Вклад СССР в победу над агрессором

Вклад СССР в победу над агрессором

Победа в годы второй мировой войны была достигнута общими усилиями народов стран антигитлеровской коалиции. Но не все ее участники внесли одинаковый вклад в разгром фашистско-милитаристского блока. Особое значение имели усилия трех великих держав – СССР, США и Великобритании. Тем не менее, и в этой тройке ведущий был Советский Союз. Именно советский народ и его вооруженные силы вынесли на своих плечах основную тяжесть войны и сыграли решающую роль в разгроме нацистской Германии и ее союзников.

Эту роль СССР еще в годы войны по справедливости оценивали его союзники по коалиции. В выступлении по радио 29 июля 1943 г. президент США Ф. Рузвельт, выражая взгляды простых американцев, сказал, что «наиболее решающие бои происходят в настоящее время в России» [214]. А сразу после ее окончания адмирал У. Леги, возглавлявший в военные годы Комитет начальников штабов США, подчеркнул: «Если бы не блестящие военные подвиги России, у союзников осталось бы очень мало надежд на победу» [215].

Но начавшаяся «холодная война», острая идеологическая борьба двух систем внесли изменения в сложившиеся на Западе взгляды. Признание решающей роли СССР в победе противоречило политическим целям западных стран. Политика оказала воздействие и на западную историографию. Ею было приложено немало усилий, чтобы принизить роль СССР в достижении победы. Со временем сказались результаты этих усилий. «Большинством западных читателей, - констатировало в 1978 г. английское издательство «Арм энд армор пресс» в аннотации на опубликованную им книгу «Русский фронт», - не осознан тот факт, что вторая мировая война была решена на востоке – в Советском Союзе в ходе самой колоссальной во всемирной истории военной кампании» [216].

Для объективного историка, добросовестно изучающего события второй мировой войны, очевидно, что советско-германский фронт на протяжении всего своего существования был главным фронтом по количеству вовлеченных войск, продолжительности и напряженности борьбы, что на нем Германия и ее союзники понесли основные потери в личном составе и военной технике. Принимая во внимание все эти факторы, и отмечая большую протяженность советско-германского фронта, британский исследователь Р. Бретт-Смит писал: «Для представителя Запада было бы благоразумным оценить масштабы борьбы и осознать, что война была выиграна там, а не в западных пустынях, в Италии или Нормандии, какой бы похвалы ни заслуживали успехи союзников на этих театрах» [217]. Однако такое благоразумие для западных историков чаще всего было исключением, чем правилом. Большинство изыскивали различные приемы, чтобы как-то принизить решающее значение усилий СССР в победе и одновременно превознести роль США и Англии.

Из цифровых данных, отмечал американский профессор Зимке, можно сделать вывод, что «восточный фронт был доминирующим» в войне против Германии. Но далее он утверждает, это не так. И для определения «подлинного вклада» СССР в войну он предложил «учесть более важные факторы, чем цифры» [218]. И западные историки вняли его призыву.

Какие же «более важные факторы» они взяли на вооружение?

Прежде всего они стали исходить из того, что роль Советского Союза ограничивается действиями его вооруженных сил только на сухопутном театре. Впервые об этом Зимке заявил в книге «От Сталинграда до Берлина» еще в 1968 г. Вслед за ним ссылками на то, что «русские сражались на протяжении всей войны на одном сухопутном театре, почти ничего не внесли в стратегическую воздушную войну и еще меньше в войну на море», пытался принизить роль СССР в победе американский историк Ч. Макдональд в книге «Тяжелое испытание». К тому же по его словам, «даже вклад в войну на суше с советской стороны не был настолько весомым, как это может показаться на первый взгляд». По мнению автора, происходило это потому, что в России с ее огромной территорией «роль пространства и расстояний значительно меньше, чем в Западной Европе» [219].

