуживают сами, и горе уклоняющимся!"

"Предметы домашнего обихода и пища их мало занимают, так как всякий получает все, что ему нужно, а представляют для них интерес лишь тогда, когда это выдается в качестве почетной награды. А героям и героиням раздаются от государства на празднествах во время трапезы обычно либо красивые венки, либо вкусные блюда, либо нарядная одежда...

Самым гнусным пороком считают они гордость, и надменные поступки подвергаются жесточайшему презрению. Благодаря этому никто не считает для себя унизительным прислуживать за столом или на кухне, ходить за больными и т. п. Всякую службу они называют учением... Поэтому каждый, на какую бы службу ни был он назначен, исполняет ее как самую почетную.

Рабов, развращающих нравы, у них нет: они в полной мере обслуживают себя сами и даже с избытком. Но у нас, увы, не так..."

Он вспомнил Неаполь: изможденные лица бедняков, полуразвалившиеся лачуги, кварталы, заселенные проститутками, распутную жизнь аристократов, толпы тунеядцев-монахов, льстивых слуг, паразитов, чиновников, высасывающих из народа последние соки.

"...в Неаполе семьдесят тысяч душ населения, а трудятся из них всего каких-нибудь десять или пятнадцать тысяч, истощаясь и погибая от непосильной и непрерывной работы изо дня в день. Да и остальные, прибывающие в праздности, пропадают от безделья, скупости, телесных недугов, распутства, ростовщичества и т. д. и множество народу портят и развращают, держа его у себя в кабале, под гнетом нищеты, низкопоклонства и делая соучасгниками собственных пороков, чем наносится ущерб общественным повинностям и отправлению полезных обязанностей. Обработкой полей, военной службой, искусствами и ремеслами занимаются кое-как и только немногие и с величайшим отвращением.

Но в Городе Солнца, где обязанности, художества, труды и работы распределяются между всеми, каждому приходится работать не больше четырех часов в день; остальное время проводится в приятных занятиях науками, собеседовании, чтении, рассказах, письме, прогулках, развитии умственных и телесных способностей, и все это делается радостно. Не разрешается лишь играть в кости, камешки, шахматы и другие сидячие игры, а играют там в мяч, в лапту, в обруч, борются, стреляют в цель из лука, аркебузов, метают копья и т. д.

Они утверждают, что крайняя нищета делает людей негодяями, хитрыми, лукавыми, ворами, коварными, отверженными, лжецами, лжесвидетелями и т. д., а богатство – надменными, гордыми, невеждами, изменниками, рассуждающими о том, чего они не знают, обманщиками, хвастунами, черствыми, обидчиками и т. д. Тогда как община делает всех одновременно и богатыми и вместе с тем бедными: богатыми – потому что у них есть все, бедными – потому что у них нет никакой собственности, и поэтому не они служат вещам, а вещи служат им.

Иностранцев принимают они приветливо и, щедро и в продолжение трех дней содержат их на общественный счет. Первым делом омывают им ноги, затем показывают город и объясняют его устройство, допускают их в Совет и к общественной трапезе. Для услуг и охраны иностранных гостей отряжаются особые люди. Если же находятся желающие стать гражданами Государства Солнца, то их подвергают месячному испытанию за городом, а потом в течение месяца в самом городе. После этого выносят соответствующее постановление и принимают их с соблюдением определенных обрядов, присяги и т. д.

Земледелию уделяется исключительное внимание: нет ни одной пяди земли, не приносящей пользы. Они сообразуются с ветрами и благоприятными звездами, оставив в городе только немногих, выходят все вооруженные на поля: пахать, сеять, окучивать, полоть, жать, собирать хлеб и снимать виноград; идут с трубами, тимпанами, знаменами и исполняют надлежащим образом все работы в самое незначительное число часов. Они пользуются телегами, оснащенными парусами, которые могут двигаться и против ветра, а когда нет ветра, то благодаря удивительно искусно устроенной колесной передаче повозку тянет всего одно животное. Прекрасное зрелище!

Между тем вооруженная полевая стража делает обходы, постоянно сменяя друг друга... Землю они тщательно обрабатывают, пользуясь при этом тайными средствами, которые ускоряют всходы, умножают урожай и предохраняют семена...

