Том II филологические и юридические науки алматы — астана — баку — гродно — киев — кишенев — коламбия люденшайд — минск — невинномысск — ташкент — харьков — элиста 2010

1. 
   Подорога, В. Феноменология тела [Текст] / В. Подорога. – M., 1995. – 339 c.
   
2. 
   Маслова, В.А. Лингвокультурология: Учебное пособие. [Текст] / В.А. Маслова. - М.: Академия, 2001. – 208 с.
   
3. 
   Бирих, А.К., Мокиенко, В.М., Степанова, Л.И. Словарь русской фразеологии [Текст] / А.К. Бирих, В.М. Мокиенко, Л.И. Степанова. - СПб.: Фолио-пресс, 1998. – 704 с.
   
4. 
   Александрова, З.Е. Словарь синонимов русского языка: Практический справочник. 11-е изд. [Текст] / З.Е. Александрова. - М.: Русский язык, 2001. – 568 с.
   
5. 
   Лубенская, С.И. Большой русско-английский фразеологический словарь [Текст] / С.И. Лубенская. – М.: АСТ-Пресс Книга, 2004. – 1017 с.
   
6. 
   Черных, П.Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка [Текст] / П.Я. Черных. - М.: Русский язык, 1999. – т. І. 624 с.; т. ІІ. 560 с.
   
7. 
   Lockett, B. English: Yesterday, Today and Tomorrow. English-Russian Dictionary [Text] / B. Lockett. - M.: Русский язык Медиа, 2003. – 603 c.
   
8. 
   Hendrickson, R. Word and Phrase Origins. The Facts on File Encyclopedia. 3d edition [Text] / R. Hendrickson. – New York: Checkmark Books, 2004. – 822 pp.
   
9. 
   Makkai, A. American Idioms [Text] / A. Makkai. – N.Y.: Barron’s, 1991. – 319 pp.
   

Лесосибирский педагогический институт – филиал Сибирского федерального университета, г. Лесосибирск, Россия

(факультет педагогики и методики начального образования, 4 курс)

e-mail: vermar@krasmail.ru

Коммуникативная неудача (ошибка) – это такой сбой в общении, при котором не решается или почти не решается поставленная коммуникативная (речевая) задача [2, с.18].

Умение преодолевать возникающие в процессе общения коммуникативные барьеры помогает говорящему реализовать его коммуникативную цель, то есть достичь коммуникативного успеха, когда сообщение без существенных помех передается адресантом и адекватно воспринимается, усваивается, оценивается адресатом (И.А.Стернин).

Коммуникативный барьер (помеха) лежит в основе коммуникативной неудачи (ошибки).

Выделяют коммуникативно-прагматические ошибки, под которыми понимают «ошибки, состоящие в нарушении коммуникативно-прагматической нормы, понимаемой как совокупность прагматических условий эффективности коммуникативного акта» [2, с.399].

К такому роду ошибок приводит несоблюдение таких коммуникативных качеств речи, как целесообразность, стилистическая уместность и выразительность, а также эстетическая приемлемость [2, с. 399]

Таким образом, этико-речевые ошибки не рассматриваются в перечне коммуникативно-прагматических ошибок, т.к. этико-речевые ошибки – это нарушения этических, в частности, этикетных норм при построении устной или письменной речи (монолога или диалога).

Мы считаем, что целесообразность речи может не соответствовать коммуникативному замыслу и в этико-речевом отношении.

Нами проводилось анкетирование учащихся 4-го класса МОУ «СОШ №9» г. Лесосибирска Красноярского края. Анкетирование было направлено на выявление коммуникативных барьеров во взаимоотношениях учитель-ученик, ученик-ученик и установление возможных причин их возникновения. В анкетировании приняли участие 22 человека.

Результаты анкетирования подтвердили нашу гипотезу о том, что дети не понимают часть лексики, употребляемой учителем на уроках. Это говорит о том, что в данном классе существует языковой коммуникативный барьер, обусловленный недостаточным уровнем языковой компетентности учащихся в области семантики слова.

На вопрос: «Бывает ли, что учитель на уроке говорит слова, смысл которых ты не понимаешь?» положительно ответили 18% опрошенных, отрицательно- 59%, затруднились ответить 23%. На вопрос: «Всегда ли ты переспрашиваешь, если тебе что- то непонятно?» положительно ответили 45%, а отрицательно- 55%. Учащиеся, ответившие на вопрос отрицательно, так пояснили свой ответ: «Мне понятно все сразу» (5%); «Не переспрашиваю, т.к. не слышу» (14%); «Не переспрашиваю, потому что на уроке нужно слушать, что говорит учитель»; «… не успеваю»; «… другие спросят»; «… уже кто- то спросил»; «если мне что- то непонятно, я спрошу у соседа по парте». Данные свидетельствуют, что в классе присутствует группа учащихся, испытывающих трудности в понимании того, что происходит на уроке, но не задающих вопросов, в силу того, что чувствуют себя неуверенно, некомфортно. Это говорит о том, что наряду с речевыми барьерами нами выявлены проблемы психологического характера, возникающие в процессе коммуникации. 14% учащихся указали в качестве причины, влекущей непонимание, то, что они «не слышат», что говорит учитель.

