Синхронический и диахронический аспекты анализа

К выводу о необходимости различения двух указанных аспектов и методов исследования приходили и приходят в настоящее время представители различных наук.

В языкознании он был осознан такими лингвистами, как И.А. Бодуэн де Куртенэ, Н.В. Крушевский и др. Они полагали, что язык – это не только постоянно изменяющееся и развивающееся явление, но и целостная система, находящаяся в устойчивом состоянии. Исходя из этого, они считали, что при познании языка нужен двоякий метод: метод статического и метод исторического его рассмотрения. Так, например, И.А. Бодуэн де Куртенэ писал об отличии “закона и условий жизни звуков в состоянии языка в один данный момент (статика звуков)” от “закона и условий развития звуков во времени (динамика звуков)”. На основе этого он выделял в структуре лингвистики, с одной стороны, статику – “описание и исследование того, что существует, без учета понятия изменчивости”, а с другой стороны, “историческую фонетику”, констатирующую изменения в языке, и динамику, занимающуюся “исследованием и определением условий изменчивости” [55, с. 233].

Однако наиболее четко положение о необходимости сочетания двух упомянутых методов в процессе познания языка сформулировал Ф. де Соссюр, который называл эти методы соответственно диахроническим и синхроническим. “Каждый язык, – писал он, – представляет практически одну единицу изучения, так что силою вещей приходится рассматривать его попеременно и статически и исторически” [513, с. 102]. Ф. де Соссюр призывал дополнить исторический метод исследования языка иным методом, который предполагает рассмотрение языка как относительно устойчивой системы, выяснение составляющих ее элементов, анализ их структурных связей и т.д.: “Лингвистика слишком большое место уделяла истории; теперь ей предстоит вернуться к статической точке зрения традиционной грамматики, но уже с новым духом и с новыми приемами, т.е. обновленной историческим методом, который со своей стороны поможет лучше осознать состояние языка” [513, С. 90].

В современной географии и геологии также признано положение о необходимости сочетания двух указанных аспектов и методов исследования (они называются здесь “историческим” и “пространственным”). “Путь к познанию сущности географических явлений, – отмечал, например, известный специалист этой области научных знаний К.К. Марков, – в сочетании обоих методов – исторического и пространственного” [319, с. 79-80].

Правомерность органичного сочетания синхронического и диахронического аспектов (методов) научного исследования признается и во многих других науках.

Что касается социологии, то еще основатель этой науки О.Конт выделял в ее структуре социальную статику и социальную динамику. Социальная статика – это как бы анатомический анализ структуры общества в определенный, конкретный период времени, а вместе с тем того взаимодействия элементов этой структуры, благодаря которому совокупность индивидов или семей превращается в коллектив, способный из множества существующих институтов организовывать единство. Социальная динамика, напротив, предусматривает изучение социальных изменений общества, исторических этапов его эволюции [см. 25, с. 111]. Синхронический и диахронический аспекты (методы) научного исследования признаются и в рамках современной социологической науки [см. 671, 672].

Эмпирический и теоретический уровни исследования. В современной логике и методологии науки, как известно, принято различать два уровня научного исследования: эмпирический и теоретический.

На эмпирическом уровне:

22. 
    изучаются так называемые эмпирические объекты, т.е. объекты, которые либо непосредственно доступны для наблюдения и измерения, либо опосредованно – через наблюдение и измерение последствий их воздействия на другие объекты;
    
23. 
    в качестве основных средств (методов) получения знаний и обоснования (проверки) их истинности используются наблюдение, эксперимент и измерение с помощью приборов;
    
24. 
    на основе применения этих средств (методов) выявляются свойства изучаемого объекта и дается его описание, а также устанавливаются связи и зависимости между явлениями (эмпирические законы);
    
25. 
    эти связи и зависимости (законы) используются для объяснения и предсказания определенных явлений и событий, связанных с изучаемым объектом;
    

26. 
    изучаются объекты, являющиеся логическими (идеальными) моделями реальных объектов и полученные путем абстрагирования от таких свойств последних, без которых они не могут реально существовать, – такие объекты принято называть “абстрактными” (“идеальными”, “идеализированными”);
    
27. 
    выясняются чувственно не наблюдаемые свойства и особенности изучаемого объекта, дается его теоретическое описание, а также строится “внутренний механизм” эмпирических связей и зависимостей, позволяющий объяснить их наличие, обосновать их необходимость;
    
28. 
    в качестве основных средств (методов) получения знаний и обоснования (проверки) их истинности используются абстракция, идеализация, а также гипотетико-дедуктивный метод – метод научного познания, основанный на выведении (дедукции) заключений из гипотез, истинное значение которых неизвестно (при исследовании некоторого объекта выдвигается предположение о его существенных связях или свойствах, затем из этого предположения выводятся эмпирически проверяемые следствия; когда эти следствия оказываются истинными, в определенной степени подтверждается и исходное предположение);
    
29. 
    на основе этого строится теория, которая формулирует законы, раскрывающие необходимые связи и зависимости явлений, – теоретические законы; они используются для теоретического объяснения эмпирически наблюдаемых явлений и предсказания новых явлений [подробнее. см.: 348, с. 206-221; 420].
    

В литературе достаточно подробно обосновано важное значение в социологии не только эмпирических методов исследования, но и теории, теоретических положений и принципов [226, 467, 711, 1051, 1052,]. В ряде работ [507, 671] дана подробная характеристика особенностей социальной (в том числе социологической) теории и показано ее существенное влияние на цели, задачи и методы социологического исследования.

Социальные теории многообразны. К числу наиболее известных относятся:

– марксистская социальная теория;

– функциональные теории (функциональная теория Эмиля Дюркгейма, функциональный императивизм Толкотта Парсонса, функциональный структурализм Роберта Мертона и др.);

– теории конфликта (конфликтный функционализм Георга Зиммеля, диалектическая теория конфликта Ральфа Дарендорфа и др.);

– теории взаимодействия (интеракционизм, теория социальных ролей, символический интеракционизм);

– теории обмена и т.д. [подробнее см.: 208, 460, 507, 671].

Изложенные выше понятия – “социальная общность”, “социальный институт”, “социальное взаимодействие”, “социальная роль” и др. позволяют уточнить, конкретизировать эту цель, выделить связанные с ней более частные направления исследования, задачи, проблемы и т.д. Как отмечает, В.А. Ядов, “социология – это наука о становлении, развитии и функционировании социальных общностей и форм их самоорганизации: социальных систем, социальных структур и институтов. Это наука о социальных изменениях, вызываемых активностью социального субъекта – общностей; наука о социальных отношениях как механизмах взаимосвязи и взаимодействия между многообразными социальными общностями, между личностью и общностями; наука о закономерностях социальных действий и массового поведения” [737, с. 19-20].

Изложенные выше положения и понятия являются для нас исходными при определении проблематики социологического анализа сферы физической культуры и спорта.

Читателям, которых интересуют более подробные сведения о понятийном аппарате, проблематике и особенностях социологического исследования, советуем обратиться к соответствующим работам [например: 2, 129, 208, 226, 227, 373, 402, 404, 460, 507, 512, 521-528, 664, 681, 711, 715, 725, 727, 729, 738].

Опираясь на сформулированные выше понятия и положения, можно сделать вывод о том, что главная познавательная цель социологического анализа любого объекта сферы физической культуры и спорта и данной сферы в целом, состоит в том, чтобы определить их место в общем “механизме” функционирования и развития социальной системы.

Эта главная цель определяет основные направления, проблематику и уровни социологического исследования физической культуры и спорта.

Социологическое исследование любого объекта сферы физической культуры и спорта предусматривает прежде всего определение его социального статуса.

В рамках данного направления исследования решаются две основных задачи: 1) обоснование социальности объекта; 2) характеристика его как социального явления.

Иллюстрацией тех проблем, которые возникают в ходе решения данной задачи, могут служить проблемы: о социальном характере телесности человека; о соотношении социального и биологического в физическом и психофизическом развитии человека, в его физической (двигательной) активности, а также стихийных и сознательных социальных воздействий на физическое и психофизическое состояние человека, его физическую (двигательную) активность; о зависимости здоровья человека от биологических и социальных факторов; о социальной или биологической природе ориентации человека на соперничество и др. Анализу этих проблем посвящены работы таких авторов, как: Анцыферова Л.И. [17], Бака М.М., Бойко В.С., Гуревич С.С., Муравьев И.В. [32], Бальсевич В.К. [34, 40], Бальсевич В.К., Запорожанов В.А. [41], Батенин С.С. [47, 48], Быховская И.М. [67-71], Визитей Н.Н. [80], Жаров Л.В. [177], Казначеев В.П., Спирин Е.А. [213], Карсаевская Г.В. [215], Кузин В.В., Никитюк Б.А. [252], Лебедев Ю.А. [268, 269], Лисицын Ю.П., Сахно А.В. [285], Лубышева Л.И. [294, 297, 300, 301], Столяров В.И. [570, 573, 585, 586, 601, 609, 623], Тарасов К.Е., Черненко Е.К. [667], Томилов В.Н. [678], Тышковская И.Г. [682], Heinemann K. [900, 901], Kerger H. [933], Krawczyk Z. [949, 950, 955], Wohl A. [1246, 1249, 1250] и др.

С этой задачей социологического исследования физической культуры и спорта связан широкий круг разнообразных проблем.

