ПО 6.1. УТИЛИТАРИЗМ И ТЕЛЕОЛОГИЯ БЛАГОСОС­ТОЯНИЯ

Утилитаризм связан, прежде всего, с именами таких мыслителей как Дэвид Юм, Иеремия Бентам и Джон Стюарт Милль. Как политическая философия он предполагает, что наиболее предпочтительной является такая форма политической и социальной организации, которая прино­сит максимальную пользу.

УТИЛИТАРИЗМ — политическая и моральная философия, считающая поль­зу основой нравственности и критерием человеческих поступков.

В более широком смысле, утилитаризм — это теория, которая пыта­ется оценивать любое разрешение политического вопроса с точки зре­ния его последствий. Польза при этом считается единственной, или ина­че, фундаментальной ценностью. Именно польза придает смысл всем нашим действиям, а все остальное обладает лишь инструментальной ценностью. Все ценно лишь постольку, поскольку способствует обеспе­чению пользы. Поэтому для утилитаристов при любых условиях всегда лучше больше пользы, чем меньше. Отсюда следует вывод, что целью утилитаризма является максимизация пользы.

Для иллюстрации процитируем отрывок из произведения Бентама «Введение в основания нравственности и законодательства»:

«Природа поставила человечество под управление двух верховных вла­стителей: страдания и удовольствия. Им одним представлено опреде­лять, что мы можем делать, и указывать, что мы должны делать. К их престолу привязаны, с одной стороны, образец хорошего и плохого, с другой — цепь причин и действий. Они управляют нами во всем, что мы делаем, что мы говорим, что мы думаем: всякое усилие, которое мы мо­жем сделать, чтобы отвергнуть это подданство, послужит только тому, чтобы доказать и подтвердить его. На словах человек может претендо­вать на отрицание их могущества, но в действительности он всегда ос­танется подчинен им. Принцип пользы признает это подчинение и берет его в основание той системы, цель которой — возвести здание счастья руками разума и закона. Системы, которые подвергают его сомнению, занимаются звуками вместо смысла, капризом вместо разума, мраком вместо света.

Но довольно метафор и декламации: нравственная наука должна быть совершенствуема не такими средствами.

Принцип пользы есть основание настоящего труда: поэтому не лиш­нее в самом начале дать точный и определенный отчет о том, что пони­мается здесь под этим принципом. Под принципом пользы понимается

111

тот принцип, который одобряет или не одобряет какое бы то ни было действие, смотря по тому, имеет ли оно (как нам кажется) стремление уве­личить или уменьшить счастие той стороны, об интересе которой идет речь, или говоря то же самое другими словами, — содействовать или препятствовать этому счастью. Я говорю: какое бы то ни было действие; и потому говорю не только о всяком действии частного лица, но и вся­кой мере правительства.

Интерес общества есть одно из самых общих выражений, какие только встречаются в фразеологии нравственного учения: неудивитель­но, что смысл его часто теряется, когда это слово имеет смысл, он таков. Общество есть фиктивное тело, состоящее из индивидуальных лиц, ко­торые рассматриваются как составляющие его члены. Что же такое есть в этом случае интерес общества? — сумма интересов отдельных членов, составляющих его.

Напрасно толковать об интересе общества, не понимая, что такое ин­терес отдельного лица. Известная вещь может содействовать интересу или быть за интерес отдельного лица тогда, когда она стремится увели­чить целую сумму его удовольствий, или, что одно и то же, уменьшить целую сумму его страданий. Поэтому известное действие может назы­ваться сообразным с принципом пользы или, короче, с пользой (относи­тельно целого общества), когда его стремление увеличить счастье обще­ства больше, чем стремление уменьшить его.

Известная мера правительства (это только особенный род действий, совершаемый частным лицом или лицами) может быть названа сообраз­ной с принципом пользы или внушенной этим принципом, когда таким же образом стремление этой меры увеличить счастье общества бывает больше, чем стремление уменьшить это счастье».

Поскольку для утилитаризма характерен принцип максимизации, то основные различия в утилитаристских теориях, как правило, связаны с различиями во мнениях по поводу того, что означает польза. В утилита­ризме доминируют три «школы» мысли:

1. Классическая школа — начало которой было положено Иеремией Бентамом, интерпретировавшим пользу с гедонистической точки зрения как удовольствие. Высшим благом для него является получе­ние удовольствия, все остальное—вторично.