Одним из путей преодоления данной проблемы является увеличение силы голоса учителя. На вопрос: «Бывают ли ситуации, когда ты обижаешься и не отвечаешь на приветствие?» положительно ответили 40%; отрицательно ответили 55%; затруднились ответить 5%. Учащиеся, ответившие положительно, прокомментировали свои ответы следующим образом: «… когда меня унижают, мне очень обидно»; «… если я обижусь, очень злюсь на этого человека и не переношу его»; «… потому что меня огорчили». Данные говорят, что в этом классе коммуникативные барьеры имеют место как при взаимодействии ученик-ученик, так и при взаимодействии ученик-учитель. А наиболее популярной причиной нарушения этикетных формул общения является обида. В этом классе есть группа учащихся не уверенных в своих силах, боящихся отвечать из-за опасности ошибиться. Таким образом, возникает психологический коммуникативный барьер, для преодоления которого необходимо проводить работу по созданию на уроке более благоприятной психологической обстановки, атмосферы сотрудничества.

В ходе нашего исследования мы обращались к анализу и этико-речевых сбоев в коммуникативном общении младших школьников, которые приводили к коммуникативным неудачам.

Мы установили, что коммуникативные неудачи обусловлены нарушением и этико-речевых норм, к которым относят:

1. 
   навешивание ярлыков как проявление агрессии;
   
2. 
   унижение человеческого достоинства через высокомерие, через циничное отношение к человеческой личности, его национальной принадлежности, культуре, религии и т.д.;
   
3. 
   использование жаргонных слов и арго;
   
4. 
   речевое манипулирование;
   
5. 
   нарушения норм речевого этикета.
   

Таким образом, в данном классе начальной школы существуют следующие коммуникативные барьеры: 1) языковые, вызванные недостаточным уровнем языковой компетентности учащихся в сфере семантики слова; 2) психологические, вызванные индивидуальными психологическими особенностями участников коммуникации; 3) этико-речевые – обусловленные незнанием формул речевого этикета или их неумелым употреблением.

1. Педагогическое речеведение словарь-справочник.- Изд.2- е испр. и доп. / Под ред. Т.А.Ладыженской и А.К.Михальской; сост. А.А.Князьков.- М.: Флинта, Наука, 1998.

2. Энциклопедический словарь-справочник. Выразительные средства русского языка и речевые ошибки и недочеты / Под ред. А.П.Сковородникова. – М., 2005.
Количество средств выражения отрицания

в одном высказывании
Нургабылова Г.Д.

Жетысуский государственный университет им. И. Жансугурова, г.Талдыкорган, Казахстан

Данный вопрос возникает в связи с тем, что в английском языке, глагольный предикат выражается иначе, чем в утвердительном предложении: “ you work – you don’t work”, в то время как в полинегативных языках отрицательный оборот отличается от утвердительного только наличием отрицания.

Шахматов А.А. [2,с. 619] считает, что именно в этом кроется причина употребления двойного отрицания при наличности в таких предложениях отрицательных наречий. О.Есперсон, [3,с.182] пытаясь объяснить явление двойного отрицания, говорит, что это явление характерно только для тех языков, где отрицательный элемент имеет сравнительно малый фонетический вес. Он легко притягивается к различным словам и несовместимость этих начальных звуков вызывает желание увеличить их количество в предложении, чтобы они не остались незамеченными. Говорящий присоединяет отрицательное средство не только к глаголу, как одному из главных членов предложения, но и к любому другому члену предложения, который можно связать с отрицанием. Следовательно, в предложении будет присутствовать несколько средств выражения отрицания, которые, тем не менее, не будут колебать его отрицательное значение. В то же время в английском языке специальное слово – морфема «not» передает значение полного отрицания, что исключает необходимость употребления частичного отрицания и наоборот. То есть, одно отрицание употребляется как в тех предложениях, в которых непосредственно отрицается реальность всего процесса, выраженного в предложении, так и в предложениях, в которых дается частичное отрицание конкретного содержания, выраженного в одном из членов предложения, а также в тех предложениях, в которых дается частичное отрицание конкретного содержания одного из членов предложения и тем самым содержание всего предложения в целом не отрицается.

Отсюда следует хорошо известное утверждение, что в английском языке в одной и той же конструкции не используется два отрицания: He doesn’t come so early.

Здесь необходимо остановиться на том, что же понимается под «одной конструкцией». Это не может быть предложением, так как в предложении может быть два и более отрицаний:

I can’t understand why he didn’t come yesterday. Это даже и непростое предложение, так как и здесь мы можем встретить случаи употребления двух отрицаний:

Would it not be better not to tell your father?

Следовательно данное правило должно быть откорректировано следующим образом: в английском языке два отрицания не могут быть употреблены в одной глагольной конструкции, где под глагольной конструкцией понимается глагол и относящиеся к нему «не- глаголы» или два отрицания не употребляются в одном и том же комплексе первичной предикации. Такая грамматическая недеференцированность отрицательных предложений в английском языке является результатом общей тенденции в данном языке к максимальному структурно – грамматическому объединению предложения.

Рассматривая вопрос о количестве средств отрицания, следует, по мнению Э.И.Айзенштадт [4, с. 21] учитывать два момента:

1). Какие семантико-синтаксические типы отрицания могут повторяться;

2). В какой речевой единице возможно повторение отрицания.