Так, при анализе различных объектов сферы физической культуры и спорта в первую очередь речь идет о том, чтобы выяснить, насколько правомерно приписывать им статус социальной деятельности. Основой для ответа на данный вопрос является указанное выше социологическое понятие социальной деятельности. Вопрос о правомерности рассмотрения изучаемого объекта как социальной деятельности является одним из основных при социологическом анализе не только спорта и занятий физическими упражнениями, а также соматической культуры, но и отдельных их элементов, форм, разновидностей, моделей. В рамках социологического исследования спорта он возникает, в частности, относительно спорта высших достижений, “спорта для всех”, любительского и профессионального спорта, спортивных игр (вообще относительно игр), физической рекреации и т.д. Данной проблематике посвящены работы таких авторов, как: Бальсевич В.К., Запорожанов В.А. [41], Быховская И.М. [67, 71], Выдрин В.М. [105], Гончаров В.Д. [124, 125], Демин В.А. [148, 149], Демин М.В. [150], Долкарт Э.И. [158], Лебедев Ю.А. [268-270], Лубышева Л.И. [293, 297], Наталов Г.Г. [354, 355], Николаев Ю.М. [364, 365], Пономарев Н.А. [431], Столяров В.И. [570, 585, 609], Фомин Ю.А. [708], Blagajac Mithat etc.[765], Callois R. [783], Huizinga J. [916], Sapora A., Mitchell E. [1135] и др.

Все более важное значение в рамках социологического исследования физической культуры и спорта приобретает анализ в аспекте социальной деятельности спортивного движения и его разновидностей – движения “спорт для всех”, олимпийского движения и др. На первый план при этом выходят вопросы относительно их целей, задач, идеалов и ценностей как особых форм и видов социальной деятельности. Данной проблематике также посвящено множество публикаций, в том числе таких авторов, как: Егоров А.Г. [170, 171], Кахигал Х.М. [216], Кубертен Пьер де [247], Недялкова С. [360], Попов Н. [448], Родиченко В.С. [471-474], Столяров В.И. [571, 587, 594, 595, 597, 600, 611, 614], Талалаев Ю.А. [666], Caillat M., Brohm J.M. [782], Graham P., Heberhorst H. [870], Lenk H. [983], McIntosh P. [1036], Prokop U. [1119], Seppдnen P. [1144, 1146], Stolyarov V.I. [1189, 1190, 1194, 1195, 1199, 1202] и др. Эти вопросы занимают центральное место в проблематике научно-практических конференций “Олимпийское движение и социальные процессы”, которые ежегодно проводятся в нашей стране, начиная с 1991 г. [384-392].

Еще одна группа проблем касается вопроса о правомерности отнесения телесности человека и физкультурно-спортивной деятельности к сфере культуры, т.е. рассмотрения их как социокультурных феноменов. Для ответа на данный вопрос необходим ценностный анализ сферы физической культуры и спорта, изучение процесса производства, потребления, функционирования, селекции, трансляции, тиражирования, сохранения и развития ценностей, связанных с телом человека, его телесностью, с занятиями физическими упражнениями и спортом, со спортивным и олимпийским движением и т.д. Обсуждению этих проблем, возникающих в ходе социологического исследования физической культуры и спорта, спортивного и олимпийского движения, также посвящено множество индивидуальных и коллективных работ. Отметим работы таких авторов, как: Александрова Е.А., Быховская И.М. [10], Бальсевич В.К. [35], Беляев И.Д., Игнатьев А.С., Лотоненко А.В. [51], Быховская И.М. [67-71], Визитей Н.Н. [79-82], Выдрин В.М. [102-105], Лубышева Л.И. [291, 296, 297, 300, 301], Люшен Г. [307], Ольшански Т. [396], Сараф М.Я. [491-493], Столяров В.И. [557, 558, 570, 572, 573, 575, 576, 585, 586, 591, 606, 609, 611, 616, 619, 621-623, Столяров В.И., Самусенкова В.И. [646], Щелкина Л.В. [728], Daniels A. [801], Donnely P. [808, 809], Donnely P., Young K. [810], Featherstone M., Hepworth M., Sturner B. [837], Grupe O. [875-877], Hardt M. [891], Hart V., Birrell S. [893], Huizinga J. [916], Krawczyk Z. [943, 945-947, 949-952, 954-956], Loy J., McPherson B., Kenyon G. [1000], Sojka G. [1166], Yiannakis A. [1258] и др.

При анализе соматической (физической) культуры как социокультурного феномена предметом исследования могут быть ее различные модели. При характеристике каждой из них необходимо учитывать, какая ценность тела (или набор, комплекс этих ценностей) служит ориентиром для социального субъекта (личности, социальной группы, общества в целом), определяет его отношение к телу, его поведение и даже стиль (образ) жизни [см. 237, 239, 609, 623].

Предметом анализа могут быть и разновидности (модели) спортивной культуры. Одной из них является, например, олимпийская культура [см. 295, 298-301, 610, 615, 621-623, 1121].

При определении социального статуса изучаемого объекта сферы физической культуры и спорта возникает вопрос также о правомерности рассмотрения его как социального института и организации. Данный вопрос неоднократно был предметом обсуждения социологов, например, при анализе спорта [354, 740, 901, 914, 934, 1000 и др.]. Обсуждению социологических проблем социальных организаций в спорте посвящен специальный выпуск журнала Международного комитета социологии спорта [1175].

В этом ракурсе могут быть исследованы и другие социальные объекты сферы физической культуры и спорта. Так, в работе М.А. Якобсона [740] обсуждается вопрос о правомерности рассмотрения как социального института не только спорта, но также физического воспитания и физической рекреации. В работе К. Хайнемана и К. Хорха “Социология спортивных организаций” этот вопрос рассматривается применительно к добровольным спортивным организациям в Германии [906]. Предметом исследования являются также вопросы о спортивном клубе как социальной организации [1139], о спортивном зрелище как социальном институте [787] и т.д. Предпринимаются попытки исследования в указанном аспекте олимпийского движения, национальных олимпийских комитетов и т.д. [18, 1008, 1146].

При определении социального статуса того или иного объекта сферы физической культуры и спорта важное значение имеет его изучение под углом зрения социальных отношений и взаимодействий, которые складываются между людьми и организациями. С учетом отмеченных выше особенностей социологического анализа такие исследовательские задачи должны занимать важное место в изучении не только всей социальной сферы физической культуры и спорта, но также отдельных социальных общностей и групп, связанных с данной сферой [264, 265, 689, 1000, 1003].

Анализ социальных групп и социальных общностей (например, спортивного клуба) в сфере физической культуры и спорта предполагает изучение их “социальной конфигурации”, которая характеризует “внутреннюю структуру группы, т.е. ее иерархическое и функциональное положение, эмоциональные отношения “актеров” друг к другу и тип кооперативных или ориентированных на соревнование образцов действий между ними” [901, S. 89]. В связи с этим возникает ряд проблем: 1) какое влияние на достижения группы и ее эффективность, т.е. успехи в спорте, оказывают состав группы, формы коммуникации ее членов, степень кооперации и солидарности, а также наличие конфликтов; 2) каким образом воздействуют достижения в спорте на групповую структуру, положение и взаимоотношения индивидуумов в группе; 3) какое влияние на спортивные достижения и взаимоотношения в группе оказывают структура принятия решения и структура руководства и др. [901, S. 104-109].

Возникает потребность в исследовании и социальных процессов, вытекающих из взаимного воздействия людей друг на друга, сил, объединяющих и раскалывающих эти общности, изменений и преобразований внутри этих общностей.

В рамках проблематики социологического анализа спорта важное место занимают проблемы, связанные с такими формами социальных отношений, как кооперация и соревнование, различные формы конфликтов и средства их разрешения, проявления национализма, агрессивности и насилия в спортивной сфере (особенно в международном спорте), те социальные факторы, которые содействуют этому. Этим проблемам посвящены работы, авторами которых являются: Курило С.И. [258, 259], Сулейманов И.И. [656], Томилов В.Н. [678], Bredemeier B.J. [776], Bredemeier B., Shields D. [779], Dunning E. [817], Elias N. [825], Gabler H. [854], Goodhart P., Chataway C. [867], Gьldenpfennig S. [878], Heinilд K. [907], Lorenz K. [995], Lьschen G. [1011, 1014], Mead M. [1043], Moorhouse H.F. [1061], Mugno D., Feltz D. [1063], Pilz G. [1108], Sherif M. [1150], Silva J.M. [1154], Thompson R. [1218] и др. Предметом социологического анализа могут быть также взаимоотношения между спортсменами, тренера со спортсменами, между спортивными командами, между спортсменами и неспортсменами и т.д. [232 и др.].

Определение социального статуса изучаемого объекта в процессе социологического исследования сферы физической культуры и спорта предполагает и другие указанные выше аспекты его рассмотрения как социального явления, в том числе такой интегративный подход, при котором объект оценивается как целостная социальная система (подсистема).

Все указанные выше проблемы являются крайне сложными и дискуссионными. Для иллюстрации рассмотрим проблему социального статуса современного олимпийского движения: чтo представляет собой это движение как социальное явление, каковы его цели, задачи, социальные идеалы и ценности и т.д.?

Иллюстрация – проблема социального статуса олимпийского движения. Исходной точкой всех дискуссий по данной проблеме являются идеи основателя современного олимпийского движения Пьера де Кубертена, которому, как отмечается в Олимпийской хартии, принадлежит “концепция современного олимпизма”.

Возрождая древние Олимпийские игры, Пьер де Кубертен преследовал две основные задачи. Первая из них была связана с тем, что для периода зарождения современного олимпийского движения (вторая половина XIX века) характерна неразвитость спорта и спортивных контактов – как в рамках отдельных стран, так и особенно – в международном масштабе. Международное спортивное движение еще только складывалось и зарождалось. Международные встречи спортсменов разных стран были крайне редкими. Регулярное проведение Олимпийских игр, по мнению Кубертена, должно было стимулировать интерес к спорту, всемерно способствовать развитию спортивных контактов, содействовать тому, чтобы “эти контакты стали периодическими и завоевали себе неоспоримый авторитет”. Как отметил в одном из интервью лорд Киллонен (вскоре после избрания на пост президента МОК), “во времена барона де Кубертена спорт не пользовался поддержкой в школе, и целью олимпийского движения было заинтересовать людей спортом” [цит. по: 430, с. 4].

