Том II филологические и юридические науки алматы — астана — баку — гродно — киев — кишенев — коламбия люденшайд — минск — невинномысск — ташкент — харьков — элиста 2010

1. Российская газета от 25 декабря 1993 г. № 237.

2. Российская газета от 20 ноября 2002 г. № 220.

3. Российская газета от 19 октября 1999 г. № 206.

4. Российская газета от 8 декабря 2007 г. № 276.

5. Российская газета от 18 февраля 2009 г. № 27.

6. Бюллетень Верховного Суда РФ 1993 г. № 7 (утратило силу).

7. Российская газета от 25 января 2003 г. № 15.

8. Гражданский процесс: учебник для студентов вузов, обучающихся по специальности «Юриспруденция» / отв. ред. – В.В. Ярков. – М.: Волтерс Клувер, 2005. – 720 с.

9. Осокина Г.Л. Гражданский процесс Общая часть - М.: Юристъ, 2004 – 669 с.

10. Гражданское процессуальное право: Учебник. / Под ред. М.С. Шакарян. М.: ТК Велби, Изд-во Проспект, 2004. – 584 с.

11. Практика применения Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации: практ. пособие /Б.А. Горохов, В.П. Кнышев, С.В. Потапенко; под ред. В.Н. Соловьева. – М.: Издательство Юрайт, 2009. – 674 с. - (Практика применения).

12. Комментарий к Гражданскому процессуальному кодексу Российской Федерации (постатейный) / под ред. Г.А. Жилина. – М.: ТК Велби, Изд-во Проспект, 2008. – 880 с.

13. Ерохина Т. Соблюдение правил подсудности по делам, возникающим из публичных правоотношений, как гарантия права на судебную защиту // «Арбитражный и гражданский процесс», № 9, 2006.

Южный федеральный университет, г. Ростов-на-Дону, Россия

jurotdel@rsu.ru
Науч. рук.: В.Т. Гайков, к. ю. н., профессор
Способы преступления представляют собой приемы, которые преступник использовал совершая преступление.

Часть 1 ст. 205 УК РФ устанавливает, что террористический акт – это «совершение взрыва, поджога или иных действий, устрашающих население и создающих опасность гибели человека, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных тяжких последствий, в целях воздействия на принятие решения органами власти или международными организациями, а также угроза совершения указанных действий в тех же целях» [1].

Таким образом, законодателем выделены такие способы совершения как взрыв, поджог и иные действия, а также угроза совершения указанных действий. Из этого можно сделать вывод, что способы совершения террористического акта можно разделить на «физические» (например, взрыв или поджог) и «информационные» (например, угроза взрывом или поджогом).

Указав способы совершения рассматриваемого состава преступления, представляется необходимым их охарактеризовать.

В действующем законодательстве отсутствует легальное определение взрыва. Поэтому обратимся к специальной литературе.

Взрыв – это «процесс освобождения большого количества энергии (химической, внутриядерной, электромагнитной и пр.) в ограниченном объеме за короткий промежуток времени, которое сопровождается образованием сильно нагретых, с высоким давлением газов, при расширении оказывающих механическое воздействие (разрушение) на окружающую среду» [2, с. 766].

Согласно ст. 1 Федерального закона от 21 декабря 1994 г. № 69-ФЗ «О пожарной безопасности» пожар – «неконтролируемое горение, причиняющее материальный ущерб, вред жизни и здоровью граждан, интересам общества и государства» [3].

Таким образом, поджог – это умышленное деяние по вызыванию пожара.

Однако, есть и легальное определение поджога. Согласно Приказу МВД РФ от 7 июля 1995 г. № 262 «О реализации статьи 41 Федерального закона «О пожарной безопасности» поджог – это «умышленные действия по уничтожению (повреждению) имущества, нанесению вреда здоровью человека при помощи огня» [4].

Во-первых, данные понятия несколько входят в противоречие друг с другом. Так, в качестве объектов, которым причиняется вред ст. 1 Федерального закона РФ от 21 декабря 1994 г. № 69-ФЗ «О пожарной безопасности» относит имущество, жизнь, здоровье граждан, интересы общества и государства. Согласно Приказу МВД РФ от 7 июля 1995 г. № 262 «О реализации статьи 41 Федерального закона «О пожарной безопасности» к таковым объектам относятся только имущество и здоровье человека.