Для ответа Э.И. Айзенштатд приводит семантико-семантическую классификацию отрицания, на основании которой отрицание в английском языке подразделяется на общее фразовое отрицание и частное фразовое отрицание; словесное отрицание.

Двойное отрицание в рамках одной субъектно-предикатной группы в английском языке, в настоящее время, принято считать ненормативным. Хотя процесс избежание употребления множественного отрицания в данном языке считается относительно новым. Так, еще триста лет назад множественное отрицание употреблялось даже в самом формальном литературном стиле [5, с. 285].

В настоящее время наряду с ненормативным употреблением двойного грамматического отрицания существует и его нормативное употребление, что нашло свое отражение в системе средств выражения категории отрицания [7, с.42].

Случаи двойного отрицания мы встречаем при:

1). Усилении отрицания – наличии в составе предложения отрицательной частицы или отрицательного аффикса и средства усиления их в виде отрицательных местоимении и наречий.

2). Отрицании отрицания – наличии двух отрицаний при одном и том же члене предложения. По мнению В.Н.Бондарко, отрицание отрицания – одна из разновидностей двойного отрицания, когда два отрицания относятся к одному и тому же члену предложения. Например:

It was a source of subdued pride to him that he could nearly always quiet a whimpering infant by the manner in which he held it and he was not unconscious of the amused admiration with which mothers and nurses watched him settle the baby in the crock of his surplice arm. [6, с. 306], где и “not”, и “unconscious” относятся к глаголу “was”.

Двойное отрицание тесно связано с контекстом и используется обычно для выражения возражения и противопоставления, а также в исправлениях (для выражения логической операции коррекции), например, я не хочу, я не могу. Два отрицания могут также встречаться в составе сложного сказуемого, где результатом является снятие отрицания с выражением утверждения. It is impossible not to believe in something. (= следует верить). Два отрицания могут также выражать модальность наличия, например, I couldn’t but agree.= Я должен был с этим согласиться, а также употребляться в выражениях – штампах, типа нельзя не отметить, нельзя не признать. Употребление двойного отрицания характерно для многих языков. Например, в немецком языке модальный глагол mussen + nicht, что выражает не запрещение, а разрешение (можно и не делать). Или в английском: We cannot fail to see. (Мы не можем не видеть) He could not help saying.(Он не мог не сказать).В казахском языке: Келмеуім мүмкін емес.

Следует отметить, что двойное отрицание не всегда выражает ослабленное утверждение. Например, пословица There is no rule without exception означает, что к любому правилу можно найти исключение, где мы имеем «чистое» утверждение, без какого либо ослабления.

Иногда отрицание отрицания неравносильно утверждению: He is not unhappy не означает, что он счастлив. Действительно, приведенное предложение с двойным отрицанием не эквивалентно предложению без этого двойного отрицания. Но это отнюдь не означает, что двойное отрицание не дает утверждения: результат совмещения двух отрицаний является положительным, хотя и не эквивалентным исходной форме (слову «счастлив»). Отрицание отрицания является распространенным явлением во многих языках. Например, в английском, It was not unnatural and I venture to say not uncommon to do such things. Двойное отрицание типа «not without interest», «not without irony» употребляется в речи как особое стилистическое средство выражения сдержанного непрямого, некатегоричного высказывания.

Как видно из приведенных выше примеров, природа использования двойного отрицания неоднородна, что и привело к спорам исследователей относительно трактовки данного явления. Так, в настоящее время выделяется 4 точки зрения по данному вопросу:

1) двойное отрицание равносильно утверждению (без всяких оттенков). Так считают Б.Р. Мамедов , Miclosich .

2) двойное отрицание приравнивают к подчеркнутому категоричному утверждению Э.Г. Алекидзе , Б.Г. Кононов , А.Ю. Озерова,I. J. Charitonova.

3) двойное отрицание соответствует некатегоричному ослабленному утверждению, по мнению И.В. Андреевой, Н.А. Булах, В.А. Трофимова, О.Есперсена .

Так, по мнению Вс. Миропольского, двойное отрицание дает утверждение, но с оттенком, ослабляющим меру прямого утверждения: The book is not uninteresting «книга интересная, но не совсем».

О. Есперсен, рассуждая об отрицании отрицания, писал, что если два отрицания относятся к одному и тому же понятию, в результате происходит снятие и того и другого отрицания, хотя в семантике единицы остаются их следы, то есть не происходит полного погашения отрицания.

4) Л.Р.Хорн высказывает мысль, что форма двойного отрицания по своему значению не тождественна простому (исходному) утверждению – она либо усиливает утверждение, либо ослабляет его.

Сторонники этих четырех точек зрения, так или иначе, признают то, что в результате двойного отрицания происходит снятие отрицания, т.е. предложение приобретает утвердительный смысл. Согласно закону формальной логики двойное отрицание по отношению к конечным областям всегда эквивалентно утверждению. Например, суждение Он мне неприятен (неверно, что он мне неприятен) равнозначно суждению Он мне приятен. «Отрицание единичного отрицания, т.е. какого-либо отрицаемого отдельного содержания (как бы суммирование двух отрицаний), типа суждения «А не есть не- А», согласно началу «исключенного третьего», не ведет ни к чему новому, а только завершает подлинную, окончательную положительность содержания, которое впервые конституируется именно через отрицание того, что содержит его отрицание (так что А есть именно то, что не есть не А)». Двойное отрицание служит целям элементарного развития мысли путем повышения степени ее определенности с помощью включения противоположного. Когда хотят более ясно выразить мысль о чем то, то говорят по формуле «Это есть что-то и не может им не быть».