На основе утверждений Зимке и Макдональда начальник военно-исторической службы армии США бригадный генерал Х. Паттисон сформулировал вывод, что, несмотря на значительность вклада СССР в разгром нацистской Германии, Красную Армию нельзя считать «главным архитектором победы во второй мировой войне» [220].

«Главным архитектором победы», по утверждению многих западных историков, в первую очередь американских, были Соединенные Штаты. В статье, опубликованной в 1979 г. к годовщине начала второй мировой войны, американский публицист С. Пауэлл называет США «державой номер один» в годы войны, «архитектором победы союзников» [221].

Профессор университета штата Вирджиния Д. Шеннон в своей книге о второй мировой войне заявил, что США выступили в ней в качестве «старшего партнера» и играли «главную роль в окончательном исходе войны» [222]. В. Риппер из ФРГотметил, что вступление США в войну явилось для нацистской Германии «первым шагом к неизбежной катастрофе» [223].

Решающую роль США в достижении победы западные исследователи объясняли прежде всего тем фактом, что их вооруженные силы не только сражались на нескольких сухопутных театрах, но еще вели морскую войну и осуществляли воздушное стратегическое наступление.

Другим аргументом, часто используемым западными историками для доказательства доминирующей роли США, является американское промышленное производство. Но при этом обычно игнорируется тот факт, что еще до вступления США в войну советские войска перешли в решительное контрнаступление под Москвой, ознаменовавшее поворотный пункт в войне против Германии. А развертывание военной экономики США в тех масштабах, в которых это имело место, стало во многом возможным благодаря героической борьбе советского народа, принявшего на себя основной удар. Это в годы войны признавали и американские руководители. В докладе военному министру летом 1943 г. начальник штаба армии США генерал Дж. Маршалл писал: «Решающим фактором для страны с начала войны было время... Время это мы получили благодаря героическому сопротивлению советского народа» [224].

К распространенным приемам, использовавшимся западными историками для принижения вклада СССР в разгром нацистской Германии, относилась теория «поворотных пунктов» и «решающих битв» второй мировой войны. К числу таких «пунктов» и «битв» они причисляли те, в которых участвовали англо-американские войска. Причем британские авторы обычно выделяют «свои битвы», а американские – «свои». События на советско-германском фронте, в их трактовке, имели в основном местное значение, слабо влияли на исход войны в целом, или по крайней мере были равноценны тем, что происходили в Северной Африке, в бассейне Тихого океана и других периферийных театрах военных действий. С этой точки зрения типичными для западной историографии являются работы английских авторов А. Уайкса «1942 год: Поворотный пункт» и Г. Моля «Великие битвы второй мировой войны», американца Т. Кармайкла «Девяносто дней: Пять битв, которые изменили мир», историков из ФРГ Х. Якобсена и И. Ровера «Решающие битвы второй мировой войны».

В числе тех событий, которые определили поворот во второй мировой войне, Уайкс на первое место поставил победу англичан под Эль-Аламейном. Вторым по значению событием он отмечал высадку американских и английских войск в Северной Африке. Исключительно высоко им оценивается победа американцев в морском сражении у атолла Мидуэй, а о Сталинграде он говорит в конце и как бы между прочим [225].

Из пяти битв, предопределивших поворот в войне, Кармайкл первой по значению называет битву за тихоокеанский остров Гуадалканал, выигранную американцами. На втором месте у него битва у Эль-Аламейна, а Сталинград оказывается на четвертом месте [226].

Из 13 «великих битв», которые Моль рассматривал как решающие для определения судьбы второй мировой войны, только две отнесены к советско-германскому фронту: Московская и Сталинградская, остальные 11 – в Африке, на Тихом океане и в Западной Европе. Причем к числу решающих битв Моль считает сражение за крепость Керен в Восточной Африке, в котором в начале 1941 г. участвовало всего 19 английских и индийских батальонов с одной стороны, а с другой – 42 батальона Италии и ее колоний.

