Глава 2. Тринитарность и аспекты лингво-когнитивной безопасности

Целостное мышление есть органическое единство интуитивного, эмоционально-образного и словесно-логического мышления⁸⁹.

Чтобы понять целое, необходимо воспринять как непреложную истину, что целое триедино. Для многих людей это неоспоримо, действует на подсознательном уровне, ибо один из христианских догматов – о триединстве Бога. Профессор физического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова Ю.С. Владимиров говорит: «Есть метафизические принципы, они общие, и для науки, и для религии. Они работают и в физике, и в математике, и в философии. Например, это принцип тринитарности. В Христианстве он воплощён в догмате Святой Троицы. И это, пожалуй, самый известный пример… Религия, философия и наука составляют три стороны единой культуры, в которой проявляется единая система метафизических принципов»⁹³.

К. Юнг писал: «Как показывает история средневекового мышления, наша ментальность была сформирована христианством (и это не зависит от того, верим мы в правду христианства или нет)»⁹⁴.

Лингвист считает ментальностью семантическую матрицу, определяющую смысловые реакции субъектов культуры. С точки зрения лингвистики, в изучении ментальностей важна роль языка, моделирующего сознание. Ментальность проявляется в словесном языке (вербальной культуре общества), языке жестов, в поведении, обычаях, традициях и верованиях⁹⁵.

Актуальность постановки и решения проблемы лингво-когнитивной безопасности на системной основе, базируясь на постулате тринитарности, обусловлена тем, что дуализм (бинарность, бинаризм) исчерпал себя, становится опасным. Дуализм в теологии есть убеждение, что существует два соперничающих друг с другом бога. Например, один злой, другой добрый; один покровительствует порядку, другой — хаосу⁹⁶. Р. Баранцев замечает: «Бинаризм - агрессивен, а потому возрастающе опасен. Идеология антагонизма ведёт мир к самоубийству. Чтобы выйти из этого кризиса, человечество должно освободиться от господства бинаризма, перейти к более жизнеспособной парадигме»⁹⁷.

Тринитарность есть и в языке. Это не только 1) собственно язык как система звуков, слов, конструкций; 2) речь – реализация фонетической, лексической и грамматической систем, имеющих свои правила использования; 3) коммуникация –использование системы языка и речевых моделей в реальном общении, когда помимо языковых факторов должны учитываться и факторы внелингвистические. Это также и то, о чём писал Дж. Бернал: «Язык выделил человека из всего животного мира. Это бесспорно. Но что же является главной характеристикой языка, речи? Специфическое и самое существенное свойство человеческой речи — наличие для всякого обозначаемого явления (денотата) не менее двух нетождественных, но свободно заменимых, т. е. эквивалентных, знаков или сколь угодно больших систем знаков того или иного рода. Их инвариант называется значением, их взаимная замена — объяснением (интерпретацией). Эта обмениваемость (переводимость, синонимичность) и делает их собственно «знаками», как номинативными единицами человеческого языка. Оборотной и неотторжимой стороной того же является наличие в человеческой речи для всякого знака иного вполне несовместимого с ним и ни в коем случае не могущего его заменить другого знака. Эту контрастность можно назвать антиномией в расширенном смысле. Без этого нет ни объяснения, ни понимания.

Ничего подобного нет в сигналах животных. По вопросу же филогенетической датировки появления речи — данные эволюции мозга и патологи речи свидетельствуют, что речь появляется только у Homo sapiens. Более того, следует даже отождествить: проблема возникновения Homo sapiens — это проблема возникновения второй сигнальной системы, т. е. речи.

Слово есть единственный знак и единственное верное свидетельство мысли, скрытой и заключённой в теле. И в этом истинное отличие человека от животного. И таким образом, не слово — продукт мысли, а наоборот: мышление — плод речи. В мозге человека нет центра или зоны мысли, а вот центры или зоны речи действительно есть — в левом полушарии (у правшей), в верхней и нижней лобной доле, в височной, на стыках последней с теменной и затылочной. Они являются крошечными, с орешек (т. н. зоны Брока и Вернике).

Но ни в коем случае нельзя упрощать, схематизировать конечную обусловленность высших психических функций человека существованием речи. Мышление, сознание, воля, личность — это не другие наименования речевой функции, но это её сложные производные. Без речи нет и не могло бы их быть.

Речь и язык (в широком понимании) определяют, в конечном счёте, все свойства и процессы человеческой психики, сама она осуществляется только при наличии тех областей и зон коры головного мозга, в т. ч. и лобных долей, которые имеются исключительно у Homo sapiens, в отличие даже от его ближайших ископаемых предков. Наконец, в речевой функции вычленяется самая глубокая основа — прямое влияние на действия адресата (реципиента) речи в форме внушения, или суггестии»⁹⁸…

Необходимо от дуальной природы российской жизни переходить к тринитарной. В. Бачинин пишет: «Ю. Лотман разработал теоретическую модель принципиального дуализма российской духовной жизни. Он считал, что специфической чертой русской культуры является её внутренняя оппозиционность, «принципиальная полярность, выражающаяся в дуальной природе её структуры». Это проявляется в том, что «основные культурные ценности (идеологические,  политические, религиозные) в системе русского средневековья располагаются в двухполюсном ценностном поле, разделённом резкой чертой и лишённом нейтральной аксиологической зоны»⁹⁹.

Дуализм (от лат. dualis — двойственный) — философская теория, допускающая в любой данной области два независимых и несводимых друг к другу начала. В более широком смысле дуализм — это сосуществование двух различных, не тождественных друг другу принципов, образов мыслей, мировоззрений, жизнеустремлений и т. п. Дуалистичны, например, следующие пары объектов: мир идей и мир действительности (Платон), Бог и дьявол, Бог и мир, дух и материя, природа и дух, душа и тело, мышление и протяженность (Декарт), реальный и возможный миры (Г. Лейбниц), ноуменальное и феноменальное (И. Кант), неорганическая и органическая природа, субъект и объект, чувственное познание и разум, вера и знание, мир земной и мир потусторонний, необходимость и свобода и т. д. Дуализм может быть метафизическим, религиозным, эпистемологическим, антропологическим, этическим и т. п. Термин «дуализм» впервые употребил Т. Хайд (1700 г.) применительно к религиозному противопоставлению добра и зла. Дуализму противопоставляются монизм и плюрализм¹⁰⁰.

Каковы истоки дуализма российской духовной жизни? Этот феномен во многом связан с фигурами Иосифа Волоцкого и Нила Сорского, появившимися в период кризиса религиозно-духовной жизни. Оба они, как пишет В. Бачинин, «были устремлены к одной общей цели, оба хотели вывести православную Церковь из состояния духовного неблагополучия. Это сближало и объединяло их, несмотря на то, что по всем основным вопросам церковно-общественной жизни они были оппонентами. Византизм и евангелизм – два духовных течения, обладающие большой созидательной силой. Но у них различные культуротворческие векторы. Первый имеет государствоцентристскую природу, а для второго определяющую роль играют личный поиск живого Бога. Они направляли и духовно-практическую активность, богоискательские и социальные инициативы Иосифа Волоцкого и Нила Сорского, подчиняли себе их дух, психологию, нравственность и социально-политические воззрения.