Из сказанного ясно, что утверждение и двойное отрицание, с логической точки зрения, в сущности, равнозначны или тождественны друг другу. Это обстоятельство открывает известные возможности в процессе стилистической обработки языкового текста: двойное отрицание используется как стилистический прием в выражении мыслей. Утверждение и его двойное отрицание логически равнозначны, но в стилистическом, эмоционально-экспрессивном отношении могут отличаться друг от друга. Отличаются они также и в прагматическом и семантическом отношениях.

Для казахского языка совместимость в структуре одного предложения нескольких названных элементов является закономерным явлением. В реальной языковой практике казахского языка количество отрицательных элементов не превышает пяти, например: Мен ешқашанда ешкімге ештеңе айтпаймын Английский вариант « русскими буквами»:

1.Я всегда всем все не говорю.

2. Я никогда все всем говорю.

3. Я всегда ничего всем говорю.

4. Я всегда все никому говорю.

Согласимся, любой вариант ситуации по-английски (с одним отрицанием) обозначает то же, что и казахское предложение с пятью отрицаниями.

Одновременное применение пяти отрицательных лексем обеспечивает предложение всеми необходимыми структурными компонентами, и это предел логико-семантической возможности предложения. Несмотря на очевидность таких фактов, вопрос о полинегативности казахского языка не является в литературе бесспорным. Существует мнение о том, что он относится к мононегативному языку, в котором, по словам И.Мелиоранского, в одном предложении отрицание должно быть выражено только один раз.

Однако, как показывают факты, структура предложения в казахском языке допускает применение как одного, так и двух (и более) отрицаний. Различие между моно – и полинегативностью не носит абсолютного характера. Одновременное употребление нескольких элементов отрицания в структуре одного предложения и предопределяет характер взаимосвязи средств отрицания. Например: отнесенность двух (и более) отрицательных элементов к разным членам предложения, выраженным отрицательными местоимениями и глаголами, является необходимым фактором для передачи значения двойного отрицания – здесь их взаимосвязь способствует усилению отрицательного значения.

Рассмотренные примеры демонстрируют, много различий между отрицанием в английском и казахском. Казахский язык – язык одного или двух отрицаний, в то время как английский язык – язык одного отрицания. Но более внимательный анализ показывает поспешность такого вывода.

В английском и казахском языках наблюдается сходство фразового отрицания. Показатель отрицания (not в английском и жоқ в казахском) является специфически глагольным и не может находиться при других словах.

В связи с тем, что отрицание иногда относят к модальным категориям, а в казахском языке отрицание относят и к наклонениям, казахские отрицательные предложения специально рассматриваются во всех наклонениях. Отрицательные формы наклонений, кроме условного, выступают в роли главного сказуемого.
Использованные источники

1. Бондаренко В.Н.Отрицание как логико-грамматическая категория. – М.: Наука,1983.-213.

2. Шахматов А.А. Синтаксис русского языка.Л.: Учпедгиз,1941.-619 стр.

3. О.Есперсен «Негация в английском и других языках» Ильиш, 1971: 182-191.

4. Э.И.Айзенштадт. Место отрицания в строе современного английского языка// Учен.зап. МОПИ.-1959.-т.73, вып.5.-21-41стр.

5. Hubbell A.F.Multiple Ntgation // Essays on Language and Usage.-N.Y.,1963.-p. 282-295

6. Maugham W.S.Rain and other short stories(R).-M.:Progress,1977.-407 p.

7. Чикурова М.Ф.Некоторые аспекты прагматики отрицания.//Лексическая и сиртаксическая семантика.Сборник научных трудов.-Саранск, 1989. с. 406.

Переяслав-Хмельницкий государственный педагогический университет им. Г. Сковороды,

г. Переяслав-Хмельницкий, Украина
Науч. рук.: Г.С. Мазоха, д. филол. н., профессор
Широкая и хорошо сохраненная переписка У.Самчука в своем единстве позволяет получить представление о литературных связях, страстях писателя, о понимании им целей и заданий литературной критики и тому подобное.

Эпистолярное наследие У.Самчука свидетельствует о критическом переосмыслении прозаиком собственных произведений. Критическая рефлексия - органический элемент творчества писателя. Она опирается на мировоззрение, эстетические вкусы великого художника слова, - в результате чего, представляет особенную заинтересованность для исследователей сущности и процесса формирования его идейно эстетичных взглядов.

Корреспонденции писателя дают возможность рассмотреть его эпистолярную критику как разновидность литературной деятельности, раскрыть ее сущность и функции в литературном процессе ХХ ст.

Эпистолярий У.Самчука, равно как и его литературно-критические статьи - важный источник, который представляет систему литературно-критических оценок писателя, дает понимание сути его идейно-художественных поисков.

Несмотря на определенные достижения в области исследования эпистолярия, все еще не достаточно изученными остаются социальные функции переписки, характер отображения в них действительности, их смысловые особенности и др. Особого внимания заслуживают исследования Л.Вашкив [1], М.Коцюбинской [3], В.Кузьменко [4], Ж.Ляховой [6], Г.Мазохи [7], В.Святовца [9] и др. Однако эпистолярное наследие писателей, следует заметить, требует еще достаточно значительного внимания.