Во-вторых, и понятие поджога, и понятие пожара противоречат и ст. 205 УК РФ. Так, в ч. 1 ст. 205 УК РФ говориться, что поджог только создает опасность гибели человека, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных тяжких последствий. В ст. 1 Федерального закона РФ от 21 декабря 1994 г. № 69-ФЗ «О пожарной безопасности» указано, что пожар непосредственно причиняет материальный ущерб, вред жизни и здоровью граждан, интересам общества и государства. В Приказе МВД РФ от 7 июля 1995 г. № 262 «О реализации статьи 41 Федерального закона «О пожарной безопасности» также отмечается, что непосредственно направлен на уничтожение (повреждение) имущества, нанесению вреда здоровью человека при помощи огня.

Разумеется, такие противоречия в нормативно-правовых актов могут способствовать возникновению проблем в правоприменительной деятельности.

Представляется, что в ст. 1 Федерального закона РФ от 21 декабря 1994 г. № 69-ФЗ «О пожарной безопасности» и Приказе МВД РФ от 7 июля 1995 г. № 262 «О реализации статьи 41 Федерального закона «О пожарной безопасности» следует указывать, что такие категории как «пожар» и «поджог» не только непосредственно причиняют вред названным объектам, но и могут лишь создавать опасность причинения такого вреда.

Исходя из изложенного, представляется определение пожара в ст. 1 Федерального закона РФ от 21 декабря 1994 г. № 69-ФЗ «О пожарной безопасности» изложить в следующей редакции: «пожар – неконтролируемое горение, создающее опасность причинения или непосредственно причиняющее материальный ущерб, вред жизни и здоровью человека, окружающей среде, интересам общества и государства» [4].

Определение поджога в Приказе МВД РФ от 7 июля 1995 г. № 262 «О реализации статьи 41 Федерального закона «О пожарной безопасности» представляется изложить в следующей редакции: «поджог – это умышленное деяние, создающее опасность или непосредственно причиняющее материальный ущерб, вред жизни и здоровью человека, окружающей среде, интересам общества и государства, при помощи огня».

Данные изменения устранят противоречия между указанными нормативно-правовыми актами и ст. 205 УК РФ, в первой части которой предусматривается ответственность за создание опасности причинения вреда, а в последующих частях за реальное причинение такого вреда.

Как следует из определения состава террористического акта, закрепленного в диспозиции ч. 1 ст. 205 УК РФ, законодатель не дает исчерпывающего перечня способов совершения террористического акта.

В юридической литературе отмечается, что для террориста не имеет существенного значения, какими способами он осуществляет террористический акт, главное для него это достижение его преступной цели [5, с. 9].

Что же касается так называемых «иных действий», то они представляют собой действия различного характера, которые могут повлечь тяжкие последствия, такие как при взрыве или поджоге. К «иным действиям» могут быть отнесены следующие: затопление определенных участков территории, заражение местности химическими веществами или радиоактивными материалами, заражение источников воды или продуктов питания, устройство обвалов или аварий, выведение из строя систем жизнеобеспечения, в частности водопроводов электростанций и др.

На мой взгляд, представляется возможным в диспозиции ч. 1 ст. 205 УК РФ, указывать, что так называемые «иные действия» совершаются общеопасным способом, т. к. именно такие деяния устрашают население и создают опасность гибели человека, причинения значительного имущественного ущерба либо влекут к наступлению иных тяжких последствий.

Подводя итог, следует отметить, что применительно к способам состава террористического акта имеется ряд проблем. Автор надеется, что внесенные в настоящей статье предложения помогут усовершенствовать законодательные нормы, предусматривающие ответственность за совершение террористического акта.
Использованные источники

1. 
   Собрание законодательства РФ. 17.06.1996. № 25. Ст. 2954.
   
2. 
   Советский энциклопедический словарь / Гл. ред. А.М. Прохоров. 2-е изд. М., 1983. 1600 с.
   
3. 
   Собрание законодательства РФ. 26.12.1994. № 35. Ст. 3649.
   
4. 
   ППС «Гарант».
   
5. 
   Истомин А., Горбулин В., Зарубин В. Пути совершенствования норм Уголовного кодекса РФ как законодательной основы борьбы с терроризмом // Журнал российского права. 2001. № 1. С. 8-14.
   

