Танит ли попутчики

лучше.

Когда Хейвор оставил помещение и прикрыл за собой дверь, Фелуче подумал

- Мы могли бы поехать дальше, здоров он или нет.

Это увеличило бы нашу долю...

- Может быть, - согласился Хейвор. - Но я не хочу менять наши планы.

Ночью мешок будет в моей комнате, Фелуче, и я предостерегаю тебя! У меня

тоже легкий сон.

Фелуче почувствовал жесткость во взгляде и голосе

Хейвора,

Хорошо-хорошо, я нахожу твою честность похвальной.

Добравшись до своей комнатушки, Хейвор снял кольчугу, сапоги и залез

под одеяло. Рубаху и штаны он оставил, а нож лежал наготове под подушкой. Не

только Фелуче, но и мрачная ночлежка с ее суеверными хозяевами делала его

недоверчивым.

Целый вечер он боролся с усталостью, но теперь сон не хотел приходить,

вел себя как строптивый полудикий конь, который уступает, когда не нужен, и

упирается, как только видит сбрую и седло. Тем не менее Хейвор чувствовал

себя достаточно уютно. Он мог слышать ветер, со стонами бежавший вокруг

углов дома, но здесь, внутри, Хейвора укутывал теплый мир, и было приятно

вытянуться на мягком ложе; Хотя постель была достаточно жесткой, земля у

ворот Авиллиды была гораздо тверже. Сегодня он, как и его спутники, изрядно

потратился на еду и постель. Фелуче и Качиль рассчитывали на то, что продажа

кубка покроет это мотовство. А он? Ну, новую-то заботу он нашел наверняка,

новую калитку в конце этой дороги, если передаст свою долю золота трем

женщинам на одиноком, бедном дворе вблизи Венки.

Бедняга Лакон, подумал Хейвор неожиданно. Чтобы я не терял, чего бы не

лишался.., жизнь я все-таки надеюсь сохранить

Качиль недоверчиво жмурился. Он не мог вспомнить, где находился, и

скверное предчувствие пронизало его.

Такое пробуждение было ему знакомо в карцере или подвале мелкого

дворянина. Качиль, знал, что будет дальше. Его будут морить голодом, бить,

пороть, пока он не скажет, где находится его жалкая добыча, а затем выкинут

на улицу. Жизнь Качиля постоянно проходила по этим станциям - кража,

насилие, отчаянье. Он не видел никакой возможности избежать такого

круговорота. Он обладал некоторой хитростью, но не подлинным умом и уж

совсем не встречал удачи.

Хотя, здесь, кажется, карцера не было. Это была ночлежка.

Качиль открыл глаза и, успокоившись, осторожно потянулся, как человек,

который не хочет привлекать к себе излишнего внимания

Трактир казался знакомым, но Качиль не мог вспомнить, что когда-либо

был здесь. Он видел грязное окно и больший очаг. Потом заметил, что его

предосторожности излишни: большая комната, душная, была совершенно пустынна.

Или нет?

В самом дальнем углу он обнаружил стройный, закутанный в плащ силуэт и

камеевый профиль девушки. Незнакомка медленно повернулась и глянула на

Качиля, затем, слабо шевельнув рукой, дала понять, что он должен подойти

поближе.

Качиль был удивлен, польщен, испуган. Он встал, радуясь, что можно

отойти от огня, который мучил его своим жаром, хотя зной, казалось,

последовал за ним.

Не говоря ни слова, незнакомка знаком предложила ему сесть и что-то

положила перед собой.

Это была коробочка с камнями, разрисованными с двух сторон, которыми

пользовались предсказатели. Коробочку нужно было встряхнуть и изображения на

трех Или четырех верхних камешках становились символами твоей судьбы.

Подобные вещи беспокоили Качиля. Как многие преследуемые несчастьем, он

научился их уважать. Кроме того, Качиль сразу увидел, что камни для девушки

выпали скверно. На самом верху были череп, сломанное кольцо и горящая башня.

