Сражения историков на фронтах второй мировой и великой отечественной войн

«Классической» иллюстрацией этому является изданное в 1991 г. Российским государственным гуманитарным университетом учебное пособие «Наше Отечество: Опыт политической истории» Его авторы оказались не в состоянии дать объективную оценку картины минувшей войны. В материале, посвященном событиям 1939-1945 гг., нет даже заголовка или хотя бы рубрики «Великая Отечественная война». Из 49 страниц 9-й главы, в которой дается «описание» этой жестокой и бескомпромиссной войны, победам советских Вооруженных сил в важнейших битвах и операциях отведено лишь несколько строк. Основное же внимание авторы уделили описанию поражений, неудач, репрессий, пытаясь доказать бездарность советского командования. При этом привели недостоверные сведения о количестве вооружения сторон, о потерях. Значение победы в войне, ее итоги они свели к тому, что минувшая война лишь обнажила пороки и слабости «диктаторского, бесконтрольного режима».

Общепризнанное во всем мире историческое значение победы нашего народа было поставлено под сомнение газетой «Известия» в номере от 6 марта 1991 г., где Великая Отечественная война представлена не иначе, как «гигантской бойней, которую затеяли Гитлер и Сталин».

Не менее ярким примером неуважительного отношения к истории своего народа, поверхностного подхода к освещению событий минувшей войны, новой конъюнктуры явилась статья А. Портного в журнале «Столица» (№ 5 за 1991 г.) под сенсационным заголовком «Разгром советских войск под Москвой». Единственным обоснованием подобного рода «сенсации» явились для автора большие потери наших войск, хотя многие приведенные им в статье данные о потерях, впрочем, так же, как и другие цифры даны без каких-либо ссылок на источники. По этому поводу Президент Академии военных наук генерал армии М.А. Гареев справедливо заметил, что «при всех обстоятельствах нет оснований для того, чтобы трактовать и оценивать победу как поражение и превращать одно из крупнейших событий, изменивших ход войны, в объект для политических игр» [211].

В литературе постсоветского периода отчетливо просматривается тенденция развенчания героических усилий советских людей, отдавших жизнь во имя победы над врагом. Принижаются подвиг Александра Матросова, Зои Космодемьянской, 28 панфиловцев, многих сотен других героев войны. А.Н. Мерцалов и Л.А. Мерцалова в работе «Сталинизм и война» даже подвергают сомнению целесообразность героических порывов. Матросов, пишут они, «закрыл вражеский пулемет своим телом, хотя для того, чтобы заставить замолчать пулемет, нужно было всего лишь несколько пушечных выстрелов». И далее, развивая свою мысль, авторы приходят к такому выводу: «Никто до сих пор не доказал, что подобные подвиги необходимы... Пока же эти подвиги безумно воспевают» [212].

Все новые и новые примеры «дегероизации», как грибы после дождя, проявлялись на страницах периодической печати. В журнале «Молодая гвардия» (№ 10 за 1991 г.) в статье «Крушение мифов: Если бы Сталин поверил Зорге» доцент МГУ им. М.В. Ломоносова В.Сахаров выступил со своеобразным «развенчанием» подвига известного всему миру советского разведчика Рихарда Зорге. Автор стремился доказать, что Великая Отечественная война нашего народа была «странной», а подвиг знаменитого разведчика был бессмысленным и сомнительным. Не разбираясь в вопросах военной стратегии, не будучи специалистом разведки, автор дошел в своих домыслах до утверждения, что якобы вся военная и военно-политическая разведка Советского Союза не выполнила своих стратегических задач, ибо прямо или косвенно обманула Сталина накануне войны.

Авторы некоторых исторических публикаций стали оправдывать тех, кто верой и правдой с оружием в руках служил захватчикам. При этом в качестве главного аргумента выдвигалась и обосновывалась идея «сопротивления сталинизму», вооруженной борьбы с «коммунистическим тоталитаризмом». Такие публикации, как правило, ничего нового не несут. Их содержание и концепции были заимствованы из опубликованных на Западе в период «холодной войны» работ бывших власовцев, бандеровцев и их адвокатов, которым необходимо было оправдать свое сотрудничество с нацистами [213].