2. Утилитаризм благосостояния — связан с современной экономикой благосостояния. С точки зрения представителей этого течения, мак­симизировано должно быть не удовольствие, а удовлетворение же-

112

3. Идеальный утилитаризм — признает, что и другие вещи могут обла­дать высшей ценностью. Английский этик Г.Мур, например, назы­вал в качестве таких ценностей личные отношения и эстетический опыт.

Остановимся на том, что подлежит утилитаристской проверке. В ос­новном, утилитаризм применяется к трем сферам.

Во-первых, это сфера индивидуального выбора и этики. Определяя, что является самым лучшим в жизни, утилитарист утверждает — то, что приносит пользу. Но здесь ясно выделяется два подхода: эгоистический и универсалистский. Между ними нередко возникают противоречия.

Во-вторых, это сфера формирования публичной или социальной по­литики, то есть принятие решений о налогообложении, загрязнении ок­ружающей среды, обороне и т.д. Людям, принимающим решения, ре­комендуют придерживаться утилитаристских принципов. Трудность здесь заключается в том, что нередко такие решения могут пойти враз­рез с демократическими принципами.

В-третьих, возможна оценка социальных структур в целом. Оцени­вая конкурирующие теории «хорошо организованного общества», ути­литарист поддержит ту систему, которая принесет наибольшую пользу. На уровне обобщений утилитаризм превращается в политическую фи­лософию.

Теперь остановимся на том, как именно применяется принцип мак­симальной пользы.

Первый способ — это поддержка достижения наивысшего счастья для наибольшего числа людей. Эта формула первоначально была разра­ботана Бентамом, однако позднее он от нее отказался, так как мы мо­жем максимизировать счастье наибольшего числа людей (большинст­ва), в то же время уменьшив совокупное счастье. Так случится, напри­мер, если меньшая часть населения превратится в рабов большинства. Утилитаристы пришли к выводу, что в этом случае страдания рабов перевесят возросшее счастье господ.

Вторая формула говорит нам, что каждый человек считается за од­ного и никто не может считаться больше, чем одним. С утилитарист­ской точки зрения, удовольствие, которое получает князь, ничуть не важнее, чем счастье простого работника. То, кто именно получает удо­вольствие, никак не сказывается на самой ценности удовольствия. Это представляется вполне справедливым.

Третья формула касается вопроса о том, какое именно счастье рас­сматривается. Мы должны составить иерархию применения принципов, если мы хотим наметить план по их поддержке. Бентам описывал поль-

113

зу как такой принцип, который содержит одобрение или неодобрение любого действия, в зависимости от того, способствует ли оно или нет увеличению счастья той партии или группы, о которой идет речь.

Для того, чтобы понять, как именно происходит утилитаристский расчет, возьмем следующий пример:

Молодой человек стоит перед проблемой — покинуть дом и строить жизнь самостоятельно, или остаться с родителями.

Покидаю дом	Сумма удовольствий	Остаюсь дома	Сумма удовольствий
Независимость	+ 1000	Потеря независимости	— 1000
Одиночество	— 200	Счастье родителей	+ 2000
Несчастье родителей	— 1000	Нет индивидуально­го рост	— 600
Новый опыт	+ 350	Семейные ссоры	— 250
Хороший пример младшей сестре	+ 400	Финансовое бремя	— 400
Итого (за то, чтобы уйти)	+ 550	Итого (чтобы остаться)	— 250

Очевидно, что +550 конструктивнее, чем —250, следовательно, моло­дой человек принимает решение покинуть дом.

Согласно Бентаму, рациональный человек выберет наибольшее сум­марное удовольствие. Принял ли кто-либо когда-либо какое-то решение таким способом? А Вы приняли бы?¹

Четвертая проблема касается того, следует ли максимизировать среднюю или совокупную пользу. Совокупная (общая) польза форми­руется путем суммирования показателей счастья каждого человека. Средняя польза — это общая польза, разделенная на число индивидов. Следует заметить, что мы можем увеличить общую сумму пользы, в то

¹ Вольф Р. О философии / Пер. с английского / Под ред. Т.А.Алексеевой и В.А.Лекторского. М.: Аспект-Пресс, 1996. С. 77.

114

Политический утилитаризм, следовательно, направлен на создание такого общественно-политического устройства, которое будет способ­ствовать максимизации пользы.

