Лекция 4 (40). Механизмы и предпосылки первоначального накопления

Лекция 4 (40). Механизмы и предпосылки первоначального накопления

Главные – это обезземеливание крестьянства и секуляризация церковных имуществ в ходе Реформации.

Вспомогательные – это 1) захват колоний в Новом Свете; 2) колониальная торговля со странами Африки, Южной и Юго-Восточной Азии; 3) рост налогов и развитие системы государственного долга; 4) коррупция; 5) военные грабежи и контрибуции.

Конкретные способы экспроприации крестьянства зависели от исторических условий в отдельно взятой стране и варьировались от прямого насилия до вынуждения крестьян к «добровольному» отказу от земельных наделов.

В Англии сгон крестьян с земли был спровоцирован ростом доходности овцеводства и осуществлен в виде так называемых огораживаний, т. е. обнесения освобождённых от крестьян пахотных земель канавами и изгородями и превращения их в пастбища. От огораживаний пострадали крестьяне-копигольдеры. Они держали свои наделы по договору с феодалами на определённый срок, по истечению которого достаточно было просто отказать копигольдеру в его возобновлении или увеличить файны (вступительные пошлины при продлении договора) до неподъёмной суммы.

В Испании происходило нечто подобное. Испанское овцеводство было перегонным и нуждалось открытых пространствах для сезонных, с севера на юг осенью и с юга на север весной, прогонов отар. Самые большие овечьи стада принадлежали грандам, и они же возглавляли так называемые месты – объединения овцеводов. Поэтому у крестьян, чьи огороженные от потрав поля, сады, виноградники, оливковые рощи оказывались на пути отар, шансов сохранить их не было. Поля превращались в пустоши, а их бывшие владельцы – в люмпенов.

Во Франции основную массу крестьянства составляли цензитарии – лично свободные земледельцы. Они наследственно держали наделы-цензивы, за которые платили феодалу фиксированный ценз. Прогнать их с цензивы было практически невозможно. К тому же французские дворяне к хозяйствованию были равнодушны и на крестьянскую землю не покушались.

Зато в стране перманентно росли налоги. И цензитариям со временем становилось всё труднее расплачиваться с государством. Наименее обеспеченным, чтобы внести налог, приходилось занимать деньги под залог земли, благо закон разрешал цензитарию как угодно отчуждать цензиву. Вернуть ссуду удавалась не всегда, и тогда цензива переходила к заимодавцу. Получалось, что широкие собственнические права цензитариев стали главным условием их обезземеливания.

Тихая, «естественная» экспроприация действовала не быстро, но вполне эффективно. Если в XVI в. французским крестьянам принадлежало более 50% земли в стране, то в XVII–XVIII вв. – 35–40%.

Получается что, шансов сохранить землю у европейского крестьянина в исторических условиях Раннего Нового времени просто не было.

Секуляризация имела место там, где победила Реформация – в германоязычных странах Западной Европы, которые всех опередили в первоначальном накоплении. Это неудивительно – католической церкви принадлежали огромные, веками собиравшиеся богатства в виде бесценных культовых предметов, запасов благородных металлов и драгоценных камней, необходимых для их обновления и текущих расходов, а также обширнейший земельный фонд с развитой хозяйственной инфраструктурой. До трети европейских земель находилось в церковной собственности, а их эксплуатация была образцовой.

Первой жертвой экспроприации под видом секуляризации стало духовенство, главным образом чёрное, второй – крестьянство, сидевшее на церковных землях. Их сгоняли с земли, в частности, на том основании, что поменялся собственник, от которого они держали свои наделы, и, следовательно, все прежние условия держания утратили силу.

Что касается вспомогательных источников первоначального накопления, то захват колоний в Новом Свете выбросил на европейский рынок огромное количество золота и серебра, накопленного туземными цивилизациями и ограбленного испанцами, которые затем и сами приступили к разработке южноамериканских серебряных рудников.

Денежная масса резко увеличилась, началась невиданная инфляция, которая вошла в историю под названием «революция цен», что создавало условия для имущественных и финансовых спекуляций, в которых одни обогащались, другие разорялись.

Колониальная торговля с Африкой, Южной и Юго-Восточной Азией, базировавшаяся на искусственном и неадекватном ценообразовании, в свою очередь создавала крупные капиталы.

Государственные налоги, коррупция и военные контрибуции действовали в том же направлении – формировали крупные капиталы в руках гражданских и военных чиновников, способствовали росту инфляции и разорению наименее защищённых социальных слоёв.