Вместе с тем Кубертен считал, что олимпийское движение не может ограничивать свои цели и задачи чисто спортивными. Сами Олимпийские игры были для него лишь институциональным обрамлением для реализации “антропософских” принципов, которые первоначально он обозначал термином “Олимпийская идея”, а после 1910 г. чаще всего термином “олимпизм” (этот термин он ввел в 1912 г.). В соответствии с этими принципами спорт, спортивные соревнования и, прежде всего Олимпийские игры призваны быть инструментом совершенствова­ния человека, человеческих отношений и общества в целом. На основе этого Кубертен трактовал и сам олимпизм: “В олимпизме словно в пучке солнечных лучей, собраны все те принципы, которые способствуют совершенству человека” [Цит. по: 421, с. 29].

При обосновании концепции современного олимпизма Кубертен учитывал огромный гуманистический, социально-культурный потенциал спорта. По его мнению, спорт, развитый не только в национальном, но и в международном масштабе, может стать важнейшим универсальным социальным фактором, средством контактов и коммуникации между культурами. Спорт способен вдохнуть в человечество “дух свободы, мирного соревнования и физического совершенства”, может способствовать сохранению и укреплению здоровья людей, физическому совершенствованию, формированию и развитию высокой нравственности, утверждению мирных отношений между государствами, укреплению дружбы и взаимопо­нимания между народами, их культурному сотрудничеству, “прекращению споров, разногласий и недоразумений”, преодолению националистических предрассудков, улучшению политических отношений между народами, принадлежащими к разным культурам. Кубертен считал, что “вместе со спортом растет новая и мощная опора делу мира” [цит. по: 363, с. 29] и “мирные рыцарские соревнования создадут наилучший интернационализм” [794, р. 2-3].

Вместе с тем при разработке концепции олимпизма Кубертен учитывал те возможные негативные явления, которые могут быть связаны со спортивными соревнованиями и контактами. Обращая внимание на все возрастающее значение спорта, на то, что “его роль в современном мире такая же большая, какой она была в античности” и что новые виды спорта “интернациональны и демократичны и, следовательно, соответствуют идеалам и потребностям нашего времени”, Кубертен одновременно подчеркивал, что “сегодня, как и в прошлом, их влияние может быть и положительным, и отрицательным, это зависит от их использования и направления развития. Спорт может вызывать как наиболее благородные, так и наиболее низменные чувства; он может развивать бескорыстие и алчность; может быть великодушным и продажным, мужественным и отвратительным; наконец, он может быть использован для укрепления мира или подготовки к войне” [247, с. 22].

Для того, чтобы спорт, развитый не только в национальном, но и в международном масштабе, содействовал совершенствова­нию человека, человеческих отношений и общества в целом как раз и необходимо, по мнению Кубертена, регулярное проведение Олимпийских игр, которые должны быть образцом для других спортивных соревнований, и развертывание на основе этого олимпийского движения.

Опираясь на гуманистические идеалы мира, дружбы и взаимопонимания, важной задачей этого движения он считал, прежде всего, утверждение мирных отношений между народами и государствами. Разрабатывая концепцию современного олимпизма, Кубертен, как отмечает Э. Хён, “включил в свой олимпийский идеал такие главные принципы, как демократизм, интернационализм, равноправие всех людей и народов, просвещение в духе истинного патриотизма в сочетании с взаимоуважением наций, несмотря на расовые, религиозные и политические различия. Кроме того, он связывал олимпийский идеал с принципами преданности и служения делу мира” [716, с. 48]. Эти олимпийские идеалы и ценности (взаимопонимание и дружба, добрая воля и мир, недопущение дискриминации по расовым, религиозным или политическим мотивам и др.) отражают фундаментальные принципы либерального мировоззрения (в первую очередь принцип индивидуальной свободы) европейского Просвещения (Локк, Монтескье, Вольтер и др.) [см. 172, 173, 627, 1095]. Воспитанный на идеях либерального гуманизма XIX в., Кубертен постоянно подчеркивал связанные с либерализмом ценности равенства, справедливости, уважения к личности, индивидуальной свободы, рациональности, понимания и т.д.

Олимпийское движение он рассматривал как “течение, родившееся в результате великого стремления к миру и братству, к дружбе, идущего из глубины человеческого сердца. Мир стал своего рода религией, к алтарям которой с каждым днем приходит все больше верующих” [цит. по: 700, с. 113]. “Давайте гонке вооружений, – призывал он, – противопоставим гонку гребцов... И пусть это будет острая и бескомпромиссная борьба, но борьба мирная” [цит. по: 423, с. 169]. “Олимпийские игры... соберут представителей народов мира, и мы вправе считать, что эти соревнования... станут наилучшим проявлением интернационализма” [цит. по: 289, с. 17]; “Истинная демократия и мудрый и миролюбивый интернационализм придут на обновленный стадион, чтобы поддерживать на нем культ чести и бескорыстия, который позволит атлетизму осуществить духовное совершенствование и социальный мир одновременно с телесным развитием”, – писал Кубертен [Цит. по: 419, с. 17-18].

Свою идею использовать Олимпийские игры и другие международные спортивные соревнования в борьбе за мир и с милитаризмом Кубертен выразил еще в 1896 г.: “атлетизм будет возвеличен и облагорожен, и международная молодежь будет черпать в нем любовь к миру и уважение к жизни” [Цит. по: 419, С. 18]. В поэтической форме указанные идеи Кубертена наиболее ярко выражены в его “Оде спорту”: “О спорт! Ты – мир! Ты устанавливаешь хорошие, добрые, дружественные отношения между народами. Ты – согласие” [248, с. 228].

Кубертен весьма реалистично оценивал миротворческую роль спорта. Огромное значение он придавал тому, чтобы молодежь каждой страны как можно больше знала о других странах. И существенную роль в решении этой проблемы он также отводил спорту. В 1935 г., характеризуя “философские основы олимпийского движения”, он сказал: “Требовать от народов, чтобы они любили друг друга, является одним из видов ребячества. Требовать от них уважения друг к другу не является ни в коем случае утопией: но чтобы уважать друг друга необходимо сначала познакомиться друг с другом” [цит. по: 276, с. 21].

Особенно важными Кубертен считал воспитательные задачи олимпийского движения. Разработанная им концепция современного олимпизма исходит из признания огромной воспитательной ценности спорта и ставит своей задачей создать в рамках олимпийского движения условия для практического использования этой его ценности. Предлагая проводить современные Олимпийские игры, он неоднократно подчеркивал свое желание “возродить не одну лишь форму, но и принцип этого тысячелетнего института”, исходя из того, что это даст не только его стране, “но и всему человечеству необходимый воспитательный импульс”. Для этого, по его мнению, важно “восстановить те важнейшие опоры, которые его поддерживали в прошлом, – его связи с интеллектуальной, моральной и, в определенной степени, религиозной жизнью”. “Современный мир, указывал он, добавил к этим опорам две новые: технические усовершенствования и демократический интернационализм” [247, с. 71]. В письме французским и зарубежным спортивным обществам 15 января 1894 г., Кубертен писал: “Важнее всего сохранить за спортом тот благородный и рыцарский характер, который отличал его в прошлом, чтобы спорт мог и далее играть ту блестящую роль в воспитании современных народов, какая была ему предназначена нашими учителями – греками”. Ту же мысль Кубертен высказал в 1931 г. в своих мемуарах: “Почему я возродил Олимпийские игры? Чтобы облагородить и укрепить спорт, чтобы обеспечить ему независимость, долголетие, а также усилить воспитательную роль, которая отводится спорту в современном мире” [цит. по: 7, с. 58].

В связи отметим тот факт, обычно не упоминаемый даже в научной литературе, что Кубертен категорически возражал против организации детских Олимпийских игр. По его мнению, организация таких игр противоречит воспитательным задачам олимпийского движения. В “Олимпийских мемуарах” в качестве одного из важных результатов Конгресса в Париже (23 июня 1894 г.), на котором был создан МОК, он отметил решение о “недопущении детских соревнований” в программе Олимпийских игр. “Викелас и представитель Швеции Берг, – писал Кубертен, – хотели включить соревнования для детей, что, по моему мнению, было бы непрактичным и опасным” [247, с. 19].

О таком подходе Кубертена к пониманию целей и задач олимпийского движения свидетельствуют и другие факты. Как известно, организованный по его инициативе в 1894 г. в Париже конгресс, названный впоследствии I Олимпийским конгрессом, официально назывался “Конгресс по возобновлению Олимпийских игр”. Однако Кубертен постоянно, как только предоставлялся случай, подчеркивал на этом конгрессе, что в первую очередь речь идет о значении спорта для “обновления человечества через воспитание” и установления международных контактов [см. 289, с. 17].

Не случаен и тот факт, что на последующих Олимпийских конгрессах по инициативе Кубертена обсуждались не только организационные, но и педагогические вопросы. Так, на II Олимпийском конгрессе 1898 г. в Гавре, который проходил под девизом “Восстановление единства мышц, воли и мысли”, обсуждалось “влияние спорта на формирование характера молодежи”, а на конгрессе 1913 г. в Лозанне – “физическое, интеллектуальное, моральное и социальное воздействие спорта”. На конгрессе в Гавре Кубертен критически оценил Олимпийские игры в Афинах на том основании, что здесь “все усилия были сконцентрированы на организации спортивной стороны предприятия в его историческом контексте; не было ни конгресса, ни конференции, ни признаков моральной или воспитательной цели” [247, с. 42]. Он призвал МОК “обратить серьезное внимание на воспитательную миссию” этого движения и предложил создать институты для воспитания олимпизму, ориентируясь на конечную цель движения – “достижение нравственного совершенства человечества и отдельного человека”.

