Сотрудничество граждан СССР с врагом

Сотрудничество граждан СССР с врагом

В годы Великой Отечественной войны десятки миллионов советских людей оказались на оккупированной войсками вермахта территории, а более 5 млн. военнослужащих Красной Армии попало в немецкий плен. Некоторая их часть по различным причинам стала на путь сотрудничества с противником. На Западе такое явление принято называть коллаборационизмом (от фр. сollaboration - сотрудничество).

По исследованиям профессора Гейдельбергского университета (ФРГ) Х. Леве, готовность к сотрудничеству с немцами проявили в первую очередь жители прибалтийских и других западных областей, вошедших в состав СССР в 1939-1940 гг., некоторые народы Северного Кавказа и крымские татары, частично сельское население Украины, казаки Дона и Кубани, недовольные коллективизацией. Ярким выражением коллаборационизма, по мнению Леве, стало сотрудничество с немцами генерал-лейтенанта А.А. Власова и тех из советских граждан, кто вместе с ним с оружием в руках стал сражаться на стороне противника против своих соотечественников. Чтобы дать представление о количестве советских людей, сотрудничавших с немцами, Леве сообщает, что только в 1943 г. после освобождения части территории СССР органы НКВД арестовали 931,5 тыс. человек по подозрению в сотрудничестве с оккупационными властями, из них 82,3 тыс. были осуждены как изменники [267].

В отечественной историографии тема коллаборационизма советских граждан долгое время была под запретом. По-настоящему наши исследователи занялись ею только в последнее десятилетие XX века. За рубежом к ее изучению приступили намного раньше.

Первыми интерес к ней проявили представители первой волны русской эмиграции, сформировавшейся после гражданской войны в России. В конце 40-х и начале 50-х годов в периодических эмигрантских изданиях, печатавшимся на русском языке, таких как «Новый журнал», газета «Новое русское слово» (США) и других, были опубликованы статьи, в которых давалась оценка власовскому движению. Причем высказываемые мнения носили дискуссионный характер. Выступивший первым Б.И. Никольский считал, что основой сотрудничества с нацистами для части советских людей были политические мотивы, прежде всего ненависть к советскому режиму. Он оправдывал их переход на сторону врага, так как это содействовало претворению в жизнь преследуемых ими целей [268].

С мнением Никольского не согласился Б.Л. Двинов, который утверждал, что воевавшие на стороне немцев советские граждане делали это не из политических побуждений, а ради спасения собственной шкуры. Генерала Власова он охарактеризовал как оппортуниста, которого нацисты умело использовали в своих целях [269]. В том же духе высказывался в своих публикациях и Г.А. Аронсон. Он доказывал, что власовцы, являясь орудием нацистского тоталитарного режима, ни в какой степени не могли защищать демократические принципы. Как и Двинов, он считал, что Гитлер был для всех русских злейшим врагом. По их мнению, те, кто видел в Сталине большую опасность, чем в Гитлере, были движимы мотивами предательства, а не борьбы за демократические свободы в России [270].

Проблема коллаборационизма была затронута в книгах американских историков Дж. Фишера «Советская оппозиция Сталину» и А. Даллина «Германское правление в России 1941-1945», опубликованных впервые в 1952 г. [271]. Согласно утверждениям Фишера советские граждане, переходившие на сторону врага, руководствовались не надеждами на изменение существующего в СССР строя, а поступали так из-за своей гражданской пассивности. В условиях советского общества, считает он, люди были доведены до «состояния инертности», «утратили всякую личную инициативу в чем бы то ни было, связанном с политикой». Такая пассивность людей, отмечал Фишер, объясняется тоталитарной природой советского государства, до мельчайших деталей контролировавшего деятельность каждого отдельного человека. Оказавшись вне контроля, он был не в состоянии противостоять давлению немцев и шел на сотрудничество с ними [272].

Даллин заострил внимание на имевшихся разногласиях внутри различных властных инстанций третьего рейха по поводу того, как лучше использовать захваченные советские земли, людские и материальные ресурсы, не вдаваясь в анализ причин, побуждавших часть советских граждан сотрудничать с оккупационной администрацией.

