Нормы и аномалии поведения немецких поселян Саратовского Правобережья

Этот феномен ярко проявлялся в повседневной жизни немецких колонистов саратовского правобережья Волги. Следует отметить, что повседневная жизнь поволжских немцев, в том числе и проблемы их аномального поведения, общественной реакции на него практически не исследована, сложилась масса стереотипов, многие из которых далеки от действительности.

В докладе поставлена цель рассмотреть основные формы аномального поведения колонистов и роль общества в борьбе с ними.

Довольно распространенным явлением было проявление конфликтных ситуаций в отношениях между гражданами и государством, а именно, «оскорбление» и обвинение членов сельской администрации в незаконных действиях. Как правило, такие конфликты провоцировались превышением полномочий со стороны местной администрации по отношению к населению. В этом случае общество руководствовалось принципом «справедливости»ⁱ.

Нетрадиционное поведение проявлялось у некоторых немецких крестьян на сельских сходах. В частности, в нецензурных выражениях, в неуместных шутках, высмеивании сельской администрации и своих соседейⁱⁱ. Такое поведение, как правило, осуждалось. Нарушители получали не только общественное порицание, но и по инициативе общества приговаривались к конкретным наказаниям (штрафам и т.п.).

Довольно распространенным проявлением девиантного поведения в селе являлось воровство. Воровство в представлениях колонистов считалось опасным, безнравственным и воспринималось как преступление против личностиⁱⁱⁱ. Вместе с тем, в праздники «мелкое» воровство (кража курей, молока, куска сала) вообще не осуждалось и считалось проявлением ухарства. В первую очередь этим занималась молодежь^iv.В такие дни к фактам мелкой кражи общество относилось снисходительно.

Часто некоторые жители немецкой деревни по отношению к своим соседям прибегали к мошенничеству^v (утайка общественных денег, общественного имущества) и имущественному вредительству (порча дворовых ограждений, огородных культур, избивали домашний скот)^vi. Такие факты сурово осуждались, в отношении их совершивших общество добивалось жёсткого наказания.

Девиантное поведение в повседневной жизни немецкого населения проявлялось и в поджигательстве. Пожар для деревянных строений немецких колоний был страшным бедствием. Последствием огненной стихии являлось полное разорение хозяйства. Основным мотивом для поджога соседей служила личная месть, зависть. Часто пожары происходили из-за шалости малолетних детей^vii, неисправности дымовых труб печей^viii, неосторожного обращения с огнем. Такие пожары приравнивались к поджогу. Поджоги считались одним из самых тяжёлых преступлений и виновнику в этом случае мог грозить даже самосуд.

Часто в повседневной жизни немецкого населения встречались проступки, связанные с взаимоотношениями колонистов: споры, ссоры, драки. Мелкие ссоры, драки случались в праздники, разрешались без вмешательства органов власти и быстро забывались^ix. Но, случались происшествия требовавшие вмешательства закона, когда в ходе драки дело доходило до тяжелых побоев^x. Иногда драки заканчивались ножевыми ранениями и убийством^xi. Благодаря судебному разбирательству и поддержке основной массы сельчан жертвы насилия получили возможность защитить свою честь^xii.

В быту немецкого населения довольно частым явлением было самогоноварение и пьянство. Самогоноварение, несмотря на запретительные правовые нормы, у немецких крестьян не осуждалось (это один из редких случаев когда нормы права и морали у колонистов расходились). Как писал Я. Дитц, немцы любили хорошо выпить в праздничные дни, в рабочие дни употребление алкоголя сурово осуждалось. Алкоголизма, как массового явления, в немецких колониях не было^xiii. Иногда злоупотребление спиртными напитками приводило к освобождению некоторых членов администрации от занимаемой должности^xiv, а также к аресту местных крестьян на несколько суток за пьянство и дурное поведение^xv. При этом основная масса сельчан в этих вопросах была на стороне закона и даже сама инициировала некоторые такие процессы.