Если византизм пользовался в России всеми возможными преимуществами, то евангелизм был не в почёте у властей. История распорядилась таким образом, что из всех возможных моделей взаимоотношений между византизмом и евангелизмом утвердилась наименее конструктивная, а именно – антагонистическая – модель»»¹⁰¹.

В. Бачинин также пишет: «К числу приобретений, унаследованных Россией от Византии, принадлежит известный принцип симфонии, означающий особую близость отношений между Церковью и государством, священством и царством. Восходящий к политической доктрине и социальной стратегии императора Юстиниана I (482 — 565), он возник в форме цезаропапизма, т. е. как фактического сращения двух ветвей власти, светской и духовной, при различных, от мягких до жёстких, степенях доминирования первой над второй… В условиях нового времени парадигма цезаропапизма видоизменялась в характерном направлении: её государственная составляющая крепла, а церковная — хирела и постепенно сходил на нет. В результате цезаропапизму в России пришлось пройти через несколько исторических форм своего существования — московскую, петербургско-имперскую и советско-имперскую… Даже большевизм и сталинизм, при всём их секуляризме и воинствующем атеизме, сохранили принцип цезаропапизма в арсенале своих политических орудий. Чиновники партийно-государственного аппарата, возвышавшегося над всеми церквами страны, бесцеремонно решали их судьбы. А идеологические работники, принадлежавшие к этому же аппарату, присвоили себе функции духовной власти»¹⁰².

Отметим, что во времена Иосифа Волоцкого и Нила Сорского существовала некая третья духовная сила. Это новгородско-московская ересь: церковники используют термин «жидовствующая ересь» - религиозная группа, возникшая в Новгороде в последней четверти XV века, следовавшая некоторым иудейским предписаниям и обрядам. Многие исследователи указывают на связь между жидовствующими и раннехристианскими гностиками. В особенности отмечают влияние манихейства¹⁰³. Теперь к ересям относят многие другие группы¹⁰⁴.

Нужно осознать, что несколько столетий назад наши предки в сложной исторической обстановке независимо от их разных духовных устремлений сумели понять необходимость совместных действий, преодолеть разногласия и создали свод законов, в результате чего, собственно, и родилась Россия.

Дело в том, что в период Киевской Руси и в удельный период общерусского законодательства не было, потому что не было общерусского государства. Князья издавали в своих землях указы, грамоты, имевшие силу закона. Новгородцы создают Новгородскую Судную Грамоту, Псковичи — Псковскую.

Раньше этих новых законов появилась Русская Правда (Правда Ярослава), основанная на устном законе Руси, содержавшая нормы уголовного, наследственного, торгового и процессуального законодательства. «Мерило праведное» - это сборник правовых документов Руси XII-XIII вв., рукописей XIV-XVI вв. в двух частях. В них статьи из Священного Писания и отцов церкви, закон градской, церковный устав св. Владимира, Русской Правды, выписки из Нестора летописца, сказание Симеона, епископа тверского и пр. Сборник должен был служить как нравственным наставлением, так и юридическим руководством для судей¹⁰⁵.

Ни одно вече, ни один князь не дерзали отказаться от Русской Правды и «Мерила Праведного», ни, тем более, что-нибудь в них изменить. Только поэтому Русь представляла собой единое правовое пространство¹⁰⁶.

Курицын Иван-Волк, дьяк, еретик, брат «начальника» московского еретического кружка Фёдора Курицына (жидовствующие), переписывал Кормчую книгу в «Мериле праведном», не изменив ничего. Параллельно с новгородско-московскими еретиками к работе над Кормчей обращались и представители других идеологических течений того времени — иосифляне (Нифонт Кормилицын и митрополит Даниил) и нестяжатели (Вассиан Патрикеев)¹⁰⁷. И никто из представителей этих трёх основных идеологических течений не изменил текст. Вот пример для подражания!

Актуальность постановки и «тринитарного» решения проблемы лингво-когнитивной безопасности обусловлена также предложениями по т. н. «модернизации сознания» россиян как необходимого условия модернизации экономики. По сути, за модернизацией сознания, как пишет А. Фурсов, «скрывается задача заставить население принять ценности и взгляды ограбивших их новых хозяев жизни, отождествить себя с ними, признать грабёж 1990-х законным»¹⁰⁸.

Л. Березовчук пишет: «Превращение мира идей, символов, знаков, культурных фетишей в орудия власти над людьми, средства манипуляций ими в России свершилось практически за 5-7 лет (в развитых странах Запада этот процесс, начавшись раньше, растянулся на 20-25 лет)… Массовое сознание винить за то, что оно «массовое» и не понимает, как воздействуют на него слова и изображения, нельзя. В этой ситуации только представители гуманитарной среды в силу своих богатейших, накопленных традицией профессиональных умений и знаний способны не только осмыслить происходящее, но и вести экспертно-исследовательскую работу - больше некому. И каждый столкнётся с ситуацией выбора, который по многим и вполне понятным причинам сделать непросто»¹⁰⁹.

2.2. О всеединстве и гармонии

Всеединство — одна из центральных категорий ряда философских систем, означающая принцип совершенного единства множества, которому присущи полная взаимопроникнутость и в то же время взаимораздельность всех его элементов.

Первоначально представления о всеединстве восходят к мысли досократиков, многие из которых выдвигали идеи о единстве, родстве и связности всего сущего. Гераклит: «И из всего одно, и из одного — всё»; Ксенофан: «Всё едино, единое же есть Бог». Анаксагор: «Во всём есть часть всего». Эти идеи заложили историко-философскую основу для систематической разработки принципа всеединства, осуществлённой в неоплатонизме. Плотин впервые дал отчётливую философскую дефиницию всеединства как определённого способа внутреннего устроения бытия. Таким устроением обладает «умопостигаемый мир», который не совпадает с высшим онтологическим принципом — единым, стоит ниже его, составляя его «первое исхождение» в процессе эманации.

Концепция всеединства получила существенное развитие в патристике, где вслед за Посланиями апостола Павла (I Кор 15,28) в качестве всеединства выступает церковь как мистическое тело Христово. Для Климента Александрийского личность Христа выступает как  всеединство. У Григория Нисского понятие всеединства распространяется на антропологию и социальную философию.

С другой стороны, иерархическая онтология Псевдо-Дионисия Ареопагита в значительной мере воспринимает неоплатоническую трактовку всеединства: если место единого занимает Бог, то всеединство как аналог «умопостигаемого мира» — это содержащееся в Боге собрание «прообразов» (парадигм) всех вещей, «предвечных замыслов» Бога о мире. Эта концепция всеединства заняла свое место в кругу основных идей христианского платонизма и оказала значительное влияние на развитие всей средневековой философской мысли вплоть до эпохи Возрождения.

Дальнейшая разработка принципа всеединства происходит в философии Н. Кузанского, который соединил в своем методе традиционную апофатическую теологию (принципиальная непостижимость абсолюта) и новую диалектическую философию. Он последовательно выдвигает в своих трактатах ряд онтологических начал («не-иное», «бытие-возможность» и др.), по-разному раскрывающих внутренний строй совершенного бытия, Абсолюта, и, следовательно, — принцип всеединства. Таковы, например, учение о свёртывании и развёртывании Абсолюта, о «стяжённом» пребывании единства в каждом своём моменте и др.