Тем не менее девушка улыбнулась, привела в порядок камни и протянула

коробочку Качилю.

- О нет, леди, - сказал Качиль. - Лучше не надо. Я лучше подожду

пока...

камня.

выпал череп, а в довесок стрела, обозначавшая болезнь, и веревка палача.

Качиль судорожно глотнул и заставил себя невесело усмехнуться:

- Жуткое содержимое у этого ящичка, леди! Словно придерживаясь того же

мнения, незнакомка оставила лежать камни и поднялась. Что-то заставило

Качиля следовать за ней.

Девушка открыла дверь на улицу. Качиль надеялся, что зимняя ночь

охладит его, но ничего подобного не произошло; В его животе и висках

бушевало пламя. Никакого облегчения не было.

Ветер сбросил с головы женщины капюшон и развернул ее волосы как

шафрановый веер. Что-то в этих волосах сильно встревожило Качиля.

Он видел на дороге темный экипаж и черных лошадей с белыми гривами.

Рядом ждали две неясные фигуры, а дверца экипажа была широко открыта. Карета

явно принадлежала незнакомке, но ожидавшие не помогли ей войти туда...

Неожиданно они схватили Качиля и крепко держа, потащили к открытому

экипажу, он беззвучно сопротивлялся, но все было бесполезно. Его последний

взгляд поймал улыбающуюся женщину с развевающимся веером волос. Затем он

рухнул в экипаж.

Почему внутри было так темно и душно.., а звуки доносились так

приглушенно? И почему дверь открывалась сверху, а не сбоку, как в нормальных

экипажах? И так тесно было...

Неожиданно Качиль понял ответ, в тот же момент дверь над ним с шумом

захлопнулась.

Качиль катался и извивался. Он был заперт в гробу, вместе с жарой и

удушливым чадом. Он не получал ни глотка воздуха... Качиль почувствовал, как

что-то мягко скользнуло вдоль его горла и шеи. Качиль заскулил от ужаса. Это

ощущалось.., как волосы... Одна прядь, мягко щекоча, легла на его губы,

затем вторая. Затем волосы заструились в темноте. Он бил руками, задыхался.

Он хотел наполнить свои трескавшиеся легкие, и чернота взорвалась в груди и

мозгу.

бодрствованием и сном. Теплая постель неожиданно исчезла, и он уже мчал по

пустынной дороге.

Только ветер следовал за ним во сне, холодный, тоскливый, по-волчьи

завывающий ветер.

Других звуков не было.

Белый свет плыл высоко в небе. Хейвор поднял глаза, рассчитывая увидеть

луну, но вместо нее ему улыбался мерцающий перламутром череп: из пустых

глазниц которого сочились облачные черви.

Он бросил взгляд через плечо. За ним по чуть белеющей дороге двигалась

похоронная процессия. Черное знамя, позолоченный катафалк с покрытием из

чернильно-черного бархата; темной масти кони с белыми гривами, из-под копыт

которых разлетались искры,

Страх охватил Хейвора, страх, который он не мог определить. Он стал

понукать свою лошадь, но та не могла или не хотела бежать, а двигалась

торжественно, как и другие; грива ее становилась все светлее, пока не

приобрела цвет соли.

Ветер выл.

Вой разбудил его, и Хейвор понял, что это был голос человека,

кричавшего от ужаса где-то в доме.

- Качиль, - сказал он громко.

Воспоминание о сне висело в комнате как клейкая, рваная паутина.

Хейвор вскочил с кровати. Спальня казалась затхлой и холодной.

Лихорадка у Качиля явно усугубилась, если он так кричал. Хейвору были

знакомы подобные припадки, и он знал, что они могли привести к смерти, если

за больным не следить. Хейвор был не в восторге от ночной вахты, но он

обладал чувством ответственности по отношению к другим людям.

Вытащив огниво, он зажег свечной огарок, и, закутавшись в плащ, вышел.

Качиль, кажется, успокоился, и во всем доме снова царила давящая тишина.