Следовательно, актуальность нашей научной разведки содержится и в самом материале исследования, и в его проблематике.

Целью работы является изучение и исследование литературно-критических взглядов У.Самчука сквозь призму его эпистолярия. Реализация этой цели предусматривает выполнение следующих задач: выяснить теоретические аспекты эпистолярной критики У.Самчука в его письмах; обнаружить особенности определенных литературных дискуссий У.Самчука в его письмах; на базе конкретного текстуального анализа дать характеристику основной творческой полемики писателя; определить аспекты, которые нуждаются в последующем изучении.

Ученые условно разделяют критику в литературном процессе на «профессиональную и критику писателей (два крыла одного организма).» [2, с.53]. По справедливому замечанию В.Кузьменко, понятие «критика писателей» заключает в себе не только выступления, которые непосредственно раскрывают сущность современного им литературного процесса, но и материалы, мемуарного (прежде всего, дневники и переписка), историко-литературного и теоретического характера, «поскольку в них писатели ставят перед собой задание актуально критические, которые относятся к современному литературному процессу, а не только научно-академические цели» [4, с.120].

Эпистолярная литературная критика - это «анализ и оценка произведений литературы с точки зрения современности, которые содержатся в письмах» [5, с.243].

Несмотря на определенные достижения в области эпистолярия, в частности, научные разведки, в которых бы всесторонне анализировалась эпистолярная критика У.Самчука отсутствуют.

Литературоведы, как правило, выделяют в эпистолярном наследии художников слова письма как жанр литературной критики и частные письма с элементами литературной критики. Вторая разновидность писем более характерна для эпистолярной прозы У.Самчука. Значительную часть переписки прозаика представляют письма, которые вмещают в себе рецензии, оценки современного ему литературного процесса, автокритику и автокомментарии, которые вызывают интерес, прежде всего потому, что они поданы сквозь призму личностных особенностей писателя, его оригинального мироощущения.

Круг адресатов, с которыми У.Самчук обсуждал вопросы современного литературного процесса, чрезвычайно широкий. В частности, это такие писатели И.Багряный, В.Барка, И.Костецкий, Е.Маланюк, В.Петров (Домонтович); литераторы И.Вовчук, Ю.Шерех; писательницы В.Вовк, Д.Гуменна и др.

Особую заинтересованность для нашего исследования представляют эпистолярные циклы, адресатами которых являются И.Багряный и Ю.Шерех. Эти эпистолярные циклы и отдельные корреспонденции У.Самчука рассматривались нами в их параллельном сопоставлении с критикой в периодических изданиях, соответствующими корреспонденциями адресатов, воспоминаниями современников.

Такой комплексный подход дал возможность глубже и объективнее исследовать особенности литературной полемики периода, который исследуется.

Анализируя литературно-критические оценки в эпистолярной прозе У.Самчука, необходимо учесть тип его личности, тип человека-деятеля. Литературно-критические оценки адресанта дают представление о нем, как о писателе принципиальном, небезразличном, сосредоточенном. Читая страницы его писем, убеждаемся в правдивости вышеупомянутых характеристик.

Всегда при утверждении своих творческих принципов адресант был эмоционально сдержанным. Отражение взвешенности, дипломатичности У.Самчука, имеем возможность наблюдать в письме к И.Багряному от 30.01.1950р. относительно нецелесообразности употребления жаргона в своей прозе: «Вот недавно звонил ко мне Василий Левицкий и просил меня передать Вам приветы, как также просил, чтобы Вы не употребляли в Ваших юморинах англо-украинский жаргон. Я к его мысли также полностью присоединяюсь. Не можем вводить такую «моду» даже тогда, когда это касается юмора. Англо-украин[ский] жаргон один из самых вульгарных и совсем нам не присущий. Из-за этого могут позже возникнуть серьезные языковые осложнения, а главное, жаль Вас, как автора, потому что, поверьте мне - это не даст Вам право на литературу. Вы лишь потеряете Ваши способности. Пишите, работайте. Из Вас выйдет первоклассный юморист, но не способом самым дешевым. Вы бы могли дать юмористический роман, что-то большее. Имеете много тем. В Америке юмор любят <.> А все эти Ваши «юморины», которые печатаются в «Свободе» дальше «Свободы» не пойдут <.> Даже не нужно идти по следам Стефаника, по поводу местного диалекта. Здесь нужно идти по образцам О.Генри, Чехова, а лучше всего Марка Твена.»[10]. Данное письмо является свидетельством небезразличия У.Самчука относительно его коллег по перу, а наоборот - своеобразной заботливости о них.

В случаях, когда необходимо было отстаивать свою позицию, писатель шел на непосредственное объяснение с адресатом. В следующем письме к И.Багряному от 7.05.1950 г. У.Самчук высказывался относительно увлечения И.Багряным политикой: «С Вами, как сказано, я прекратил контакт, потому что видел, что вы увлечены другой, по моему скромному мнению, не свойственной и для Вас со всех сторон вредной работой. Она Вас истощала, как писателя и вредила Вам для Вашего надорванного здоровья. Я знаю, что в будущем партийная работа ничего Вам не даст. Вы будете ею разочарованны, но в настоящий момент я не мог и не могу на Вас влиять, потому что Вы человек взрослый и полностью самостоятельный. Поэтому я лишь ограничился к уменьшению контакта с Вами.»[10].