Негативный подход к освещению истории Великой Отечественной войны был обусловлен разными причинами: у одних авторов из стремления очистить ее от прежних искажений и восполнить пробелы, у других - из конъюнктурных соображений, у третьих - в силу их некомпетентности, у четвертых - из-за собственных обид на бывшую систему. Многих из них можно упрекнуть в неоправданной поспешности и излишней эмоциональности, которые они проявляли при постановке и трактовке серьезных исторических проблем. Зачастую их новые оценки и переоценки некоторых событий и явлений войны основывались не на новых документальных материалах, а на субъективных умозаключениях и концепциях, заимствованных у западных историков, что привело к подмене одной крайности другой.

Обращает на себя внимание и то обстоятельство, что роль поборников исторической правды и чуть ли не единственных подлинных борцов за нее взяли на себя те, кто в истории советского общества видит только черное. Конечно, в ней было немало мрачных страниц. Но даже при самом критическом подходе к советскому периоду нашей отечественной истории нельзя забывать, что в то время миллионы людей, самоотверженно воевали и трудились не ради себя, а на благо своего Отечества, во имя его будущего, в том числе и нынешнего поколения. Сейчас, как никогда, актуальны слова великого русского поэта А.С. Пушкина о том, что «уважение к минувшему - вот черта, отличающая образованность от дикости. Гордиться славою своих предков не только можно, но и нужно» [214].

Наше общество выстрадало право на познание своего прошлого. Без знания полной исторической правды, какой бы горькой она подчас ни была, без осмысления и усвоения уроков минувшего невозможен успех преобразований в стране. Полное, максимально детализированное знание истории минувшей войны нужно не только как, правда о себе, или как удовлетворение вполне понятной любознательности. Оно необходимо сегодня больше, чем когда бы то ни было, для ответа на самые животрепещущие вопросы жизни Вооруженных Сил и общества в целом: Кто мы такие? Как и ради чего мы воевали? Как и почему мы победили? Какова цена победы? Нужно ли быть патриотом своей Родины?

Подводя итог краткому анализу десятилетнего периода развития постсоветской историографии Великой Отечественной войны, следует, очевидно, отметить, что для выхода ее из кризиса требовалось и определенное время, и немалые усилия, ибо процесс этот сложный и длительный. Главная опасность на пути выхода из кризиса состояла в тенденции установить новое единомыслие, новый диктат со стороны политики и идеологии.

Уместен вопрос: не забываем ли мы подчас, что историческая наука никогда не была нейтральной?

За всеми историческими теориями, за любыми ее политическими, социологическими, нравственными и религиозными построениями стояли и стоят интересы тех или иных классов и социальных групп. Давно известно, что направленность, качество, общественная полезность книги во многом зависят не столько от автора, сколько от работодателя. Дело здесь не столько в подготовленности, способностях и желаниях историков, сколько в социальном заказе, который формируется руководством идеологической сферы, в источниковом обеспечении научно-исследовательской работы, которое находится все в тех же руках.

Столкновение идей в области историографии есть, в сущности, не что иное, как борьба за умы людей в нашей стране и во всем мире, за утверждение в их сознании определенных представлений об историческом развитии человеческого общества. Это лишний раз подтверждает и тот факт, что издание работ наших историков на Западе – явление крайне редкое.
* * *

Зародившаяся в 1941-1945 гг. историография Великой Отечественной войны прошла долгий и богатый событиями путь. Серьезные достижения в исследовании и освещении истории войны чередовались с определенным застоем и даже шагами назад. Причин тому, как объективных, так и субъективных, немало. Еще в годы войны исторические исследования использовались властью не только в качестве средства идеологического обеспечения победы над врагом, но и как обоснование культа Сталина и дальнейшего укрепления государственной системы управления.

Это проявлялось в концепции истории войны, в трактовке ее важнейших событий. В то время считалось, что история войны «полно и правдиво» изложена в докладах и приказах Верховного Главнокомандующего, а историкам надлежит только развивать сделанные им оценки и выводы, комментировать их, находить им новые подтверждения. По этой причине у авторов исторических работ в тот период и зародились такие пороки, как лакировка действительности, комментаторство и цитатничество, уход от обобщений даже там, где они сами напрашивались.

