В) Соответствие тактического приема принципам коммунистической нравственности

В) Соответствие тактического приема принципам коммунистической нравственности

Являясь особой (наиболее универсальной) формой обществен­ного сознания, мораль (от лат. mos-mores — обычаи, нравы) пред­ставляет собой один из способов нормативной регуляции поведения человека в обществе. Специфика морали как способа регуляции заключается в том, что нравственные требования и оценки выраба­тываются непосредственно массовым сознанием (в отличие от пра­вовых норм), одобряются в конечном счете волей всего общества. Мораль обеспечивает определенное поведение человека с точки зре­ния противоположности добра и зла, во-первых, силой обществен­ного мнения и, во-вторых, самосознанием личности, ее убеждения­ми. В этом смысле мораль для человека выполняет роль «компаса» поведения, который позволяет ему правильно ориентироваться в мире социальных ценностей. Моральная оценка — это особый акт, выражающий предпочтение определенной нормы поведения и пове­левающий действовать в соответствии с ней. Повеления морали поддерживаются особыми психологическими механизмами, неиз­вестными другим способам освоения мира человеком,— совестью и долгом ¹⁰⁰.

В повседневной жизни, литературе и публицистике термин «эти­ка» часто употребляется в том же самом значении, что и термин «мораль». В науке принято различать эти понятия. Под этикой при этом понимается наука о морали. При таком понимании мораль
является предметом исследования науки, которая и называется этикой ¹⁰¹. Некоторые ученые считают, что «мораль» и «нравствен­ность»— неидентичные понятия. При этом мораль толкуется как совокупность идей, принципов, взглядов, понятий, норм поведения, а нравственность — как реальное поведение людей и степень со­ответствия этого поведения принципам и нормам морали ¹⁰². Более убедительной представляется другая точка зрения, согласно кото­рой «мораль» и «нравственность»— это тождественные понятия, по­скольку «нравственные отношения и поведение есть лишь реали­зация взглядов, идей, понятий и т. д. в практике» ¹⁰³.

Всякая мораль (нравственность) обусловлена социально-исторически. Объективное содержание морали выражает характер определенных социальных отношений. «...Люди... черпают свои нравственные воззрения в последнем счете из практических отно­шений, на которых основано их классовое положение, т. е. из экономических отношений» ¹⁰⁴. В. И. Ленин писал, что «...нравст­венность подчинена... интересам классовой борьбы пролетариа­та» ¹⁰⁵, что «в основе коммунистической нравственности лежит борьба за укрепление и завершение коммунизма» ¹⁰⁶.

Регулируя общественные отношения, мораль взаимодействует с правом. В Программе КПСС отмечается, что «в процессе пере­хода к коммунизму все более возрастает роль нравственных начал в жизни общества, расширяется сфера действия морального фак­тора и соответственно уменьшается значение административного регулирования взаимоотношений между людьми» ¹⁰⁷. Это положе­ние, однако, не означает, что на сегодняшний день можно отка­заться от правового способа регулирования общественных отноше­ний, полностью заменив его нравственными нормами. Прав В. М. Чхиквадзе, который пишет, что «речь идет не о вытеснении одной формы регулирования другой, а об их тесном взаимодейст­вии, что закономерно в период перехода от социализма к комму­низму» ¹⁰⁸.

«Сохранение жизни нравственных отношений есть не только право законодателя, но и его обязанность...»,— писал К. Маркс ¹⁰⁹. Как известно, этическое содержание социалистического права есть составная часть его социального содержания. Однако положение о том, что право, в частности уголовно-процессуальный закон, отражает нравственные воззрения, не исключает возможного несоответствия между ними в отдельных случаях. Одна из причин этого заключается в том, что право в какой-то мере отстает в своем развитии от нравственного сознания ¹¹⁰. Поэтому в уголовном судопроизводстве могут возникать правовые отношения, которые порой не укладываются в те или иные нравственные представления. Происходит это потому, что правовая и нравственная оценка тех или иных действий не всегда могут совпадать ¹¹¹. Такие несоответ­ствия могут возникать в силу того, что право либо дифференци­рование оценивает одинаковые с точки зрения морали отношения, либо «уравнивает» ситуацию и обстоятельства, весьма различные с точки зрения морали. Поэтому думается, что нравственная сторона

То обстоятельство, что принципы советского уголовного процес­са имеют ярко выраженную нравственную окраску, обусловливает взаимосвязь и взаимозависимость соответствия закону и принципам коммунистической морали как критериев допустимости применения тактических приемов при расследовании преступлений ¹¹². Уже отмечалось, что между правом и моралью возможны в отдельных случаях определенные разногласия. В связи с этим представляется, что тесная взаимосвязь соответствия закону и принципам коммунистической морали как критериев допустимости применения так­тических приемов не означает, что законность тактического приема всегда предопределяет безупречность его с точки зрения нравственности. Не могут также рассматриваться как допустимые такти­ческие приемы, которые хотя и основываются на положениях логики, психологии, НОТ и других наук, но противоречат нормам коммунистической морали. Сказанное дает основание считать требование соответствия принципам коммунистической морали самостоятель­ным критерием допустимости применения тактических приемов при расследовании преступлений.