Потребная часть земли вспахивается, а остальная идет под пастбище скоту. Благородное искусство разведения и выращивания лошадей, крупного и мелкого скота, собак и всякого рода домашних и ручных животных ценится у них очень высоко... Имеются у них и стада кур, уток и гусей, которых с большим удовольствием пасут женщины под городом, где находятся птичники и где изготовляются сыр, масло и другие молочные продукты. Выкармливают они во множество каплунов и племенной птицы и т. п.".

В Городе Солнца наука достигла невиданного расцвета. Солярии добились больших успехов в естествознании, технике, медицине. Они построили машины, облегчающие труд человека, научились предсказывать погоду, создали совершенное оружие.

"Морское дело находится у них в большом почете. У них имеются особые суда и галеры, ходящие по морю без помощи весел и ветра, посредством удивительно устроенного механизма; но есть и такие, которые двигаются посредством ветра и весел. Они прекрасно знакомы со звездами и с морскими приливами и отливами. В плавание они ходят для ознакомления с различными народами, странами и предметами... В сражениях на суше и на море применяют они искусственные огни и многие другие тайные военные хитрости, благодаря которым всегда почти выходят победителями".

Вся жизнь в Городе Солнца подчинена науке, болезни сведены до минимума, разрешена проблема долголетия.

"Они тщательно различают полезную и вредную пищу и питаются согласно требованиям медицины. Живут они по большей части до ста лет, а некоторый и до двухсот. Пищу они употребляют наиболее полезную по данному времени года и вообще по предписанию наблюдающего за этим Главного Врача.

Они не признают никакого иного отдыха, кроме того во время которого приобретают еще больше знаний, для чего и отправляются они в поле заниматься бегом, метанием стрел и копий, стрелять из аркебузов, охотиться на диких зверей, распознавать травы и камни и т. д. и учиться земледелию и скотоводству в составе то одного, то другого отряда".

Все солярии принимают участие в общественной жизни: "Каждое новолуние и полнолуние собирается Совет. В нем присутствуют все от двадцати лет и старше, и всем предлагается поодиночке высказаться о том, какие есть в государстве недочеты, какие должностные лица исполняют свои обязанности хорошо, какие – дурно... Должностные лица сменяются по воле народа. Но четверо высших несменяемы, если только сами по совещании между собой не передадут своего достоинства другому, кого с уверенностью считают мудрейшим, умнейшим и безупречнейшим: Они действительно настолько разумны и честны, что охотно уступают мудрейшему и сами у него поучаются, но такая передача власти случается редко.

...Все по отдельности подсудны старшему начальнику своего мастерства. Таким образом все главные мастера являются судьями и могут присуждать к изгнанию, бичеванию, выговору, отстранению от общей трапезы, отлучению от церкви и запрещению общаться с женщинами... Тюрем у них нет, кроме только башни для заключения мятежных неприятелей и др. Палачей и ликторов у них нет, дабы не осквернять государства... Смертная казнь исполняется только руками народа, который убивает или побивает осужденного камнями, и первые удары наносят обвинитель и свидетели.

...Прегрешения, совершенные по слабости или неведению, караются лишь выговорами и принудительными уроками воздержания или же изучения той науки или мастерства, к которым относилось прегрешение.

По своим взаимоотношениям они представляются совершенно как бы членами одного и того же тела". В Городе Солнца царит радость и веселье. После трудового дня все собираются за обильными столами общих трапез, потом слушают музыку, поют или, сойдясь парами, начинают стройную и прекрасную пляску под колоннадами.

"Празднества сопровождаются пением женского хора, звуками труб и тимпанов и пальбою из бомбард, а поэты воспевают славных полководцев и их победы. Однако же тот, кто что-нибудь при этом присочинит от себя, даже и к славе кого-либо из героев, подвергается наказанию. Недостоин имени поэта тот, кто занимается ложными вымыслами, и они считают это за распущенность, гибельную для всего человеческого рода, ибо допускающий это похищает награду у достойнейших и часто доставляет ее людям порочным либо из страха, либо из лести, низкопоклонства и жадности".

Солярии высоко чтут своих сограждан, которые отличились трудовыми подвигами, выдающимися изобретениями или героизмом: "Памятники в честь кого-нибудь ставятся лишь после его смерти. Однако еще при жизни заносятся в книгу героев все те, кто изобрел или открыл что-нибудь полезное или же оказал крупную услугу государству либо в мирном, либо в военном деле..."

Страницу за страницей Джампьетро передавал Дианоре. Томмазо напрягал всю свою волю, чтобы закончить "Город Солнца". Отец недоумевал: зачем он, чуть живой, так мучает себя работой? Разве то, что он пишет, настолько важно, чтобы отдать этому последние силы? Кампанелла утешал отца: его книга очень пригодится людям.