Для немецких крестьян нередким было проявление нетрадиционного поведения в имущественных спорах (земельные споры, семейные разделы, дележ наследства и т.п.). При их разрешении администрация или сельский сход нередко принимали неправомочные решения. В частности, нарушались «Правила о семейных разделах» (не составлялась опись всего имущества, раздел имущества производился без согласия главы семьи). В «Правилах о семейных разделах» оговаривалось, что мнение главы семьи о разделе имущества не учитывается лишь в случаи его расточительства или безнравственности. Однако часто симпатии общества были на стороне инициаторов раздела имущества – детей. Под общественным давлением могли приниматься неправомерные решения.

Таким образом, традиции и общественная мораль играли важную роль в преодолении отклоняющего поведения у части сельчан. Любой проступок в повседневной жизни со стороны представителей местного населения получал, прежде всего, моральную оценку сельчан Нередко воспитательное воздействие общественного осуждения действовало эффективнее ответственности за правонарушение Силой общественного воздействия жители колоний пытались добиться нравственных норм. В большем числе случаев неписанные нормы поведения поддерживали право, однако имели место и случаи отклонения неписанных норм от норм права.

Религия являлась неотъемлемой частью жизни немецкого городского населения, хранила национальное своеобразие, определяла образ мыслей, характер и нравственный облик. Лютеранская церковь в Саратове была возведена еще в 1793 г., католическая – спустя 12 лет, в 1805 году. Обе церкви являлись центральными для довольно большого количества прихожан, населявших не только саратовскую, но и близлежащие губернии. Во второй половине XIX в. Саратов стал центром Тираспольской католической епархии, а собор Св. Клементия на Немецкой улице являлся резиденцией епископа.

Помимо исполнения необходимых церковных обрядов, проведения богослужений, в обязанности священнослужителей входило регулярное преподавание Закона Божьего в учебных заведениях Саратова и колоний. Воспитательная работа с детьми и подростками, участие в благотворительных организациях и обществах, также служили неотъемлемой частью их общественной деятельности. В трудные исторические периоды, связанные с Первой мировой войной и голодом в Поволжье, благотворительная помощь распространялась не только на неимущих немцев, но и на всех нуждающихся, независимо от национальной и религиозной принадлежности.

Переломным моментом для верующих немцев Саратова, как и для всех верующих в России, стал 1918 г. Декрета правительства «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» лишил церковь права юридического лица, подорвано её финансовое положение, разрушил организационное строение. Национализация церковной собственности, отделение приходских школ от церкви, антирелигиозная агитация – всё это воспринималось болезненно и священнослужителями, и прихожанами как евангелическо-лютеранской, так и римско-католической церквей.

Новая, ещё более мощная атака на церковь в 1930-е гг. привела к фактическому прекращению её организованной деятельности в Саратове. Церковные здания были отобраны и полуразрушены. В лютеранской церкви разместили отделение госбанка, позднее – филармонию, кукольный театр. Католический собор был отдан под кинотеатр. Многие служители лютеранской и католической церквей в Саратове (Э. Зайб, Х. Вагнер, Э. Пфайффер, А. Баумтрог, и др.) были репрессированы. Часть из них стала жертвой компании борьбы «с фашистами и их пособниками» (1934 1935 гг.). Их вина заключалась в получении иностранной благотворительной помощи и распространении её среди голодающих.

Первая немецкая (лютеранская) школа в Саратове появилась в 1786 г. К началу ХХ в. немецкие национальные образовательные учреждения представляли собой учебные заведения двух типов: приходские школы и училища основанные при евангелическо-лютеранской и римско-католической церквях Саратова, а также частные гимназии, пик развития которых пришелся на рубеж веков. Все немецкие учебные заведения, кроме школ и училища при евангелическо-лютеранском приходе, были полиэтничны. Причем, в некоторых частных гимназиях преобладали русские воспитанники из среднего класса населения, что может свидетельствовать о высоком уровне образования в них. При каждом образовательном учреждении обязательно находился попечительный благотворительный совет, который оказывал материальную поддержку школам и ученикам в трудных ситуациях. В начале ХХ в. большой популярностью пользовались частные гимназии С.Н. Штокфиш, Э.К. Ульрих, А.Д. Куфельд, М.И. Островской-Горенбург.