В то же время У.Самчук редко шел на разрыв отношений, как в случае с И.Багряным. Позже отношения возобновились, и, хотя не переросли в дружеские отношения, но были плодотворными в профессиональном плане. Прохлада обычно выражалась в уменьшении количества писем, формы общения, отдельных фразах, изредка - в прекращении переписки.

Автор всегда старался сдерживать свои эмоции относительно критики его творчества. В письме к И.Вовчуку от 21.09.1959 г. читаем: «Получил от Вас 250 экз. книжки и 130 дол./ 30 дол. через Е.М./ Очень благодарю. Книжка моя в порядке, читается, и имею прекрасные отзывы с разных сторон за исключением, как я и надеялся, торонтского Гомона. Здесь они «все знают» и «все знают лучше». [12].

Данное эпистолярное высказывание У.Самчука утверждает свободу художника, обнаруживает протест прозаика против цензуры. Главным условием творческого роста писатель провозглашал совесть. В постепенном процессе разочарования официальной критикой совесть становилась для У.Самчука первостепенным критерием оценки собственного творчества.

Литературно-критические замечания в корреспонденциях У.Самчука - это, прежде всего проверка, систематизация собственных взглядов, на природу творчества и задачи литературы, поиск нового пути в искусстве. Вот почему для писателя настолько важно было «выговориться» в своих письмах.

У.Самчук верил в возможность единения литераторов во имя общего труда: «Не идея МУРа «свободной дискуссии» мне импонирует. Мы можем быть вместе, потому, что мы должны быть вместе, несмотря на все наши «идеологии»[8, с.138-139].

Писатель тепло реагировал на письма от Е.Гедройца, в которых Е.Гедройц приглашал его к сотрудничеству в издании. Благодарное отношение У.Самчука к Е.Гедройцу сразу чувствуется в первых строках письма. В письме к первому адресату от 20.08.1952 г., то есть, к Е.Гедройцу писатель без колебаний соглашается и пишет следующее: «Господин Иванюк передал мне Ваше приглашение к сотрудничеству моему в «Культуре». Считаю это для себя честью и посылаю в Ваше распоряжение отрывок из моего, еще не опубликованного романа «Темнота», которая является продолжением романа «Ост»[13].

Анализ эпистолярного наследства У.Самчука дает основания утверждать, что литературно-критические оценки, выраженные в письмах, имеют все признаки национальной самокритики, и поражают откровенностью и искренностью мыслей, логикой аргументации, мастерством изложения. О каких бы проблемах не шла речь, основной движущей силой, основным творческим импульсом оставалась судьба Украины. А глубокий патриотизм, и самоотверженная любовь к Родине всегда совмещалась в них с национальной самокритикой. Однако, последняя может быть эффективней при условии совмещения с осознанием роли и места своей нации в мировом историческом процессе. В этом случае национальная самокритика ведет к осознанию диалектической взаимосвязи между национальными и общечеловеческими ценностями, к включению своей нации в диалог народов и культур. В то же время такой диалог может быть возможным только при условии, если каждый из его участников с уважением относится к другому, видя в нем равноправного партнера, а не просто потенциального противника.

В частных корреспонденциях У.Самчука встречаем элементы автокомментария, который в данном случае является своеобразной проверкой, способом систематизации идейно эстетичных принципов писателя.

«Автокомментарий» (от гр. auto - сам и лат. commentarium - заметки, объяснения, трактовки) - свидетельства художника о своем творческом процессе, освещение самим автором литературного произведения истории творческого замысла и его художественного воплощения.

Появление автокомментария в письмах предопределяется, прежде всего, желанием успешного воплощения авторского замысла в виде книги и отсутствия критики, которая удовлетворила бы потребности автора: «Мои некоторые колеги убеждены, что я из железа и на меня можно спихнуть все тяжести и при том нигде, даже словом, не помочь мне. Большинство моих коллег, которые имеют ко мне претензии, за все время нашего коллегирования (а это прошли годы) не вспомнили обо мне нигде и ничем. Только втихаря, как можно, мне навредить» (из письма к И.Багряному от 6.03.1950 г.) [10]. В то же время, подобный автокомментарий - характерная для писателя проверка своих эстетических позиций, их систематизация.

Такая эмоциональная реакция на подобную ситуацию служит подтверждением того, что произведения автора были слишком дорогими для него, невзирая на все трудности относительно их воплощения.

Корреспонденции У.Самчука раскрывают историю взаимосвязей адресанта с издателями его произведений. Особое место в эпистолярной прозе У.Самчука занимает переписка с И.Вовчуком, так как она велась в период канадской жизни У.Самчука. Это было время, когда У.Самчук пытался удержаться в литературном деле, что потребовало от него много усилий.