В понимании воспитательных задач олимпийского движения Кубертен ориентировался в первую очередь на гуманистическую идею необходимости гармоничного развития личности. Данная идея восходит к платоновской и аристотелевской триаде: музыка, философия и гимнастика, которые рассматриваются как фундаментальные элементы, затрагивающие все аспекты человеческого существования: чувственный, познающий и психологический, а также к древнегреческому идеалу калокагатии (греческое слово kalokagathia от kalos – прекрасный и agatos – добрый). Этот идеал подразумевает такого прекрасного человека, для которого характерны сочетание внешних достоинств с внутренними, духовными, нравственными качествами, гармония тела и души.

Кубертен считал, что картезианское разделение тела и души – двух элементов единого, целостного человеческого бытия, рассмотрение их как двух совершенно независимых друг от друга факторов ведет к дисгармонии человека. "Поэтому, – подчеркивал Кубертен, – эти два фактора должны быть интегрированы в единое гармоничное целое, чтобы достигнуть эйритмии" [цит. по: 819, р. 88]. Данное слово "эйритмия" ("eurhythmy") он часто использовал для обозначения своей философской идеи гармонии физических и духовных способностей чело­века.

Формирование гармонии в человеке посредством спорта, по мнению Кубертена, составляет главную воспитательную задачу олимпийского движения. Он считал, что “олимпийское движение может стать школой воспита­ния благородства и нравственной чистоты, равно как физической вынос­ливости и силы", поскольку спортивные соревнования способны “формировать характер и укреплять нравственную силу”, а также “инициативность, стойкость, энергичность, стремление к самоусовершенствованию и пренебрежению к возможным опасностям”, а, значит, содействовать не только физическому совершенствованию, но “гармоничному развитию взрослого человека” [794, рр. 57, 79, 100, 108].

С этих социально-гуманистических позиций Кубертен выдвигал определенные требования к поведению и личности спортсмена-олимпийца. Для характеристики идеальной личности олимпийского атлета он чаще всего использовал специально придуманный им и конкретизирующий его идею "эйритмии" девиз: "Возвышенный дух в развитом теле!" ("Mens fer­vida in corpore lacertoso!").^ В соответствии с этим девизом олимпийскому атлету должны быть присущи совершенные фи­зические качества, здоровье, красота ("поэзия) физически развитого тела и движений, а вместе с тем сила духа, интеллект, эстетический вкус, художественный талант, культура речи и общения, высоконрав­ственные качества: честность, великодушие, бескорыстность и др. В од­ном из своих выступлений в июле 1908 г. Кубертен охарактеризовал олимпийскую идею как концепцию “высоко развитой физической культуры, которая, с одной стороны, опирается на рыцарский дух, который так красиво называют "честной игрой"..., а с другой – на эстетическое восприятие, на культ всего прекрасного и изящного” [цит. по: 421, с. 28]. В другом выступлении он подчеркивал, что "культ усилия, соревнования на грани риска, любовь к родине, благородство, дух рыцарства, контакты с живописью и литературой – все это является фундаментом олимпизма". “Истинная демократия и мудрый миролюбивый интернационализм, – писал Кубертен, – придут на обновленный стадион, чтобы поддерживать на нем культ чести и бескорыстия, который позволит атлетизму осуществить духовное совершенствование и социальный мир одновременно с телесным развитием” [Цит. по: 419, с. 17-18]. В речи на торже­ственной церемонии 16 апреля 1927 г. по случаю возрождения Олимпийских игр на земле Олимпии, Кубертен, обращаясь “К спортивной молодежи всех стран”, сказал: "В современном мире, который полон величайших возможностей и которому, вместе с тем, угрожает опасность слабости, олимпизм способен создать школу морального достоинства и чистоты, школу физической выносливости и энергии. Но это может случиться только в том случае, если свое понятие спортивной чести и справедливой борьбы вы постоянно будете совершенствовать, поднимая его до вершин ваших мышечных достижений” [247, c. 168].

Кубертен выступал за поддержку стремления олимпийцев к победам и высшим достижениям в международных спортивных соревнованиях, возражал против "чрезмерного сдерживания" ре­зультатов, видя в их постоянном росте "притягательность" спорта и его "право на существование" [Цит. по: 802, p. 67]. Вместе с тем позиция Кубертена в данном вопросе принципиально отличается от той позиции футбольного тренера из США В. Ломбарди, которому приписывают такие слова: “Победа – не самое главное, победа – единственное, ради чего стоит бороться” [см. 1038]^.

Кубертен подчеркивал, что существует определенная граница, которую нельзя переходить в рамках олимпийских и других международных спортивных соревнований, как бы ни была желанна победа или установление рекорда. Такой границей он считал, прежде всего, этические соображения. Спортсмен не должен стремиться к победе любой ценой. Он должен отда­вать предпо­чтение честному, благородному, рыцарскому поведению в спортивных пое­динках, придерживаясь убеждения в том, что самое глав­ное – не победа над соперником, а отвага, мужество, проявляемые в ходе борьбы за эту победу, сам дух борьбы, побуждающий человека к со­вершенству, к прео­долению самого себя, своих слабостей и недостатков. С таким представлением Кубертена об идеале поведения участников спортивных соревнований связаны слова в его “Оде спорта”: “Трижды сладостна победа, одержанная в благородной, честной борьбе”. Характерно и название одной из его статей: “Победи самого себя!” [792].

Эту позицию Кубертена, связанную с его отношением к победе на Олимпийских играх, обычно искажают, выражают весьма неточно даже в научной литературе [502, 988 и др.], приписывая ему фразу: "Главное в Олимпийских играх не победа, а участие". На самом деле ее использовал архиепископ Пенсильванский Э. Тальбот 17 июня 1908 г. в своей речи в соборе святого Павла в Лондоне, обращенной к участникам Игр 4-й Олимпиады. Кубертен, оценивший эту речь как "высоко философскую", дополнил упомянутую фразу своим взглядом на ситуацию в спорте с учетом ее воспитательного содержания: “главное в жизни не триумф, а битва; важнее храбро сражаться, чем победить. Распространять эти заветы – значит, воспитывать более мужественное, более сильное во всех отношениях, более добросовестное и более великодушное человечество” ("... The important thing in life is not victory but combat; it is not to have vanquised but to have fought well. By spreading these precepts we will prepare a more courageous, stronger, more scrupulous and generous humanity" [791, р. 19. Цит. по: 166, с. 126]. Ему принадлежат и такие слова: “Бесчестие не в том, что ты будешь побежден, а в том, что ты отказываешься от борьбы” [цит. по: 419, с. 22].

Таким образом, Кубертен – в отличие от архиепископа – делает акцент не просто на “участие” в соревновании и борьбе, а на отношение к соревнованию и борьбе, на сам характер, способ соревнования и борьбы. Подчеркивается, что необходимо бороться таким образом (“храбро – well”), на основе таких принципов, которые воспитывают “более мужественное, более сильное, более добросовестное и более великодушное человечество”. Поэтому совершенно неправомерно отождествлять, рассматривать как эквивалентные, равноценные два девиза: сформулированный Кубертеном и предложенный архиепископом, как это делают некоторые авторы [см., например, 62, с. 21-23].

Столь же ошибочно приписывать Кубертену и олимпийский девиз: "Быстрее, выше, сильнее". Такую ошибку обычно допускают не только в популярной, но и в научной литературе. На самом деле этот девиз сформулировал доминиканец (монах) Генри Дидон, префект Парижского колледжа д'Аркейль и близкий друг Кубертена [см. 166, с. 126; 819, р. 7]. Кубертен писал в “Олимпийских мемуарах”, что девизом олимпизма: “Быстрее, Выше, Сильнее!” стал “девиз Отца Дидона, который он имел привычку повторять своим ученикам” [247, с. 176].

Воспитание у граждан высоких нравственных качеств личности Кубертен считал и главным средством достижения и мира. В своих научных трудах, начиная с одной из первых работ, которая была опубликована в 1889 г. и посвящена воспитанию в духе мира, а также в своей практической деятельности, в том числе во Всемирном педагогическом союзе (1927 г.) и в Международном бюро по спортивной педагогике (1933 г.), он неоднократно обращался к данной проблеме. В 1915 г. в разгар войны Кубертен опубликовал работу “Нравственное воспитание”, посвященную основным элементам нравственной культуры, воспитание которой посредством спорта легло в основу его универсальной теории мира.

Для реализации в сфере спорта гуманистического идеала гармонично развитой личности, по мнению Кубертена, необходимо также “сочетание спортивной деятельности с другими сферами жизни человека”. “Спортивные упражнения, – писал он, – причем не только в процессе обучения, но и в обычной жизни, желательно сочетать с умственными, с постоянной работой мысли” [793, р. 128]. Особенно важным средством решения воспитательных задач олимпийского движения Кубертен считал укрепление связи спорта с искусством. Он подчеркивал, что "искусство дол­жно соседствовать со спортом", "должно быть связано с практикой спорта", что "спорт надо рассматривать как источник и как повод для искусства" и что “между атлетами, людьми искусства и зрителями должен быть заключен союз” [794, р. 17]. В "Олимпийских письмах", которые были опубликованы в "Ла Газет де Лозан" 26 октября 1918 г. Кубертен писал: “Олимпийское движение... предполагает всеобщее спортивное воспитание, которое доступно всем, отличается мужественностью и рыцарским духом и в совокупности с эстетическими и литературными занятиями является движителем национальной жизни и очагом гражданственности. Вот идеальная программа” [цит. по: 166, с. 125; 1065, р. 64].