Бентам не пытался приписывать направление действий, которое при­вело бы к максимизации счастья. Определение пользы, в конечном счете, остается на совести членов общества. Каждый индивид сам опре­деляет свою цель. На уровне принятия социальных решений (опреде­ляемом субъективно) интересы каждого индивида сходят на равных во всеобщую калькуляцию пользы.

«Классический» утилитаризм подвергся серьезной критике. Сама по себе идея о том, что удовольствие и боль могут быть выражены количе­ственно, что бесчисленные желания самых разных индивидов могут сравниваться безличностно, многими исследователями воспринимается как неприемлемая. Многие критики выражали беспокойство по поводу гарантий прав человека и прав меньшинства, которых теория утилита­ризма не принимает во внимание, ибо рассматривает общество как агре­гат и отрицает какие-либо ограничения социальных действий, без чего обеспечение прав человека невозможно. Утилитаризм строится на ос­нове человеческих предпочтений, однако ничего не говорит о том, что некоторые желания могут быть антиобщественными (например, расист­скими, антисемитскими и т.д.). Стремление к наивысшему счастью для наибольшего числа людей может санкционировать социальную инже­нерию. Сама по себе модель максимизации пользы представляет собой грубую апологетику идеи свободного рынка. Неудивительно, что есте­ственными наследниками и последователями утилитаристов стали «но­вые правые». Представители культурной элиты, а также религиозные мыслители опасаются, что уравнивание всех предпочтений неизбежно приведет к подрыву «высокого искусства» и «высокой культуры» в це­лом, как и вообще всех высших ценностей.

«НОВЫЕ ПРАВЫЕ» — политико-культурное течение консервативной на­правленности, возникшее на Западе в 1970 г. Они выступают против госу­дарственного вмешательства в экономику, за защиту традиционных культур­ных ценностей. Они являются сторонниками рационализма и индивидуализ­ма.

115

«Это воззрение на жизнь возбуждает против себя глубокое отвращение во многих людях, и даже в таких, которые вполне заслуживают уваже­ния и по своим чувствам, и по своим стремлениям. Утверждают, что жизнь не имеет более высокой цели, как удовольствие, что она не пред­ставляет другого более прекрасного предмета для желаний и стремле­ний, утверждать это — говорят они — и низко, и подло. Такая доктрина, по их мнению, достойна разве одних только свиней, с которыми в древ­нее время обыкновенно и сравнивали Эпикура. Даже в настоящее время сторонники утилитарианской доктрины нередко делаются предметом подобных же вежливых сравнений со стороны их германских, француз­ских и английских противников.

На такое сравнение эпикурейцы обычно отвечали, что не они, а их противники унижают человеческую природу, потому что предполагают человека неспособным иметь какие-либо другие удовольствия, кроме тех, какие свойственны свиньям, — и что если это предположение справедли­во, то, разумеется, нельзя ничего возразить против самого сравнения, но только оно, в таком случае, перестает уже быть обвинением. Потому что если источники наслаждения одни и те же и для людей, и для свиней, то и правила жизни, годные для одних, будут одинаково годны и для дру­гих. Сравнение жизни эпикурейца с жизнью скота именно потому толь­ко унизительно, что скотские наслаждения не соответствуют человече­скому представлению о счастье. Люди имеют потребности более возвы­шенные, чем простые скотские побуждения и, раз осознав их, не счита­ют уже счастьем то, что не удовлетворяет этим потребностям...

......Я не вижу никакого противоречия утилитарианскому принципу,

— признать, что известного рода удовольствия более желательны и бо­лее ценны, чем удовольствия другого рода, а напротив, это было бы, по моему мнению, совершенной нелепостью утверждать, что удовольствия должны быть оцениваемы исключительно только по их количеству, то­гда как при оценке всякого другого предмета мы принимаем во внима­ние и количество, и качество».

Милль полагал, что утилитаризм, защищающий конкретные жиз­ненно важные интересы всех индивидов, это вопрос прав человека. Права сами по себе вносят свой вклад в общую пользу, гарантируя безопасность оснований нашего существования. Милль указал, что та­кие права временами будут приходить в конфликт с другими правами, и только калькуляции относительной пользы могут показать, какие из прав должны преобладать. Аргументы Милля означали переход от

116

«утилитаризма действия», в соответствии с которым каждое действие должно оцениваться отдельно от других с точки зрения его последствий для максимизации счастья, к «утилитаризму правил», сохраняющих всю систему ограничивающих правил, исходя из преимуществ, которые они дают обществу в целом. «Утилитаризм правил» позволяет понять отно­шение Милля к свободе, представительской форме правления и капита­лизму свободного предпринимательства.