С установлением советской власти немецкие учебные заведения попали под всеобщую реорганизацию, что привело к запрету преподавания религиозных дисциплин, а потом и преобразованию приходских и частных школ в типовые советские школы с универсальной программой. Правда, в 1927 г., в связи с развитием политики «коренизации», в двух школах, где обучались немецкие дети, было разрешено преподавание на немецком языке. Русский язык же был переведен в разряд обязательных предметов второго года обучения. По мнению чиновников, «идеологическое содержание всей работы немецких школ еще в крайне слабой степени внедряет среди немецких школьников общественно-политические навыки, коллективный труд, навыки классовой борьбы»¹⁵⁸.

24 января 1938 г. Оргбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление «О реорганизации национальных школ», ликвидировавшее в Саратове немецкие и другие национальные школы. Необходимо отметить рост общего числа типовых школ в 1920-х – 1930-х гг., в Саратове, том числе школ «повышенного типа», дававших семилетнее и среднее образование. Появилась возможность получения среднего специального и высшего образования в многочисленных средних и высших учебных заведениях, возникших в Саратове в годы советской власти. В эти же годы средние и высшие учебные заведения с преподаванием на немецком языке (главным образом, педагогические и сельскохозяйственные) возникали в соседней Республике немцев Поволжья, что давало возможность немецкой молодёжи Саратова при желании получать образование на родном языке. До образования Немецкого государственного педагогического института в Энгельсе в Саратовском педагогическом институте функционировало немецкое отделение, готовившее педагогов для работы в немецких школах.

Постройки Саратова, так или иначе, связанные с представителями немецкой национальности можно разделить на две категории. Во-первых, это здания построенные, непосредственно, архитекторами немецкого происхождения. Их характерной особенностью, стало «растворение» в общероссийской стилистике архитектурных направлений, присущих времени, а не национальности. Это было связано с тем, что зодчие, как и другие немцы-горожане, проживая долгое время в крупных городах, полностью вписывались в российскую культурную среду. Выбрав свое стилевое направление, архитекторы предпочитали классические формы национальным мотивам. Первым из таких архитекторов стал И.В. Штром. На основе его плана и под руководством зодчего в Саратове в 1883 1885 гг. было осуществлено строительство здания музея. Большой вклад в развитие архитектуры Саратова внёс К.Л. Мюфке, ставший «строителем-архитектором» комплекса университетских зданий в Саратове. Им же в городе был также возведен «клинический городок» - здания клиник, построенные для нужд университета (ныне 3-я городская больница). С Саратовом связано детство, а также часть творческой деятельности выдающегося российского архитектора Ф.О. Шехтеля.

К другой группе архитектурных памятников Саратова, связанных с немцами, можно отнести здания, возводившиеся в городе по прямому заказу или при косвенном влиянии саратовских немцев. Это – храмы, здания гостиницы «Астория», консерватории, германского консульства, особняки немцев-предпринимателей, здания «немецких» мельниц и др. В них отражены характерные особенности архитектурных стилей времени, нередко связанные с традициями западноевропейской архитектуры. Упоминаемые здания возводились не немцами, а архитекторами, использовавшими общераспространенные архитектурные стили (например, неоготику и модерн). В то же время, несомненно, немецкая диаспора Саратова повлияла на вкусы и пристрастия местных архитекторов, обусловив их интерес к западноевропейскому зодчеству.

Период после 1917 г. и до начала Отечественной войны не отмечен сколько-нибудь интересными архитектурными новациями в градостроительстве, связанными с немцами. В основном развивалась промышленная архитектура. В то же время в ходе антирелигиозной кампании имело место массовое разрушение культовых сооружений. Вместе с десятками православных храмов были разрушены лютеранская церковь и католический собор.