Значит, цель олимпийского воспитания в концепции Кубертена состоит прежде всего в преодолении разрыва между физическим и духовным развитием человека и требует соединения физического воспитания с интеллектуальным и нравственным. На страже “единства и чистоты” олимпийских принципов олимпизма, – писал Кубертен, – “должны стоять все, кто связывает развитие спорта с лучшим будущим мира, а будущее это видят как возможность развития полной и богатой личности, соединяют физическое воспитание с интеллектуальным, моральным и социальным воспитанием молодежи” [цит. по: 185, с. 36]. Эту мысль он четко выразил и в своем выступлении в Париже 23 мая 1906 г. на откры­тии конференции по вопросам науки, искусства и спорта: "Мы должны заново объединить узами законного брака давно разведенную пару – Тело и Разум. Их взаимопонимание длилось долго и было плодотворным. Но неблагоприятные обстоятельства разлучили их. Наша задача – снова соединить их ... Искусство должно быть связано с практикой спорта, чтобы из этого получилась взаимная выгода".

Важную роль в укреплении этой связи, по мнению Кубертена, должны играть Олимпийские игры. Он неоднократно подчеркивал принципиальное отличие Олимпийских игр от других спортивных соревнований, в том числе и чемпионатов мира. В частности, в “Олимпийских мемуарах” он писал: “Я часто это повторяю, но лишь потому, что многие не понимают, что Олимпийские игры – это не чемпионат мира, а фестиваль молодежи всего мира, “юности человечества”, фестиваль предельных усилий, многочисленных амбиций и всех форм юношеской активности, фестиваль, который отмечает каждое последующее поколение, вступающее на порог жизни. Совсем не случайно в древние века писатели и художники собирались в Олимпии, чтобы отметить Олимпийские игры и тем самым повысить их престиж” [247, с. 71]. Поэтому Кубертен считал, что "искусство должно участвовать в современных Олимпиадах... Какой же это праздник без музыки, стихов, живописно украшенных стадионов? Музы должны официально утвердиться на Играх"; “Олимпийские игры должны быть окружены ореолом поэзии и красоты” [цит по: 457, с. 36].

По мнению Кубертена, союз спорта с искусством и наукой может служить важным средством "облагораживания" спорта и тем самым подня­тия не очень высокого в тот период его престижа. В речи на от­крытии упомянутой конференции он следующим образом выразил эту мысль: "... Я созвал это совещание, чтобы рассмотреть вопрос: насколько, как и в какой форме искусство и гуманитарные науки могли бы участвовать в проведении современных Олимпиад, как они могут включаться во всеобщую спортивную практику, облагораживать ее, да и сами пользоваться ею. Это значит, что у нас двоякая цель: с одной стороны, мы хотим осуще­ствить углубленное сотрудничество между наукой и искусством при возобновлении Олимпийских игр, а с другой – включить их сотрудниче­ство и в повседневность, т.е. при организации обычных спортивных ме­роприятий...". Под “облагораживанием” спортивной практики Кубертен имел в виду повышение культурной ценности спорта. Об этом свидетельствуют, в частности, его слова, сказанные в связи с предложением ввести конкурсы искусств в программу Олимпийских игр: “Главное – пробудить интерес к конкурсам со стороны самой широкой общественности, чтобы все больше и больше людей осознавало спорт неотъемлемой частью культуры. В грядущих поколениях обязательно будут работники как умственного, так и физического труда, занимающиеся спортом с глубоким пониманием его культурной ценности. Время в этом вопросе идет с нами в ногу и работает на нас”. Тем самым Кубертен, как отмечает Франц Лотц, “хотел убить двух зайцев одним выстрелом: заинтересовать спортом представителей наук и искусств, чтобы в то же время благодаря их присутствию и участию “поднять акции” спорта” [289, с. 16].

Таким образом, исходным пунктом олимпийской концепции Кубертена является идея о важной социальной ценности соревнования, соперничества, агонистики. Эта идея отстаивалась многими древнегреческими философами и практически реализована в рамках древнегреческой культуры [см. 52, 187, 935, 1256].

Некоторые важные идеалы и ценности олимпийской концепции (в частности, идеал "fair play", “честной, справедливой игры”) связаны с рыцарским идеалом Средневековья [см. 414].

Можно отметить и определенное сходство этой концепции с религией. Она обладает рядом признаков религиозного культа, предметом которого является спортивная деятельность и те, кто достигает в ней совершенства. Кубертен неоднократно обращал внимание на это. “Моя концепция спорта, – писал он, – всегда отличалась от концепции очень многих, возможно, даже большинства спортсменов. Для меня спорт был религией со своей церковью, своими догматами, своей службой…, но, прежде всего, – религиозным сознанием…” [247, с. 91-92]. В своем послании после открытия Олимпийских игр в Олимпии 16 апреля 1927 г. (послание было отправлено по радио в “Спортивную молодежь всех стран”) Кубертен вновь подчеркнул эту мысль: “Возрождая для вас Олимпийские игры, я меньше всего, друзья мои, хотел, чтобы они превратились в музейный экспонат или сюжет кино, использовались в коммерческих или избирательных целях. Возрождая существовавший 25 столетий тому назад институт, мы хотели, чтобы вы еще раз стали последователями религии спорта, задуманной нашими великими предшественниками” [247, с. 91-92].

Таковы основные идеи олимпийской концепции Кубертена, основанные на анализе социального значения спорта для отдельного человека и роли в сфере международных отношений. Подробнее об этом см. в работах о Кубертене [26, 234, 657, 770, 771, 818, 819, 993, 1019 и др.] и в работах самого Кубертена [247, 791-794 и др.].

В Олимпийской хартии, в выступлениях руководящих деятелей современного олимпийского движения, а также в публикациях ученых, в которых затрагивается данная проблема, преобладает ориентация на идеи основателя этого движения.

В Олимпийской хартии – главном официальном документе олимпийского движения, как уже отмечалось выше, прямо подчеркивается, что именно Кубертену принадлежит “концепция современного олимпизма”, а в истолковании целей олимпийского движения используются его идеи. Президент МОК Х.А. Самаранч заявил в одном из своих выступлений: “Я могу смело утверждать, что олимпийское движение сегодня больше, чем когда бы то ни было, опирается на идеалы Кубертена. Эти идеалы братства, дружбы, взаимопонимания и гармоничного развития личности способствуют созданию лучшего и более спокойного мира. Никто не может утверждать, что они устарели или что нет смысла их сохранять” [203, с. 3]. Декан МОА Отто Шимичек, неоднократно разъяснявший в своих лекциях на сессиях Академии свое понимание олимпийской философии, олимпийской идеи и т.д., так охарактеризовал олимпизм в одной из своих лекций: “Олимпизм, главный и мощный социальный феномен нашей эпохи, охватывает все мировое сообщество без каких-либо исключений, культивирует дух взаимного признания, сотрудничества и дружбы между народами, искреннее понимание, признает честное и благородное соревнование на равных условиях и дает наглядный пример тем, что соперничает в других областях социальной жизни. Олимпизм признает и поощряет индивидуальные усилия и не приемлет никакой дискриминации по национальному, расовому, политическому, классовому и т.д. признаку” [1212, р. 152]. О. Шимичек отстаивал мнение о том, что современное общество страдает от “всеобщей материализации” интересов, побуждений, люди поглощены корыстными и утилитарными заботами. В этих условиях, по его мнению, олимпийское движение, где человек находится в сфере бескорыстных отношений, и олимпийская идеология как “идеалистическая философия”, которая ориентируется на гуманистические идеалы и принципы, являются “оазисом” “в современном материалистическом и разрушительном мире”. Германн Андрекс (Австрия) в трактовке целей олимпийского движения ссылается на те принципы, которые, по его мнению, были провозглашены Кубертеном: воспитание здоровой и сильной молодежи; спортивное мастерство; спорт ради удовольствия и наслаждения; интерес к изобразительному искусству, чтобы сделать жизнь более полной; лучшее взаимопонимание между народами всех национальностей. На основе этих принципов, считает он, должны формулироваться и педагогические цели этого движения: “спорт как вклад в развитие личности; спорт как средство сотрудничества и взаимопонимания; спорт как радостная активность и как вклад в обогащение личности” [752, р. 115].

При характеристике целей олимпизма и олимпийского движения в Олимпийской хартии на первый план выдвигается укрепление мира, дружбы и взаимопонимания между народами, хотя в разных вариантах Хартии эта цель формулируется по-разному. В Хартии 1980 г., например, к числу важнейших целей олимпийского движения отнесены “воспитание молодежи с помощью спорта в духе взаимопонимания и дружбы, способствующих созданию лучшего и более спокойного мира” и “всемирное распространение олимпийских принципов для создания доброй воли между народами” [382, с. 6]. В Хартии 1995 г. указывается, что “целью олимпизма является по­всеместное становление спорта на службу гармоничного развития чело­века с тем, чтобы способствовать созданию мирного общества, заботяще­гося о сохранении человеческого достоинства” [383, c. 7].