Толчком для того, чтобы западная историография занялась детальным изучением проблемы сотрудничества советских людей с противником, послужила заинтересованность в этом военно-политических кругов США в связи с обострением советско-американских отношений в период войны в Корее. Через бывшего гитлеровского генерала Р. Гелена, возглавлявшего в годы войны отдел иностранных армий Востока, ведавшего разведкой по СССР и занимавшегося советскими военнопленными, которые дали согласие сотрудничать с немцами, представители ЦРУ привлекли немецкого исследователя Ю. Торвальда. Перед ним была поставлена задача: создать что-то вроде «учебного пособия на случай военного столкновения между Востоком и Западом», в котором были бы учтены «немецкие ошибки в деле использования русских добровольцев» [273].

По поручению американцев разведывательная организация Гелена, созданная оккупационными властями США после войны на территории Западной Германии, финансировала Торвальда, помогала ему в получении необходимых для работы материалов, в розыске участников власовского движения для интервьюирования. Через два года Торвальд представил своим заказчикам подготовленную работу, на основе которой в ФРГ была опубликована его брошюра, вскоре переведенная на английский язык [274].

Публикацией остался доволен Гелен: ведь Торвальд изобразил этого гитлеровского генерала человеком, оппозиционно настроенным к нацистскому режиму, в добавок ко всему критиковавшему самого фюрера за жестокость в отношении русских. Основная идея брошюры состоит в том, что, если бы немцы проявили большую лояльность к советским людям, то Германия могла бы сделать их своими союзниками в борьбе против сталинской России и одержать победу в войне. Эту идею Торвальд, по собственной инициативе, решил развить далее и в 1974 г. опубликовал солидную работу под названием «Иллюзия: Советские солдаты в армиях Гитлера», ее перевод спустя год был издан в США и Англии [275].

Вскоре проблемой сотрудничества советских людей с нацистами начали заниматься и другие исследователи. Тема эта стала очень модной на Западе, а книги, посвященные ей, пользовались большим спросом. В 1968 г. работу под названием «Власов: Предатель или патриот?» опубликовал в ФРГ С. Стеенберг, выходец из Прибалтики, сам в годы войны служивший в вермахте переводчиком [276]. Он изучил имевшиеся за рубежом документы о власовском движении, а знание русского языка позволило ему встретиться со многими его участниками и побеседовать с ними. Эти материалы стали основой для его книги.

Труды о власовском движении на основе личных встреч с Власовым и его сподвижниками подготовили В. Штрик-Штрикфельдт («Против Сталина и Гитлера: Генерал Власов и русское освободительное движение») и С. Фрелих («Генерал Власов: Русские и немцы между Гитлером и Сталиным») [277]. Оба они, как и Стеенберг, - выходцы из Прибалтики, свободно владевшие русским языком.

Штрик-Штрикфельдт как представитель отдела пропаганды ОКВ часто встречался с Власовым для обсуждения содержания его листовок и обращений, которые затем гитлеровцы распространяли среди советских войск. А Фрелих в 1943 г. был приставлен немецкими властями к Власову в качестве своего рода неформального представителя высших органов нацистской партии. Постоянно, вплоть до капитуляции Германии, он повсюду сопровождал бывшего советского генерала, имел с ним долгие и откровенные беседы. После окончания войны, бежав из американского лагеря плененных власовцев, Фрелих всячески препятствовал их насильственной репатриации в Советский Союз.

Из числа западных историков значительный вклад в исследование проблемы коллаборационизма советских граждан внес Й. Хоффман. Задание заняться этой темой он как сотрудник управления военно-исторических исследований бундесвера получил в 1967 г. от начальника управления полковника фон Грооте. Его шеф неоднократно подчеркивал особую заинтересованность Пентагона в исследовании отношения к добровольной службе в вермахте советских солдат нерусских национальностей. Именно с этого Хоффман и начал. В 1974 г. вышла его книга «Немцы и калмыки с 1942 по 1945 год», в 1976 г. – «Восточные легионы, 1941-1943», а в 1984 г. - «История власовской армии» [278].

Работы Хоффмана привлекли внимание западных читателей. Они были переведены на английский язык и изданы вторым изданием в ФРГ. По признанию самого Хоффмана, его труды способствовали усилению напряженности в идеологической борьбе, которая в то время велась между Западом и Востоком. Но он считал необходимым продолжать свои исследования в этом направлении, хотя они и были во вред добрососедским отношениями между ФРГ и СССР [279].