Немецкий классический идеализм доводит до конца тенденции Николая Кузанского к диалектической трактовке всеединства. Принцип всеединства получает углубленную разработку в логике Г. Гегеля, однако в итоге он оказывается лишь одним из моментов диалектического самодвижения понятия, неразрывно связанным с другими моментами и не играющим роли самостоятельного онтологического принципа¹¹⁰.

Всеединство стало идеалом русской религиозной мысли в лучший из периодов развития отечественной культуры. Этот идеал должен и в наши дни служить духовно-этическим ориентиром единения начал византизма и евангелизма. Ни той, ни другой стороне нет необходимости стремиться к слиянию в некое, внутренне неразличимое целое и тем самым терять свою идентичность¹¹¹.

Основателем философского течения всеединства стал русский философ В. Соловьёв. Продолжателями его идей стали С. и Е. Трубецкие, С. Булгаков, А. Флоренский, Л. Карсавин, С. Франк, др.

Идея всеединства выражает органическое единство мирового бытия, взаимопроникнутость составляющих его элементов при сохранении их индивидуальности. В онтологическом аспекте всеединство представляет нерасторжимое единение Творца и твари; в гносеологическом отношении всеединство выступает как «цельное знание», представляющее неразрывную взаимосвязь эмпирического (научного), рационального (философского) и мистического (религиозно-созерцательного) знания, достигаемого не только и не столько в результате познавательной деятельности, сколько верой и интуицией. В аксиологии всеединства центральное место занимает абсолютная ценность Истины, Добра и Красоты, соответствующих трём Ипостасям Божественной Троицы. Весь мир, как система, обусловлен всеединством, т. е. Богом. В. Соловьёв определяет всеединство следующим образом: «Я называю истинным, или положительным, всеединством такое, в котором единое существует не на счёт всех или в ущерб им, а в пользу всех … истинное единство сохраняет и усиливает свои элементы, осуществляясь в них как полнота бытия»¹¹².

А. Чернов пишет: «Итальянский архитектор, музыкант и писатель Леон Баттиста Альберти (1404–1472) считал, что гармония как источник красоты слагается их из трёх компонентов – числа, ограничения и «размещения» (пропорции): «Ведь назначение и цель гармонии – упорядочить части, вообще говоря, различные по природе, неким совершенным соотношением так, чтобы они соответствовали одна другой, создавая красоту». Альберти полагал, что «всё, что производит природа, всё это соизмеряется законом гармонии. И нет у природы большей заботы, чем та, чтобы произведённое ею было совершенным. Этого никак не достичь без гармонии, ибо без неё распадается высшее согласие частей».

Альберти был не только архитектором, но и криптоаналитиком. В 1460 г. он совершенствовал шифровальные диски, т. е. приспособления для шифровки текста (такие машины были известны со времен Юлия Цезаря и представляли из себя диски с размещёнными на них по концентрическим окружностям буквами). Он и предложил формулу, описывающую систему согласования и корреляции частей не в организме, а в механизме.

Таков был дух времени, дух восхищения перед «умными машинами». Спустя почти полтора века Шекспир так же будет сравнивать работу организма с работой хорошо отлаженного часового механизма (Гамлет говорит Офелии: «Я вас люблю, пока в этой груди что-то ещё тикает...»).

 «Большая Советская Энциклопедия» пытается вторить Альберти: «Гармония – соразмерность частей и целого, слияние различных компонентов объекта в единое органическое целое..» Но не в силах постичь услышанного, предлагает называть гармонией наружное проявление внутренней упорядоченности (симметрии): «В гармонии получают внешнее выявление внутренняя упорядоченность и мера бытия».

Суть подменяется оболочкой, существо – имиджем.

Культуролог В. П. Шестаков считает, что «в истории эстетических учений выдвигались самые разнообразные типы понимания гармонии» и выделяет три основных типа: математическая гармония. Гармония понимается как равенство или соразмерность частей друг с другом и части с целым; эстетическая гармония – не просто количественное, но качественное понимание гармонии, выражающее внутреннюю природу вещей. Эстетическая гармония связана с эстетическими переживаниями, с эстетической оценкой. Наиболее четко этот тип гармонии проявляется при восприятии красоты природы; художественная гармония – это актуализация принципа гармонии в материале самого искусства.

То есть всё вновь сводится симметрии, и при этом оказывается, что эстетическое «наиболее чётко» проявляется не в художественных, а в природных творениях.

Пожалуй, только саратовский двойной доктор (физик и философ)  А.В. Волошинов пытается свести концы с концами и в своей книге говорит о трех критериях прекрасного – симметрии, пропорции и гармонии.

Пушкин назвал гения другом парадоксов. Гармония – всегда парадокс. И его следствие – вечное удивление человека перед прекрасным и неизведанным. В парадоксе и реализуется синтез разноприродного. Когда некое противоречие нарушает равновесие между системой и средой её обитания, это или приводит к гибели системы, или, если система не растратила свой потенциал, – разрешается парадоксом и эволюционными изменениями. А парадокс – это оптимальный с точки зрения эволюции способ выхода из кризисной ситуации.

Это и есть то третье «НЕ-ДА и НЕ-НЕТ», о котором говорит создатель троичного компьютера Н. Брусенцов.

В простейшем случае гармония – это появление третьего элемента, связывающего бинарную оппозицию. Гармония есть устойчивое состояние нарушенной симметрии, результат парадокса и синтеза разноприродного»¹¹³.

Истинная красота есть преднамеренное частичное нарушение симметрии (буддийская школа. Дзэн). К тому же Леви Стросс писал: «Инвентаризация американской мифологии, чем я был занят в течение многих лет, явно показывает, что различные мифы проистекают из трансформации, подчинённой определённым правилам симметрии и инверсии: мифы отражают друг друга по осям, список которых можно составить. Для объяснения этого феномена следует принять заключение, что ментальные операции подчиняются законам, сходным с теми, что действуют в физическом мире. Эти ограничители, удерживающие идеологические конструкции внутри некоего изоморфизма, где возможны лишь определённые виды трансформации, служат примером первого упомянутого мной типа детерминизма»¹¹⁴.

Вот ещё проявление тринитарности. Л. Козлова пишет: «Симметрия, в широком смысле, - это сохранение, общее, необходимость, ограничение многообразия. Асимметрия – это изменение, частное, случайность, многообразие. В совершенно симметричном мире царствуют необходимость и неизменность, в нём нет развития. Асимметричный мир строится на случайности и неожиданности, здесь всё сиюминутно. Мы живём в симметрично-асимметричном мире, где одни процессы сохраняют общее, необходимое, а другие дают развитие, преображая мир.