В числе активно обсуждаемых в литературе вопросов, касающихся нравственных проблем уголовного судопроизводства, вопрос о природе и специфике профессиональной этики юриста. В плане нашего исследования эта проблема представляет интерес, ибо ее правильное разрешение предопределяет оценку допустимости применения тактического приема с точки зрения его соответствия принципам коммунистической морали.

Общественное разделение труда привело к обособлению профессий и способствовало возникновению профессиональной этики, в частности судебной. Каково соотношение судебной этики с об­щими нравственными принципами социалистического общества, можно ли говорить о наличии специфических юридических нравст­венных норм, каково их содержание, являются ли они результатом применения этих нравственных принципов с учетом специфики профессиональной деятельности юриста или это особые нравствен­ные нормы, не вытекающие из общих нравственных принципов, а «дополняющие» и даже «ограничивающие» их действие?

Ученые по-разному отвечают на эти вопросы. Высказано мнение, что судебную этику не следует сводить лишь к распространению общих закономерностей коммунистической морали на этику судей, следователей, прокуроров, адвокатов; что для нее характерны и свои особые, свойственные лишь ей нравственные нормы, которые мо­гут ограничивать действие общих моральных принципов ¹¹³. Пола­гаем, что отрицание специфических черт и форм выражения общих нравственных принципов в сфере уголовного судопроизводства противоречило бы объективной действительности. Всеобщий харак­тер коммунистической морали не исключает необходимости учиты­вать ее специфические требования к тем или иным видам профессиональной деятельности «Однако содержание всякой профессиональной
морали должно определяться общими принципами коммунистической нравственности» ¹¹⁴. Поэтому о специфике норм профессио­нальной этики юриста следует говорить лишь в плане особенностей реализации общих нравственных принципов в сфере уголовного судопроизводства ¹¹⁵.

В деятельности следователя должны находить проявление все требования общей и профессиональной этики. Следственный такт представляет собой проявление профессиональной этики следова­теля, его подход к участникам следственных действий с соблюде­нием нравственных правил и чувства меры ¹¹⁶. От того, насколько слитны в следователе чисто профессиональные и нравственные начала, зависит успех конкретного следственного действия и всей его деятельности.

Научная разработка тактико-криминалистических рекомендаций предполагает учет принципов и норм морали. Однако, как правильно отмечает В. И. Комиссаров, реализация этих рекомен­даций происходит путем их трансформации через правовые и нрав­ственные воззрения следователя ¹¹⁷. Специфика следственной ра­боты предъявляет повышенные требования к нравственной надеж­ности личности следователя, который нередко в самых сложных, неожиданных ситуациях обязан принимать оптимально гуманные решения. Например, избрать тот или иной тактический прием следователь должен не только в соответствии с требованиями уголовно-процессуального закона, но и с учетом особенностей национальных и местных обычаев, традиций и привычек, если они, разумеется, не противоречат советскому образу жизни. Так, по делу об автотранспортном происшествии в поселке Карца Северо-Осетинской АССР предстояло допросить в качестве свидетеля отца погибшего потерпевшего. Однако исповедуемая жителями тех мест (в том числе и отцом потерпевшего) религия не позволяла посеще­ние «казенного дома» в течение определенного срока после смер­ти сына. Используя предоставленные законом полномочия, следо­ватель мог бы вызвать этого свидетеля в следственные органы и настоять на его явке. Но он правильно учел особенности местных обычаев, выехал по месту жительства свидетеля и там допросил его. Примененный тактический прием, соответствуя критериям допустимости, также способствовал установлению психологическо­го контакта со свидетелем ¹¹⁸.

Система следственных действий должна отличаться единством этических требований, что вытекает из общих положений морали и профессиональной этики советского следователя, нормы которой не могут быть одними при осмотре, другими при допросе, треть­ими при получении образцов для сравнительного исследования ¹¹⁹. Поэтому представляется сомнительной рекомендация А. В. Дулова и П. Д. Нестеренко о необходимости разработки этических норм производства каждого следственного действия ¹²⁰. В литературе высказана точка зрения о целесообразности разработки свода профессиональных правил поведения следователя ¹²¹. Эти правила помогут находить даже в сложных ситуациях нравственный тактический