Из 12 решающих битв, отобранных Якобсеном и Ровером, всего три происходили на советско-германском фронте, то есть 25%. Это, пожалуй, самый высокий процент в работах подобного рода. Приблизительно таким же количественным соотношением измеряют западные историки вклад Советского Союза в достижение победы во второй мировой войне [228].

Теория «поворотных пунктов» и «решающих битв» понемногу эволюционировала. Если сначала западные исследователи в их число включали, как правило, лишь одну-две битвы из тех, что происходили на советско-германском фронте, то со временем к Сталинградской и Московской битвам прибавилась Курская, а затем и Белорусская операция Красной Армии. Однако суть указанной теории оставалась прежней.

Еще одним распространенным приемом стали утверждения о том, что победы Красной Армии, особенно в последние годы войны, были обусловлены действиями вооруженных сил западных союзников. Оценивая успехи советских войск, английский историк Х. Уиллетс в 1976 г. писал: «Эти советские победы были бы невозможны без помощи западных союзников, без воздействия западных бомбардировок Германии, без кампаний западных союзников в Африке, Италии, Западной Европе и на Дальнем Востоке» [229].

Подобные заявления имели место в работах многих авторов и относятся не только к действиям советских войск в войне в целом, но и к их победам в отдельных кампаниях и наиболее значимых операциях.

По словам английского исследователя Ч. Уилмота, успехи Красной Армии в кампаниях 1943 и первой половины 1944 г. стали возможными только «благодаря непрерывным действиям англо-американских союзников в районе Средиземноморья и наличию угрозы их вторжения на западе» [230]. При этом автор пренебрег тем фактом, что до высадки союзных войск в Нормандии летом 1944 г. они отвлекали на себя менее трети всех сил Германии.

В работах западных историков нередко можно встретить утверждения, будто бы не Красная Армия сорвала немецкое наступление под Курском летом 1943 г., а высадка в Сицилии англо-американских войск 10 июля вынудила верховное командование Германии по собственной инициативе «внезапно прекратить» операцию «Цитадель». «Из-за последовавшей 10 июля высадки западных союзников, - писал А. Конради (ФРГ) в книге «Поворот 1943 года: Харьков - Орел», - Гитлер мгновенно прекратил операцию «Цитадель», в то время как победа, по мнению Манштейна, была совсем близка» [231].

Известный западногерманский историк В. Герлитц в книге «Модель: Стратегия обороны» прерывает свой рассказ о наступлений 9-й немецкой армии на северном фасе Курской дуги, чтобы сообщить читателям об успехе англо-американских войск в Сицилии и сделать неожиданный вывод, будто бы «возникновение нового фронта в Италии» «оказало решающее воздействие на опустошительную войну в Центральной России» [232].

Объясняя причины решения Гитлера о прекращении наступления на Курск, английский отставной генерал Дж. Страусон утверждал, что после 10 июля для Германии борьба против англо-американских войск стала «главной заботой», так как они предприняли наступление там, где «пространство представляло исключительную ценность», в России же немцы имели еще «много пространства для осуществления стратегических операций» [233].

Приблизительно такой же версии придерживаются и историки США в официальной «Американской энциклопедии». «Положение севернее Орла, - отметили они, - было опасным, существовала также советская угроза Донецкому бассейну; но самым большим источником беспокойства для Гитлера была Сицилия...» [234] Они, вероятно, запамятовали, что и в момент высадки союзников в Сицилии на советско-германском фронте находилось 72% действующей германской армии. Именно это обстоятельство и помогло союзникам довольно легко осуществить высадку на этом острове [235].

Особенно много западные авторы написали о благотворном воздействии провала контрнаступления немцев против англо-американских войск в Арденнах на успех Висло-Одерской операции. Их действия в декабре 1944 г. и январе 1945 г. они расценили как основной фактор, позволивший советским силам предпринять крупные наступательные операции на заключительном этапе борьбы против третьего рейха. Так, по словам западногерманского историка М. Фройнда, советское наступление с рубежа Вислы стало возможным только потому, что «все немецкие армии были скованы на западе» [236].