Орловский юридический институт МВД России, г.Орел, Россия

(факультет подготовки следователей, 5 курс)
Науч. рук.: В.И. Степанюк

23 мая 2009 года вступил в силу Федеральный закон РФ от 7 мая 2009 года № 92-ФЗ «Об обеспечении охраны психиатрических больниц (стационаров) специализированного типа с интенсивным наблюдением».[1, с.10]. Данный нормативно-правовой акт принят во исполнение Указа Президента Российской Федерации от 30 апреля 2008 г. № 656 «Об организации охраны психиатрических больниц (стационаров) специализированного типа с интенсивным наблюдением Федерального агентства по здравоохранению и социальному развитию», передавшего функции охраны психиатрических больниц, в которых размещены пациенты, освобожденные от уголовного наказания в связи с психическими заболеваниями, подразделениям Федеральной службы исполнения наказаний.

В настоящее время в России существует восемь таких психиатрических стационаров: Республика Татарстан (г. Казань), Волгоградская область (с. Дворянское), Калининградская область (г. Черняховск), Костромская область (пос. Березовая роща), Новосибирская область (г. Новосибирск), Смоленская область (г. Сычевка), Орловская область (г. Орел), и город Санкт-Петербург. Эти учреждения предназначены «для проведения по решению суда принудительного лечения лиц, совершивших деяния, предусмотренные Особенной частью Уголовного кодекса Российской Федерации, в состоянии невменяемости, лиц, у которых после совершения преступления наступило психическое расстройство, делающее невозможным назначение или исполнение наказания, если они по своему психическому состоянию представляют особую опасность для себя или других лиц и требуют постоянного и интенсивного наблюдения».[2]

В государственные органы ранее регулярно поступали обращения граждан и работников психиатрических больниц специализированного типа с интенсивным наблюдением с просьбами о законодательном урегулировании вопроса охраны указанного типа больниц, так как согласно статье 39 Закона Российской Федерации от 2 июля 1992 года № 3185-1 «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании» [3] обеспечение безопасности находящихся в психиатрическом стационаре пациентов является обязанностью только администрации и медицинского персонала стационара.

Предполагается, что Федеральный закон РФ от 7 мая 2009 года № 92-ФЗ «Об обеспечении охраны психиатрических больниц (стационаров) специализированного типа с интенсивным наблюдением» позволит решить все вопросы правовых взаимоотношений между администрацией психиатрических больниц специализированного типа с интенсивным наблюдением и охраной этих больниц. В законе сформулированы задачи подразделений охраны психиатрических стационаров, определены права и обязанности сотрудников подразделений охраны психиатрических стационаров, предусмотрено создание правовых основ регулирования вопросов охраны психиатрических больниц (стационаров) специализированного типа с интенсивным наблюдением, обеспечения безопасности находящихся на их территориях лиц, сопровождения и охраны лиц, которым назначено принудительное лечение в указанных больницах (стационарах). Кроме того, закон позволит сохранить за указанными учреждениями подготовленных, имеющих опыт работы сотрудников уголовно-исполнительной системы.

Ранее стационары были оборудованы только внешними постами охраны и сотрудники ФСИН РФ имели право нести охрану только по внешнему периметру лечебных учреждений, тогда как внутренние посты отсутствовали, что представляло собой потенциальную угрозу сотрудникам больниц, безопасности лиц, которым назначено принудительное лечение, а таковых сейчас насчитывается более 5 тыс. человек. Согласно Закону «Об обеспечении охраны психиатрических больниц (стационаров) специализированного типа с интенсивным наблюдением» теперь охранники на всей территории больницы будут отвечать за безопасность, как медицинского персонала, так и самих больных. Количество и расстановка постов наружной и внутренней охраны психиатрического стационара определяется территориальным органом уголовно-исполнительной системы по согласованию с администрацией психиатрического стационара. [4] Сотрудникам охраны разрешается применять против больных физическую силу и специальные средства: резиновые дубинки, наручники, светозвуковые средства отвлекающего воздействия, служебных собак, средства принудительной остановки транспорта, газовое оружие, а в случаях угрозы для здоровья и жизни персонала и в некоторых других случаях - огнестрельное оружие. Оружие будет применяться, в частности, «в целях защиты от нападения, угрожающего жизни и здоровью лиц, находящихся на территории психбольниц, а также для отражения нападения, угрожающего жизни и здоровью сотрудников подразделения охраны психиатрического стационара, а также отражения нападения в целях завладения их оружием; освобождения заложников и захваченных охраняемых объектов психиатрического стационара; отражения вооруженного либо группового нападения на охраняемые объекты психиатрического стационара». [5] Огнестрельное оружие может использоваться в следующих целях, предусмотренных пунктами 1-3 части 3 статьи 11 Федерального закона «Об обеспечении охраны психиатрических больниц (стационаров) специализированного типа с интенсивным наблюдением» от 7 мая 2009 г. № 92-ФЗ:

1) остановки транспортного средства, с использованием которого совершается незаконное оставление психиатрического стационара лицом, находящимся на принудительном лечении;

2) предупреждения лиц, находящихся на принудительном лечении в психиатрическом стационаре, и иных лиц, находящихся на территории психиатрического стационара, о намерении применить огнестрельное оружие;

3) подачи сигналов тревоги и вызова помощи.