Нравственные воззрения следователя, как правило, становятся достоянием участников процесса, вовлекаемых в производство следственных действий. Это обстоятельство имеет особое значение и в плане реализации воспитательной функции предварительного расследования и советского уголовного процесса в целом. Тактические приемы, применяемые с соблюдением нравственных норм, побуждая допрашиваемого пересмотреть свою позицию, связанную с дачей ложных показаний, тем самым вовлекают этих лиц в деятельность, отвечающую целям и задачам правосудия, способ­ствуют проявлению с их стороны положительных качеств. В этом состоит воспитательное значение тактических приемов¹²². Признавая важное значение воспитательной роли предварительного следствия, отдельных следственных действий и тактических приемов их производства, в то же время отметим, что не всякий тактический прием преследует цели воспитательного характера (например, тактические приемы построения следственных версий, планирования расследования, приемы организации осмотра места происшествия и других следственных действий) ¹²³. «При рассмотрении тактических приемов, — пишет А. Н. Гусаков, — основным критерием их нравственной допустимости должны стать мораль­ные принципы уважения личности и воспитательная на­правленность приемов. Здесь не имеет значения, какой процессуальный успех будет достигнут в результате применения тактического приема. Важно то, соблюдены ли элементарные нормы уважения личности и способствуют ли тактические приемы воспитанию человека в духе соблюдения норм коммунистической мора­ли. Если тактические приемы не отвечают указанным требованиям, то они не должны применяться в любом случае» ¹²⁴. Однако более убедительным представляется мнение, согласно которому непра­вильно при всех следственных действиях и тактических ситуациях на первое место ставить задачу нравственно-воспитательного воз­действия ¹²⁵. Нравственной обязанностью следователя является обеспечение воспитательного воздействия предварительного след­ствия путем установления объективной истины и справедливого решения вопроса об ответственности виновных. Воспитательный эффект следственных действий и тактических приемов не­редко проявляется опосредованно — лишь через результат след­ствия в целом ¹²⁶. Таким образом, задача следователя заключается в том, чтобы всегда выбирать такие тактические приемы, которые бы в наибольшей степени одновременно обеспечивали как цели установления истины, так и воспитательного воздей­ствия на участников следственных действий ¹²⁷. Прав Ю. М. Зархин, который в содержание профессионального и нравственно­го долга следователя включает, в частности, его обязанность решительно и неуклонно раскрывать преступления, устанавли­вать объективную истину и изобличать виновных¹²⁸. Однако активные действия следователя, эксперта, специалиста, направленные

Как показывает практика и, в частности, результаты нашего интервьюирования следственных работников органов прокуратуры некоторые следователи считают эффективными и потому применяют в ходе следствия такие тактические приемы, которые противоречат принципам коммунистической морали. Так, в некоторых случаях признаются эффективными (и допустимыми) тактические приемы, связанные с использованием наводящих, «улавливающих» и ус­ловных вопросов ¹²⁹. Однако такие тактические приемы, как пра­вило, основаны на оперировании ложными посылками. Ложь и об­ман приносят невосполнимый ущерб установлению истины, подры­вают авторитет органов следствия и правосудия в целом, сводят на нет его воспитательное воздействие. Поэтому принципиальной основой применения всех тактических приемов должна быть полная недопустимость лжи.

Известно, что по отдельным категориям дел мотивами лжи и запирательства бывают религиозные и национальные предрассудки. В связи с этим может возникнуть вопрос о допустимости исполь­зования суеверий, отсталости в культурном развитии в целях ра­зоблачения лжи. Известны факты, когда отдельные следователи прибегали к применению таких тактических приемов, которые основывались на использовании национальных и религиозных особенностей личности допрашиваемых («перекрестись и начинай сначала», «клятва на Библии» и т. п.).

Отдельные следователи признают эффективными тактические приемы, основанные на использовании заранее невыполнимых обещаний, «разжигании» конфликта между интересами соучастни­ков расследуемого преступления, разглашении (или угрозе разгла­шения) обстоятельств интимной жизни граждан и т. п. К чему мо­жет привести разглашение сведений, касающихся интимных обстоятельств жизни участников процесса, показывает следующий пример из следственной практики.

По делу о мошенничестве следователь при осмотре квартиры потерпевшей обнаружил документы, свидетельствующие о том, что она изменяла мужу. Несмотря на то, что документы не имели отношения к делу, следователь показал их мужу потерпевшей и понятым. После этого потерпевшая отказалась давать какие-либо показания по делу и пыталась отобрать у следователя заявление, по поводу которого было возбуждено уголовное дело ¹³⁰.
Отдельные следователи применяют такие тактические приемы установления психологического контакта с допрашиваемым, кото­рые связаны с проявлением согласия с обвиняемым (подозреваемым) в оценке ситуации, при которой было совершено преступление, и оправдыванием поведения виновного ¹³¹.

Признаются также допустимыми такие тактические приемы фиксации, как использование фотосъемки примет и повреждений, находящихся на частях тела, обычно скрываемых одеждой. Напри­мер, имел место случай, когда следователь приложил к протоколу медицинского освидетельствования фотографию обнаженной потерпевшей. Суд правильно частным определением обратил внимание прокурора на безнравственность действий следователя ¹³².