Если первая Саратовская газета «Саратовские губернские ведомости» появилась в 1838 г., то первая немецкая газета по данным П.И. Зиннера, увидела свет в 1866 г., и называлась “Saratowsche Deutsche Zeitung” («Саратовская немецкая газета»). Ее издателями были Г. Бауэр и Э. Эске. Выходила она еженедельно. На протяжении следующих пятидесяти лет немцы создали в Саратове разветвленную сеть собственной национальной прессы. Журналы и газеты были представлены как религиозными, так и светскими изданиями: “Saratower Deutsche Zeitung” («Саратовская немецкая газета»), “Deutsche Volkszeitung” («Немецкая народная газета»), “Deutsche Zeitung” («Немецкая газета»), “Deutsche Rundschau” («Немецкое обозрение»), “Volkszeitung” («Народная газета»), “Der Morgenstern” («Утренняя звезда»), “Wirtschaftfreund” («Друг хозяйства»), “Unser Landwirt” («Наш сельский хозяин», “Wolgabote” («Волжский вестник»), “Friedensbote auf Berg und Wiesenseite der Wolga” («Вестник мира горной и луговой сторон Волги»), “Klemens” (позднее - “Clemens”), “Der evangelische Gemeindebote” («Евангелический приходской вестник») и др.

Из содержания газет следует, что немцев волновали не только проблемы местного масштаба, но и общегосударственные вопросы. Некоторые светские газеты открывались литературными рубриками, где публиковались местные писатели-немцы. В их произведениях, как правило, изображались сцены из народной жизни, вызывающие сегодня большой научный интерес. Газеты выполняли и роль межкоммуникативного звена в общении с русским населением. В разделе объявлений немецкие фирмы предлагали свои услуги русским. Такая тенденция была свойственна и для русских газет, в которых печатались объявления не только немцев из Саратова, но и из других регионов страны.

В годы Первой мировой войны на основе антинемецкого законодательства немецкоязычная пресса Саратова была закрыта (1916 г.). Следующее издание на немецком языке - “Saratower Deutsche Volkszeitung” («Саратовская немецкая народная газета») вышла в свет в июле 1917 г. и, просуществовав лишь до конца года, была закрыта новой большевистской властью (за распространение «буржуазно-националистических идей»).

Последними периодическими изданиями на немецком языке, выходившими в Саратове, были большевистские газеты“Vorwärts” («Вперед». 1918 г.) и ее «преемница» “Nachrichten” («Известия»). Последняя издавалась с 6 июня 1918 г. как информационный орган Поволжского комиссариата по немецким делам. Печаталась в типографии товарищества «Г.Х. Шельгорн и Ко» тиражом в 2,5 тысячи экземпляров. С октября 1918 г. стала центральным печатным органом области немцев Поволжья. В связи с провозглашением Екатериненштадта (c июня 1919 г. – Марксштадт, ныне город Маркс) административным центром немецкой автономии, летом 1919 г. была переведена в этот город. С 1922 г. газета издавалась в Покровске (Энгельсе) вплоть до сентября 1941 г. 30 августа 1941 г. в ней был опубликован Указ президиума Верховного Совета СССР о выселении немцев из Поволжья.

Других периодических изданий на немецком языке в Саратове в 1920-е – 1930-е гг. не выходило. Этому способствовало не столько отношение власти к печатным органам немцев, сколько существование рядом с Саратовом Республики немцев Поволжья, сформировавшей свою систему периодической печати на немецком языке.