Томмазо знал, что Город Солнца не может быть построен без борьбы.

"Сначала ведь все исторгается и искореняется, а потом уже созидается и насаждается!" Стране, на долю которой выпадет счастье первой вступить на путь жизни общиной, придется столкнуться с многочисленными и жестокими врагами. Чем шире распространится правда о Государстве Солнца, тем сильнее все остальные народы захотят жить, руководствуясь примером соляриев. Но цари и тираны будут делать все возможное, чтобы помешать этому. Они ненавидят Город Солнца и стараются использовать любой предлог, чтобы начать войну. Нередко пограничные споры приводят к серьезным военным столкновениям. Поэтому солярии, имеющие по соседству со своими землями враждебно настроенные государства, вынуждены очень много внимания уделять военному искусству. Они не хотят быть застигнутыми врасплох и всегда находятся начеку. Женщины тоже учатся владеть оружием, чтобы в случае надобности помогать мужчинам при обороне Города.

Разве может быть что-нибудь важнее военного дела, когда враги мечтают уничтожить Город Солнца?

Кампанелла пишет о неприступных укреплениях, об организации войска, о вооружении и тактике. Не забывает он ни начальников военного снаряжения, ни военных инженеров, ни стратегов, ни инструкторов, ни начальников артиллерии, конницы и пехоты. Солярии проходят самую широкую подготовку, включая лекции по военному делу и истории военного искусства. Все, что связано с обороной Города Солнца, представляется Кампанелле очень важным.

Он рассказывает об устройстве лагеря, о транспортировке припасов и снаряжения, о технических новшествах, применяемых на войне.

Солярии, считающие высшей добродетелью любовь к общине, проявляют на войне такое мужество и такое самопожертвование, какого не знали даже прославленные герои древнего Рима.

"Тот, кто на приступе первым взберется на неприятельские стены, получает после битвы при воинственных кликах женщин и детей венок из травы; выручивший соратника получает гражданский венок из дубовых листьев; убивший тирана жертвует его доспехи в храм, а сам получает от верховного правителя прозвище, соответствующее его подвигу.

...Храбрым воинам раздают почетные награды и на несколько дней освобождают их от исполнения общественных работ. Но последнего они не любят, так как не привыкли быть праздными, и. поэтому помогают своим друзьям".

Вопросы войны и мира обсуждаются в Большом Совете. Чаще всего война начинается из-за того, что "на том же острове находятся еще четыре царства, сильно завидующие благополучию соляриев, потому что тамошнее население стремится жить по обычаям соляриев и предпочитает быть под их властью, чем под властью собственных царей..."

Враги используют различные предлоги для нападения на Государство Солнца, но их попытки заканчиваются обычно полнейшим крахом.

Солярии торжествуют победу. Однако они не употребляют своей мощи во вред другим; для них целью войны является не уничтожение, а совершенствование побежденных... "Все имущество покоренных или добровольно сдавшихся городов немедленно переходит в общинное владение. Города получают гарнизон и должностных лиц из соляриев и постепенно приучаются к обычаям Города Солнца, общей их столицы, куда отправляют учиться своих детей, не входя для этого ни в какие расходы".

Государство Солнца – могучее и миролюбивое государство. Солярии убеждены, что со временем все человечество будет жить общиной. Они проявляют большой интерес к достижениям других народов, с которыми постоянно поддерживают дружеские связи: "Сами они никому не причиняют насилия, но по отношению к себе его не терпят и вступают в бой только, если на них нападают. Они утверждают, что весь мир придет к тому, что будет жить согласно их обычаям, и поэтому постоянно допытываются, нет ли где-нибудь другого народа, который бы вел жизнь еще более похвальную и достойную. Они находятся в союзе с Китайцами и со многими народами на островах и на материке: с Сиамом, Каукакиной, Каликутом, – оттуда только могут получать какие-либо сведения". (Каукакина – так европейцы называли южную часть Вьетнама (Кохинхина). Каликут – город на малабарском побережье Индии).

Излагая свои сокровенные идеи, Кампанелла постоянно помнил об осторожности. Протоколы были полны упоминаниями о проповедуемой им жизни общиной, о необходимости уничтожения частной собственности.