Примером действия этой группы факторов первоначального накопления может служить откупная налоговая система, особенно ярко проявившая себя во Франции. Откупа были вызваны к жизни технической (неразвитость информационной, транспортной и других коммуникативных структур) невозможностью собрать в короткий срок налог. Между тем государству деньги были жизненно необходимы к определённому сроку. И здесь на сцене появлялась компания частных лиц, готовая немедленно предоставить государству расчётную сумму налога в обмен на право собрать его с помощью госаппарата и с разумным процентом в свою пользу. Это называлось «откупить налог».

Откупщики никуда не спешили, их единственной целью была максимальная прибыль, что требовало содействия чиновников разных ведомств и уровней, рядовых сборщиков налогов и охранявших их военных – словом, всех, кто, так или иначе, имел отношение к взысканию налога. И все соглашались им помогать – одни за свой процент, другие за безнаказанную возможность корыстно воспользоваться должностным положением. Схема была тотально коррупционной. Злоупотребления совершались столь вопиющие, что некоторые попадали на плаху. Но государство тут же обращалось к услугам других финансистов, а те не могли устоять перед соблазном фантастической прибыли.

Географические предпосылки удачно охарактеризовал Карл Маркс: «Не области тропического климата с его могучей растительностью, а умеренный пояс был родиной капитала. Не абсолютное плодородие почвы, а дифференцированность, разнообразие её естественных продуктов составляют естественную основу общественного разделения труда; благодаря смене тех естественных условий, в которых приходится жить человеку, происходит умножение его собственных потребностей, способностей, средств и способов труда».^

Исторические предпосылки – это относительно спокойное, с X в. не прерывавшееся иноземными вторжениями, существование, позволившее Западной Европе уже к началу XIV в. полностью освоить потенциал экстенсивного хозяйствования. После чего прежнее существование стало невозможным, потому что неосвоенных территорий для доиндустриальной экспансии в Западной Европе не осталось. Последовал так называемый «кризис феодализма», обезлюдение и запустения, и отброшенная назад Западная Европа получила полуторавековую передышку для поиска принципиально новой экономической системы, у которой имелись бы перспективы роста в границах не подлежавшей изменению экологической ниши. Выход был найден в мануфактурном производстве. Когда к началу XVI в. Западная Европа полностью восстановила свой демографический и экономический потенциал, т. е. снова подошла к предельному порогу привычного экстенсивного развития, у неё уже была альтернатива традиционному для доиндустриальных обществ способу преодоления такого рода ситуаций за счёт резкого сокращения населения. Этой альтернативой и было первоначальное накопление.

Экономические предпосылки связаны с историческими. Не прерывавшееся на протяжении многих веков иноземными нашествиями экономическое развитие позволило западным европейцам достичь высокого уровня благосостояния. Иными словами, у них имелось разнообразное имущество, собственность, ценности, которые можно было перераспределить, не рискуя вызвать катастрофическое обрушение социальных структур и вымирание населения. Сюда же можно отнести знания, навыки и опыт, необходимые для практической организации передела собственности.

Материально-технические предпосылки – это производственные мощности, развитая инфраструктура, транспортные средства. В этой связи следует подчеркнуть, что Западная Европа знала и применяла практически все виды производства, технологии и оборудование, известные к тому времени в мире.

Финансово-коммерческие предпосылки – это наличие: 1) достаточной денежной массы; 2) финансово-кредитных механизмов, обеспечивавших бесперебойное прохождение денежных потоков по множеству сложных каналов, питающих буржуазную экономику; 3) налаженной сети торговых площадок и связей.

Социальные предпосылки – это в целом готовность западных европейцев к существованию в условиях генезиса капитализма. Большая часть населения смогла выжить в них, меньшая – воспользоваться ими для социального взлёта. Один из аспектов подготовленности европейцев к капитализму отметил К. Маркс: «…городской труд средневековья образует уже большой шаг вперёд и является подготовительной школой для капиталистического способа производства, для непрерывности и постоянства труда».^

Ментальные предпосылки тесно связаны с социальными. Выдающийся немецкий философ, социолог, экономист и историк Макс Вебер (1869–1920), выявив тесную связь между идеологией протестантизма и хозяйственной этикой капитализма, пришёл к выводу, что капитализм возникает как следствие особого идейно-психологического состояния – «капиталистического духа», основанного на рационалистическом мышлении, деятельной жизненной позиции и стремлении к приобретательству.

Традиционность и рутинность хозяйственного мышления в докапиталистических обществах Макс Вебер считал не производным, а во многом определяющим фактором экономики этого периода, т. е. представил эту связь экономики и идеологии в перевёрнутом, с точки зрения марксизма, виде.

Как бы то ни было, первоначальное накопление особенно успешно проходило именно в странах победившей Реформации, где протестантизм стал господствующей идеологией и утвердил систему ценностных ориентаций, оправдывающих и возвеличивающих жизненную практику капитализма.