За порогом висела темнота, которую не могла одолеть маленькая мерцающая

свеча Комната Качиля находилась за изгибом коридора, сразу напротив узкого

оконного отверстия в стене. Серое стекло светилось в блеске луны, но, как и

свеча, этот свет казался неспособным проникнуть в черноту.

Хейвор был почти у окна, когда из тени выступила фигура и выделилась на

фоне оконного прямоугольника, несомненно стройный девичий силуэт, словно

скроенный из черного материала на фоне лунного света. Видимо дочь хозяина,

та белокурая, боязливая немая девица, проснувшаяся, как и он, от крика

Качиля. Хейвор тихо сказал:

- Не бойся.., я погляжу за ним.

Контур, казалось, расплылся по краям, как это часто происходит на ярком

световом фоне. Затем фигура скользнула в сторону и снова исчезла в темноте.

Когда Хейвор прошел мимо окна, там никого не было. Странно, он должен был

встретить ее, когда сворачивал за угол. Его охватила жуть. Он встряхнулся,

словно сбрасывая клочья сна, и открыл дверь Качиля.

Слабый свет падал на скрюченную фигуру в постели. Рука лежала вытянутой

на подушке, и, когда Хейвор поднес свечу ближе, его взгляд упал на нечто

длинное, блестевшее у рукава. Он дернул за это, отчего пламя, казалось,

взвилось выше. Одинокий золотистый волос.

Когда он отпустил его, волос медленно опустился на одеяло. Хейвор

наклонился и осмотрел покрывало внимательнее. Ему вспомнилась собака одного

торговца лошадьми с востока" которая каждую ночь спала в ногах хозяина и

утром как знак своего присутствия оставляла на штанинах старого мошенника

большое количество грубой шерсти. Хейвору показалось, что поперек постели

Качиля спал огромный пес. Пес с волосами, такими тонкими, длинными и

золотистыми как у девушки.

Пламя свечи затанцевало на лице Качиля. Его глаза и рот были широко

раскрыты, но тело было холодным и безжизненным, как ночь.

ДОРОГА
Утро подсветило тьму до матовой костяной белизны, а солнце всходило как

дешевая стекляшка без какого бы то ни было огня. В трактире ничто не

шевелилось. Даже Фелуче, казалось, еще крепко спал несмотря на свои слова

накануне вечером. В гостиной большой огонь в очаге превратился в кучу пепла.

Холодный утренний свет лился через широкое окно и делал комнату большой,

пустой, неестественно необитаемой и бесцветной.

- Хозяин! - позвал Хейвор. Собственный голос показался ему тонким и

тихим, но через некоторое время мужик вступил в помещение, с той же каменной

миной, как и вечером.

- Чем могу служить, сударь?

- Один из моих попутчиков сегодня ночью умер, - Сказал Хейвор. Странным

образом он не ждал от хозяина удивления или какого-либо другого проявления

чувств. Мужик, и правда, скрестил руки на груди так хладнокровно, словно

Хейвор говорил о погоде или о состоянии пути.

- В Аксе есть священник?

- Да.

Хейвор ждал некоторое время, но мужик молчал и пришлось спросить снова:

- Не здесь. Вам придется ехать миль двадцать к Осилю. Сейчас священник

выполняет там свои церковные службы. Мы ждем его возвращения только к

ближайшему празднику. Здесь, в Аксе, вам не видать похорон со священником.

- Значит, нам самим придется выкопать могилу. Хозяин спокойно возразил:

- Здесь вам не предоставят ни заступа, ни клочка земли.

- Чтобы мы верно друг друга поняли... - сказал Хейвор, - человек, о

котором я говорю, не тот, который вчера вечером удручал вас. Я говорю о

рыжеволосом, который сидел у камина. Он умер от лихорадки.

- Вы это точно знаете?

Ветер, завывавший вокруг дома, казалось, прошелся холодом между лопаток

Хейвора.

- Я полагаю, что в Аксе вздохнут с облегчением, если вы уедете с вашим

другом.., живым или мертвым!