Первое досуговое заведение – «Немецкий танцевальный клуб» был создан в 1843 г. по инициативе владельца суконной фабрики Ф.И. Штейна. Попечителями клуба состояли вице-губернатор К. Оде-де-Сион и архитектор М. Кирхнер, старшинами – А Шепф, И. Клейнер, Ф.О. Шехтель, К.К. Штаф и другие. В дальнейшем в Саратове функционировал целый ряд немецких обществ, клубов, объединений по интересам, в том числе и спортивных. Немцы активно пропагандировали здоровый образ жизни. Культурно-досуговая деятельность немцев носила двухсторонний характер. С одной стороны это были закрытые национальные общества и клубы, членами которых могли стать только немцы. Участники таких сообществ пропагандировали немецкую культуру с помощью музыки, театральных постановок, организации праздников. Помимо культурного компонента немецкие национальные организации оказывали и материальную поддержку нуждающимся. Сборы от благотворительных мероприятий направлялись в немецкие учебные заведения для улучшения условий жизни учащихся. С другой стороны, желание распространить свою культуру в широких кругах общественности толкало немцев на образование культурных учреждений, открытых в этноконфессиональном плане, например, таких как «Общество молодых людей евангелическо-лютеранского вероисповедания». В него, несмотря на название, могли вступить все желающие за небольшую плату.

Состоятельные немцы способствовали развитию культурного пространства города. Ф.О. Шехтель выступил инициатором открытия летнего театра. Постановки спектаклей на сцене театра имели успех у местной публики и не только. Наверняка, плохой театр не стали бы демонстрировать членам императорской семьи, а, как известно, в 1863 г. летний театр Шехтеля посетил наследник престола, 20-летний цесаревич Николай Александрович.

Немцы с их духовными традициями и культурными мероприятиями настолько органично вписались в культурную среду города, что их деятельность воспринимали как данность, однако, Первая мировая война и антинемецкая кампания, развернувшаяся в России, привели к свертыванию культурно-досуговой деятельности немецкой диаспоры Саратова.

После революции, в годы Гражданской войны, внутренняя структура немецкой диаспоры была существенно изменена, основная часть её элиты (зажиточные предприниматели, спонсировавшие социально-культурные мероприятия немцев) – уничтожена, либо оказалась в эмиграции, традиции национальной самоорганизации – утеряны. Кроме того, с конца 1920-х гг. любое проявление национальной самоорганизации расценивалось властью как проявление «буржуазного национализма» и жёстко пресекалось. Культурная жизнь саратовских немцев влилась в общее русло советских культурных мероприятий.

Многие немцы стояли у истоков земского движения. В этой связи необходимо отметить деятельность: Д.О. Люстиха (1866-1875 гг. земство Перекопского уезда) [3]; потомственного почтенного гражданина Ф.П. Шнейдера принимавшего активное участие в работе Симферопольского земства с момента его открытия в 1867 и до 1893 г.[4]; Г.И. Фальц-Фейна (с 1870 по 1890 г. земство Днепровского уезда), и его племянника Ф.Э. Фальц-Фейна, который работал с 1891 по 1917 гг. Кроме того, необходимо также назвать – Ф.Ф. Шнейдера (1891 – 1906 гг.) [5, с. 96], а также Ф.М. Шлее, Ф.Г. Глеклера, Г.И. Мейера, Ф.Ф. Киблера, Г.И. Безлера, Ф.Ф. Шнейдера, П.А. Шрейдера, Г.Г. Оберлендера, А.Я. Кайзера, Л.Г. Гауфлера, Г. Я. Шпехта и многие другие [3].

Находясь в земствах, немцы выступали с различными инициативами, которые имели практическое воплощение. Например, гласный Перекопского земства Г.Г. Оберландер в 1885 г. поднял вопрос о назначении определенной суммы для закупок необходимых учебно-методических пособий для педагогов уезда. В результате прений, которые возникли по этому предложению, было принято следующее решение: во-первых, выделить 25 руб. Перекопскому училищу на приобретение учебных пособий с их безвозмездной передачей наиболее бедным ученикам этого учебного заведения; во-вторых, добавить в земскую смету 200 руб. на приобретение пособий для учителей сельских школ. Отдельно необходимо подчеркнуть факт единогласного голосования гласных по поднятому Г.Г. Оберландером вопросу [6, с. 155].