Руководящие деятели современного олимпийского движения, а также большинство ученых к числу тех идеалов и ценностей, на которые должны ориентироваться современное олимпийское движение в сфере международного спорта, в первую очередь также относят мир, дружбу, взаимопонимание, взаимное уважение, взаимообогащающее общение людей. В соответствии с этим на первый план среди социальных целей этого движения выдвигается миротворческая функция. Так, президент Рабочей спортивно-гимнастической федерации Франции (ФСЖТ) Рене Мустар характеризовал олимпизм как “воспитательное по своей сути движение, направленное на достижение взаимопонимания между людьми” [см. 186, с. 7]. Э. Нидерман (Австрия) обосновывал положение о том, что одна из важнейших задач олимпийского движения – служить делу мира между народами, развивать международное сотрудничество, собирать вместе все страны для участия в дружеских соревнованиях и, соблюдая общие правила, заложить основу взаимного уважения людей. Он указывал на то, что встреча с “чужими” индивидами и группами (народами) с тех пор как существует история человечества “играет в жизни каждого человека и общества в целом важную, нередко даже роковую роль. Это ... известно из общей истории, из истории культуры, а также из печальной истории войн, которая до сих пор неотделима от общей истории и истории культуры. Помешать приводящим к войнам разногласиям путем более полного познания другого, чужого и есть то главное, на что направлены гуманистические идеи и в их числе – олимпийская” [363, с. 30].

В современной интерпретации олимпизма в системе тех идеалов и ценностей, к реализации которых, используя спорт, должно направлять свои усилия олимпийское движение, вслед за Кубертеном важное место отводится и гуманистическому идеалу гармонично развитой личности. Сам олимпизм в Олимпийской хартии, как уже отмечалось, трактуется как философия жизни, “возвышающая и объединяющая в сбалансированное целое достоинства тела, воли и разума” [383, c. 7].

Польский философ Джозеф Липьец характеризует античный греческий идеал каlos kаgатоs как “идеал гармоничного сочетания духовной силы и физического совершенства”, идеал, который предполагает, что интеллектуальные ценности находятся в гармонии с моральными ценностями, а эстетические ценности – в гармонии с ценностями телесности. Конкретизируя это положение применительно к спорту, он указывает на то, что олимпийское движение было задумано как идея, направленная против развития индивида только в духовном плане, без должного уважения к физическим основам своей жизни, т.е. к телу. Олимпийское движение всегда пыталось играть гармонизирующую роль, поддерживая духовные ценности через спортивные соревнования. “Мы точно не знаем, почему и когда дороги этих двух факторов разошлись. Нужно признать, что они развивались разными путями, редко пересекаясь вместе”. Современное олимпийское движение должно возродить в международном спорте идеал гармонично развитой личности спортсмена. “Дело не в проведении конференций под олимпийским флагом, декларирующих амбициозные резолюции по дружбе и братству, или в поддержке традиционных соревнований искусства. Это, конечно, должно делаться, но нужно помнить, что это – лишь вспомогательная, хотя и нужная деятельность. Главное – наполнить сам спорт этими идеалами, которые в этом случае не нуждались бы в декларировании, потому что они составляли бы самую сущность спорта” [991, р. 96].

Как было отмечено выше, положение о гармоничном развитии личности можно трактовать по-разному. В современном олимпизме этот тезис обычно трактуется в том смысле, который ему придавал Кубертен – как положение о необходимости гармонии физического (телесного) и духовного в человеке. Так, К. Дим называл олимпизм “братством тела и духа”. Президент МОК Х.А. Самаранч, выступая на специальной 50-й сессии Генеральной Ассамблее ООН, в повестку которой был включен вопрос “Через олимпийские идеалы и спорт – к миру без войн, к лучшему миру”, заявил: “Рассматривая спорт как часть образования и культуры, олимпийское движение стремится внедрить такой образ жизни, который основан на радости творчества и который гармонизирует умственное и физическое развитие личности” [450, с. 7]. Генеральный директор ЮНЕСКО г-н Амаду-Махтара М¢Боу в речи на открытии первой Международной конференции министров и руководящих работников, ответственных за физическое воспитание и спорт (эта конференция, организованная ЮНЕСКО в сотрудничестве с Международным советом по физическому воспитанию и спорту, состоялась 5-10 апреля 1976 г. в штаб-квартире ЮНЕСКО), сказал: “Приобщение к физкультуре и спорту в сочетании с развитием интеллектуальных способностей и моральным воспитанием вполне естественно готовит людей к спорту в соответствии со столь необходимой ему этикой. Больше чем когда-либо необходимо восстановить идеал, который Пьер де Кубертен сумел возродить через многие века в своей блистающей чистоте, идеал атлета, прилагающего все свои силы для того, чтобы превзойти самого себя, преодолевающего в своих бескорыстных усилия те границы, которые определили для него условия обычной человеческой жизни” [380, с. 34].

В современной трактовке гармоничного развития личности как одной из целей олимпийского движения особенно важное значение при­дается идее Кубертена о том, что олимпийский атлет непременно должен соблюдать принципы "честной игры", демонстрировать рыцарское поведе­ние в соревнованиях. Так, в итоговом документе международного симпозиума “Актуальность Пьера де Кубертена”, который по просьбе МОК был организован Центром олимпийских исследований в Лозанне в 1986 г., отмечалось, что “идея честной игры... сейчас становится еще более актуальной, чем в эпоху Кубертена” [цит. по: 503, с. 10]. В "Манифесте о чест­ной игре", который был разработан и опубликован в 1977 г. Международным Советом спорта и физического воспитания при ЮНЕСКО. Здесь отмечается, что честная игра выражается прежде всего в поведе­нии самого спортсмена. Она характеризует его образ действий, вытекаю­щий из чувства собственного достоинства и включающий в себя: честность, добросовестность, решительное и достойное поведение в ситуациях, когда другие ведут себя нечестно; уважение к партнеру; уважение к противнику независимо от того, является ли он победите­лем или побежденным, осознание того, что соперничество – непремен­ное условие соревновательного спорта и что противник – необходимый партнер в спорте; уважение к судье, причем уважение позитивное, выражающееся в посто­янном стремлении к сотрудничеству с ним в любой ситуации; умение оставаться скромным после победы и спокойно принимать пора­жение. В этом документе подчеркивается, что соблюдение принципов честной игры требуется не только от спортсменов. Оно необ­ходимо также для тренеров, спортивных руководителей, зрителей и всех других лиц, связанных со спортом, которые могут прямо или косвенно влиять на спортсмена [315]. В тексте “Манифеста о честной игре”, принятом на заседании Международного комитета честной игры в 1992 г., указывается, что “принципы Честной игры являются необходимым и доминирующим свойством олимпийской идеи Пьера де Кубертена (олимпизм)” [1026, р. 10].

Принципы “честной игры” не­однократно упоминаются и в Олимпийской хартии. Цель олимпийского движения, согласно Хартии, – "способствовать построению лучшего мира посредством воспитания молодежи средствами спорта без какой-либо дискриминации и в духе соблюдения принципов олимпизма, что включает в себя взаимопонимание, дружбу, атмосферу солидарности и честной игры". При пере­числении основных за­дач МОК в Хартии указывается, что этот Комитет: "... 5) способствует соблюдению и поощряет со­блюдение спортивной этики; 6) посвящает свои усилия тому, чтобы дух честной игры превали­ровал на спортивных площадках и чтобы насилие было изгнано с них" [383, с. 8, 9].

В ряде последних работ, посвященных олимпизму, обосновывается положение о том, что следование принципам “честной игры” и гармоничное развитие личности следует рассматривать как один из основных элементов олимпийской культуры спортсмена [295, 298, 299, 610, 615, 1121].

Обращается внимание и на тот факт, что, хотя Кубертен связывал олимпийскую концепцию со спортом, но последний он рассматривал как инструмент совершенствова­ния человека, общественной жизни. Учитывая это, подчеркивается, что в полном и глубоком смысле олимпизм выступает для Кубертена не только как философия спорта, но и как философия жизни [см. 627]. Премьер-министр Туниса и член МОК М. Мзали, затронув данный вопрос в своем докладе на 11 Олимпийском конгрессе в Баден Бадене, отметил, что олимпийский девиз “Быстрее, выше, сильнее” подходит для всех областей жизни и потому, подчеркнул он, “олимпийская философия… это в первую очередь жизненная ориентация… символ личного достоинства, призыв к радости, преклонение перед воодушевленной юностью” [цит. по: 277, с. 7].

Как “философия жизни” олимпизм характеризуется и в Олимпийской хартии. Причем, этому понятию здесь придается особое значение. Известно, что “философия жизни” – это иррационалистическое философское течение конца 19-начала 20 вв., которое в качестве исходного понятия выдвигало “жизнь” как некую интуитивно постигаемую целостную реальность, не тождественную ни духу, ни материи. В Олимпийской хартии дается иная интерпретация этой философской концепции: “олимпизм представляет собой философию жизни, возвышающую и объединяющую в сбалансированное целое достоинство тела, воли и разума”. Кроме того, здесь указывается, что “олимпизм, соединяющий спорт с культурой и образованием, стремится к созданию образа жизни, основывающегося на радости от усилия, на воспитательной ценности хорошего примера и на уважении к всеобщим основным этическим принципам” [383, с. 7]. Философ из Судана К. Шаддад, касаясь данной проблемы, подчеркнул, что “олимпизм как таковой это – гуманистический образ жизни”, который неразрывно связан со спортом и с получением удовольствия от занятий спортом: “Олимпизм – это образ жизни, в котором удовольствие максимизировано посредством занятий спортом” [1147, рр. 216, 218].

Существуют и определенные разногласия в интерпретации олимпизма, в трактовке и классификации тех олимпийских принципов, гуманистических идеалов и ценностей, на которые должно ориентироваться олимпийское движение.