Мысли о симметрии и асимметрии мы можем найти у древних философов. Разве не о симметрии говорит Экклезиаст (1.9): «Всё возвращается на круги своя. Нет ничего нового под Солнцем». А слова Гераклита можно привести в качестве характеристики асимметрии: «Всё течёт и всё изменяется. Ни в какую реку ты не можешь войти дважды: ибо, войдя второй раз, ты уже не застанешь в ней той воды, что омывала тебя в первый раз»…

Можем ли мы проследить, как симметрия и асимметрия проявляются в языке? Да, можем, т. к. язык – это система звуков, знаков, сочетаний. А любая система стремится к сохранению общего, необходимого, именно система ограничивает многообразие, т. е. в языке обязательно проявится симметрия. С другой стороны, язык – явление живое, развивающееся, а изменения происходят за счёт частного, случайного, за счёт многообразия – а это уже признаки асимметрии. О симметрии уместно говорить, наблюдая за тем, как маленький ребёнок начинает осваивать речь. Последователи Рудольфа Штайнера считают: когда ребёнок начинает говорить, его слова имеют широкое, всеохватывающее значение, т. к. первоначально он учится не языку взрослых, а слушая речь окружающих, пытается создать свой собственный язык. Существует предположение, что в своем развитии ребенок проходит через те же языковые ступени, которые прошло в своём развитии все человечество. А это и есть проявление симметрии»¹¹⁵.

2.3. Асимметричный дуализм языкового знака

Термин амфиболия (греч. amphibolia – двойственность, двусмысленность) означает «неясность выражения, допускающего два различных истолкования»¹¹⁶. Амфиболия есть двойственность или двусмысленность, получающаяся от того или иного расположения слов или от употребления их в различных смыслах, смешение понятий. Пример амфиболии — надпись «Казнить нельзя помиловать», где смысл меняется в зависимости от места паузы после или перед словом «нельзя». Многочисленные примеры амфиболии дают греческие легенды об оракулах¹¹⁷. Амфиболия может возникнуть при таком построении предложения, когда подлежащее в именительном падеже трудно отличить от прямого дополнения в винительном. Например:

Брега Арагвы и Куры

Узрели русские шатры.

В русле концепции современной коммуникативной лингвистики и идей интерпретационизма исследователями всё отчетливей осознаётся мысль о закономерной неоднозначности высказывания (текста). Речевые произведения, двусмысленные реально или обладающие таковым потенциалом, оцениваются не как речевая периферия, но, напротив, регулярное явление, свойственное текстам разных стилей и жанров.

Существует гипотеза, согласно которой каждое речевое произведение (текст) содержит потенциал амфиболического функционирования. Количество логически мыслимых (но в контексте реального речевого акта по тем или иным причинам неуместных и тем самым нормально сразу отвергаемых) пониманий у практически любого высказывания просто поражает воображение¹¹⁹.

Нам представляется, что регулярный характер реализации амфиболического потенциала должен определяться системно-языковым фактором и поддерживаться «языко-личностным» (лингвоперсонологическим).

Системно-языковой фактор определяется, прежде всего, природой языкового знака, которая лингвистической наукой характеризуется как асимметричный дуализм и отражает существующее противоречие между бесконечностью смысла и конечностью языковых средств его выражения¹²⁰.

Идею асимметричного дуализма языкового знака высказал С.О. Карцевский. По его мнению, обе стороны языковой единицы (означающее и обозначаемое) не являются неподвижными, т. е. соотношение между ними неизбежно нарушается. Это значит, что постепенно изменяется как звуковой облик языковой единицы, так и её значение, что приводит к нарушению первоначального соответствия¹²¹.

В. Кашкин пишет: «Асимметричные отношения связывают две стороны языкового знака как двустороннего психического образования – план выражения и план содержания. Асимметричны и отношения между универсальной «аморфной массой мысли», концептуализацией и расчленением этой массы дискретными знаками разнообразных языков. План выражения знака и его план содержания не изоморфны друг другу, а находятся в асимметричном соотношении, «один знак может нести несколько означаемых, и одно означаемое может выражаться несколькими знаками»¹²².

Асимметричные отношения внутри билатерального знакового единства отмечались как Ф. де Соссюром, так и одним из его последователей, автором «принципа асимметричного дуализма» С.О. Карцевским, который даёт следующую формулировку этого принципа: «Природа лингвистического знака должна быть неизменной и подвижной одновременно. Призванный приспособиться к конкретной ситуации, знак может изменяться только частично; и нужно, чтобы благодаря неподвижности другой своей части знак оставался тождественным самому себе»¹²³.

Асимметричный дуализм является семиотическим принципом коммуникации. В ситуации языкового и культурного контраста, к которой относятся перевод и другие виды межкультурного посредничества, столкновение языков в истории и т. п., противостояние плана выражения и плана содержания переходит в более широкую сферу и выступает как противостояние смыслового континуума (соотносимого с континуумом действительности) и репертуара формальных средств различных языков. Можно сказать, что формальные средства выступают в функции «ножа», разрезающего «пирог» реальности, при этом в каждом языке получаются различные кусочки, но отражающие единую исходную смысловую материю.

Двойственность языкового знака и межъязыковая асимметрия выявляют диалектическое отношение как необходимости перевода и возникающих при этом трудностей, так и возможности такового путем «семантического развития», распространения семантики за пределы, зафиксированные в доступных словарных статьях, ведь «план содержания неизмеримо богаче плана выражения» (Попова, Стернин 2007: 180). Трудности и непереводимость сосуществуют вместе с принципиальной возможностью перевода, с принципиальной переводимостью. Симметричный знак не просто лишал бы нас возможности искать выхода из переводческого тупика, но и убивал бы саму возможность перевода, как и саму возможность иного мировидения, иной картины мира, иной лингвокультуры, иного языка. Язык по своей асимметричной природе обречен на неопределённость смысла, на потребность в интерпретации и переводе: любая порождаемая нашим языком речь «обладает множеством смыслов». Асимметрия различных языков лежит в основе вариативности перевода»¹²⁴.

А. Кузнецова пишет: «Проблемы, связанные с асимметричным дуализмом знака в языке на уровне лексики, вызывали бесконечные дискуссии, постепенно открывая новые возможности для изучения возникающих проблем. Часто полемика начиналась в связи с установлением причин появления новых значений у слов. Среди причин называли обычно 1)изменения в фонетике и структуре слова; 2)изменения внутренней формы (т. е. первичного признака, образа, лежащего в основе значения слова); 3) появление заимствований, совпавших с исконным по смыслу и звучанию словом; 4) народную этимологию; 5) различия в мировосприятии этносов и изменения в нем. В силу асимметричного дуализма по той или иной причине параллелизм двух планов исчезал. В результате этого при одном плане выражения и двух планах содержания возникали омонимия или полисемия, а при одном плане содержания и двух планах выражения – синонимия»¹²⁵.

Все мы знаем надписи над выключателями и на дверях, призывающие нас соблюдать технику безопасности и экономить электроэнергию – «Уходя, гасите свет». Ни у кого уже не возникает никакого двойственного смысла данной надписи.

Вчера встретился с новой версией данного призыва, который породил некоторую фантазию. Надпись гласила: «Уходя, потушите свет». Не хватает инструкции: залить нескольких свет кипятком, положить нарезанных овощей и поставить на медленный огонь на 40 минут. Вообще имя Света достаточно интересное в плане дуализма значения.