В 1896 г. гласные Симферопольского уездного земского собрания рассмотрели доклад управы о снабжении книгами библиотеки Бахчисарайской земской школы на сумму 50 руб. Е.Э. Кесслер выступил с заявлением о критическом состоянии всех школьных библиотек, поэтому предлагал увеличить пособие до 200 руб. и выписать книги для всех школ [7, с. 57 – 58]. Эта инициатива Е.Э. Кесслера была поддержана также Ф.М. Шлее, Ф.Ф. Шнейдер и другими гласными.

Еще одним свидетельством участия немцев в решении проблемных вопросов, отнесенных к компетенции земств, может служить обсуждение обеспечения безземельных татар земельными наделами. В 1885 г. Перекопское земство рассмотрело доклад «О безземельных крестьянах Перекопского уезда». В возникших прениях приняли участие все гласные. В частности Г.Г. Оберландер заявлял, что «общеизвестно в каком бедственном положении находятся безземельные крестьяне, а особенно татары; помочь им прямая обязанность земства». Результатом дискуссии по этому докладу стало принятие ходатайства к правительству страны об отводе вакуфных земель для поселения безземельных татар. Именно в этом гласные видели реальную возможность улучшения материального положения мусульман уезда [6, с. 169 – 170].

Приведенные примеры являются ярким свидетельством коллективного участия гласных в решении наиболее важных проблем волновавших крымское общество конца ХІХ в. При этом дискуссии, которые возникали в ходе рассмотрения вопроса были направлены на принятие наиболее сбалансированного постановления, а не для отстаивания интересов какой-то определенной национальности или же конфессии.

На протяжении всего времени деятельности крымские земства уделяли значительное внимание вопросам, связанным с улучшением сельского хозяйства в крае. Так, например, гласные Г.И. Майер и П.Г. Корнис, а также уездный агроном Л.Г. Гейнрих были активными участниками агрономического совещания, проводимого земством в 1912 г.

Результатом его работы стало принятия таких решений как создание в Борлак-Таме агрономического центра, а в селении Ишунь Перекопского уезда опытного поля для изучения солончаковых почв. Также постановили стимулировать создание и ведение показательных полей и участков, при этом лучших хозяев планировалось поощрять выдачей премий семенами, машинами и орудиями. Предусматривалось также акцентировать внимание на улучшение полеводства, как главной сельскохозяйственной отрасли, на распространении черного пара и введение посевов кормовых трав.

Еще одним важным направлением деятельности крымских земств была забота о медицинском обеспечении крымчан. Ярким примером тому может служить деятельность Марии Матвеевны Шлее-Люстих – заведующей Кронентальской земской больницы. Чтобы представить масштабы ее деятельности необходимо обратить внимание на тот факт, что только в 1897 г. в стационаре проходило лечение 141 человек. Всего же за год была предоставлена помощь 5215 больным [8, с. 48 – 55.]. В сферу обслуживания больницы входило 4 волости. О профессионализме М.М. Шлее свидетельствуют слова гласного В.В.Конради. Он утверждал, что в лице Марии Матвеевны он впервые увидел земского врача, который пользовался любовью и уважением, так как ни один другой врач [9, c. 68]. Эти слова гласного подкрепляются фактами активного участия М.М. Шлее в работе Симферопольского врачебного совета существовавшего при уездном земстве.

На заседаниях врачебного совета М. Шлее поднимала и другие актуальные по тем временам проблемы медицинского состояния уезда. Например, именно она выступила инициатором разработки и внедрения в реальную жизнь программы медицинского обучения деревенских баб-повитух. Мария Матвеевна предложила устроить при губернском родильном доме курсы по обучению деревенских повитух некоторым элементарным приемам акушерства и гигиены, которые по возвращению в свои деревни, могли бы на практике применять полученные знания. Результатом рассмотрения данного вопроса стало принятия решения о ходатайстве перед губернской земской управой об учреждении при Симферопольских богоугодных заведениях фельдшерско-акушерской школы [7, с. 56].