Президент МОА Николаос Ниссиотис на первый план выдвигает “антропологический характер” олимпийской концепции (философии), который, по его мнению, проявляется в том, что идеалом человека она считает “kalos kagatos”. Этот идеал подразумевает гармонию тела и души, сочетание внешних достоинств с внутренними, духовными, нравственными качествами. В связи с этим основными ценностями олимпизма Н.Ниссиотис считает такие трансцендентные ценности совершенного человека (“kalos kagathos), как “Красоту, Величие и Истину (Beauty, Greatness and Truth)”: “Олимпизм пытается реализовать идеи красоты, величия и истины через силу и способности человеческого тела”. “Речь идет отнюдь не об оптимистическом, искусственном, романтическом, гуманистическом понимании человека, не о взгляде на него из башни из слоновой кости... Это – наиболее реалистическая концепция в антропологии. Она рассматривает человека не таким, каков он есть теперь, а таким, каким он призван стать с точки зрения высших ценностей. Такими ценностями являются “красота, величие и истина”, ориентируясь на которые он ведет непрерывную борьбу с самим собой и против сил зла, действующих в истории. “Kalos kagatos” – это процесс становления, это – цель, которая должна быть достигнута, это – максимально возможный и постепенно достигаемый результат... Наши усилия должны быть обращены в будущее. Мы никогда не должны удовлетворяться тем, каковы мы в настоящий момент”. “Идея “kalos kagatos” – это решимость всегда заново начинать путь по дороге совершенства” [1070, рр. 172, 174, 176].

По мнению Н. Ниссиотиса, “антропологические принципы олимпизма, которые сконцентрированы вокруг идеи “kalos kagatos”, не могут быть поняты в отрыве от другого принципа древней мудрости – “Познай самого себя” [1070, р. 176]. Он обращает внимание и на то, что идея “kalos kagatos” относится не только к индивидуальным качествам человека. Эта идея ориентирована “на будущее общее желание всех людей”. Никто не может претендовать на то, что он уже достиг уровня “kalos kagatos”, поскольку обладает внешней красотой и высокими моральными качествами. Дело в том, что, во-первых, красота – весьма относительное понятие, которое во многом зависит от индивидуального восприятия; во-вторых, красота как ценность беспредельна и потому всегда возможна ее более совершенная модель. С другой стороны, моральное совершенство лежит за пределами человеческих возможностей. Поэтому идеал “kalos kagatos” всегда ставит перед всеми людьми предельно возможные для реализации в их жизни задачи: “Он служит мотивом нашего стремления ко все более высоким целям, особенно в духовной и нравственной сферах” [1070, р. 177]. Олимпийская идея – это попытка “постичь глубоко скрытую высшую реальность жизни и в то же время приглашение людей к переживанию этой реальности и размышлению над ней. Олимпийская идея обновляет человека, побуждая его к попытке достичь высшей цели его существования” [1070, р. 173]. Поэтому, считает Н. Ниссиотис, каждый человек, пытающийся реализовать указанные высшие ценности, основные усилия должен направлять на преодоление собственной природы и на поиски основы существования. В первую очередь это касается олимпийцев. Олимпийский чемпион представляет человека, который стремится понять подлинное значение жизни, а не просто победить своего соперника: “Когда человек постигает, что смысл его существования состоит в постижении высшей формы бытия, тогда его физическая сила тоже начинает служить этой цели”, и тогда сами соревнования, в которых человек стремится доказать свое превосходство, все более становятся средством общения и взаимного уважения людей [1070, рр. 174-175]. Н. Ниссиотис подчеркивает, что Олимпийские игры должны быть не просто соревнованием и демонстрацией силы: прежде всего, они “должны напоминать о той высшей ценности, которую представляет собой человек, и уж потом быть состязанием силы” [1070, р. 170].

Ф. Ландри, разъясняя свое понимание олимпийской концепции, ссылается на слова П. де Кубертена о том, что олимпизм – это, прежде всего определенное “состояние разума” (“state of mind”), и считает, что это состояние имеет две противоположные стороны: “культ усилия и эйритмии – любовь к успеху и любовь к гармонии”. Вместе с тем Ф. Ландри так характеризует олимпизм: “мистический (mystic) образ жизни, основанный на наиболее фундаментальных аспектах спортивного кодекса, который включает в себя: стремление к совершенству, “фэйр плэй” (“честная игра”), незаинтересованность в материальной выгоде, отрицание дискриминации во всех ее формах, а также содействие взаимному уважению, сотрудничеству между индивидами, народами и нациями” [972, р. 140].

Камаль Хамид Шаддад (Судан) предлагает следующее понимание олимпизма: “Олимпизм – философия жизни, которая предполагает: а) понимание природы спорта; б) понимание ценностей и идеалов, того, что следует рассматривать как позитивное, желаемое или ценное в спорте и в) нормы и ценности, связанные с тем, что следует и чего не следует делать в рамках олимпийского движения”. По его мнению, современный олимпизм, основываясь на идеях его основателя, П. де Кубертена, вплоть до времени президента МОК Э. Брендеджа, на первый план выдвигал такие идеалы, как любительство, фэйр плэй, интернационализм, мир, равенство возможностей, взаимное уважение, взаимопонимание, дружба и преимущество ценности участия над ценностью победы [1149, р. 48].

Иное определение олимпизма дает профессор физического воспитания из Франции И. Хайнрих: “олимпизм – это догматическая и философская позиция, которая стремится использовать физические упражнения и спортивную активность для достижения гармонии тела и разума”. По его мнению, латинские слова “Citius, Altius, Fortius” как девиз Олимпийских игр может быть интерпретирован двояко. Во-первых, в смысле такого равновесия в состоянии человека, которое предполагает гармонию, эйритмию и личный идеал в социальной интеграции. Во-вторых, в смысле такой сверхзадачи, когда все подчинено цели добиться успеха любой ценой в любой сфере деятельности, будь то спорт, политика, социальная сфера или экономическая область [911, р. 207].

По мнению Д. Пэрри (США), олимпийская концепция освещает роль спорта в мировом развитии и выдвигает на первый план взаимопонимание между народами, мирное сосуществование, социальное и нравственное воспитание. Он характеризует ее как “универсальную социальную философию”, объектом внимания которой “является не только спортивная элита, но каждый человек, не один краткий период времени, но вся жизнь, не только борьба и победа, но и ценности участия и сотрудничества, спорт не только как вид деятельности, но как формирующий и развивающий фактор, способствующий образованию положительных качеств у отдельной личности и в общественной жизни”. Она определяет “спектр ценностей, которые может разделять каждый народ, и в то же время находить для общей идеи форму выражения, уникальную и в каждом случае определяемую конкретной культурой, географией, историей, традициями и ожиданиями на будущее” [1095, рр. 181, 182].

Г. Ойкономакос выделяет десять основных черт олимпийского идеала: 1) связь с добродетелью; 2) полная бескорыстность; 3) идеализм; 4) благородство, уважение к сопернику и другие атрибуты рыцарского поведения; 5) несовместимость с безразличием, леностью и пассивностью; 6) оптимизм (но не чрезмерный); 7) героизм; 8) прагматизм и реализм; 9) несовместимость с фанатизмом; 10) антивоенная направленность [1080, р. 125].

Н. Лекарска (Болгария) подразделяет олимпийские принципы на три относительно самостоятельные группы. 1) Социальные принципы. Они ориентируют на единение атлетов, требуют единого времени и места проведения Олимпийских игр. Этим принципам, по ее мнению, противоречат попытки децентрализовать Игры, полностью исключить использование национальной символики и расовая дискриминация спортсменов отдельных стран. 2. Технические принципы. В соответствии с ними необходимо воспрепятствовать гигантизму Олимпийских игр (расширению мероприятий и числа участников Игр, роскоши и показухи). 3. Воспитательные принципы. Главные из этих принципов связаны с рыцарским поведением спортсменов на соревнованиях [980, рр. 123-131].

К. Адам [741], Г. Ленк [278, 279, 985, 988] и В.И. Столяров [595, 614] в число важных социально-философских ценностей олимпизма включают творческую активность атлета, его ориентацию на самомотивацию и самосовершенствование, которые только и превращают человека в “homo creator” и “hovo performator”.

Таким образом, преобладающим в современной трактовке идеалов и ценностей олимпизма, целей и задач олимпийского движения, несмотря на некоторые указанные выше различия в их трактовке, является кубертеновский подход, согласно которому это движение должно направлять свои усилия на развитие спорта как важного элемента человеческой культуры, на максимально полную реализацию в спорте и посредством спорта общечеловеческих гуманистических идеалов и ценностей и на предотвращение возможности его использования в антигуманных целях.

Но в последние годы эволюция международного спорта, включая олимпийское движение, привела к тому, что стремление к извлечению прибыли от международных спортивных соревнований еще более оттесняет на задний план или даже полностью исключает те гуманистически ориентированные цели олимпийского движения, о которых писал Кубертен и которые сформулированы в Олимпийской хартии. Это приводит к обострению противоречия между реальной ориентацией участников олимпийского движения на прагматические ценности и теми гуманистическими идеалами, которые провозглашает олимпийская философия. Наблюдается либо полный отказ от провозглашенных Кубертеном идеалов и ценностей, либо перевод их из разряда реальных ценностей, на которые люди ориентируются в своем поведении, в разряд декларативных ценностей, которые лишь провозглашаются, декларируются. Известный немецкий ученый О. Групе считает, что идеалы, на которые призывал ориентироваться Кубертен, “можно свести к следующим пяти моментам: концепция гармоничного развития личности; возможность самосовершенствования на пути к высшим спортивным достижениям; принцип любительства как проявление самодисциплины и отказ от материальной выгоды; этический кодекс спорта; формирование спортивной элиты”. Практически эти идеалы, считает ученый, все реже реализуются в олимпийском спорте: самосовершенствование уже не расценивается выше победы на Олимпийских играх; редко встречается ориентация на гармоничное развитие: “много ли найдется в современном спорте приверженцев принципа единства физического, интеллектуального и духовного развития личности” [131, с. 17]. На существенный разрыв между олимпийским идеалом и реальной практикой олимпийского спорта указывал и Д. Пэрри (Канада) в лекции на 28-й сессии МОА [1094]. При этом он старался убедить слушателей в том, что Кубертен чрезмерно идеализировал спорт Древней Греции и либеральные Викторианские идеалы. Ф. Ландри (Канада) так высказывался по данной проблеме: “Мы не можем сказать, что олимпийское движение в его современном состоянии развития, во всех отношениях, является моделью “баланса”, “простоты”, “относительного равенства”, короче говоря, “подлинно эвритмического целого”, движением, которое содействует “спокойствию, практике философии, улучшению здоровья, наслаждению красотой”, о чем мечтал Кубертен применительно к современной цивилизации” [974, р. 50].