Таким образом, Милль способствовал усилению утилитаризма, вве­дя качественные различия между удовольствиями, а также отказавшись от упрощенных гедонистических калькуляций Бентама. Он нашел в утилитаризме место и для справедливости, и для индивидуальных прав.

Со времен Бентама и Милля утилитаризм прошел долгий путь. Ни утилитаризм действия, ни утилитаризм правил не смогли одержать по­беду друг над другом. И сегодня продолжаются споры между адептами того и другого. Бентамовскую традицию утилитаризма действия про­должает, например, Дж.Смарт, а миллевскую утилитаризма правил — Ричард Брандт.

Смарт много размышляет над проблемами справедливости и равен­ства. В нормальных условиях, считает он, необходимо поддерживать справедливость, а хорошо продуманные моральные правила не следует нарушать. Но иногда приходится это делать, особенно в тех редких слу­чаях, когда польза может быть максимизирована благодаря их наруше­нию, а все последствия нарушения правил находятся под контролем. Однако в то же время исключительно трудно предсказать последствия действий, особенно предпринимаемых под давлением. Создается впе-

117

Ричард Брандт в книге «Теория блага и право» (1979) утверждает, что утилитаристы должны выступить в защиту максимизации благосос­тояния как моральной системы (своего рода моральный кодекс). Прави­ла в такой системе будут соответствовать природе человека и будут принимать во внимание интеллектуальный потенциал среднего челове­ка, равно как и негативные качества, присущие среднему человеку — эгоизм и импульсивность. Такой код морального поведения можно, по его мнению, преподавать в школах и университетах. Он должен включать конкретные правила для самых разных ситуаций.

Следовательно, полагает Брандт, утилитаризм — это принцип, кото­рый должен служить моральным гидом в процессе решения, какие же моральные нормы должны быть включены в моральную систему. Ути­литаризм также требует от нас принимать во внимание психологические факторы в процессе принятия правил. Только таким путем может быть создана моральная система, нацеленная на максимизацию благосостояния.

Аналогичный аргумент может быть применен по отношению к ин­дивидуальным правам. Именно такие аргументы приводит в своей кни­ге «Три экзамена для демократии: индивидуальные права, благосостоя­ние людей и коллективные предпочтения» Дэвид Брейбрук (1968). Брейб-рук говорит о правах как средствах утилитаризма правил. Их главная цель — разрешить некоторые трудности, создаваемые утилитаризмом действия:

«Тем не менее, один из основных принципов, предопределяющих прак­тику утверждения и заботы о правах, — это, прежде всего, формулиро­вание общего представления о счастье и благополучии и тому подобном, через свободное разрешение конкретных случаев, охватываемых права­ми. Ни тот человек, который утверждает права, ни агент, либо агенты, призванные уважать их, не в состоянии в нормальных условиях в кон­кретном деле рассматривать альтернативные возможности и их послед­ствия действительно очень тщательно. Было бы опасным дать агентам власть проводить подобные исследования: опасно не только потому, что агенты склонны действовать в собственных интересах, отклоняясь от требований утвержденных прав; но опасно также и потому, что агенты находятся вне коммуникации друг с другом и не обладают необходимой информацией для координации своих действий»².

С точки зрения Брейбрука, права — это институциональные гаран­тии, защищающие нас от собственной близорукости и пристрастности

118

Неотчуждаемые права в утилитаристских рассуждениях имеют, в сущности, те же основания, что и другие права. Однако они отличаются от них в эмпирических обстоятельствах, когда мы можем отказаться от некоторых практик, если сочтем их нереалистичными. Неотчуждаемые права в этом смысле аналогичны основным законам природы. Не следу­ет ожидать какой-либо их фальсификации со стороны эмпирических событий.

И Брандт, и Брейбрук стремились найти место для устоявшихся представлений о правах и справедливости, вписав их в саму структуру утилитаризма. Действительно, права человека вообще стали предметом обсуждения именно потому, что приверженность справедливости и пра­вам человека способствует увеличению общего блага для большего чис­ла людей.

БЛАГО — одна из основных ценностных категорий, обозначающая истори­чески исходный, подтверждаемый житейским опытом факт удовлетворения извечных потребностей, ожиданий и желаний людей при условии соединения их устремлений и усилий.