Позже работы по истории Великой Отечественной войны, как правило, ограничивались описанием боевых и трудовых подвигов, представленных как результат вдохновляющей и организующей работы партии, что принижало значение реального героизма масс, уровень их политической, боевой и трудовой активности. В основе этого подхода лежало безальтернативное принятие авторами исторических исследований всех постановлений и указаний высших органов партийной и государственной власти, которые являлись порождением определенного времени и конкретного круга людей, отражением эпохи, системы, стиля жизни, устоявшихся ценностей и традиций.

Вплоть до начала «перестройки» во многих трудах по истории войны освещались в основном лишь успехи и победы. Негативные же стороны, а тем более поражения и неудачи либо замалчивались, либо давались без анализа масштабов, причин и последствий. Нередко в угоду действовавшим в тот момент верховным руководителям одни события расписывались со всеми подробностями и преувеличением их воздействия на ход борьбы, другие, наоборот, преуменьшались, хотя и имели гораздо больший размах и последствия. Лишь отдельные исторические труды отличались актуальностью исследуемых вопросов, разнообразием и глубиной анализа выявленного и впервые введенного в научный оборот документального материала.

Масштабные оценки явлений войны подчинялись строгим идеологическим и политическим детерминантам. По мере обострения противостояния двух систем история минувшей войны становилась не только сферой исследовательского диалога, но и полигоном идеологической борьбы. С конца 80-х годов положение в исторической науке круто изменилось и началось стремительное сближение советской и западной историографии, особенно по части политических и идеологических оценок.

Несмотря на имевшиеся недостатки, в советский период было сделано немало в изучении и освещении истории минувшей войны. В свет вышли тысячи научных и научно-популярных работ, отвечавших уровню и возможностям того времени. Исследуя Великую Отечественную и вторую мировую войну, советские историки раскрыли их основное содержание, осуществили их описание и дали оценки этим сложным глобальным явлениям. Был накоплен огромный фактический материал и заложена серьезная основа для дальнейшего, более глубокого ее изучения.

Качественное изменение условий развития отечественной исторической науки и историографии Великой Отечественной войны после распада СССР позволяло по-новому подойти к изучению и освещению ее событий, раскрыть историю трагедии и триумфа нашего народа с большей полнотой и объективностью.

О новых подходах к изучению истории Великой Отечественной и второй мировой войн, стремлении избавиться от наиболее негативных наслоений в советской историографии говорит большинство публикаций первой половины 90-х годов.

Представлялось, что в связи с отменой цензуры, доступностью новых массивов архивных документов, широкой возможностью открытого диалога с западными учеными и использования результатов их исследований были созданы более благоприятные условия для многопланового и объективного научного изучения всех проблем истории Великой Отечественной войны. Однако заметного качественного движения вперед не было. Проявилось несколько факторов, замедлявших этот процесс. Прежде всего - это недостаточная проясненность для многих историков тех ориентиров, к которым должна двигаться отечественная историческая наука. В этом плане стремления, эмоции, внутренняя неудовлетворенность преобладали над строгой научной позицией и системой ценностей. Слишком неравномерно распределились силы между сторонниками глубоких перемен в науке и теми, кто надеялся обеспечить преодоление кризиса за счет частных решений.

Основная причина кризиса отечественной истории заключалась в ее новой идеологизации, сужающей все многообразие военной реальности 1941-1945 гг., в новоиспеченной политической парадигме конъюнктурных описаний событий и их оценок.

Немаловажную роль играла и недостаточно высокая профессиональная подготовка ряда историков, их непоследовательная и конформистская позиция. В результате конъюнктурный бум с многотомниками сменился забвением общих проблем войны и повышенным вниманием к частным моментам. Снизилось количество серьезных аналитических статей, монографий и диссертаций, которые могли бы стать заметным явлением в историографии постсоветского периода.

Словом, еще рано было говорить о «переломе» в исследовании истории войны. Анализ отечественной историографии различных направлений приводил к выводу, что в интересах познания истории минувшей войны необходимо раскрыть взаимосвязь и взаимодействие противоположных тенденций, принципов, приемов, идей.

Общая задача ясна - писать правду, правильно объяснять, объективно исследовать и рассказывать читателям то, что было, и то, как все происходило, исправлять допущенные ранее в освещении истории Великой Отечественной войны ошибки и просчеты. Требовалось подвергнуть здоровому сомнению все уже известное, проверить, где реальный факт, а где миф, вымысел, предубежденность, освободить историю от всего того, что было привнесено в нее. Историкам предстояло обратиться к исследованию тех проблем, которыми до сих пор они не занимались совершенно или вели формальное изучение. Перед ними возникла задача не только констатировать те трагические и драматические события, которые были в ходе войны, но и объяснить их причины и корни.