Уже в 80-е годы к изучению власовского движения и службы в вермахте добровольцев из числа советских граждан подключились английские историки - Е. Андреева и С. Ньюланд. Начали они с подготовки докторских диссертаций, которые затем были опубликованы как монографии. Внимание общественности привлекла вышедшая в 1987 г. работа Андреевой где действия Власова и его сторонников в нацистской Германии были представлены как широкое освободительное движение русского народа за уничтожение сталинского тоталитарного строя в СССР. В 1990 г. русский перевод ее работы был опубликован в Лондоне с целью в дальнейшем распространить ее в СССР [280]. Ньюланд свою монографию «Казаки в германской армии» посвятил более узкой теме: он осветил лишь действия добровольческих казачьих формирований на стороне вермахта [281].

Значительное место в зарубежной литературе заняли мемуары самих власовцев, сумевших, избежав репатриации в Советский Союз, обосноваться на Западе. Если в первое время они старались держаться как можно незаметнее из-за опасения возможных преследований за сотрудничество с нацистами, то с расширением масштабов «холодной войны», почувствовав поддержку со стороны различного рода антикоммунистических и антисоветских организаций, стали охотно выступать со своими воспоминаниями. Русские эмигрантские печатные органы и издательства с готовностью стали их публиковать.

Активно включился в написание мемуаров В.В. Поздняков - один из адъютантов А.А. Власова, отвечавшего за безопасность в созданном в ноябре 1944 г. с разрешения нацистов комитете освобождения народов России (КОНР). В США были изданы две его книги: «Рождение РОА» и «Андрей Андреевич Власов» [282].

Неоднократно выступал со своими воспоминаниями русский эмигрант первой волны, бывший полковник царской армии К.Г. Кромиади, который по приглашению немцев в марте 1942 г. стал командовать сформированной из советских военнопленных Русской национальной народной армией (РННА), а позже присоединился к Власову и возглавил его личную канцелярию. Воспоминания Кромиади печатались в периодических эмигрантских изданиях, а потом вышли отдельной книгой под названием «За землю, за волю...» [283].

Получили за рубежом распространение и мемуары А.С. Казанцева - активного члена НТС и редактора газеты КОНР «Воля народа». Он служил вначале в отделе пропаганды вермахта, а затем связал себя с власовцами. Публиковались мемуары некоторых других участников власовского движения, в том числе командира 2-го полка 1-й дивизии КОНР, бывшего советского полковника В.П. Артемьева и начальника штаба 2-й дивизии КОНР, бывшего советского полковника А.В. Нерянина (псевдоним Алдан) [284].

Все авторы мемуаров стремились оправдать свое сотрудничество с нацистами только идейными мотивами и одновременно преувеличить собственную роль в происходивших событиях. Власова они преподносят как героя и мученика, а его действия – не подлежащими критике. Научный уровень этих работ низок, не все сообщаемые в них факты достоверны, а оценки слишком субъективны. Несмотря на это, они широко используются зарубежными исследователями в качестве источников.

Все опубликованное западными исследователями о сотрудничестве советских людей имеет между собой много сходного: общность темы и общность подхода к ее освещению, а то и полное совпадение взглядов по затрагиваемым ими вопросам. Положительной стороной почти всех этих работ является наличие в них большого фактического материала, который раньше не был известен нашим исследователям. Однако в них, как и в других публикациях западных авторов о Великой Отечественной войне, освещаются преимущественно германская сторона, ее политика и действия по отношению к советским гражданам, которых она привлекала к сотрудничеству. Объясняется это тем, что авторы использовали в основном только немецкие источники.

Ценность зарубежных работ о коллаборационизме заключается и в том, что они в определенной степени проливают свет на трагизм положения миллионов советских людей, оказавшихся во время войны в руках гитлеровцев. В лагерях для военнопленных они умирали от голода и болезней, но больше всего они страдали от душевных мук, сознавая всю неопределенность своего будущего, даже если останутся в живых в этом дантовом аду. Ведь у них давно отняли надежду, что в случае советской победы все беды их закончится.

Им было известно, а нацистская пропаганда это всячески подчеркивала, что советские власти с недоверием относятся к оказавшимся в плену и на оккупированной территории, подозревают почти всех в предательстве, подвергают проверке и многих репрессируют. Чувствуя себя брошенными своей страной на произвол судьбы, они, сломленные морально, легче поддавались аргументам нацистских вербовщиков и нередко соглашались идти на службу к гитлеровцам. Немало было и таких, кто шел на сотрудничество с ними ради куска хлеба, чтобы не умереть с голоду в нацистских лагерях.