Может случиться, что недопустимый тактический прием помог изобличить виновного и раскрыть преступление. Но, как правильно пишет С. Г. Любичев, это вовсе не означает, что такие приемы следует рекомендовать практике, что с их помощью можно добить­ся решения глубоко нравственных задач социалистического право­судия ¹³³. Следует учесть и то обстоятельство, что применение недопустимых аморальных приемов развращает самого следова­теля и тех, на кого они рассчитаны ¹³⁴. Нравственным будет тот прием, то средство, которое необходимо и достаточно для дости­жения нравственной цели, которое не противоречит этой цели, не изменяет ее нравственного характера. Таким образом, целесооб­разность тактических приемов связана с их нравственными качест­вами. Отсюда следует сделать вывод о том, что безнравственный, аморальный тактический прием лишен целесообразности.

Однако нравственный характер цели может быть деформирован не только использованием для ее достижения аморальных средств, но и применением средств неэффективных, необоснованным отка­зом от использования тех приемов, которые будут достаточны (и поэтому необходимы) для ее достижения. Марксистско-ленинская этика выдвигает требование эффективности средства не вопреки нравственному характеру цели, а для ее реализации. В связи с этим личность несет ответственность не только за слабость воли или откровенное предательство, но и за теоретическую или практическую незрелость³³⁵. Представляется, что данное требование в полной мере относится и к следователям, действующим на перед­нем крае борьбы с преступностью.

Итак, тактические приемы производства следственных действий в каждом конкретном случае должны быть достаточно эффек­тивными, способными содействовать достижению целей отдельных следственных действий и следствия в целом; следователь несет моральную ответственность за правильный выбор и применение этих приемов при расследовании преступлений.

Недопустимость нарушения требований нравственности и эффективности тактических приемов становится особенно очевидной в наиболее сложных конфликтных ситуациях расследования, вынуждающих следователя решаться на применение приемов, ведущих к цели установления истины дорогой ценой. Конфликтность ситуации,

В советском уголовном процессе существует два вида важных и значимых интересов: интересы общественные, во имя защиты которых создана и функционирует система уголовной юстиции, и интересы личные, главным образом обвиняемого, потерпевшего и других участников процесса. Определяющим в механизме взаимо­отношений общественных и личных интересов выступает их прин­ципиальное единство. Прав В. А. Бабич, который пишет, что в качестве основного нравственного ценного мотива в деятельности следователя должно выступать стремление сочетать общественные интересы, в том числе и заключенные в целях следователя, и инте­ресы других лиц, включая тех, которые имеют цели, несовмести­мые с целями следователя, при определяющем значении общест­венных интересов ¹³⁶. Единство общественных и личных интересов не исключает в сфере уголовного судопроизводства возможности возникновения между ними известных противоречий. Лицо, вступившее в конфликт с обществом через нарушение закона, на предварительном следствии, как правило, будет стремиться удов­летворить свои интересы за счет общественных. Поэтому первой нравственной (она же правовая) обязанностью следователя явля­ется отстаивание общественного интереса, заключающегося в достижении цели уголовного процесса — быстром и полном рас­крытии преступлений, изобличении виновных ¹³⁷.

Принятие правильных решений в условиях конфликтных ситуа­ций связано с необходимостью морального выбора, требующего от следователя ответственного самостоятельного решения и соответствующего действия, в которых реализуются его нравственный долг, убеждения. Предпочтение одного поступка другому в этих условиях обязывает следователя соотнести свой выбор со сложившимися обстоятельствами, слить целесообразность с моральной принципиальностью, гуманностью. Совершая моральный выбор по внутреннему убеждению, следователь берет на себя всю полноту нравственной ответственности за результаты применения того или иного тактического приема.

Проблема свободы морального выбора — одно из конкретных проявлений соотношения свободы и необходимости. Поскольку свобода воли означает познание необходимости, а также «...спо­собность принимать решения со знанием дела» ¹³⁸, постольку свобода морального выбора есть способность принимать решение о поступке в соответствии с познанной необходимостью, которая принимает форму нравственной необходимости. Таким образом, критерием свободы морального выбора выступает его соответст­вие нравственной необходимости. Свобода выбора проявляется в «познании прогрессивных перспективных тенденций, в решении бороться за их реализацию на практике и тем самым создавать необходимые средства для их осуществления ¹³⁹.