Немцы-гласные также часто выступали по вопросам связанным с медицинским обеспечением населения полуострова. На протяжении длительного времени в Симферопольском земстве велась дискуссия вокруг установления фиксированного времени приема больных в земских приемных покоях. Благодаря настойчивости Ф.М. Шлее земское собрание в 1903 г. приняло решение, обязавшее земских врачей принимать приехавших больных из других селений во всякое время даже, когда они находились дома[10 с. 35].

Участники земского движения Крыма в большинстве своем были людьми, которым судьба населения полуострова не была безразличной. Земцы не забывали об организации помощи жителям Крыма в годы различных бедствий. В 1903 г. гласные Н.К. Ревелиоти, Ф.Ф. Шнейдер и барон А.К. Врангель обратили внимание Собрания на неурожай хлебов и безвыходное положение многих сельских обществ Симферопольского уезда. Они настаивали на необходимости немедленной помощи пострадавшим посредством предоставления заработка и различных пособий. В ходе обсуждения вопроса было принято постановление о возбуждении ходатайства перед губернским собранием об изменении правил Александро-Мариинского капитала. Предлагалось выдать, помимо безвозвратных пособий населению, пострадавшему от природных бедствий еще и беспроцентные ссуды уездным земствам губернии на производство общественных работ, вызываемых неурожаями и другими бедствиями.

Таким образом, гласные-немцы принимали активное участие в сессионных заседаниях земств. Они были постоянными участниками дискуссий вокруг вопросов связанных с развитием медицины, образования, строительства дорог. Одновременно немцы не принимали во внимание, какими национальностями заселена та или иная территория, находящаяся в компетенции земства.

1. 
   Постановления Симферопольского уездного земского собрания очередной XXХVIII очередной сессии 1903 г. с приложениями. – Симферополь, 1904. – 456 с.
   
2. 
   Постановления Симферопольского уездного земского собрания очередной 41 очередной сессии 1906 г. с приложениями и чрезвычайным собранием 17 января 1907 г. – Симферополь, 1907. – 351 с.
   
3. 
   Систематический свод постановлений Перекопского уездного земского собрания, Таврической губернии с 1866 – 1905 гг. включительно / Сост. Н.А. Бабенко. – Перекоп, 1910. – 140 с.
   
4. 
   Постановления Симферопольского уездного земского собрания очередной XXVIII очередной сессии с 23 – 29 сентября 1893 г. с приложениями. – Симферополь, 1894. – 303 с.
   
5. 
   Задерейчук А.А. Деятельность семьи Фальц-Фейнов в работе органов земского самоуправления Таврической губернии / А.А. Задерейчук // Вісник Чернігівського державного педагогічного університету ім. Т.Г. Шевченка. Вип. 34. Серія: історичні науки №4. – Чернігів: ЧДПУ, 2006. – Вип. 34. – С. 95-98.
   
6. 
   Журналы Перекопского очередного уездного земского собрания созыва 1885 года и чрезвычайного собрания в феврале 1885 г. – Симферополь: Тип. Спиро, 1886. – 334, 286 с.
   
7. 
   Постановления Симферопольского уездного земского собрания очередной XXХI очередной сессии 1896 г. с приложениями. – Симферополь, 1897. – 261 с.
   
8. 
   Постановления Симферопольского уездного земского собрания очередной XXХIII очередной сессии 1898 г. с приложениями. – Симферополь, 1899. – 530 с.
   
9. 
   Постановления Симферопольского уездного земского собрания очередной XXХIV очередной сессии 1899 г. с приложениями. – Симферополь, 1900. – 403 с.
   
10. 
    Постановления Симферопольского уездного земского собрания очередной XXХХ очередной сессии 1905 г. с приложениями. – Симферополь, 1906. – 525 с.