Торвальд, Хоффман, Стеенберг, Фрелих и другие не ограничивались раскрытием побудительных мотивов советских людей, которые пошли на службу к противнику. Эти западные историки изобразили представителей вермахта как критиков нацистского режима, выражавших несогласие с его восточной политикой. В представленной ими галерее такие высокопоставленные лица третьего рейха, как командующий группой армий «Центр» Г. Клюге и главнокомандующий сухопутными войсками В. Браухич, которые осуждали жестокость по отношению к россиянам. Они ратовали за то, чтобы вермахт выступал в качестве освободителя народов СССР от сталинской тирании, но сделал это с помощью самих советских людей, которых следовало бы привлечь в качестве союзников для совместной вооруженной борьбы, тогда бы война быстро завершилась немецкой победой. Однако, как отметил Фрелих, «вожди третьего рейха не оценили этого шанса, который при определенных обстоятельствах мог бы привести к более скорому окончанию войны» [285].

Осуждая восточную политику Гитлера и его союзников, Фрелих, Хоффмани и Торвальд по сути обратили внимание западных политиков на недопустимость подобных ошибок в будущем. В работах этих авторов имеется немало конкретных примеров, как следовало бы «правильно» действовать, чтобы привлечь на свою сторону советских людей и с их помощью добиваться выполнения задач, стоявших перед формированиями вермахта. Так, Торвальд рассказывает о немецком майоре Вайсе, который будучи в Брянске зимой 1941- 1942 гг. по собственной инициативе сформировал целый батальон из русских добровольцев. В обращении с ними он был тактичен, проявлял заботу об их материальном обеспечении. Средств свыше на содержание батальона он не требовал: все делалось за счет местных ресурсов. В качестве командиров в батальоне выступали немецкие унтер-офицеры и солдаты. Вайс был очень доволен действиями батальона по борьбе с советскими партизанами [286].

В другом месте Торвальд всячески расхваливает майора Х. Харре, в 1942 г. служившего в оперативном отделе 49-го немецкого горного корпуса. На его примере автор демонстрирует, как нужно было относиться к советским военнопленным, чтобы они увидели в немцах своих освободителей. Автор подчеркивает гуманизм и интеллигентность Харре, знание им русского языка, его интерес к русской культуре [287].

Почти все зарубежные авторы высказывали сожаление по поводу того, что правящие круги и общественность западных держав в годы войны не поняли идей, вдохновлявших власовцев, а те «не встретили с их стороны того понимания и поддержки, на которое они рассчитывали». Причина этого, по мнению Е. Андреевой, заключалась в том, что «положение и цели власовцев нуждались в разъяснении». Если бы они это осознали, полагает она, и провели «огромную информационную кампанию», то, возможно, взгляды правящих кругов США и Великобритании на них изменились бы. Но в военных условиях это было «совершенно неосуществимо». Поэтому американцы и англичане рассматривали членов Русского освободительного движения как коллаборационистов и нацистских наемников [288].

Следует лишь добавить, что так это и было в действительности. А сожалеть о «своих упущениях» на Западе начали только с возникновением «холодной войны».

Особенно много сожалений западные авторы высказывают по поводу осуждения Власова и его ближайших помощников в Советском Союзе как предателей своей страны и народа. Фрелих, например, отмечал, что главной задачей его книги было рассказать, что власовцы «не были предателями» [289]. По утверждению Андреевой, «Власов не был ни оппортунистом, ни нацистским наемником» [290]. Хоффман и Штрик-Штрикфельдт преподнесли Власова как борца против Сталина и Гитлера за восстановление «национального русского государства» и «возрождение России на новых началах», как патриота, для которого главными были интересы русского народа [291].

На самом деле для Власова, о чем свидетельствует его поведение в плену, главными были чисто шкурные интересы. После провала своей военной карьеры у Сталина в связи с гибелью армии, которой он командовал, советский генерал решил сделать ставку на Гитлера. Власов пренебрег такими святыми для людей чести понятиями, как верность народу, как достоинство солдата. На первом месте у него стояло обеспечение личного благополучия. Он и в плен сдался вместе со своей «ппж» («походно-полевой женой») - личным поваром М.И. Вороновой. Да и в плену ему хотелось пользоваться всеми благами жизни, а не страдать в лагере вместе с другими советскими военнопленными. Он заранее разработал стратегию своего поведения в плену: завоевать авторитет у нацистов, создать себе прочные позиции, чтобы потом занять руководящее место в той системе, которую немцы намеревались внедрить на захваченной ими территории СССР.