В ситуации морального выбора возникает проблема поиска такой формы поведения, которая сочетала бы решимость стремления
к добру с учетом объективных обстоятельств. Своеобраз­ной формой морального выбора тактических приемов в условиях рассматриваемых ситуаций является разрешение следователем нравственного конфликта, особенность которого заключается в том, что моральное сознание следователя констатирует противо­речие: применение каждого из возможных в данных условиях тактических приемов во имя установления истины (т. е. реализа­ции одной нравственной нормы) одновременно ведет к нарушению другой нормы, представляющей определенную моральную цен­ность. От следователя в таком случае требуется осуществить выбор между конкурирующими моральными ценностями в пользу одной из них и через разрешение данного противоречия реализовать свои нравственные цели. Предпочтение одной ценности другой должно быть основано на объективно сложившемся соподчинении (иерархии) ценностей в нравственных отношениях. Общественный интерес при этом рассматривается как более значимый по сравне­нию с частным. Разрешение подобных нравственных конфликтов должно также базироваться на четком осознании абсолютного и относительного в применении любой нравственной нормы.

Проблема выбора «меньшего зла» становится более ясной, если ее рассматривать применительно к моральному компромиссу — наиболее сложному и тонкому акту морального выбора. При про­изводстве следственных действий могут возникать такие ситуации, когда необходим именно компромисс — тактичное решение, не переходящее границ между тактикой и беспринципным делячест­вом. Компромиссный моральный выбор — это в первую очередь выбор так называемых «вынужденных средств», без помощи ко­торых нельзя разрешить возникшую ситуацию. Если возникает коллизия между целями уголовного судопроизводства и нравст­венными интересами отдельной личности, то вполне логично, что предпочтение отдается первым, поскольку они, по общему правилу, социально более значимы ¹⁴⁰.

В противоположность теории «абстрактного гуманизма» марксистско-ленинская этика оценивает «вынужденные средства» как «меньшее зло», как средства, необходимые для определения перспективы морального выбора. Сторонники же «абстрактного гуманизма» требуют, чтобы применялись такие средства морального выбора, которые несли бы только «добро» без малейшей «примеси зла». С их точки зрения не то является обязанностью, что способ­ствует совершенству и счастью людей, а то, что соответствует моральным требованиям. Это направление приписывает нормам морали ценность, не зависящую от потребностей и интересов людей. Как справедливо отмечается в философской литературе, проведение в жизнь теории ненасилия отнюдь не приводит к ис­комой гармонизации целей и средств. Чаще всего на базе такой установки складывается «нейтралистский» тип поведения, форми­руется позиция, по существу потворствующая злу. Практика нравственной жизни сурово и неумолимо обрекла «абстрактный гуманизм» на поражение в борьбе со злом ¹⁴¹.
Марксистская этика связывает нравственные понятия с целями и задачами, которым они служат. Поэтому, например, необдуман­ная правдивость и прямота в некоторых случаях способны принес­ти вред обществу или личности и в связи с этим в подобных ситуа­циях оцениваются отрицательно. Из того факта, что правдивость, честность являются морально ценными, нельзя делать вывод о том, что их следует толковать как предмет морального долга, не глядя на условия. Прав А. Ф. Шишкин, который пишет, что у ис­следователя этических проблем связь с «объектом исследования» должна быть особенно тесной, что, он не может уйти в «логико-этический монастырь» для чисто теоретической работы,— этиче­ские исследования призваны содействовать правильному решению нравственных проблем, которые ставит жизнь ¹⁴².

Марксистский гуманизм считает, что насилие оправдано лишь тогда, когда оно является одним из средств борьбы, но отнюдь не самоцелью, и потому должно рассматриваться только как момент на пути осуществления гуманистических целей. В идеале марксизма, когда будут устранены социальные и нравственные антагонизмы, отпадает и необходимость в применении «вынужденных средств». Поэтому-то В. И. Ленин считал задачей марксистов не абстракт­ное отречение от «вынужденных средств», а умение через все тактические компромиссы, поскольку они объективно неизбежны, «...провести верность своим принципам, своему классу, своей ре­волюционной задаче...»¹⁴³. Имея в виду противоречия между моральными ценностями и условиями бытия, между идеалом и действительностью, видный польский ученый Марек Фритцханд пишет: «...Реализуя далекие идеалы, нередко должно идти на компромиссы, лишь бы не забывать, что это компромиссы, лишь бы бороться против их увековечения, лишь бы не упускать из виду конечных целей, высших ценностей, которым эти компромис­сы должны быть подчинены» ¹⁴⁴.

Вопрос о допустимости моральных компромиссов при приме­нении тактических приемов производства следственных действий необходимо решать в плоскости правильного соотношения мора­ли и политики, поскольку данная проблема связана с мировоз­зренческой ориентацией советских следователей и их практической деятельностью — борьбой с преступностью. Выводом из опасений за моральный характер компромисса в выборе и применении тактических приемов должно быть не догматическое его отрица­ние, а определение и соблюдение меры компромисса.

Методологическая основа решения вопроса о допустимости моральных компромиссов дана в работе В. И. Ленина «Детская болезнь «левизны» в коммунизме», где разработаны основы марк­систского подхода к вопросу о допустимости компромиссов в по­литике. Основные критерии отличия допустимого компромисса от недопустимого В. И. Ленин видел: 1) в тех обстоятельствах, кото­рыми он вызван; 2) в характере влияния компромисса на даль­нейшую борьбу рабочего класса ¹⁴⁵.