- Твоя дочь, - заговорил Хейвор снова. - Что ей надо было ночью в

коридоре? Она хотела покопаться ,в наших вещах?

- Моя дочь? Она не покидала своей комнаты.

- Тогда какая-то служанка. Я видел возле спальни больного белокурую

девушку.

улыбкой.

Хейвор посмотрел на него и промолчал.

Вместо этого он пошел наверх, чтобы разбудить Фелуче, а затем в город,

чтобы найти лопату и выкопать, для Качиля могилу.

Небо было покрыто исхлестанной массой белых облаков, в которые

вгрызалась буря. Ворона в латунной клетке над дверью трактира съежилась в

растрепанный клубок перьев. На улицах не было ни души.

- Хейвор некоторое время бродил по ним. То здесь, то там он замечал

наблюдавшее из высоких окон лицо, которое живо скрывалось, едва он поднимал

голову. Один раз он встретил ребенка, одиноко игравшего на дороге гальками,

но тот вскочил и помчался прочь, когда заметил Хейвора. Новости в Аксе

распространялись быстро. Жители избегали его. Подобным образом относились к

заразным или больным, если свирепствовала чума. Он почувствовал мурашки на

коже. Ветер бил ему в лицо.

Наконец Хейвор услышал глухие, но далеко отдающиеся удары молота. Он

пошел на звук по узенькому проулку и вышел к кузнице. Ворота стояли

открытыми, и за ними багряный жар смешивался с пульсирующими тенями. Хейвор

разглядел могучую, темную фигуру человека, который в ровном ритме бил по

наковальне - оглушительное эхо в тихом, ломком воздухе.

Хейвор остался стоять у широкой пасти входа, и, немного погодя, человек

перестал ковать, потому что почувствовал присутствие незнакомца. Не

оглядываясь, кузнец выпрямился, огни горна ярко-красными ручейками бежали по

его голым рукам, крепким и напряженным как сам металл. В тишине гудело

воспоминание об ударах молота.

- Что ты хочешь?

- Город кажется необычно пустым, - ответил Хейвор. Кузнец снова

повернулся к нему спиной и промолчал.

- Почему ты не затаился в доме, как другие?

- Если я затаюсь в доме, работу никто не сделает и я останусь без

денег.

- Могилу для друга?

- Для человека, который мне повстречался.

- Значит, ты не печалишься по-настоящему о нем? Ть - не обязан его

хоронить. Волки были бы тебе благодарны/

- Ты продашь мне лопату? - спросил Хейвор тихо.

- Вон в углу стоит одна, - ответил кузнец. Сам он даже не оглянулся,

когда Хейвор прошел через мастерскую и взял железный заступ.

- Сколько я за нее должен?

- Я не возьму ничего, - объявил кузнец.

- Боюсь, мне придется похоронить мертвого за пре-делами Аксы. Тогда ты

лопату больше не получишь.

- Я бы и так ее не взял, после того, как ты ее коснулся, - серьезно

сказал кузнец.

Хейвор обошел наковальню, глянул на кузнеца и обнаружил железное

самообладание в широком, покрытом потом лице.

- Кубок, - сказал Хейвор ясно и отчетливо. - Из золота.

Кузнец взял молот и с убийственным взмахом грохнул им по наковальне

между собой и чужаком. Зашипели и брызнули фиолетовые искры. Но глаза

кузнеца были как у слепого. -

Хейвор взял заступ и побрел через покинутые улицы назад к трактиру.

- Какие идиоты! - торжествовал Фелуче. - Какие идиоты!

Они снова ехали по древней дороге. Акса осталась позади.

Качиль лежал поперек своего коня, завернутый в попону. Хейвор привязал

кобылу за повод к своему седлу. Фелуче, смеясь, ехал немного впереди. Ветер

облизывал его волосы подобно невидимому кошачьему языку.