Историю минувшей войны нужно воспроизводить с максимально возможной объективностью, показом неразрывно существовавших в ней негативных и позитивных сторон во всей их сложности и противоречивости, избегая жестко заданных идеологических позиций. Поощрение конъюнктурности, как свидетельствует история науки, неизбежно ведет к снижению научной требовательности. В научную среду под прикрытием модной политической демагогии легко проникают посредственность и некомпетентность, ставшие серьезным препятствием для многих новых мыслей и открытий. Некомпетентные суждения входят в оборот еще и потому, что выступить в печати с их развенчанием не всегда дозволяется. В нынешней ситуации накануне 65-летия Победы перед историками стоит задача не только в фундаментальной разработке проблем минувшей войны, но и в популярном раскрытии их, в воздействии на процесс формирования общественного исторического сознания.

Многие проблемы Великой Отечественной войны требуют дальнейшей разработки и глубокого исследования. Недостаточно изучена и освещена проблема происхождения и причинности второй мировой и Великой Отечественной войн. Вокруг этой темы ведутся споры, выдвигаются всякого рода лживые версии. Весьма важной задачей является раскрытие действительной роли Советского Союза в достижении победы во второй мировой войне.

Большего внимания и правильного методологического подхода требовало освещение характера и содержания движения Сопротивления в оккупированных вермахтом странах, соотношения внешних и внутренних сил при освобождении этих стран от нацистских захватчиков. Ждали своего дальнейшего исследования вопросы развития стратегии, оперативного искусства и тактики, деятельности командиров и штабов по управлению войсками в сложной боевой обстановке.

Как в научном, так и в практическом отношениях в этот период назрела необходимость глубокого исследования опыта государственного, политического и стратегического руководства вооруженной борьбой на фронте, партизанскими формированиями в тылу врага, многогранной организаторской работы Генерального штаба и Главного штаба ВМФ.

Очень актуальной и не исследованной темой являлась проблема военнопленных и без вести пропавших. В дальнейшей разработке нуждалась проблема потерь. До конца не получен полный ответ на вопрос о причинах наших поражений в 1941-1945 гг. Чтобы лучше понять эти причины, предстояло провести глубокий и объективный анализ всего комплекса экономических, политических, дипломатических, юридических и военных мероприятий, осуществленных накануне и в ходе войны. Как выяснилось, о многих операциях советских Вооруженных Сил, в том числе о некоторых крупнейших, отсутствовали фундаментальные исследования, соответствующие современному уровню военно-исторической науки.

Предметом тщательного исследования должна в настоящее время ложна стать проблема единства народов СССР в минувшей войне. Опубликованные документы и материалы как у нас в стране, так и за рубежом требуют дифференцированной характеристики. Война, как известно, была воспринята не всем советским обществом однозначно. С одной стороны, патриотически настроенная часть населения страны, активно участвовала в борьбе с агрессором. С другой стороны - некоторая часть населения оказалась на стороне врага. Было немало тех, кто добровольно вступил в части вермахта или СС, в карательные отряды, кто пошел на службу в административные и политические структуры оккупационного режима [215].

Эта проблема стала затрагиваться в отечественной историографии лишь в самое последнее время. Не были подняты вопросы расслоения советского общества, и редко кто из авторов затрагивал тему коллаборационизма. Назрела необходимость, особенно в свете происходящих в нашей стране процессов, дать исчерпывающий ответ на сложные вопросы о численности и структуре антипатриотических сил и мотивах, побудивших их встать на путь борьбы со своим народом.

Продолжают оставаться актуальными и такие проблемы, как война и экономическая мобилизация общества, его людских и материальных ресурсов, перестройка экономики на военный лад, создание и развитие слаженного военного хозяйства, конкретные формы участия в этом процессе рабочих, крестьян, интеллигенции. При освещении работы советского тыла, не нашли отражение вопросы человеческой и экономической цены трудовых достижений, соотношения интенсивных и экстенсивных факторов в экономике, роли репрессивных мер. В них нет даже намека на то, что в тылу, как и на фронте, сплошь и рядом действовали по принципу «любой ценой», «во что бы то ни стало». Положено лишь начало освещению трудностей повседневной жизни простых людей в годы войны.