Первое известное письмо к И.Вовчуку датируется 5 сентября 1956 г. В этот период У.Самчук пытался выйти из творческого застоя, о чем он сообщил адресату в своих первых письмах: «Вы в свое время часто обращались ко мне, чтобы я начал сотрудничество в Вашем журнале. При этой возможности я хочу вам сказать, что в прошлые годы я пережил большую трагедию, а это мой творческий застой, какой-то кризис. Я не работал ни в одной газете, ни в одном журнале. Это меня достаточно мучило, но помочь я себе не мог, хотя я получил предложения для сотрудничества почти от всех наших органов прессы. Теперь мой кризис постепенно проходит. Я уже работаю над моими большими проектами - повестью о генерале Чупринке и третьим томом «Ост» - а. И как только я еще больше раскачаюсь, я и Вам что-то дам, о чем мы подробнее поговорим при возможной нашей встрече в Ню Йорке.[12].

Эпистолярные диалоги с И.Вовчуком свидетельствуют о том, что У.Самчук постоянно думал о воплощении свои творческих замыслов. Корреспонденции к редактору „Вестника ООЧСУ” отражали творческий потенциал писателя. В одном из первых писем к И.Вовчуку от 31.01.1958 г. У.Самчук соглашается на требования относительно цензуры своих произведений: «Между прочим, мы в свое время говорили с Вами о возможности издания у Вас некоторых моих книжек. Имею повесть, которую я назвал «Чего не лечит огонь» - тема партизанская. Могли бы Вы предложить мне какие-то возможные условия? Я, разумеется, брал бы во внимание разные цензурные требования, хотя, в общем, мои взгляды на определенные вещи почти не отличаются от Ваших.<.> И наконец: с удовольствием позволяю Вам перепечатать из «Темноты» упомянутый Вами отрывок» [12].

В следующих письмах имеем возможность наблюдать собственную диктовку требований У.Самчуком относительно своих произведений в их издании. Так в письме к И.Вовчуку от 4.03.1958 г. читаем: «Спрашиваете о моих условиях - вот они: произведение должно было бы иметь приблизительно три тысячи тиража. Гонорар авторский - $1000, оплаченный двумя взносами: половина до издания, половина - после издания. Вторую половину автор согласен забрать «натурой», то есть книгами по цене издательства. Продажная цена экземпляра определяется самим издательством. Все права о переиздании и переводе произведения остаются за автором, лишь в случае желания издательства произведение переиздать или перевести - за ним остается первенство. Это лишь формальность, потому что мы редко когда переиздаем или переводим» [12].

С 1959 года У.Самчук прекратил публикации своих статей и произведений в «Вестнике»: «Был у меня Е.М. и уговаривал меня писать статьи для «Вестника». Я в свое время писал этого очень много, но на протяжении последних десятилетий, мои взгляды на разные проблемы наших освободительных дел так отошли от официально принятых взглядов, что теперь я не рискую выступать с ними, особенно на фоне групп и партий. Я их, хоть и очень осторожно, пытаюсь выразить в своей беллетристике. Взгляды 20-х и 30-х годов, высказанные преимущественно Др. Донцовим, кажутся мне сегодня анахроническими и когда бы я заговорил откровенно об этом в Вашем журнале - Вы не обобрались бы неприятностей. А вновь приспособиться мне к старым позициям я просто не имею ни права, ни совести. Поэтому я лучше оставлю эту позицию свободной для других, более чем я призванных» (из письма к И.Вовчука от 21.09.1959 г.) [12].

Молчание у У.Самчука как всегда, было многозначительным. В то же время писатель пытался не смешивать деловые и личностные отношения, и считал невежливым не отвечать на письма делового характера, полученные от адресатов. Другое дело - дружественное послание, в котором его автор мог поделиться своими размышлениями о литературе, ведь У.Самчук относился к литературе серьезно и воспринимал творческий процесс как серьезный, напряженный труд. В 1950 г. писатель, осуждая увлеченность И.Багряного партийной политикой, достаточно откровенно и недовольно высказался по этому поводу в письме к нему от 5.12.1950 р.: «Я удивляюсь, что Вы писатель и не понимаете психологическую суть наших партий, Вы играетесь в них, потому что это Вам дает наслаждение спортсмена, как будто, Вы ходили на охоту, но меня это тревожит, как писателя и потому я боролся, борюсь и буду бороться с «партиями», потому что они ничего из себя, кроме мизера не представляют, и учат наших людей не политике, а анти политике. Политику украинскую всех родов и видов должны делать способные люди, а не члены «партий», тем более здесь, в эмиграции, где партии не имеют реальной почвы и лишены всякой идеологии, за исключением никчемных программ, которые меняются каждый год. И быть падким на такие лавры писателю, по-моему, более чем зря. А Ваша книга, что то другое. Это капитал. Его процентами будет жить имя Ваше долгие годы. И Вы можете дать таких книг не одну… Но это Ваше дело, как Вы проводите свое время и я обещаю Вам никогда больше в это не вмешиваться. Хотя с «партиями» воевать буду дальше и до смерти» [10].