Подобную же точку зрения высказал Дж. Страусон в своих книгах «Битва за Арденны» и «Битва за Берлин». По его утверждению, сосредоточение в Арденнах основных боеспособных сил вермахта и их разгром «гарантировали успех Красной Армии на востоке» [237]. Еще более категоричен в своих суждениях о влиянии Арденн на действия Красной Армии Джон Эйзенхауэр (сын главнокомандующего экспедиционными силами союзников в Европе Д. Эйзенхауэра). В книге «Мрачные леса», посвященной Арденнской операции, он заявил, будто успешное отражение англо-американскими войсками немецкого контрнаступления «решило судьбу европейской кампании» и «возможное поражение союзников превратилось в победу, которая сломала хребет гитлеровской военной машине» [238].

Цель подобных заявлений - представить обстоятельства таким образом, будто с конца 1944 г. основные военные события развертывались на западе, будто бы именно там решалась судьба нацистской Германии, а советско-германский фронт стал играть второстепенную роль. Однако факты свидетельствуют, что и в тот период крупнейшие по численности привлекаемых войск и по военно-политическим итогам операции происходили на востоке. Здесь к 1 января 1945 г. германское командование имело 185 дивизий и 21 бригаду (59% всех сухопутных войск), а на западном фронте - 74 дивизии и 3 бригады (менее 24%) [239].

Что касается контрнаступления в Арденнах, то оно предпринималось немцами во имя достижения чисто политических целей. Рассчитывая устроить там «второй Дюнкерк», Гитлер намеревался таким образом склонить США и Англию к сепаратному миру, а затем бросить все силы против СССР. «Цель операции, - говорилось в его директиве от 10 ноября 1944 г. о задачах арденнского наступления, - заключается в том, чтобы путем уничтожения сил противника севернее линии Антверпен, Брюссель, Люксембург добиться решающего поворота хода войны на западе» [240].

Конечно, если бы даже эта цель была достигнута, Германия все равно не избежала бы сокрушительного поражения. Но в случае успеха контрнаступления в Арденнах нацистское руководство могло надеяться на то, что прогерманские круги в США и Англии окажут определенное давление на свои правительства и побудят их пойти на сепаратный мир, сохранив в какой-то форме третий рейх в качестве антикоммунистического противовеса. В этом Гитлер и его окружение видели свое единственное спасение. Именно ради этого, а не потому, что западный фронт стал для Германии главным, они и предприняли Арденнскую операцию.

Несостоятельны утверждения Т. Дюпуи и ряда других западных авторов о том, что зимой 1945 г. «восточный фронт немцев распался перед советскими войсками в связи с переброской сил и средств для контрнаступления в Арденнах» [241]. Анализ немецких документов о составе, группировках и перегруппировках войск вермахта показывает, что в тот период с советско-германского фронта не было снято ни одной дивизии для отправки на запад. Немецкая группировка, принявшая участие в арденнском наступлении, целиком была создана за счет соединений и частей, сосредоточенных на разных участках западного фронта, а также соединений, сформированных в Германии из остатков разгромленных формирований и призванных в армию резервистов и подростков. А в ходе самого наступления наращивание ударных группировок тоже производилось за счет войск западного фронта, свои силы на востоке германское командование не трогало. Более того, оно продолжало пополнять их за счет стратегических резервов. Всего во второй половине 1944 г. сюда было дополнительно направлено 59 дивизий и 13 бригад, из них 22 дивизии в последние три месяца [242].