Всестороннее исследование рассматриваемого вопроса позволяет
разделить точку зрения Ю. М. Зархина, полагающего допустимыми при расследовании преступлений те моральные компро­миссы, которые действительно вынуждены объективными обсто­ятельствами следственной ситуации и в конечном счете имеют положительное нравственное значение в плане обеспечения дости­жения целей уголовного судопроизводства ¹⁴⁶.

В литературе высказано и иное мнение. Например, С. Г. Любичев полагает, что «компромиссы при расследовании преступлений независимо от цели, которую они преследуют, не могут быть мо­рально оправданы», что «любой компромисс в этой деятельности означает не что иное, как отступление от целей правосудия, поставление под угрозу нарушения интересов общества и личности» ¹⁴⁷. В связи с этим представляется правильным мнение, согласно кото­рому решение сложных моральных проблем, касающихся нравст­венного аспекта установления истины, на уровне одних лишь элементарных норм нравственности невозможно, как невозможно решение сложных социальных и философских вопросов по одним лишь правилам формальной логики без учета требований диалек­тики. Отвечающий критериям допустимости моральный компро­мисс вовсе не означает уступки безнравственной тенденции, аморализму, а, наоборот, определяется высшими целями коммунисти­ческой нравственности и поэтому допустим при расследовании преступлений ¹⁴⁸.

Основной смысл принципа «меньшего зла» при производстве следственных действий заключается в понимании принципиальной допустимости компромиссов и готовности к ним в ситуациях морального выбора, но только тех компромиссов, которые вызывают­ся объективными особенностями конфликтной ситуации расследова­ния и в конечном счете положительно влияют на достижение целей уголовного судопроизводства. В качестве допустимых моральных компромиссов, по нашему мнению, могут рассматриваться случаи применения таких, например, тактических приемов, как «допуще­ние легенды», приемов, основанных на использовании имеющихся противоречий между интересами соучастников преступления; приемов, основанных на использовании низменных качеств лич­ности допрашиваемого; приемов производства освидетельствования вопреки желанию освидетельствуемого и т. п. В литературе, однако, по данным вопросам высказаны противоречивые мнения.

Заведомо ложные утверждения допрашиваемого обычно прямо или косвенно приходят в противоречие с той частью его показаний, которая правильно отражает действительность. Поэтому нередко бывает целесообразно не прерывать ложь обвиняемого, допустить, чтобы он вошел в противоречие с собственными утверждениями или твердо установленными фактами, и таким путем лишить его возможности привести их в соответствие с более удачным объяс­нением или приспособить к ним другую, труднее опровергаемую ложную версию. Этот тактический прием обычно именуют «допущение легенды» ¹⁴⁹. М. С. Строгович полагает, что применение этого тактического приема аморально и недопустимо, поскольку

В литературе высказано мнение, что производство освидетельствования и изъятия образцов для сравнительного исследования вопреки желанию освидетельствуемого, либо лица, у которого изымаются образцы, аморально, а потому недопустимо ¹⁵³. Якобы меры принуждения при расследовании преступлений нравственно оправданы лишь в период классовой борьбы ¹⁵⁴. Представляется, что применение принуждения в сфере борьбы с преступностью обус­ловлено необходимостью обеспечить процесс собирания и исследо­вания доказательств в интересах правосудия. Решая вопрос о нравственной допустимости производства принудительного освиде­тельствования и изъятия образцов для сравнительного исследова­ния, следует учитывать, что характер обязанностей одного из участников уголовного процесса, обеспеченность их исполнения существенны для реализации процессуальных прав и защиты за­конных интересов других его участников. В связи с этим определе­ние с позиции интересов личности приемлемости предложений о возложении на одного из участников уголовного процесса дополнительной обязанности или освобождении от уже имеющейся предполагает учет того, как это отразится на правовом положении и интересах других участников процесса. По справедливому замеча­нию А. Э. Жалинского, отказ от принудительного освидетельствования не только передал бы судьбу уголовного дела в руки одного из участников уголовного процесса, но и ограничил бы права иных лиц на защиту в широком смысле, ибо неполнота исследования обстоятельств дела, к которой приводит отказ от освидетель­ствования, ущемляет права больше, чем неудобства, причиняемые принудительным освидетельствованием ¹⁵⁵.