Закон гласит, что «при применении и использовании огнестрельного оружия сотрудники подразделения охраны психиатрического стационара обязаны принять все возможные меры для обеспечения безопасности лиц, находящихся на принудительном лечении в психиатрическом стационаре, и иных лиц, находящихся на территории психиатрического стационара». [6]

Часть 5 статьи 10 Федерального закона «Об обеспечении охраны психиатрических больниц (стационаров) специализированного типа с интенсивным наблюдением» от 7 мая 2009 г. № 92-ФЗ указывает на то, что виды подлежащих применению специальных средств определяются сотрудниками подразделения охраны психиатрического стационара с учетом складывающейся обстановки и характера правонарушения. А часть 5 статьи 9 того же закона - в случае незаконного оставления психиатрического стационара лицом, находящимся в нем на принудительном лечении, администрация психиатрического стационара и начальник подразделения охраны психиатрического стационара незамедлительно обращаются в орган внутренних дел с заявлением о розыске, задержании и возвращении в психиатрический стационар указанного лица и передают необходимые материалы для организации его розыска, а также информируют о происшествии территориальный орган уголовно-исполнительной системы.

Такие меры вызваны тем, что в больницах находятся для принудительного лечения по решению суда лица, совершившие особо опасные деяния, но освобожденные от уголовной ответственности или от наказания в связи с психическими расстройствами. В то же время, если эти действия проходят с превышением полномочий, то лица, их осуществляющие, несут ответственность, согласно законодательству РФ.

В законе закреплены нормы, которые ранее не были прописаны:

1. «При применении специальных средств необходимо исходить из принципа минимального причинения вреда. Запрещается применять специальные средства в отношении женщин с явными признаками беременности, лиц с явными признаками инвалидности и несовершеннолетних, когда их возраст очевиден или известен, кроме случаев оказания ими вооруженного сопротивления, совершения группового или иного нападения, угрожающего жизни и здоровью лиц, находящихся на территории психиатрического стационара»; [7]

2. «Физическая сила, специальные средства и (или) оружие не могут применяться для наказания лиц, находящихся на принудительном лечении в психиатрическом стационаре».[8]

В Федеральной службе исполнения наказаний для охраны таких клиник будут созданы отделы при территориальных управлениях, их сотрудники установят в больницах и спецтехнику: видеокамеры, сигнализацию и т.д. В вузах системы ФСИН РФ появится курс для тех, кому предстоит нести службу в подобных учреждениях.

Неурегулированным в законе остался, пожалуй, только вопрос о возможности общественного контроля за соблюдением данного акта. Общественный контроль за закрытыми больницами даёт возможность сделать большой шаг от их использования с репрессивными целями, до создания условий для нормальной жизни заключённых, а значит их реабилитации.

В 2009-2010 годах на мероприятия, направленные на обеспечение безопасности в психиатрических стационарах специализированного типа с интенсивным наблюдением будет выделено более 600 миллионов рублей. Эти деньги уже заложены в федеральном бюджете, так что на реализацию закона не потребуется дополнительных расходов.

Надеемся, что появление данного нормативно-правового акта и его дальнейшее развитие поможет урегулировать вопросы российского законодательства в области психиатрии и способствовать достижению им международного уровня.
Использованные источники

1. Российская газета № 84 от 13.05.2009. – 20 с.

2. Пункт 1 статьи 2 Федерального закона «Об обеспечении охраны психиатрических больниц (стационаров) специализированного типа с интенсивным наблюдением» от 7 мая 2009 г. № 92-ФЗ.

3. Собрание законодательства РФ.1998. № 30. Ст. 3613.

4. См.: часть 2 статьи 9 Федерального закона «Об обеспечении охраны психиатрических больниц (стационаров) специализированного типа с интенсивным наблюдением» от 7 мая 2009 г. № 92-ФЗ // «Российская газета» №84 от 13.05.2009г.

5. Пункты 1-4 части 1 статьи 11 Федерального закона «Об обеспечении охраны психиатрических больниц (стационаров) специализированного типа с интенсивным наблюдением» от 7 мая 2009 г. № 92-ФЗ // «Российская газета» №84 от 13.05.2009г.