Испокон веков различные еретики, борясь с церковью, требовали общности имущества. И в этом вопросе Кампанелла ссылался на авторитет отцов церкви и священное писание.

Особенно тщательно надо было выбирать слова, говоря об отсутствии у соляриев семьи. Уничтожение семьи проповедовали николаиты, одни из первых, кого церковь назвала еретиками.

Тоже самое приписывалось анабаптистам, закоренелым врагам католицизма. (Анабаптисты ("перекрещенцы") – секта, возникшая в Германии в начале XVI века. Анабаптисты выступали против католической церкви, отрицали частную собственность)

Поэтому Кампанелла в беседе Гостинника и Морехода назвал вопрос об "общности жен" трудным, но тут же подтвердил, что "у соляриев женщины общи и в деле услужения и в отношении ложа, однако же не всегда и не как у животных, а лишь ради производства потомства в должном порядке". Эти слова он предусмотрительно снабдил оговоркой: "Думаю, однако, что в этом они, может быть, и ошибаются... Возможно, что когда-нибудь этот обычай у них бы и вывелся, ибо в подчиненных им городах общим является только имущество, а никак не жены, разделяющие лишь общее услужение и занятия мастерствами". Но Кампанелла не удержался и добавил: "Однако солярии приписывают подобный порядок несовершенству других людей из-за того, что те недостаточно осведомлены в философии".

Он не хотел, чтобы в случае провала враги использовали его рукопись как еще одно доказательство еретичности взглядов, которых придерживались калабрийцы, мечтавшие об идеальной республике. Помня о своих "Защитах", где он так много писал об астрологии и древних пророчествах, Кампанелла дал сочинению о Городе Солнца заголовок, который должен был обезоружить врагов, – "Город Солнца брата Томмазо Кампанеллы, то есть диалог о республике, в коем рассматривается идея преобразования христианской республики в соответствии с обетованием Бога, данным святым Екатерине и Бригитте".

Томмазо был убежден, что люди сумеют отбросить все несущественное – шелуху слов, сказанных для маскировки. Главное, чтобы они поняли саму идею жизни общиной!

В тех условиях, в которых оказался Кампанелла, написать "Город Солнца" было проявлением исключительного мужества.

Когда Томмазо заканчивал свою работу, он был преисполнен непоколебимой уверенности, что грядущее человечество, слившись в единую дружную семью, будет жить счастливой общиной. Из своего века, еще полного невежества, мракобесия, кровавой борьбы, сквозь тюремные решетки и дым костров инквизиций он увидел зарю новой эры. Он не проклинал своего времени вопреки продолжавшейся власти тьмы, он разглядел в нем первые лучи света.

"В наш век совершается больше событий за сто лет, чем во всем мире совершилось их за четыре тысячи..." Он гордился своей эпохой. "В этом столетии вышло больше книг, чем вышло их за пять тысяч лет!"

Сколько сделано великих открытий! А разве изумительное изобретение книгопечатания, аркебузов и применение магнита не знаменательные признаки и в то же время средства соединения обитателей мира в единую семью?

В "Городе Солнца", так же как и в "Защитах", Кампанелла много писал об астрологии, но на последних страницах его взяло сомнение: поймут ли его правильно люди? Не станут ли они сомневаться в свободе человеческой воли? Разве его собственная судьба не служит доказательством, что нет на свете силы, которая бы заставила человека, твердо убежденного в своей правоте, поступать против желания? С гордостью вспоминая свою победу над палачами, Кампанелла написал: "Солярии неоспоримо доказывают, что человек свободен, и говорят, что если в течение сорокачасовой жесточайшей, пытки, какою мучили одного почитаемого ими философа враги, невозможно было добиться от него на допросе ни единого словечка признания в том, чего от него добивались, потому что он решил в душе молчать, то, следовательно, и звезды, которые воздействуют издалека и мягко, не могут заставить нас поступать против нашего решения!"

В свободе человеческой воли он видел залог счастья грядущих поколений. Люди, сознательно и упорно борющиеся за жизнь общиной, несмотря на все препятствия, добьются своего!

...Когда Джампьетро передал Дианоре последнюю страницу "Города Солнца", Томмазо почувствовал себя бесконечно счастливым. Душа его торжествовала. Люди восхищаются упорством, с которым он перенес сорокачасовую "велью". А не больший ли подвиг был в том, что он, почти умирающий от потери крови и мучительного жара, смог своими искалеченными во время пытки руками написать тайком от надзирателей "Город Солнца"?

_______________________