Требует дальнейшей разработки проблема развития военного хозяйства СССР в 1941 - 1945 гг. До сих пор в исторической литературе доминирует точка зрения о коренном переломе в работе советской военной промышленности в 1942 г. Она базируется на выводах Госплана и высказывании Сталина в докладе 6 ноября 1943 г. Между тем, по мнению ряда исследователей, все обстояло куда сложнее и противоречивее, а слаженность в развитии военной экономики была достигнута лишь спустя два года [216].

Для объективного освещения народного хозяйства СССР в годы войны, его роли в победоносном ее завершении необходим всесторонний анализ состояния экономической структуры страны, оснащения армии всеми видами военной техники и оружия, удельного веса и значения помощи со стороны союзников по антигитлеровской коалиции, экономического потенциала Германии и ее партнеров.

В литературе, посвященной итогам войны, до сих пор нет ответов на очень многое. Требуют более глубокого изучения и освещения вопросы о роли минувшей войны в истории СССР, ее влиянии на дальнейшее развитие страны; нужен и ответ на вопрос, почему СССР в полной мере не смог воспользоваться плодами победы и на ком лежит ответственность за это. Даже в отражении такой темы, как преступления нацизма, немало белых пятен. Ведь до сих пор у нас не опубликованы полностью материалы Нюрнбергского процесса.

Успешное решение стоящих перед исторической наукой и историками задач зависит от целого ряда условий. В первую очередь необходимо методологически и теоретически закрепить наметившуюся тенденцию к постановке новой проблематики и объективному взгляду на историю, добиться четкости в понимании белых пятен. Пора историкам осознать, что свобода слова вовсе не означает свободу от знаний, компетенции, глубокого изучения предмета исследования. Но для этого предстоит осуществить нравственную и психологическую перестройку.

Важным условием является проведение большой работы по подготовке кадров историков высокой квалификации - кандидатов и докторов наук. Подготовка эта пока грешит многими изъянами. Прежде всего слабо стимулируется и популяризируется труд уже состоявшихся военных историков. Развитие и подъем военно-исторической мысли, становление молодых историков тормозятся трудностями в публикации даже тех немногих работ, что вызвали бы интерес не только у специалистов. Военные журналы и газеты, многие издательства до последнего времени предпочитали авторов с большими должностями и титулами, всячески избегали рядовых, особенно молодых историков, хотя нередко именно они готовили материалы для работ именитых публикаторов.

Не меньшие трудности возникают в ряде других издательств и редакций, которые обычно правде истории предпочитают чисто коммерческий подход с погоней за сенсационными материалами. В сегодняшней обстановке при недостаточной государственной финансовой поддержке издательств, прежде всего военного ведомства, а порой и при отсутствии ее даже многие видные военные историки вынуждены довольно часто затрачивать огромные усилия в поисках издателя, на свои средства выпускать в свет полезные и нужные для общества работы, естественно, ничтожно малым тиражом.

В то же время некоторые редакции и издательства охотно идут на публикацию работ западных авторов, в которых история Великой Отечественной войны излагается весьма тенденциозно. Все это настраивает на грустные размышления. От кого же и какую правду узнают наши читатели? Здесь, видимо, должно проявлять заинтересованность и государство, которое обязано создать необходимые условия, прежде всего материальные, для подготовки квалифицированных кадров историков и издания научных трудов.

Создать правдивую историю Великой Отечественной войны можно только на принципиально расширенной источниковой базе. Надо открыть исследователям упрощенный доступ к документальным материалам. До сих пор он остается ограниченным, а многие материалы по-прежнему закрыты. Все еще сохраняется осторожно-охранительная позиция архивистов, имеют место факты сдерживания процессов рассекречивания архивных документов, утративших или не содержащих государственной и военной тайны, тайны личной жизни [217]. Очень скупо делятся своими давними секретами архивы ФСБ (КГБ). Остается практически мало доступным важнейший архив, без которого даже открытие всех других архивов не может дать исследователю полную картину при изучении важнейших проблем истории нашего государства и минувшей войны. Его с полным основанием называют архивом «особых папок».