6. Часть 3 статьи 11 Федерального закона «Об обеспечении охраны психиатрических больниц (стационаров) специализированного типа с интенсивным наблюдением» от 7 мая 2009 г. № 92-ФЗ // «Российская газета» №84 от 13.05.2009 г.

7. Часть 6 статьи 10 Федерального закона «Об обеспечении охраны психиатрических больниц (стационаров) специализированного типа с интенсивным наблюдением» от 7 мая 2009 г. № 92-ФЗ // «Российская газета» №84 от 13.05.2009г.

8. Часть 2 статьи 12 Федерального закона «Об обеспечении охраны психиатрических больниц (стационаров) специализированного типа с интенсивным наблюдением» от 7 мая 2009 г. № 92-ФЗ // «Российская газета» №84 от 13.05.2009г.
О РОЛИ ВИЗАНТИЙСКИХ ПАМЯТНИКОВ ПРАВА КАК ИСТОЧНИКАХ ДРЕВНЕРУССКИХ ЦЕРКОВНЫХ СУДОВ
Гаращенко А.Ю.

Невинномысский институт экономики, управления и права, г. Невинномысск, Россия

Значение греческих Номоканонов для развития церковно-юридического опыта России трудно переоценить. Во-первых, они послужили толчком для развития местного русского законодательства; во-вторых, с их помощью решались многие проблемы церковной и гражданской жизни, подведомственные духовной власти и церковному суду.

Значение греческих Номоканонов для развития церковно-юридической мысли подтверждается их упоминанием в Уставах о церковных судах великих князей Владимира и Ярослава.

Аналогичное упоминание о Номоканонах мы находим и в других древнерусских источниках: в Уставах о церковных судах князей Всеволода Мстиславовича Новгородского и Ростислава Смоленского, великого князя Василия Дмитриевича и вопросах с ответами в Стоглаве – царя Ивана Грозного.

Таким образом, на протяжении древнего периода русской истории сохранялась внутренняя, непрерывная связь между нашим и византийским правом, и поскольку последнее хранило свою силу, свое догматическое значение, существуя совместно с отечественным церковным правом, на протяжении всего рассматриваемого нами периода истории древнерусских церковных судов, постольку первое, развиваясь, удерживало во многом черты и характер Номоканона и основывалось на нем, как своем источнике.

Указанные выше примеры приводят нас к тому выводу, что местные источники, по своему существу, носили характер и цель accommodanda, приспособления византийских источников церковного права к местным русским условиям жизни и потребностям. Отечественные источники церковного суда совместно с фактами церковно-судебной практики и служат показателем тех рамок, в каких применялось на Руси принесенное с ее крещением византийское законодательство. Известный исследователь Русской Правды и Кормчей Н.В. Калачов, определенно высказывал мысль, что такое назначение (accommodanda) имели наши соборы, послания отцов церкви и узаконения великих князей относительно церковного суда, представляя собой дальнейшее развитие византийского законодательства.

Наибольшую известность в первые века русской церкви приобрели два списка славянских Номоканонов. Один из этих списков содержал перевод Номоканона Иоанна Схоластика, другой – Номоканона в XIV титулах, с хронологической синтагмой канонов.

Особенностью этих двух греческих Номоканонов является тот факт, что с переводом их на славянский язык каждый из них сокращался в своем составе – с одной стороны, и с другой – снабжался дополнениями.

Так, в частности, сохранившийся от XIII века список Номоканова Иоанна Схоластика являлся не полным переводом с греческого оригинала, так как переведена была первая часть Номоканова («Синагога»). Из второй же части – «Сборника из 87 глав» имелись лишь некоторые главы, да и то в несистематической комбинации со статьями Прохирона. В число дополнений к этому Номоканову, по сравнению с греческим оригиналом, вошел «Закон судный людям», являющийся источником брачного права древнерусской церкви, который наука рассматривает, как компиляцию частного лица, составленную для болгар, на основании Эклоги Льва Исаврянина и Константина Компронима и других источников византийского права. В позднейших рукописях этот памятник появлялся и под именем «Судебника» царя Константина, с дополнениями из закона Моисеева и других источников и уже с исключительно гражданской системой наказаний за преступления. Кроме «Закона Судного» Номоканон Иоанна Схоластика имеет следующие дополнения: «Образ веры святых отец епископ 300 и 18, иже в Никее собравшихся в первом сборе», «Образ веры святых отец, епископ 150 втораго сбора», краткие известия об остальных Вселенских Соборах, так называемый исповедный Номоканон Иоанна Постника, «Заповедь святых отец», Монастырский Устав св. Иоанна Пателарейского, преподобного Феодора Студита епитимник монахам, Соборные ответы константинопольского патриарха Николая Грамматика. Номоканон в XIV титулах, переведенный на славянский язык также в неполном своем виде, был дополнен статьей Тимофея Константинопольского «о различии приходящих к непорочной нашей вере», вопросами-ответами Афанасия Александрийского и некоторыми другими статьями.