Свою судьбу Власов тесно связал с третьим рейхом. Только победа Германии могла удовлетворить его честолюбивые планы. Никакого иного для себя пути он не видел, а потому был готов верно служить своим новым хозяевам.

В секретной записке от 29 июня 1943 г. представитель министерства иностранных дел Германии Г. Хильгер, неоднократно беседовавший с Власовым, характеризовал его следующим образом: «Опасения относительно того, что Власов может в один прекрасный день использовать против нас то положение в оккупированных восточных областях и в сформированных из уроженцев России воинских частях, которое он займет с нашей помощью, не имеет под собой основания. Он находится в принципиально ином положении, чем сотрудничающие с нами представители других наций, такие, как Лаваль, Муссерт и т.д... Для Власова нет хода назад! Своей подписью под воззванием Русского национального комитета, всеми последующими действиями и заявлениями он накрепко привязал себя к германской политике. Победа Германии - вот единственное спасение для него. Поэтому в любой ситуации он будет делать максимум возможного, чтобы обеспечить победу Германии» [292].

Ни о какой борьбе против Гитлера, о чем пишут западные авторы, Власов и не помышлял. Он верноподданнически делал то, что ему поручали нацисты. Конечно, ему хотелось иметь собственную армию, чтобы укрепить свое положение. Он неоднократно предлагал ее сформировать. Однако нацистские власти до конца 1944 г. считали это нецелесообразным. Поэтому название «Русская освободительная армия» использовалось только в целях пропаганды на советские войска и для вербовки добровольцев в вермахт из числа советских военнопленных. Да и созданные в 1945 г. две дивизии, которые были подчинены Власову, не представляли собой самостоятельных русских вооруженных сил. Они действовали строго по указанию германского командования.

Чтобы представить Власова в качестве борца против Гитлера, Штрик-Штикфельдт, Андреева и некоторые другие авторы пишут о его близости и связях с немецкими офицерами, оппозиционно настроенными к нацистскому режиму и организовавшими 20 июля 1944 г. покушение на Гитлера [293]. Однако эти аргументы безосновательны.

Во-первых, Власов никакого участия в оппозиционном движении против Гитлера не принимал и, надо полагать, вряд ли что-нибудь о нем знал вплоть до неудавшегося покушения на фюрера. Тот факт, что Власов по необходимости встречался с некоторыми немецкими офицерами, в той или иной степени участвовавшими в антигитлеровском движении, нельзя рассматривать как его причастность к этому движению. Никто из немецких офицеров - участников заговора против Гитлера ни в какие свои секретные планы Власова, разумеется, не посвящал.

Во-вторых, участники заговора стремились устранить лишь одного Гитлера, так как полностью осознавали авантюристичность его политики, которая вела Германию к военной катастрофе. Не ставили они своей целью и свержение сталинского режима в России. СССР интересовал их только как военный противник, с которым нужно было как-то совладать. Их главной целью было создать в Германии правительство, приемлемое для США и Великобритании, чтобы с ним они согласились бы заключить мир. Силы, которые оказались бы в распоряжении заговорщиков в случае заключения сепаратного мира с западными державами, они были не прочь использовать для продолжения войны на востоке. Прежде всего в интересах закрепления за Германией оккупированной ею советской территории. Достичь своих целей в отношении СССР они намеревались с помощью вермахта без привлечения Власова и его сторонников.

Вызывает возражение трактовка западными авторами действий 1-й дивизии власовской армии в начале мая 1945 г. в Праге. Согласно их утверждениям власовцы по просьбе восставших чехов оказали им помощь и, выступив против немецких войск, пытавшихся подавить восстание, освободили Прагу. Особенно много по этому поводу распространяется чешский исследователь С. Ауски, который сам служил во 2-м полку 1-й дивизии КОНР. В своей книге «Войска генерала Власова в Чехии, 1944-1945» он заявляет, что благодаря участию 1-й дивизии КОНР на стороне чехов восстание в Праге не было подавлено немецкими войсками. Поэтому освободителями столицы Чехословакии Ауски называет власовцев, а не Красную Армию [294].