Хозяин не принял от них денег. Ужин, хорошие отдельные комнаты и теплые

постели - все это оказалось бесплатным. Они везли кубок Черного Господина из

Авиллиды. Теперь ни один человек во всей Аксе не мог коснуться даже их

монетки. Но жители отказались укрыть их на следующую ночь и не позволили,

чтобы они погребли мертвого в городе.

Примерно в трех или четырех милях от Аксы между деревьями показались

первые прогалины. Хейвор слез, привязал лошадь и начал копать.

Фелуче сел рядом, посмотрел на него и сказал:

- Мы ведь понимаем друг друга, Хейвор! Я не собираюсь выступать в роли

могильщика. Если тебя это дело не оставляет в покое, то тебе придется

улаживать его одному.

Хейвор промолчал. Заступ вгрызался во влажную черную почву.

- Чем глубже ты выкопаешь дырку, тем лучше. Ты же не хочешь, чтобы

волки в ней порылись.

Затем Фелуче замолчал и начал обкусывать ногти. Слышен был только

скрежет заступа.

Хейвор не думал ни о чем, пока копал могилу. Как только углубление было

готово, он подхватил Качиля и уложил его в темный овал. Когда Хейвор

выбрался наверх, перед его глазами возникла картина: деревья и пышные цветы,

росшие из этой земли. Одновременно его захлестнула волна сострадания и

жалости. Хотя он едва знал этого Качиля, вора с лисьим лицом, Хейвор со всей

остротой видел убогость и низость его жизни, все упущенные возможности и,

наконец, последнее поражение. Словно по принуждению он забормотал слова

полузабытой молитвы.

Фелуче не мог не сыронизировать;

- Язычник молится за проклятого!

Они двинулись дальше, оставив Качиля под свеженасыпанным холмиком.

Хейвор по-прежнему вел третью лошадь за повод, так как в Аксе никто не

захотел ее купить. Заступ остался возле могилы, прислоненный к дереву.

Дневной свет мерцал разгораясь. Облака тянулись теперь медленнее,

обрамленные дымно-желтым блеском. Дорога, казалось, повторяла окраску неба,

словно она была сделана из застывшей воды или гладкого, плохо отражающего

стекла.

В полдень путники поели черного хлеба, и выпили выдохшегося пива -

была пуста и покинута. Венка лежала еще в нескольких днях пути. Венка с ее

широкими улицами, с домами богатых торговцев и ювелирными лавками.

- Он еще у тебя? - спросил Фелуче внезапно.

- Конечно.., ты же знаешь!

- Я хочу его видеть! Дай бросить взгляд на золото! Хейвор развязал

мешок и дал Фелуче посмотреть на золотой край.

Фелуче нежно погладил кубок пальцем.

- Теперь нас только двое, - сказал он. - Каждый получает половину. - Он

вскинул глаза и любезно спросил:

- Ты убил Качиля, Хейвор? Он умер, а обнаружил его ты. Или это было

иначе?

тяжелее и мрачнее.

- Скоро пойдет снег, - сказал Хейвор. - Поторопимся! Фелуче задумчиво

улыбался.

- Хотел бы я знать, как она выглядела, эта Госпожа Авиллиды, дочь

мага.., с золотыми волосами...

- Ты никогда этого не узнаешь.

- В известном смысле я это и так знаю. В последнюю ночь она мне

снилась. Длинные, развевающиеся белокурые волосы и черное одеяние с голубым

отливом, - он усмехнулся. - Если бы я верил в такую чепуху, тут же пошел бы

к заклинателю и попросил вызвать ее, чтобы поглядеть еще разик.

Бледные хлопья стали приглаживать их кожу, таяли на гривах лошадей.

Хейвор бросил взгляд через плечо. С того момента, как они удалились от

могилы Качиля, он больше не оборачивался. Сквозь белый снежный рой он видел

какое-то движение.

- Наши попутчики все еще тут, - констатировал Фелуче легкомысленно. -

Странно, что они не пришли в Аксу, когда мы там были. Возможно, они поедут с

нами, если мы остановимся и подождем их.

- Мы же договорились, что будем по дороге избегать чужого общества, -

возразил Хейвор.