В XIII веке русская церковь обогатилась еще одним списком славянского перевода Номоканона, так называемой Сербской Кормчей, перевод которой был осуществлен св. Саввою, первым сербским архиепископом. Сербская Кормчая была получена русским митрополитом Кириллом II, по его просьбе, в 1262 году. Она по сравнению с первоначальным славяно-русским Номоканоном принесла с собой толкования на каноны Аристина и много и много неизвестных до этого источников церковного права: правила константинопольских Соборов 861 и 879 гг., бывших при патриархе Фотии, постановления Константинопольского патриаршего синода, три новеллы императора Алексея Комнена, канонические сочинения греческих иерархов XI-XIII вв., так называемый «Закон Моисеев», «Проохирон», «Леона ... и Константина ... главизны» (т.н. Эклога) и другие памятники церковного права.

Сербской Кормчей суждено было сделаться родоначальницей большинства списков русского Номоканона, или русских Кормчих, ведущих свое начало от конца XIII в. и – до конца XVII века. Еще Н.М. Карамзин, открывший в 1815 г. совместно с К.Ф. Калайдовичем Синодальный и Рязанские списки Кормчей книги и использовавший их в своей «Истории», считал, что до издания Судебника «гражданским уложением в случаях, не определенных Российским правом, служила у нас Кормчая книга». К этому выводу присоединился митрополит Евгений (Болховитинов), один из крупнейших знатоков канонического права, и Г.А. Розенкампф петербургский юрист. Как известно, образовалось две фамилии кормчих: Рязанская и Софийская, или Сербская и Русская. Кормчая первой фамилии – копии с Сербской Кормчей, с синоптическим изложением канонов и без русских дополнений. Софийские же кормчий имеют в своей основе первоначальный славяно-русский Номоканон в XIV титулах, который дополнен из Сербской Кормчей правилами Соборов 861-879 гг. и другими статьями неизвестными прежнему русскому Номоканону. За этим видом Кормчих оставалось первенство в церковном употреблении до издания печатной Кормчей.

Около XIV века у нас появились, помимо кормчих, особые церковно-юридические сборники – «Мерила Праведные», которые по своему содержанию являлись переработкой Софийской Кормчей, а по назначению – представляли собой руководства при разборе церковно-судебных дел.

Кроме Кормчей книги, в различных ее видах и составе, в нашу церковь из Византии перешли и другие канонические сборники, имевшие частные назначения: покаянный Номоканон Иоанна Постника, содержащий правила для духовников и правила об епитимиях, покаянный Номоканон неизвестного автора, составленный в XI-XII вв. и дополняющий епитимные правила некоторыми другими, общецерковными. Оба они встречаются в отечественных рукописях XV-XVI веков.

В XV веке в России стала известной в славянском переводе Синтагма Матфея Властаря. Каноническая связь с византийской церковью поддерживалась также теми постановлениями и грамотами константинопольских патриархов, которые они издавали и присылали в Россию не только от своего лица, но и от лица своего патриаршего Собора. Все церковно-судебные акты имели, без сомнения, обязательную силу для русской церкви, в то время – митрополии Вселенского патриархата.

Таким образом, наше отечественное церковно-судебное законодательство князей и царей развивалось на почве «священных правил св. апостол и отец», а также церковно-гражданских постановлений византийских императоров. Отечественные источники церковного суда совместно с фактами церковно-судебной практики позволяют установить границы использования перенесенного на Русь византийского законодательства. При этом четко прослеживается общая характерная черта в развитии русского церковного права. Если правила св. апостолов, св. Вселенских и поместных Соборов и св. отцов были приняты русской церковью и светской властью практически без ограничений и без каких-либо условий, как незыблемые правила Вселенской церкви, то церковно-гражданские постановления греческих императоров, заимствованные из Номоканонов, были серьезно переработаны и использовались русскими князьями параллельно с развивающимся собственным, русским церковно-гражданским законодательством, приспособленным к местным условиям государственной и общественной жизни.