Вообще асимметричный дуализм языкового значения придает некоторый «юморной» оттенок в нашей жизни. Представим такую ситуацию. Урок в школе, учитель водит взглядом по списку в журнале, выбирая кого бы вызвать к доске для ответа. Натыкаясь, взглядом на некоторое количество двоек у большего контингента учащихся, учитель комментирует свои наблюдения фразой – «Как у Вас тут много …», не заканчивая фразу называет фамилию учащегося, которому предстоит исправить отрицательные отметки. Вот фамилия данного учащегося и может родить некоторый дуализм и, даже, спровоцировать конфликт. Фамилия учащегося может же быть и Козлов. Так-то, самая обычная русская фамилия коих очень много, произошедших от зверей, но в описанной мною ситуации она играет интересную роль.

Подобных ситуаций в жизни может быть очень много. Некоторые из них проходят бесследно и остаются незамеченные, наверное, в виду не гибкости мышления участников диалогов. Они заранее знают, в каком контексте, какие слова употреблены и поэтому юмора в этом не видят, но ведь именно непонимание и дуализм языкового значения рождает смех.

— Это какая смородина?

— Чёрная.

— А почему она красная?

— Потому что зелёная!

Многие юмористические сцены в фильмах, сериалах, короткометражках строятся именно по принципу – говорим про разное, а каждый думает о своём¹²⁶.

Ещё Аристотель задавался вопросом, как удаётся софистам, используя язык, доказывать, что «белое – это чёрное» и наоборот. Было обнаружено то, что позже, в ХХ веке, лингвистами было определено как проявление асимметричного дуализма лингвистического знака, а именно – полисемия и синонимия. Софисты, манипулируя разными значениями одного слова, произвольно играли со смыслами, доказывая логически недоказуемое (и, конечно, выступая в суде, получали от этого вполне определённую выгоду).

Полисемия как онтологическое свойство языкового знака до сих пор является плохо осознаваемым не-лингвистами признаком слова. Теоретически, конечно, признаётся наличие многозначности слова, и всем известно, что рассуждения и споры считаются корректными только при отсутствии смены темы и тезиса, которая возникает при подмене одного значения другими, - об этом говорится во всех учебниках по логике и риторике. Но на практике не-лингвисты часто не замечают этого (неосознанно, осознанно или полуосознанно), хотя бы потому, что в металингвистическом сознании не-филологов не обострена лингвистическая интуиция в этом отношении.

Адвокат А. Островский приводит пример выигранного им дела против известного певца, назвавшего журналистку девицей легкого поведения, проституткой и пр. Адвокат «специально истребовал сведения из ГУВД о том, что она на учёте среди дам, задержанных за занятие проституцией и привлечённых к административной ответственности, не числится». Здесь мы видим очень часто встречающуюся практику толковать непрямое, переносное значение слова как прямое, обращаясь подчас к словарям. Адвокат не может не понимать, что певец имеет в виду вовсе не профессиональную деятельность по зарабатыванию денег, а моральный облик журналистки, её, якобы, продажность и беспринципность. Тем не менее, адвокат уверен в корректности своего хода – понимая, что слово употреблено в переносном значении, он истолковывает его в прямом значении. К этому располагает и то обстоятельство, что юридические документы ориентированы именно на такую интерпретацию, см., например, ст. 431 ГК - «При толковании условий договора судом принимается во внимание буквальное значение содержащихся в нём слов и выражений». И здесь встает вопрос о соотношении двух языков – естественного и специального, в данном случае - юридического, в частности, о взаимодействии разных функциональных стилей. Сам этот аспект, как представляется, также недостаточно актуализирован в металингвистическом мышлении юристов¹²⁷.

Теория асимметрии языкового знака, разработанная С.И. Карцевским в 1929 г., включала асимметрию на парадигматическом уровне, имеющую два проявления: вариативность означающего при неизменном означаемом (алломорфия) и вариативность означаемого при неизменном означающем (полисемия). В.Г. Гак значительно расширил трактовку асимметрии знака, распространив её на синтагматический и семиотический планы. В синтагматическом аспекте возникают два типа асимметрии: слитная форма и аналитическая. В слитной форме совместно выражаются значения, которые в других случаях выражаются раздельно; в аналитической форме одно общее значение выражается совокупностью отделимых элементов. Две формы асимметрии рассматривает В.Г. Гак и в семиотическом плане: нулевая форма и пустая форма. Нулевая форма характеризуется отсутствием специального показателя. Пустая форма – форма, утратившая своё содержание, десемантизированная. В целом теория асимметрии В.Г. Гака включает шесть проявлений асимметрии, тесно взаимосвязанные исторически и функционально. Предельная обобщённость такой концепции асимметрии позволяет применять её в самых разных областях лингвистики и на материале языков разных систем.

Третью главу в книге «Языковые преобразования» В.Г. Гак назвал «Использование идеи симметрии/асимметрии в лингвистике», т. е. асимметрия справедливо рассматривается на фоне понятия симметрии, как вторая часть единой оппозиции. «Симметрия – это упорядоченность, регулярность, единообразие предметов и явлений объективного мира. Это понятие однопорядковое с такими понятиями, как закономерность, сохранение, инвариантность. Симметрия есть проявление устойчивости, равновесия в состоянии. Асимметрия – это противоположное понятие. Оно отражает нарушение упорядоченности, регулярности, разнообразие. В асимметрии проявляются нарушения равновесия и устойчивости, связанные с изменением в организации системы, составных частей целого». Автор выделяет статическую, гомологическую и динамическую симметрию/асимметрию.

Статическая симметрия, по В.Г. Гаку, означает изучение отдельного языка, сохранение аналогичных признаков и элементов в звеньях его системы, регулярность. Гомологическая асимметрия/симметрия сопоставляемых объектов проявляется при сравнении языков. Динамическая симметрия выявляется в сохранении форм и отношений при развитии языка, в сохранении пропорциональности значений и форм при словообразовании и в других случаях образования одной формы языка от другой¹²⁸.

Т. Колосова пишет: «Тонкий анализ несоответствий в строении языковых планов и сдвигов в отношениях между единицами плана выражения и единицами плана содержания находим в работах Н.Д. Арутюновой. Посредством морфемного анализа она показывает, что членимость на единицы одного плана языка часто не совпадает с членимостью другого плана, и называет пять типов синтагматических отношений между элементами этих двух планов. Но случай асимметрии между планом содержания и планом выражения можно обнаружить не только на уровне морфем, но и на уровне синтаксических единиц. Русский язык в этом отношении не представляет исключения.

Являясь системой, передающей информацию, он, как и другие языки, характеризуется двумя тенденциями: тенденцией к избыточности, к «удвоению» смысла и диалектически противоположной тенденцией к устранению повторяемости, к сокращению текста, к его компрессии.

Первая тенденция объясняется либо стремлением говорящего/пишущего повысить надёжность передачи сообщения слушающему/читающему (хотя иногда использование тех или иных языковых средств не зависит от воли говорящего/пишущего, а избыточность наблюдается в самой системе языка), либо стремлением актуализировать, логически выделить те или иные отрезки текста. Вторая же тенденция объясняется стремлением устранить ненужную избыточность в сообщении, стремлением к экономии речевых усилий. В последнее время появился ряд лингвистических работ, в которых обе названные тенденции рассматриваются как языковые универсалии»¹²⁹.