Фелуче только усмехнулся. Хейвор заметил тонкий волос, подобно змее

обвившийся вокруг рукава. Фелуче, и еще один на его вороте, две золотые

шелковые нити, которые не подходили к его белокурой шевелюре.

Через полмили они добрались до развалившейся башни, которая

проглядывала сквозь снег подобно закутанному в темные клочья призраку, так

как ползучие растения покрывали ее снизу доверху. Это была сторожевая башня

былых времен, возможно, построенная каким-то королем, покорившим страну и

оставившим гарнизон.

Руины не могли дать укрытия. Они проехали, было, мимо, но нечто

выползло оттуда и стало на дороге.

Было тяжело разобрать что-то сквозь вихри снега. Конь Фелуче отпрянул и

забил по снегу передними копытами. Фелуче с руганью рванул поводья. Хейвор

разглядел женскую фигуру. Женщину, закутанную в темные лохмотья. Его сердце

послало по телу глухой удар паники. Но это была только старуха, древняя и

сгорбленная, насколько он разобрал, с бегающими безумными глазами на

морщинистом лице.

- - С дорога, старая карга! - прикрикнул на нее Фелуче.

Но женщина не тронулась с места. - - Что ты хочешь? - спросил Хейвор и

немного склонился. Возможно, она была нищенкой, изголодавшейся на колоде...

Рука его нашаривала кошелек под рубахой, но тут старуха завопила тонким

голосом гнездящейся в лесах черной птицы:

- Я не возьму ничего, что принадлежит тебе!

- Что ты тогда ждешь? - спросил он.

- Сокол... - забормотала она. - Сокол и Кот... Лис ушел. Лис мертв.

Сначала Лис, потом Кот, потом Сокол! Фелуче улыбнулся:

- Что за обворожительная дама! Тебе надо бы поберечь язык, старая!

Хейвор удивился, что она знает о Качиле. Он закопал его в нескольких

милях позади. Она не могла увидеть, а потом добрести сюда по холоду, пешком,

в такую даль.

- Я много, что знаю, - сказала старуха, словно могла читать его мысли.

- Полет птиц, падение листьев, форма облаков. У всего есть свой смысл.

- Может ты и мертвых вызываешь? - спросил Фелуче, глаза которого

блеснули, а в щеки бросилась краска, словно его охватили тайная радость и

возбуждение.

Старуха рассматривала Фелуче, немного скосив голову. Теперь она

напоминала хищную птицу.

- Не нужно, - прокаркала она, - Совсем не нужно. Только потерпи!

- До ближайшего местечка далеко? - резко спросил Хейвор.

Когда она отвернулась от Фелуче и глянула на него, то, казалось,

претерпела обратное превращение и опять выглядела как старая мужичка.

- До Арноса? К наступлению темноты туда не доберетесь, если доберетесь

вообще.

- А как насчет того, чтобы расположиться у тебя, красавица?

- Это слишком далеко. И у меня в хижине тесно. Но ты сегодня найдешь

убежище на дороге. И, возможно, общество.

Они оба напряженно рассмеялись, словно впряженные в жуткий, спонтанный

разговор, - красивый молодой человек, скользкий и элегантный, чья злобность

обнаруживалась только в дрожи уголков рта и остром языке, и костлявая

старуха с дырами вместо зубов и глубоко запавшими в складки глазами. Хейвор

почувствовал мурашки на затылке. Он стряхнул неприятное чувство, выудил из

кошелька, который носил на шее, монету и бросил ее карге.

Она отпрыгнула с резким вскриком, как будто в нее швырнули пылающий

уголь.

Натянулась, как у гадюки, и она плюнула между собой и медяшкой. Затем

заковыляла прочь, в сторону леса и исчезла за снежным занавесом.

Фелуче запел. Его голос звучал мелодично и самоуверенно. Он дал шпоры

коню, и они поскакали быстрее по уже смутно различаемой дороге.

Снег залеплял Хейвору глаза, ему приходилось постоянно моргать. Однажды