По его версии, власовцы сами проявили инициативу по оказанию помощи восставшим. Поступили они так не из сострадания к чешским патриотам, а руководствуясь корыстными целями: им необходимо было продемонстрировать свое враждебное отношение к нацистской Германии, чтобы найти покровительство у американцев и англичан, войска которых к тому времени уже вступили на чешскую землю и которым власовцы хотели сдаться. Как утопающий хватается за соломинку, так и они, власовцы, надеялись, что западные державы оценят их антисоветизм и возьмут под свою защиту. Надежды оказались иллюзорными. Правительства США и Англии остались верны Ялтинским соглашениям трех держав и выдали сдавшихся им власовцев Советскому Союзу, за что их в период «холодной войны» стали критиковать западные историки.

В целом проблема коллаборационизма советских людей очень сложная. Следует согласиться с зарубежными историками, что нельзя оценивать всех, кто сотрудничал с немцами в годы войны, только в черно-белых тонах. Нужно выявить прежде всего побудительные причины, которые толкнули советских людей на такой шаг. Многие из них объективно вскрыты и проанализированы в работах западных авторов, и в этом их заслуга.
* * *

Начиная с 1941 г. и вплоть до начала XXI века зарубежная историография Великой Отечественной войны прошла большой путь. На ней существенно отразилась поляризация мира как в годы войны, так и в послевоенный период. Она тоже, как и отечественная, была подвержена влиянию политических и идеологических расчетов, что порождало тенденциозность в подходе исследователей к освещению многих проблем прошедшей войны.

Следует признать, что для зарубежной историографии характерным является большее разнообразие, чем для отечественной, в тематике, концепциях, оценках и стиле изложения. На Западе историки чаще высказывали различные точки зрения по одним и тем же проблемам, по-разному оценивали одни и те же события войны. Для западных исследователей не было запретных тем, над ними не довлели специальные идеологические органы, как это имело место в СССР. Их политические симпатии определялись в основном личными убеждениями и взглядами. На работах одних в значительной мере сказывался тот факт, что они зависели от тех фондов и ведомств, которые оплачивали проводимые ими исследования. Другие намеренно включали в свои работы сенсационные, нередко сомнительные данные, чтобы привлечь этим читателей и обеспечить спрос и сбыт своей интеллектуальной продукции.

Несмотря на свойственную определенную тенденциозность, зарубежная историография внесла существенный вклад в освещение Великой Отечественной войны, особенно тех ее событий и проблем, которые долгое время замалчивались нашими историками. Поэтому пренебрежение западной литературой о прошедшей войне недопустимо. Во имя познания истины следует уважительно относиться к оппонентам, а не считать их злоумышленниками, важно видеть те причины, которые побуждали зарубежных историков так, а не иначе освещать войну. Знание точки зрения оппонента дает возможность выявить уязвимые места в собственных исследованиях, заставляет искать более убедительные аргументы для доказательства собственных взглядов.

В работах по истории Великой Отечественной войны, публикуемых на Западе, отчетливо проявляется индивидуальность исследователя. Причем это характерно не только для авторских произведений, но и для коллективных трудов. Там не допускается обезличка, всегда указывается автор конкретного материала, что повышает личную ответственность за написанный материал. Кроме того, в одном и том же труде по освещаемому вопросу допускается высказывание разных точек зрения. На Западе по праву считается, что для критически мыслящего читателя это является огромным преимуществом, так как он, читатель, имеет возможность сформировать собственное мнение.

Для отечественных историков весьма полезно знание тех приемов и форм, которые используют зарубежные исследователи для того, чтобы заинтересовать своими работами широкий круг читателей, сделать рассказ об истории войны увлекательным не только для ветеранов. Это поможет нашим отечественным историкам, изучающим Вторую мировую и ее составную часть – Великую Отечественную войну избавиться от заданной шаблонности.

Сегодня российские историки получили возможность подходить к анализу зарубежной литературы без предвзятости, истинно по-научному. Важно оценивать ее объективно, видеть не только ее недостатки, но и все то, что есть в ней полезного, интересного и поучительного. Окончание «холодной войны» в целом положительно отразилось на зарубежной историографии, а наметившееся деловое сотрудничество между зарубежными и российскими историками представляет собой благотворный путь для повышения научного уровня работ о Великой Отечественной войне.