Р. Баранцев пишет: «Исследуя феномен сознания, В.В. Налимов раскрывает его через триаду «текст-язык-смысл». Л.С. Шишкина в самом языке видит полномочного представителя целого. Как и в Святой Троице, здесь ипостась способна являть целое. Это повторение, возрождение большого в малом, макро в микро, целого в части есть очень важное свойство масштабной инвариантности, проявляющееся во фракталах…

Личные, групповые и общечеловеческие ценности разномасштабны. Но общая цель не должна противоречить частным интересам. В поисках ведущей общественной идеи Ю.П. Миронов исходит из того, что «общество должно быть устроено так же, как сам человек; т. е. клетка организма и организм в целом не могут быть структурно противоречивыми; только единство их устройства гарантирует устойчивость и динамичность развития». Идеи овладевают массами, когда осуществляется масштабный резонанс на обыденном, культурном и эзотерическом уровнях»¹³⁰.

Триада «рацио-эмоцио-интуицио» позволяет рассматривать сознание «как процесс, в котором ни на мгновение нельзя вычленить ничего устойчивого», а не как совокупность дискретных во времени состояний. В сознании, сутью которого является длительность, предыдущие состояния не могут определять последующих, ибо этих состояний как таковых вообще нет, их выделяет лишь наш анализ. Это смыкается с идеей спонтанности сознания В.В. Налимова¹³¹.

О. Орлова пишет: «В современном мире взаимодействие культур представляет основу социального развития и имеет первостепенное значение, занимая ведущее место в ценностных ориентациях людей. Мир вступил в эпоху больших перемен, связанных с преодолением конфронтационных тенденций в межкультурных отношениях. Это, в свою очередь, вызывает интенсификацию процесса глобализма, приводящего к обезличиванию национальных культур, что уже признаётся многими ведущими культурологами мира. В рамках единой цивилизации постоянно происходит взаимопроникновение культур, поэтому диалог на основе осознанной собственной национально-культурной идентичности является наиболее развитой формой непосредственного влияния на процесс социального развития.

Универсальным средством общения остается язык, и изучение его социокультурного аспекта - одно из важных и плодотворных направлений исследований. По мнению В. Гумбольдта, язык не существует вне культуры, как социально унаследованной совокупности практических навыков и идей, характеризующих наш образ жизни. Каждый язык отображает свою собственную картину мира и способ восприятия, свойственный нации.

Проблемы взаимодействия языка, культуры и мышления на протяжении многих лет занимают одно из центральных мест в исследовательских работах ведущих культурологов и лингвистов мира. Наименее изучены в данной области вопросы, касающиеся проблем межкультурного общения.

Одной из главных проблем в восприятии другой культуры являются недостаточность знаний о ней, ибо к этим знаниям говорящий прямо или опосредованно обращается в своей речи, опирается на них при построении текста и ведении диалога. Общение позволяет находить методы установления контакта с представителями других культур. Отсюда вытекает необходимость развития коммуникативной и лингвокультурной компетенций – понимания иноязычной картины мира и развития навыков свободного общения в чужой культуре.

Языковая картина мира отражает реальность через представления о культурной картине мира. Вопрос о соотношении культурной и языковой картин мира чрезвычайно сложен и многопланов.

Языковая картина мира, отражаясь в сознании человека, способствует формированию его культурной идентичности. Понятие это рассматривается и как ссылка на коллективное самосознание данной группы, когда оно имеет сходство с идеей национального или социального характера и включает модели культурного поведения, соответствующие или не соответствующие способам удовлетворения главных потребностей и решения существенных дилемм жизни, и как личная идентичность человека в рамках собственной культуры.

Истолкование взаимосвязи культуры и языка, изучение особенностей культурной и языковой картин мира рассматривалось, начиная с античности, средних веков и является актуальным и в настоящий момент»¹³².

В. Хайруллина пишет: «На рубеже ХХ–ХХI столетий небывалое доселе ускорение социальных изменений создаёт такую ситуацию, что человеческая психика не успевает их осмысливать и оценивать. Это означает, что психика человека от избыточной нагрузки энергоинформационных воздействий внешней среды оказывается в таком напряжении, при котором начинает терять способность селекции поступающей информации для своей жизнедеятельности. А если учесть непрерывное ускорение этого процесса, сопровождающегося кратным увеличением объёма информации, то обнаруживается, что человек может потерять способность адекватного представления о происходящем в обществе и культуре. На языке теории систем при таких условиях человек как сложная система выходит из состояния устойчивого равновесия и оказывается в состоянии динамического хаоса. В таком состоянии он теряет сложившиеся структурно-функциональные связи с внешним миром, без которых не может нормально чувствомыследействовать»¹³³.

И получается то, о чём пишет В. Овчинский: «Многие почему-то думают, что феня (арго, «блатная музыка») — это уголовный жаргон, состоящий из матерных грязных ругательств. Это — совсем не так. Феня — далеко не мат. Это параллельный язык из параллельного мира.

Феню как зашифрованный язык ещё в XVII веке придумали офени (коробейники) — торговцы, с практической целью — для «информационной» защиты караванов со своим товаром от набегов разбойников. Разбойники вынуждены были выучить этот странный язык ускоренным методом. Офени поняли, что таким способом от бандитов не защититься. Но разбойники пришли к выводу, что этот новый тайный язык для них весьма полезен, и сделали его своим вторым родным. Тем более что феня — во многом язык интернациональный — смесь татарского, еврейского (идиш), ассирийского, немецкого, греческого, некоторых африканских языков и даже английского. Интернационален так же, как и сама торговля.

Феня постоянно модифицировалась, включала в себя массу этнических и территориальных особенностей. Скоро она стала «официальным» языком тюрем, каторги и лагерей. Академик Дмитрий Сергеевич Лихачёв, сам сидевший в период сталинизма, в статье «Черты первобытного примитивизма воровской речи» писал: «Воровская речь должна изобличать в воре «своего», доказывать его полную принадлежность воровскому миру… Не понять какого-либо воровского выражения или употребить его неправильно — позорно»…

Владимир Путин во время второй чеченской войны ввёл в оборот фразу «мочить в сортире». На фене это означает — убить опущенного (пассивного педераста) в отхожем месте.

Модернизатор Дмитрий Медведев был новатором по введению в оборот слова «кошмарить». На фене это не просто «пугать», а «создавать невыносимые условия для зэка». В современном блатном мире «кошмарить» означает систему «наездов», когда бизнесмена загоняют в угол, чтобы тот платил бандитам или ментам.

Наша, с позволения сказать, «элита» быстро подхватывает жаргонные слова из уст высших руководителей и использует их к месту и не к месту. О том, что не надо кошмарить бизнес, не говорит сейчас только ленивый.

Во время войны с Грузией Владимир Путин, эмоционально отвечая иностранному журналисту, сказал классическую фразу, которую можно услышать на серьёзных разборках между паханами: «А вы хотели, чтобы мы там перочинным ножичком, что ли, размахивали?» Но самая закодированная фраза Путина была такая: «Кто нас обидит, тот трёх дней не проживет». На фене данное выражение фактически идентично фразе «поставить на ножи того, кто нарушил воровской закон»…

Каждому российскому политику надо помнить слова академика Лихачёва: «Слова воровской речи характерны своей необычной экспансией, способностью распространяться далеко за пределами воровской среды. С этими воровскими словечками и словцами распространяется яд воровской идеологии, воровского мировосприятия». Написано в 1935 году. А как актуально!»¹³⁴.