Если бы права человека не способствовали большему благу людей, они вскоре были бы уничтожены. По мнению названных авторов, тео­ретики прав человека правильно подчеркивают их значение, но они ошибаются, утверждая независимость этих прав. Права не служат обос­нованию утилитаризма, это утилитаризм узаконивает права человека.

Уже понятно, что утилитаристские калькуляции по поводу полити­ческих событий должны быть довольно сложными. Если бы мы стали организовывать общество в соответствии с утилитаристскими рекомен­дациями, мы должны были бы иметь невероятное количество информа­ции, что именно нравится людям, начиная с употребления пищи и кон­чая социальными институтами. Калькуляции утилитаристов настолько сложны, что они и сами, как правило, ограничиваются только общими

119

рассуждениями о возможных позитивных последствиях создания раз­нообразных структур. В результате и капитализм свободного предпри­нимательства (laissez-faire), и социализм получили одобрение со сторо­ны утилитаристов. Многие теоретики объясняли это тем, что утилита­ристская доктрина в целом имеет сильную склонность к равенству. По­смотрим, как же это происходит на практике.

Подобный эгалитаризм может быть опровергнут. Часто утверждают, что мы можем увеличить производство ресурсов и, тем самым, увели­чить пользу, предлагая стимулы для увеличения усилий, предприимчи­вости и т.д. Утилитаристские эгалитаристы, вслед за Марксом, могут сказать, что потребность в такого рода стимулах может снизиться, если удастся изменить самого человека (в результате ликвидации капитализ­ма).

ЭГАЛИТАРИЗМ — подход к политической или социальной теории, настаи­вающий на равенстве людей.

Еще одна проблема связана с тем, что некоторые люди получают удовольствие, наблюдая страдания других. Если они принимают пря­мую форму (как это бывает у расистов, сексистов и т.д.), тогда утилита­ристы вынуждены включать и такого рода удовольствия в свои кальку­ляции. А это означает, что к некоторым людям придется относиться без учета необходимости равенства. Но тогда утилитаризм уже не может считаться эгалитаристским. Выход, по-видимому, заключается в необ­ходимости воспитывать людей в таком духе, чтобы они перестали по­лучать удовольствие от страданий других.

Таким образом, несмотря на все оговорки и условия, утилитаризм все же может считаться эгалитаристской теорией и требование макси­мизировать благосостояние, в конце концов, обнаруживает тенденцию к уравниванию благосостоянии. Разумеется, будут какие-то исключения.

120

РЕДУКЦИЯ — сведение конкретного бытия человеческих индивидов (как, впрочем, и любых предметов, входящих в состав социального бытия) к не­ким общим свойствам, абстракциям.

Но какое удовольствие? Разве к нашей жизни не имеют отношения такие человеческие качества как умение рационально мыслить, позна­вать мир, строить социальные отношения, властвовать и т.д.?

Возьмем, например, человека, размышляющего о том, стоит ли ему начать употреблять героин? Он рассуждает следующим образом: если я начну употреблять героин, то сокращу свою жизнь, словлю кайф, воз­можно, безболезненно умру от передозировки. Для многих утилитари­стов такой человек — кандидат на хорошую жизнь. Однако, вспомним Аристотеля, который говорил, что хорошая жизнь — это полная жизнь, наполненная «здоровыми» видами деятельности, в которой удовольст­вие является только частью. Утилитаризм не различает такие нюансы, для него удовольствие — высшая ценность, вне зависимости от послед­ствий. Политическая теория, в основе которой лежит принцип удоволь­ствия, обречена на структурный крах.

Таким образом, есть серьезные основания сомневаться в утилитари­стской теории блага. Если теорию дополнить и развить, то под сомнение подпадает и принцип максимизации пользы. Именно это и вызвало серьез­ную критику утилитаризма.

В то же время, в утилитаризме есть некоторая доля истины. По-видимому, в обществах, называемых либеральными демократиями, как считается, уровень удовольствия может быть выше, чем в других. Од­нако проблема заключается в том, что утилитаризм не в состоянии уза­конить и обосновать политические ценности либерализма, равно как и устройство обществ, которые приняли бы эти принципы и воплотили их в жизнь. Иными словами, весьма возможно, что в каких-то случаях ути­литаризм приходит к правильным выводам, но предпосылки этих выво­дов неверны, а аргументы не убедительны. В конце концов, утилита­ризм не в состоянии поддержать и обосновать либеральные идеалы — а это и есть главный аргумент против утилитаризма со стороны большин­ства либеральных теоретиков в современной политической науке.

121