Нельзя согласиться и с заявлениями Ч. Уилмота (Англия), Х. Коула (США), Г. Буххайта (ФРГ) и их единомышленников, будто «русские пожинали плоды немецкого поражения в Арденнах» [243]. Все как раз было наоборот. Англо-американские войска «пожинали» результаты советского наступления с рубежа Вислы зимой 1945 г., в ходе которого за 23 дня было уничтожено 35 вражеских дивизий, а еще 25 потеряли более половины своего состава [244]. Важнейшей задачей предпринятого Красной Армией наступления было оказание помощи западным союзникам, попавшим в затруднительное положение, обусловленным немецким контрнаступлением в Арденнах, а также из-за удара, нанесенного ими в Эльзасе 1 января 1945 г.

«Наступление должно было начаться 20 января, - вспоминал Маршал Советского Союза И.С. Конев, командовавший 1-м Украинским фронтом, войска которого вели наступление с рубежа Вислы. Однако обстановка вынудила изменить этот срок. Действия противника в Арденнах поставили англо-американские войска в тяжелое положение» [245].

В связи с осложнением обстановки на западном фронте английский премьер-министр Уинстон Черчилль 6 января 1945 г. обратился к советскому правительству с просьбой о помощи. Характеризуя положение на западе, он писал И.В. Сталину, что там «идут очень тяжелые бои... Я буду благодарен, если Вы сможете сообщить мне, можем ли мы рассчитывать на крупное русское наступление на фронте Вислы или где-нибудь в другом месте в течение января и в любые другие моменты, о которых Вы, возможно, пожелаете упомянуть» [246].

СССР, беспорочно выполняя свои обязательства, решил оказать союзникам содействие, начав наступление на Висле ранее намеченного срока. Когда Черчилль сообщил генералу Эйзенхауэру о готовности Красной Армии прийти на помощь, последний в ответной телеграмме от 10 января писал: «Ваша новость вселяет оптимизм» [247].

О том, что январское наступление Красной Армии с рубежа Вислы, ее борьба против главных сил вермахта в огромной степени способствовали успешным действиям союзных войск на завершающем этапе войны в Европе, наглядно свидетельствует секретный приказ генерала Эйзенхауэра подчиненным ему 12-й и 21-й группам армий от 1 февраля 1945 г. «Русское наступление достигло огромного успеха, - говорилось в этом документе, - и противник вынужден был отвести войска с западного фронта. Это имеет первостепенное значение, поэтому двигайтесь к Рейну севернее Дюссельдорфа возможно более высокими темпами» [248].

Многие западные историки в период «холодной войны» подобные свидетельства стали игнорировать, а ведь они являются ярким подтверждением того, что решающий вклад в победу внес именно Советский Союз. Игнорирование продолжалось и после окончания «холодной войны». Пример тому - состоявшиеся в июле 1994 г. во Франции торжества по случаю 50-летия высадки войск западных союзников в Нормандии, где присутствовали высшие руководители США, Англии, Франции и других западных стран. В прозвучавших там выступлениях и в заранее подготовленных печатных материалах ни слова не было сказано о том, что своему успеху в Нормандской операции они обязаны Красной Армии, которая отвлекала на себя главные силы вермахта.

Как ни странно, но на этих торжествах участие СССР в разгроме нацистской Германии и ее союзников было совершенно обойдено вниманием. Подобное пренебрежение к вкладу советского народа и его армии в победу над общим врагом вызвало недоумение даже у ряда зарубежных представителей, присутствовавших там. Мэр французского города Авранша, расположенного на побережье Нормандии и сыгравшего важную роль в истории второго фронта, Р. Андре, сам свидетель тех давних событий, писал по этому поводу: «Высадка и наступление союзников в Нормандии стали определяющими факторами окончательного поражения гитлеровской Германии, однако неоспоримо и то, что это стало возможным лишь благодаря жестоким сражениям, в которых германская армия увязла на других фронтах... К моменту высадки союзников в Нормандии советские Вооруженные Силы уже почти полтора года вели наступательные бои против армий рейха... Поэтому нельзя умалять решающего вклада советских армий в победу над нацизмом или позволить забыть о миллионах русских, заплативших своей жизнью за общую победу. В эти дни воспоминаний необходимо придерживаться строгой исторической правды» [249].