Вопрос о допустимости принудительного освидетельствования вытекает из ч. 2 ст. 181 УПК, где предусматривается, что «постановление о производстве освидетельствования обязательно для лица,
в отношении которого оно вынесено». Допустимость принудительного изъятия образцов для сравнительного исследования вы­текает из ч. 1 ст. 186 и ч. 5 ст. 127 УПК. Отсюда следует, что на любом участнике уголовного процесса лежит процессуальная обязанность подвергнуться освидетельствованию или предоставить образцы для сравнительного исследования, если следователем вынесено об этом постановление. По данным С. Г. Любичева, 82,8% опрошенных им следователей высказались в пользу допус­тимости производства принудительного освидетельствования¹⁵⁶. Вопрос о целесообразности производства принудительного освидетельствования и получения образцов для сравнительного исследо­вания должен решаться с учетом особенностей следственной ситуации ¹⁵⁷. Если установление истины по делу без производства принудительного освидетельствования или получения образцов невозможно, то их следует рассматривать как допустимые мораль­ные компромиссы и они должны быть произведены.

Недопустимыми с точки зрения нравственности могут показать­ся тактические приемы, основанные на использовании противоре­чий между интересами соучастников преступления. Например, в хо­де следствия выясняется, что организатор преступления системати­чески обкрадывал своих сообщников, утаивая часть добычи. Есте­ственно, что это изменит отношение к нему других соучастников. Допустимо ли использовать возникшие противоречия в целях установления истины по делу? Представляется, что этот вопрос должен решаться с учетом принципов допустимости моральных компромиссов.

При разрешении противоречий на очной ставке иногда желательно, чтобы между допрашиваемыми завязалась полемика, чтобы они привели дополнительные аргументы, выговорились. Как пра­вильно отмечает А. Р. Ратинов, возникший таким образом спор повышает эмоциональную обстановку очной ставки, а возбуждение ведет к ослаблению контроля ее участников за своим поведением, в результате чего они нередко сообщают следствию новые данные ¹⁵⁸. Однако нельзя согласиться с А. Б. Соловьевым, рекомен­дующим при наличии ложных показаний обоих участников очной ставки тактику ее производства строить на использовании проти­воречий в показаниях «путем обострения конфликтной обстанов­ки» ¹⁵⁹. Думается, что допустимыми тактическими приемами, основанными на использовании противоречий соучастников, долж­ны признаваться те, которые основаны на использовании уже возникших к началу следственного действия противоречий либо конфликтных отношений. Нельзя считать допустимыми тактичес­кие приемы, которые основаны на искусственном «разжигании» конфликта между интересами соучастников ¹⁶⁰.

Ряд авторов считают недопустимыми с точки зрения нравственности тактические приемы, основанные на использовании низменных побуждений и других отрицательных качеств личности обвиняемого (подозреваемого) ¹⁶¹. Однако мы разделяем мнение тех, кто считает, что дело не в том, какие моральные качества личности

По делу о нарушении правил о валютных операциях был

К числу нравственно допустимых могут быть отнесены такти­ческие приемы, которые связаны с созданием в сознании подозре­ваемого, обвиняемого или иных заинтересованных в сокрытии истины лиц определенных представлений о сущности сложившейся следственной ситуации, в результате чего эти лица неправильно оценивают обстановку и вопреки своим намерениям выдают объ­ективную информацию о расследуемом преступлении. Подобные

Признание нравственной допустимости применения рассмотрен­ных выше тактических приемов, однако, не означает, что в качест­ве допустимых моральных компромиссов можно рассматривать случаи использования следователем заведомо ложных утвержде­ний, фальсификации доказательств, угроз, насилия.

Поскольку существенной чертой деятельности по расследованию преступлений является многообразие тактических ситуаций, постольку решать вопрос о допустимости применения тактических приемов с точки зрения нравственности необходимо дифференци­рование — применительно к определенным видам тактических следственных ситуаций. Следует согласиться с мнением тех авто­ров, которые полагают, что этическая оценка допустимости приме­нения тактических приемов должна производиться на основе структурно-функционального анализа объективных закономер­ностей и условий деятельности следователя, что тактический прием сам по себе не может рассматриваться в качестве объекта мо­ральной оценки,— таким объектом является выбор приема из тактического арсенала следователя и особенности его применения в условиях сложившейся ситуации ¹⁶⁶. Из признания влияния специфических условий следственной тактики на допустимость применения тактических приемов с точки зрения нравственности следует вывод о том, что с позиций нравственной допустимости универсальных тактических приемов не существует: в одних усло­виях выбор конкретного тактического приема и его применение могут оказаться нравственно недопустимыми, а в других условиях выбор и применение такого приема будут нравственно оправданы и допустимы.

Анализ нравственного аспекта применения тактических прие­мов позволяет сделать некоторые выводы о содержании нравствен­ных основ тактики следственных действий, что будет предопреде­лять содержание соответствия принципам коммунистической нравственности как критерия допустимости применения тактичес­ких приемов.