Учитывая ситуацию в современном спорте и олимпийском движении, олимпийскую концепцию П. де Кубертена нередко рассматривают как “утопию” [771, р. 92]. Т. Ольшански писал о “кризисе культурной функции олимпийского движения”: “Существует противоречие между благородным культурным наследием олимпизма и бездуховной рекордоманией, которой подвержены современные Олимпийские игры” [396, с. 29]. П. Сеппанен так характеризует эту кризисную ситуацию: “В целом олимпизм и олимпийская система представляют яркий образец противоречия между социальными мечтами и социальной реальностью на межкультурном и межнациональном уровне. Олимпийское движение символизирует борьбу между человеческими идеалами и реальностью, в которой он живет” [1146, р. 22]. Н. Ниссиотис, оценивая ситуацию в современном олимпийском движении, писал: “Состязательные аспекты Олимпийских игр доминируют над благородным и глубоким смыслом олимпийского движения” [1070, р. 178]. По его мнению, существует “пропасть между принципами олимпизма как глубокой философии жизни, основанной на идеалах, и реалиями современного спорта” [1072, р. 57].

В общественном сознании – особенно среди молодежи – все более широкое распространение получает мнение о том, что идеалы олимпийской философии, сформулированные в конце XIX в., противоречат не только реалиям современного спорта и олимпийского движения, но и вообще основным ценностям современного общества [см. 972, 1234]. Результаты ряда социологических исследований [их обзор см. в: 606, 611, 721] свидетельствуют о том, что и среди тренеров, а также других специалистов в области спорта, крепнет убеждение в противоречии между олимпийскими идеалами и реалиями современного спорта, включая олимпийский.

С учетом этих мнений, а также тех огромных изменений, которые за последние десятилетия произошли как в спорте, так и в обществе в целом, в последнее время все чаще высказывается мнение о том, что “нуждается в переосмыслении и сама концепция олимпизма, да и сама роль спорта в современном мире в целом” [735]. А.А. Исаев [205], В.И. Столяров [617, 620, 622], Y. Boulongne [771], N. Lambis [971], J. Leiper [978], H. Lenk [277, 279, 986], S. McNeely [1040], N. Nissiotis [1071], J. Parry [1094], K. Shaddad [1147-1149] и др. обращают внимание на все возрастающую “потребность в обновленной олимпийской философии, в новой формулировке философской основы олимпийского движения”, ставится вопрос о необходимости “пересмотра философских оснований олимпийской идеи”, “новой интерпретации целей, ценностей и критерия олимпизма”, “новой парадигмы”, “новой философии” олимпизма и т.д. Позиция МОК, руководящих деятелей олимпийского движения и этого движения в целом в данном вопросе весьма противоречива и непоследовательна. Перед 11 Олимпийским конгрессом в Баден Бадене президент МОК Х.А. Самаранч и директор МОК М. Берлю призывали к обновлению олимпийской философии, к уточнению понятий “олимпийская идея”, “олимпийское движение”, “олимпизм”. Однако на самом конгрессе тема “философия олимпийского движения” была затронута лишь в докладе премьер-министра Туниса и члена МОК М. Мзали. Выражая сожаление по этому поводу, известный философ и олимпийский чемпион Г. Ленк писал: “больше об олимпийской философии на конгрессе не было речи. Вместо идей – благополучные банальности. Олимпийский дух пропал из виду” [277, с. 7].

Среди ученых главные споры ведутся по вопросу о том, каким образом должна быть переосмыслена философия олимпийского движения – путем ослабления или усиления гуманистической направленности олимпизма. Вопрос об отношении олимпийской философии к реальности современного спорта был предметом специального обсуждения группы участников 27-й сессии МОА. В ходе дискуссии учитывалось наличие разнообразных форм самого спорта – спорта высших достижений, школьного спорта, различных форм оздоровительного спорта и т.д. Участники дискуссии, подводя ее итоги, отметили два момента: 1. “Ни одна из разновидностей спорта в полной мере не соответствует идеалам олимпийской философии”. 2. Возможны два пути выхода из указанной ситуации: “или изменить олимпийскую философию Кубертена и приспособить ее к существующим реалиям спорта, или найти пути уменьшения наблюдаемой противоположности, оставаясь преданным его философии” [790, р. 247].

В общественном мнении широкое распространение получает точка зрения, согласно которой новая социокультурная ситуация современного спорта и общества в целом требует ослабления гуманистической ориентации олимпийской философии, отказа от ранее провозглашаемых ценностей олимпийского движения [см. 798, 953, 972, 1236 и др.].

Это мнение поддерживают некоторые ученые. Так, С. Гульденпфенниг считает, что настало время отказаться от олимпийского идеала гармонично развитой личности атлета. Он пишет: “В течение длительного времени к спортсменам-олимпийцам предъявлялось культурное требование универсальности. Оно было связано с ожиданием воплощения в каждом атлете идеала всесторонне и гармонично развитого человека и осуществления в нем полного слияния умственных, физических и эстетических возможностей самовыражения. Без сомнения, это универсальное требование невыполнимо” [878, р. 46].

К. Фольквайн обосновывает положение о том, что поскольку “условия и структура спорта сильно изменились за последнее столетие”, бессмысленно требовать от спортсменов соблюдения якобы уже устаревших нравственных норм и принципов, вроде “fair play”. С ее точки зрения, надо изменять не спорт, делать его более гуманным и нравственным (соответствующим указанным принципам), а, напротив, нужно изменить сами этические принципы, “нужна новая этика”, основанная на более “утилитарных принципах” [1234, рр. 317-318]. Сходную позицию занимает Т. Уокер Лерой, член НОК США. Он также считает, что не Олимпийские игры надо приспосабливать к этическим нормам, а сами эти нормы к изменившейся ситуации в Играх [283].

На основе этого все более широкое распространение получает такой подход к олимпийскому движению, при котором он просто отождествляется со спортивным движением. Основная, главная и даже единственная задача этого движения усматривается во всемерном развитии спорта, спортивных контактов и связей, в управлении спортом, в поощрении и пропаганде высоких спортивных достижений, рекордов, побед, особенно на Олимпийских играх. Эти высокие достижения, рекорды, победы рассматривают как основную ценность олимпийского движения, а идеалом (образцом для подражания) – атлета, который демонстрирует высочайшее спортивное мастерство, высокий профессионализм, т.е. спортсмена высокого класса, мирового рекордсмена, победителя Олимпийских игр, олимпийского чемпиона. Такой подход к пониманию целей и задач олимпийского движения, основных идеалов и ценностей олимпизма не всегда формулируется в явном виде (по крайней мере, четко и определенно), но, как правило, именно он чаще всего реализуется на практике. Особенно характерен он для обыденного сознания. Однако в последнее время все чаще отстаивается и теоретиками спорта, олимпийского движения.

Во многом такая позиция связана с тем, что, как записано в Олимпийской хартии, "стремление олимпийского движения" выражает олимпийский девиз "Citius, Altius, Fortius" ("Быстрее, выше, сильнее"). На реализацию этого девиза прежде всего и направлена деятельность современного олимпийского движения. В соответствии с ним осуществляется подготовка к центральному событию – Олимпийским играм, определяются участники Игр, вручаются олимпийские награды победителям. Олимпийской хартией предусмотрены, правда, и другие награды: олимпийский орден, кубки и др. Но и они, согласно положению, вручаются прежде всего тем, кто добился выдающихся заслуг в спортивном мире или кто оказал существенные услуги делу олимпизма личными достижениями или своим вкладом в развитие спорта. Исключение составляет лишь Токийский кубок, который, согласно положению, присуждается спортсмену, "чье поведение во время Олимпийских игр должно быть признано в качестве образца спортивного духа, независимо от исхода спортивных соревнований". Но этот Кубок был вручен лишь трем спортсменам, причем, последний раз в 1968 г. В 1974 г. на 75-й сессии МОК было принято решение приостановить присуждение ряда олимпийских наград, в том числе и Токийского кубка.

При обосновании указанной позиции приводятся разные аргументы. Иногда ссылаются на то, что нравственно-этическое начало олимпизма якобы уже не является ведущим в нем, уступая место роли олимпийского движения в сохранении и укреплении мира (международный, межгосударственный аспект олимпизма) и в социальном управлении, в том числе в управлении развитием спорта (внутринациональный, внутригосударственный аспект) [471-474]. Указывают и на то, что на первый план в современном спорте и олимпийском движении выступают “реалистические, прагматические тенденции”, “прагматический подход”, который в будущем станет преобладающим: “В начале XXI в. изменится восприятие спорта. Он будет восприниматься не как феномен культуры, а как обыкновенная услуга, “товар”, т.е. как бизнес... Спорт в первой половине XXI века – это симбиоз спорта и бизнеса в глобальном масштабе” [142, с. 42].

Противоположный подход (в частности, он детально обоснован в работах автора данной работы [см. 570-632]), состоит в том, что современная социокультурная ситуация, те проблемы и трудности, с которыми сталкивается олимпийское движение, требуют не ослабить, а усилить гуманистическую направленность олимпийской концепции