Писатель чувствовал потребность в товарище, собеседнике, с которым бы он мог говорить о литературе. Таким собеседником постепенно стал для него В.Барка: «поорудовать тяжелой прозой» (из письма к В.Барки от 9.02.1953 г.) [11]. У.Самчук высоко ценил талант В.Барки, о чем свидетельствуют следующие строки из письма к В.Барке от 9.02.1953 р.: «И пришел к убеждению: много, очень много Вы сделали на самом деле мастерски, особенно Ваш диалог, Ваши экскурсии в философию, Ваша лирика. Тепло, любовь, желание добра, вера… Бездна проблем, проблемок, и проблемишек. Думаю, что большей книги, чем этот Рай, не было в нашем земном аде и советы, прямые аранжеры этого дела, ой как засмеются адским своим смехом, потому что они, те дети Вельзевула, совсем лишены чувства юмора и смех для них - самое тяжелое оружие» [11]. Письма к В.Барке приближены по форме к беседе, которая может начаться и оборваться и любой момент. Из них постепенно исчезают прескрипты, а клаузула была лишь отмечена с помощью эпистолярной формулы «Ваш Друг и Брат Улас Самчук» - таким образом, У.Самчук разрушал традиционные каноны оформления эпистолы и ее структуры, создавая при этом ощущение непосредственности, откровенности диалога.

В корреспонденциях У.Самчука мы находим свидетельство его постоянного творческого поиска, который выражается в поразительной интенсивности и разновидности литературной работы. Письма раскрывают историю работы над романом-трилогией «Ост», «Волынь», «Мария» и тому подобное. В письме к редактору журнала «Аналы» П.Табори от 22.08.1952 г. У.Самчук пишет следующее: «Искренне благодарю за Ваше письмо и за приглашение в «Анали».<.> Я работаю над трехтомным романом под названием «Ост», в котором пытаюсь поднять основные проблемы востока Европы. Первый его том «Морозов хутор» вышел на украинском языке в Регенбурге в Германии в 1948 г. Второй - «Темнота» должен выйти в Нью-Йорке в начале следующего года, а над третьим еще работаю.<.> В скором времени здесь, в Торонто должен выйти третьим изданием первый том моего романа «Волынь», который имеет также три тома. Роман «Волынь» является крестьянским романом, который дает картину жизни украинских крестьян и мне очень хотелось бы, чтобы он вышел на английском языке, только я не имею соответствующего переводчика» [14]. Оригинальность литературно-критических оценок адресанта достаточно привлекательна, она делает их интересными, они легко запоминаются и тому подобное. Литературно-критические оценки У.Самчука лишены интонаций непревзойдённости. В письме к И.Багряному от 31.05.1958 г. художник иронизирует над своей ролью писателя-эмигранта: «Мне же хотелось мое произведение закончить (рассчитано на три тома), но должен утвердить полное вымирание заинтересованности культурой нашей эмиграции и труд в нашем литературном участке является очень тяжелым. Это означает начало вымирания эмиграции, потому что только «политика» ее не спасет и не принесет никакого «освобождения» [10].

Художественно-эстетическая система У.Самчука, как свидетельствуют его корреспонденции, опиралась на следующие принципы: объективность, правдивость, искренность, лаконизм, пластичность, музыкальность, внимание к детальным моментам и тому подобное. Литературно-критические оценки У.Самчука никогда не носили унизительный характер и всегда поддерживали авторский талант, укрепляли веру его в собственные силы.

Невзирая на разную степень активности в высказывании литературно-критических оценок в разные периоды творчества, наши исследования эпистолярной прозы У.Самчука выявили постоянный интерес писателя к литературно-эстетическим вопросам, его значительную роль в современном ему литературном процессе. Неофициальные рецензии имеют место в корреспонденциях У.Самчука, что по нашему мнению, было неофициальным признанием его авторитета как литературного критика.

Литературно-критические оценки, которые имеются в письмах прозаика, характеризуются следующими отличиями: доброжелательностью, вниманием, как к общей идее произведения, так и к художественному мастерству писателя, глубиной и тщательностью. Когда же было необходимо отстоять свою творческую позицию, тональность высказываний писателя могла быть более резкой, но всегда с соблюдением в полемике профессиональной этики.

Проведённый анализ эпистолярного наследия У.Самчука позволяет сделать определенные выводы:

- адресант с благодарностью относился к вдумчивой, доброжелательной критике своих произведений, которые его вдохновляли и давали ему новые творческие силы;

- эпистолярная проза писателя отразила глубокое понимание им общественной роли литературной критики, что давало ему право на неудовлетворительные оценки ее состояния;

- к отрицательным чертам критики У.Самчук относил ее бездетность, несостоятельность решать современные вопросы жизни и искусства, ее поверхностный характер, отсутствие философских обобщений, воспитательного «сверхзадания»;

- корреспонденции У.Самчука демонстрируют критическую толерантность, утверждают воспитательное предназначение литературной критики;

- письма писателя и его корреспондентов - блестящие образцы эпистолярного стиля, которые характеризуют высокий уровень литературных связей писателя и его окружения. Отношения между корреспондентами в частных дружеских письмах отмечаются достаточной смысловой свободой;

Письма У. Самчука и его корреспондентов - это живые страницы истории, истории литературы, истории общественной мысли, истории литературного быта и общественной борьбы. Переписка У.Самчука - арена исторической и литературной полемики, которая способствовала вызреванию духовной стойкости писателя, его осознания себя, как литературного борца за высшие идеалы национальной и общечеловеческой культуры.

Анализ переписки писателя дает все основания считать их неотъемлемой составляющей литературного наследия У.Самчука. В процессе изучения эпистолярного наследия У.Самчука обнаружен ряд аспектов, которые нуждаются в дальнейшем анализе: необходимо исследовать письма художника с точки зрения их художественно исторической значимости, а также определения сущности и функций корреспонденций писателя, в литературном процессе второй половины ХХ ст.