По мнению В. И. Комиссарова, под нравственными основами следственной тактики, как и всего предварительного расследова­ния, следует понимать систему общепризнанных моральных норм, нашедших свое отражение в социалистической морали, воплоще­нием основных принципов которой является Моральный кодекс строителя коммунизма¹⁶⁷. Правильно раскрывая зависимость нравственных основ тактики следственных действий от принципов и норм всеобщей социалистической морали, данное определение, однако, не содержит никаких указаний на специфику проявления социалистической морали в условиях следственной деятельности. Между тем, как было отмечено выше, в изучении нравственных аспектов следственной деятельности профессиональная (судебная)
этика призвана «исследовать как общие закономерности, так и специфические особенности проявления социалистической морали. Поэтому правильной будет трактовка нравственных основ тактики следственных действий как определяемой содержанием социалистического права и принципами коммунистической морали системы нравственных норм и отношений, отражающих как общие законо­мерности проявления социалистической морали, так и специфичес­кие формы ее преломления в следственной практике ¹⁶⁸.

Исследование содержания нравственных основ следственной тактики способствует уяснению механизма регулятивного влияния морали на тактику следственных действий, что позволяет строить наиболее целесообразные 'И нравственно оправданные взаимоотношения между участниками предварительного расследования. Та­ким образом, функция нравственных основ тактики следственных действий состоит в определении морального аспекта следственной практики, в частности, в определении этического критерия допус­тимости применения тактических приемов при расследовании преступлений.

Определение содержания соответствия принципам коммунистической нравственности как критерия допустимости применения тактических приемов предполагает ответ на вопрос: что пред­ставляет собой соответствие тактического приема нормам морали? По мнению А. Н. Васильева, такое соответствие означает, что не­допустимо использовать отсталость в культурном развитии людей, суеверие, религиозные убеждения, сообщать ложные сведения, что нельзя допускать любые действия, подрывающие авторитет след­ственных органов и советского правосудия ¹⁶⁹. И. Е. Быховский считает, что тактический прием не должен унижать чести и досто­инства участников следственных действий, оправдывать соверше­ние преступления и преуменьшать его опасность, влиять на позицию невиновного, побуждая его к признанию, не должен способствовать оговору допрашиваемым других лиц, строиться на неосведомленности участников следственных действий в вопросах уголовного права и процесса ¹⁷⁰. Аналогичные точки зрения выска­заны и другими авторами ¹⁷¹.

Моральные принципы и нормы, определяющие содержание нравственных основ тактики следственных действий, выступают в качестве этической основы практики применения тактических приемов при расследовании преступлений. При этом в этическую основу применения тактических приемов включаются ставшие нор­мами уголовно-процессуального права запреты нравственного ха­рактера, ограничивающие возможность применения некоторых тактических приемов в определенных случаях, а также иные нравственные нормы, имеющие значение в процессе применения тактических приемов, но не включенные в нормы права и не обес­печиваемые силой государственного принуждения. Как известно, научная разработка тактико-криминалистических рекомендаций о производстве следственных действий предполагает учет действую­щих норм морали и обеспечивает соответствие разрабатываемых

рекомендаций этим нормам. Таким образом, в качестве элемента содержания соответствия принципам коммунистической нравствен­ности как критерия допустимости применения тактических приемов при расследовании преступлений следует назвать нравственные основы, вкладываемые в криминалистическую рекомендацию в процессе ее научной разработки.

Реализация криминалистических рекомендаций на практике (т. е. применение конкретных тактических приемов) во многом зависит не только от их качественного содержания, но и от инди­видуальных особенностей применяющего тактический прием сле­дователя, в частности, от нравственных качеств его личности. Поэтому особенности нравственного сознания следователя необхо­димо рассматривать как компонент нравственной стороны приме­нения тактических приемов при расследовании преступлений.

Как уже отмечалось, существенное влияние на нравственный аспект применения тактических приемов оказывают особенности конкретной следственной ситуации, в рамках которой применяется тот или иной тактический прием. В связи с этим при оценке нравственной допустимости применения определенного тактическо­го приема необходимо также учитывать и особенности сложив­шейся следственной ситуации.

Изложенное позволяет предложить следующую схему, показывающую зависимые связи различных компонентов, определяющих допустимость применения тактических приемов с точки зрения нравственности:

Допустимость применения тактических приемов с точки зрения нравственности

I I I

Содержание соответствия принципам коммунистической нравственности как критерия допустимости применения тактических приемов

Особенности нрав­ственного сознания следователя

Особенности следственной ситуации

I

Нравственные основы научных криминалистических рекомендаций

I I

Нормы уголовно-процессуального закона — запреты нравственного харак­тера

Иные нравственные нормы, имеющие значение при применении тактических приемов

Соответствие принципам коммунистической нравственности как критерий допустимости применения тактических приемов при расследовании преступлений выполняет важную функцию, которая заключается в научном обосновании с точки зрения коммунистической нравственности возможности использования при расследо­вании преступлений тех или иных тактических приемов, в обеспе­чении охраны чести и достоинства участников следственных действий, а также авторитета советских следственных органов.