У людей одно из полушарий мозга доминирует над другим, и человечество делится на две неравные части: левополушарных и правополушарных. Первых больше в западных странах, вторых – на Востоке и в Африке. На планете как бы существуют два огромных народа, по-разному воспринимающие реальность и часто не понимающие друг друга¹³⁵.

Ю. Лотман отметил, что чередование больших культурных стилей, т. н. парадигма Чижевского — ренессанс, барокко, классицизм, романтизм — напоминает диалог между рассудочным левым и эмоциональным правым полушарием. Высказана также гипотеза, в соответствии с которой человек эволюционирует в направлении увеличения функций левого полушария, поскольку неразвитость левого и развитость правого характерна для детей и традициональных племён, а также для высших животных, мысль же левого полушария напоминает мысль гениального супертеоретика. Образно говоря, человечество эволюционирует от мифа к логосу¹³⁶.

И. Чебанов пишет: «Право-левая асимметрия, вполне явно ощущаемая нами, несмотря на то, что внешне тело выглядит вполне симметрично, – весьма интересный и по-разному объясняемый феномен. Этот феномен имеет весьма большое значение в культуре и мировоззрении разных народов. С правым ассоциируются справедливость, свет, разум, добро, ясность, подконтрольность (однокоренные слова: правда, справедливость, правительство, правило, оправдание, праведник, расправа, справиться, справка и т.д.). Левое ассоциируется с тьмой, неправдой, бесконтрольностью, иррациональностью, непредсказуемостью, непонятностью, нелогичностью…

В живой природе уже на молекулярном уровне имеется различие правого и левого. Так, если при искусственном синтезе правые и левые изомеры органических молекул получаются по закону вероятности в равных количествах, то живые организмы обладают уникальной и необъяснённой наукой (на современном этапе) способностью синтезировать один из изомеров. Аминокислоты – структурные единицы всех белков – обычно левые, а сахара – правые. Спираль ДНК закручена вправо. Левый хлормицетин – сильный антибиотик, а правый – нет. Правая аминокислота лейцин – сладкая, а левая – горькая. Только правое ЛСД вызывает галлюцинации. Видимо, с этим явлением связано то, что естественные витамины, алкалоиды и другие вещества, гораздо более полезны и действенны, чем их искусственно синтезированные аналоги»¹³⁷.

Г. Тахтамышев пишет: «Классическую постановку вопроса о право-левой симметрии приписывают средневековому философу Буридану. Он сформулировал следующую проблему. Допустим, имеется обычный осёл и на равном расстоянии от него, справа и слева, находятся одинаковые охапки сена. Вопрос: какова судьба этого осла? Ответ Буридана достаточно жесток: «Судьба этого осла печальна, он неминуемо умрёт с голоду. Поскольку у него нет ни малейшего основания для выбора между правым и левым направлениями, он останется на месте и будет ждать своей кончины».

Гипотеза о возможном несохранении чётности была впервые высказана американскими физиками Ли Цзундао и Янг Чжэннином. Они предложили провести эксперименты, демонстрирующие это явление. Первый такой эксперимент был выполнен в 1956 г. группой физиков Колумбийского университета.

Почти сразу же после открытия несохранения чётности было обнаружено ещё явление, которое заставило говорить, что право-левая симметрия нарушается, т. е. отсутствует, но одновременно она как бы сохраняется, т. е. всё-таки присутствует.

Это новое явление зафиксировали при наблюдении за распадом античастиц. Оказалось, что в распадах античастиц есть та же асимметрия, что и у частиц, но противоположного направления. То есть при распаде нейтрона электроны летят вниз, а при распаде антинейтрона - вверх. Это правило находило своё подтверждение во всех распадах всех частиц. Другими словами, античастицы вели себя как зеркальные партнеры частиц. Это привело к формулировке принципа CP-инвариантности (C - charge, заряд; P - parity, чётность), который гласит примерно следующее. Да, наблюдаются процессы, которые нарушают право-левую симметрию. Т. е., отразив наблюдаемую картинку в зеркале, мы увидим процесс, который в нашем мире не наблюдается. Но если в отражённой в зеркале картинке мы поменяем ещё и частицы на античастицы (а античастицы соответственно на частицы), то всё будет в порядке. Теперь процесс, который получился при таком двойном отражении, можно наблюдать и в нашем реальном мире.

И тут мы подходим к самому загадочному моменту в истории право-левой симметрии. Казалось бы, описанные выше наблюдения должны вызвать закономерный вопрос: почему античастицы ведут себя зеркально симметричным образом в сравнении с частицами? Не есть ли они настоящие зеркальные аналоги частиц? Ведь если бы такие аналоги существовали, то вопрос о нарушении право-левой симметрии был бы снят с повестки дня. Об этом писали Ли и Янг в 1956 г., выдвигая свою гипотезу и предлагая эксперименты для её проверки: «Эти эксперименты позволят установить, действительно ли известные в настоящее время элементарные частицы обладают право-левой асимметрией. Будь такая асимметрия обнаружена, всё ещё возникал бы вопрос, нет ли в природе соответствующих элементарных частиц, обладающих противоположной асимметрией - так, чтобы в более широком смысле по-прежнему имела место общая симметрия правого и левого. В таком случае должно было бы существовать два сорта протонов, pr и pl - соответственно правых и левых».

Но ведь мы же их знаем, эти два сорта: pr - это протон, а pl - это антипротон! То же самое для всех остальных частиц. И нет никакого несохранения чётности, и наш мир вновь обретает утраченную было право-левую симметрию. Именно такая мысль была высказана Э. Вигнером в 1957 г. Обсуждая эксперимент с асимметрией в распаде кобальта, Э. Вигнер заявил, что если результатом зеркального отражения кобальта выступает антикобальт, то никакого нарушения симметрии в эксперименте не происходит. В этом случае, писал Э. Вигнер, «зеркальное отражение отрицательного заряда было бы положительным зарядом, зеркальное отражение электрона - позитроном, и наоборот. Зеркальное отражение материи было бы антиматерией»¹³⁸.

Возможно, отгадку можно получить с учётом следующего. А. Холманский установил, что переменная составляющая функциональной асимметрии мозга (ФАМ) в период минимальной активности Солнца может иногда достигать высоких значений и иметь разные знаки хиральности [хиральность (англ. chirality, от др.-греч. χειρ — рука) — отсутствие симметрии относительно правой и левой стороны. Например, если отражение объекта в идеальном плоском зеркале отличается от самого объекта, то объекту присуща хиральность. Впервые свойство хиральности обнаружено Луи Пастером в 1848 г., исследовавшем различные соли водорастворимых соединений с помощью рассеяния поляризованного света¹³⁹]. А. Холмановский показал, что дисбаланс энергетики мозга, отвечающий этой временной доминанте мозга, генерируется в процессе ночного сна, а скорость его дезактивации зависит от материала полового покрытия. Наиболее вероятной причиной дисбаланса ФАМ могут быть вихревые возмущения стационарного потока солнечного нейтрино.