В СССР, оказывается, существовала сеть архивов, о которых практически ничего не было известно ни архивистам, ни ученым. Только в здании ЦК КПСС в 1992 г. было обнаружено более 140 хранилищ важнейших документов по истории нашей страны с начала XX века до 1991 г. [218]

Принятый в 1993 г. Закон Российской Федерации «О государственной тайне» закрепил нормы, усложняющие процедуру рассекречивания архивных документов, и по сравнению с «Основами законодательства» Российской Федерации об архивах он усилил роль ведомств в контроле за доступом к архивной информации. Доступность многих архивов сегодня несколько условна. В государственных и ведомственных архивах наблюдался дифференцированный подход к пользователям архивов, объясняемый целой совокупностью причин, среди которых коммерческие интересы занимали не последнее место в силу тяжелого финансового положения этих учреждений. В архивах соблюдался принцип отбора пользователей в зависимости от целей их работы и уровня профессионализма, определяющий рамки их знакомства с научно-справочным аппаратом, документальными комплексами архива. Происходившее с бывшим архивом Политбюро ЦК КПСС является типичным примером монополизации архивной информации, «приватизаторских» настроений в отношении нее, свидетельствовало о сложности и неоднозначности реализации идеи публичности архивов.

Расширение источниковой базы зависело не только от степени доступности документальных материалов, но и от активности работы исследователя в архивах и ввода новых документов в научный оборот. Примечательно, что в постсоветский период увеличивалось число зарубежных исследователей, которые составляли почти 45% от общей численности отечественных историков работающих в архивах [219]. Это свидетельствовало, с одной стороны, об углублении международного сотрудничества, а с другой, о недостаточной интенсивности освоения нового комплекса документов российскими исследователями.

Весьма важным являлось расширение публикаций документальных источников по истории Великой Отечественной войны. Ввод в общественный оборот новых документальных материалов, ранее сокрытых исторических фактов могли служить средством разрушения прежних стереотипов мышления. Но при этом должен был обязательно соблюдаться строго научный подход к подбору документальных материалов для публикаций. К сожалению, все еще преобладала тенденциозность. Выпущенный в рассматриваемый период на свободу поток многих сведений и фактов в большинстве случаев носил негативный характер. Эти факты, вырванные из контекста истории, порождали впечатление, что все наше прошлое сплошь и рядом состоит из преступлений, страданий и страха. Совершенно очевидно, что такое использование архивных источников неизбежно приводило к очередному искажению картины прошлого.

Для правдивого отражения событий войны не обойтись без документов высших партийных и государственных органов - Политбюро ЦК ВКП(б), Совнаркома СССР, а с началом войны и ГКО. Они нужны как можно в более полном объеме. Ибо только комплексный анализ политических решений высшего партийного и государственного руководства, принятых на их основе решений органами военного управления и документов исполнительных инстанций на местах позволяет детально разобраться в происходивших явлениях.

Справедливости ради следует отметить, что российские исследователи в этом вопросе не одиноки. Во всех странах доступ к документам такого рода имеет ограничения, которые связаны с государственными интересами. Разумеется, и в нашем случае речь идет о тех сведениях, что проливают свет на многие проблемы вооруженной борьбы и войны в целом.

Но публикация новых документов, как бы она ни была важна, не исчерпывает работу историка. Время требует от него серьезного осмысливания своего прошлого и настоящего, критического самоанализа, выработки новых представлений и на базе этого активизации научно-исследовательской работы, создания фундаментальных работ, правдиво освещающих историю минувшей войны. Нужны монографические исследования по кардинальным проблемам истории войны, дискуссионные научные конференции, симпозиумы и «круглые столы» с участием широкого круга специалистов, включая и зарубежных.

Необходимым условием для плодотворной деятельности историка является жизненная потребность политического и военного руководства страны в результатах военно-исторической науки при формировании и реализации военной политики и военной доктрины, потребность всего общества в военно-исторических знаниях. Обогащение исторической памяти народа - задача государственная.

Военная история должна стать надежным средством воспитания народа в духе патриотизма, основой для обучения и воспитания личного состава Вооруженных Сил Российской Федерации.

Военно-историческая наука обязана сохранять свой национальный дух, учитывать достижения разных школ и разных направлений - как отечественных, так и зарубежных, следовать принципу преемственности разных этапов ее развития, не отрываться от эволюции военного дела и практики общественного развития.