А. Холмановский утверждает, что солнечно-земные связи имеют хиральную составляющую, действие которой на человека приводит к генерации переменной и нестабильной компоненты функциональной асимметрии мозга (РФАМ). Гипотеза о нестабильности и биогенности солнечного нейтрино и предположение о его участии в формировании спиральных вихревых излучений Солнца позволили объяснить зависимость величины и знака РФАМ от внешних физических условий. На основании полученных результатов можно полагать, что хиральный фактор солнечно-земных связей сыграл важную роль в генезисе функциональной асимметрии мозга человека¹⁴⁰.

2.5. Земля как резонатор

Земля и окружающий её воздушный слой (ионосфера) образуют гигантский сферический резонатор. С точки зрения радиотехники это две сферы, помещённые одна в другую, полость между которыми ограничена проводящими поверхностями.

В таком резонаторе хорошо распространяются («резонируют») волны определённой длины. Точная частота резонанса – 7,83 Гц. Также имеются пики на частотах примерно 8, 14, 20, 26, 32 Гц. Эти частоты практически совпадают с частотами альфа и бета ритмов головного мозга человека.

Частота волн меняется в течение суток, т. к. на солнечной стороне отражающий слой (слой Хевисайда) расположен ниже, чем ночной отражающий слой.

Сознание младенца работает на сверхнизких частотах ( -ритм = 3-5 гц), соразмерных с частотами теллурических токов Земли (0,2-5 гц). Благодаря магнитной индукции происходит одухотворение сознания младенца и «совпадение противоположного» (духовного и физического). При этом период обращения его кроветока кратен золотому сечению, и сам он оказывается в золотом сечении. Такова духовно-физическая суть подключения младенца к энергетике Земли¹⁴¹.

Доктор Р. Бекер измерил волны головного мозга многих целителей мира во время проведения ими сеанса исцеления. Он обнаружил, что все они имеют одинаковые частоты - 7-8 Гц, не зависимо от их религиозных и духовных традиций, и синхронизируются с волнами Шумана как по частоте, так и по фазе¹⁴².

Впервые эффект стоячих волн был обнаружен и проанализирован Николой Тесла, выдающимся физиком, инженером, изобретателем в области электротехники и радиотехники (1856 – 1943). Только спустя пять с лишним десятилетий этот эффект был подробно исследован и позднее стал известен как «резонанс Шумана». Предположение о существовании резонанса электромагнитных волн в пространстве Земля-ионосфера высказал профессор Мюнхенского университета В. Шуман в 1952 г. Эту статью прочитал врач Г. Кёниг, который обратил внимание на совпадение частоты волны, рассчитанной Шуманом, с диапазоном альфа-волн человеческого мозга. Он связался с Шуманом и они продолжили исследования. В том же 1952 г. они экспериментально подтвердили существование таких естественных резонансов.

Станции для постоянного наблюдения за резонансом Шумана располагаются в Томском государственном университете, а также в Словакии в геофизической обсерватории г. Модра¹⁴³.

Кроме частоты Шумана также определены и иные частоты - 8, 14, 20, 26, 32 Гц. Считается, что на более высоких частотах резонансы почти незаметны. Эти частоты практически совпадают с частотами альфа и бета ритмов головного мозга человека. Специалисты поделили мозговые волны на четыре категории, каждая из которых соответствует определённому уровню сознания.

По наблюдениям большинства исследователей, тысячелетиями стандартная частота пульсации Земли (частота Шумана) оставалась постоянной и была равна 7,83 Гц, но последние исследования показывают, что эта частота увеличилась с 1990- годов.

Канадский нейрохирург Майкл Персинджер — утверждает, что, стимулируя магнитными полями височные доли мозга, можно вызвать нечто похожее на религиозное откровение почти у каждого человека. Учёный сконструировал специальный шлем с соленоидами вокруг головы, передающими электромагнитные импульсы в определённые участки мозга, и опробовал его на сотнях добровольцев: 80 процентов из них пережили ощущение «постороннего присутствия».

Весь наш религиозный опыт и религиозные переживания, убежден Майкл Персинджер, — продукт мозга и его функциональных возможностей. Молитва — это специфическая форма активности мозга, которая включает специальные его участки, заблокированные в повседневной жизни.

Эксперименты Майкла Персинджера привели его к выводу, что религиозный, или мистический, опыт — результат деятельности левого полушария мозга, в частности, его участка, связанного с самосознанием, который отвечает также за речевые процессы и самоидентификацию. Вот почему, считает он, язык в такой степени связан с человеческим «я».

В некоторых случаях опыты Персинджера давали сбой. Так произошло с известным атеистом английским биологом Ричардом Доукинзом, автором книги «Эгоистический ген». Профессор Доукинз «постороннего присутствия» не ощутил. Майкл Персинджер объяснил это низкой чувствительностью височных долей профессорского мозга: не все люди могут переживать религиозный опыт и видения.

Доукинз, естественно, видит ситуацию иначе. В книге «Эгоистический ген» он ввёл понятие «мимов» — устойчивых элементов человеческой культуры, передающихся, в частности, по каналу лингвистической информации, куда он зачисляет и религии со всеми их молитвами и обрядами. По его мнению, представление человечества о Боге — очень старая идея, которая передается из поколения в поколение с помощью устного и письменного слова, подкрепляемого великой музыкой и изобразительным искусством.

На взгляд Докинза, вера в Бога долговечна благодаря её большой психологической привлекательности. Она даёт надежду на вознаграждение в ином мире за все несправедливости земного мира, на поддержку и помощь в минуты слабости. Бог, считает Доукинз, — порождение среды, создаваемой человеческой культурой¹⁴⁴.

Эффект резонанса Шумана обусловлен тем фактом, что электромагнитная волна (которая движется со скоростью света) обходит вокруг Земли 7,5 раза за секунду. Следует заметить, что на шкале колебаний мозговых потенциалов частота 7,5 Гц лежит между альфа-волнами и тета-волнами. Как правило, эта частота в нашем мозгу преобладает в те моменты, когда мы пребываем в гипногогическом или гипнопомпическом состоянии, т. е. на границе между сном и бодрствованием¹⁴⁵.

Исследователь М. Хучинсон называет частоту 7,83 Гц электромагнитной матрицей всей жизни на этой планете и главный частотой, в которой развивалась и проходила жизнь¹⁴⁶. Один из элементов лингво-когнитивной безопасности может заключаться в поиске и широком применении звуковых, зрительных и иных образов и воздействий на сознание людей с частотами, кратными (соразмерными) частоте 7,83 Гц.

При этом надо иметь в виду следующее. Разные колебательные процессы во взаимодействии друг с другом порождают явления, известные науке как переизлучение энергии в других частотных диапазонах на других материальных носителях¹⁴⁷, резонанс¹⁴⁸, автоколебания¹⁴⁹ (которые тоже могут сопровождаться переизлучением), когерен­т­ность¹⁵⁰ и т.п. Человек является колебательной и автоколебательной системой, вследствие чего приходящие извне «вибрации», а также и его собственные «вибрации» оказывают воздействие и на него самого.