Учение о религии в новой философии

Римская религия стоит непосредственно у порога религии истины, поэтому она составляет заключение «конечных религий» и содержит все временные и исторические условия для наступления бесконечной или абсолютной религии, религии совершенной, которая уже не может быть превзойдена. Религия достигла завершения, если осуществила свое понятие, т. е. если содержание этого понятия, именно единство божественного и человеческого существа, примирение их обоих, вочеловечение Бога действует не как порыв и стремление только, а составляет предмет и тему религиозного сознания: тогда религия сделалась объективной для себя самой, она достигла самосознания или самопознания, т. е. она сделалась откровенной. В пределах религии нет более высокой формы и ступени. Эта завершенная, откровенная для себя самой религия есть христианская религия.

Так как откровенная религия состоит в знании и познавании, то она имеет чисто духовный характер и ищет духовного подтверждения, т. е. подтверждения путем внутреннего свидетельства и согласия духа, тогда как в качестве данной в откровении или положительной религии она опирается на чудеса, внешние знаки и свидетельства, предания и библейские изречения. Это внешний и потому «не духовный способ подтверждения». Дух существует для духа, который признает его, познает и свидетельствует о нем. Религия истины должна быть обоснована и развита через познание Бога и развитие идеи Бога.¹⁸⁷ 

2. деление

Бог есть дух; в религии истины он открывается и притом открывается вполне как таковой. Дух состоит в мышлении, а это последнее в знании и воле, и то и другое в абсолютной чистоте. Как мыслящая деятельность дух должен отличать себя от себя, полагать инобытие, однако не для того, чтобы впасть в распущенность и дикость этого инобытия, как индийский бог Шива; из этого инобытия он должен вернуться к себе, в ином быть и оставаться при себе самом, как мышление, которое познает свой предмет и выполняет свою цель. Таковы три момента, объединяемые Богом в себе, не во времени, а от века: поэтому Бог, как этого требует его сущность как духа, есть не единое, а триединое существо. Поэтому Гегель, как мы это не раз видели, придает огромное значение идее Божественной троично­сти, которая намечает­ся и предчувствуется также в конечных религиях, например, в индийской Тримурти, но впервые достигает совершенной сознательности и формального догматического выражения в христианской религии.

То, что Бог отличает от себя и полагает как иное, есть мир (природа и конечный дух). То, что он полагает или производит силой своего мышления, есть творение, поэтому творение вечно, как сам Бог; деятельность Бога не есть игра, поэтому инобытие следует понимать, как настоящую реальность, как мир в пространстве и времени. Христианское религиозное учение обозначает различия или лица Божественного Триединства именами Отец, Сын и Святой Дух. Гегель употребляет эти выражения, рассматривая отношения между Отцом и Сыном как образное. Так как в свою очередь каждое из этих понятий образует целое или целость, т. е. разнообразие или царство определений, то Гегель называет эти различия «царством Отца, царством Сына и царством Духа». Так как различие между Богом и миром заключается в понятии творения, то Гегель называет царство Отца также «Богом до сотворения мира», вне мира или «Богом в его вечной идее в себе и для себя». Мир в пространстве и времени есть природа, конечный дух, развитие духа из природы, развитие конечного духа, приводящее к государству, мировому духу и религии, развитие конечной религии, приводящее к абсолютной или христианской религии, в центре которой стоит Христос как искупитель мира, как Богочеловек или Сын Божий. Поэтому Гегель называет мир «царством Сына». Примирение совершается в Христе и через Христа раз навсегда, но религия примирения стремится жить и развиваться путем постоянного, всевозобновляющегося присутствия Бога в своей общине. Это присутствие есть «царство Духа».

II. божественная троица

Теперь мы дошли до места, к которому нас подготовляло все предыдущее развитие, и на которое так часто делались ссылки: именно Бог должен быть понимаем как Дух или, что у Гегеля одно и то же, как Триединое, так как сущность Духа состоит именно в том, что Он отличает Себя от Себя и в ином остается при Себе или возвращается к Себе, как это подтверждается во всяком действительном знании и воле. Поэтому сущность Духа составляют следующие три момента: единство с Собой, различие или отличие от Себя и восстановленное из различия или завершенное (конкретное) единство. Это единство есть в элементе чистого мышления совокупность всех необходимых и вечных определений мысли (категорий), идея как процесс познания и воли или как истина и добро, согласно исследованиям Гегеля в его «Логике». Поэтому он говорит о таком единстве как царстве чистой мысли: «Это царство есть истина, как она существует без оболочки в себе и для себя. Потому можно выразиться, что это содержание есть изображение Бога, как Он существует в Своей вечной сущности до сотворения природы и конечного духа».¹⁸⁸ 

Если Божественный дух, отличающий Себя от Себя и полагающий инобытие, обозначается как «Отец и Сын», то это отношение заимствуется не из процесса мышления, а из процесса рождения, и потому Гегель определенно утверждает, что имеет значение лишь «для представления», т. е. лишь образное значение.

Если две личности так растворяются и погружаются друг в друга, что каждая имеет свое самосознание только в другой, познает и хочет себя только в другой, а без нее для себя есть уже ничто и не хочет существовать, то между ними существует единство, называемое любовью. Любовь, правильно и глубоко понимаемая, триедина, как дух, как Бог.

Чувственность различает лица триединства как находящиеся вне друг друга, и потому не может постигнуть их единства; рассудок считает: «Единица, единица и единица дают вместе три, но никогда не единицу». Поэтому люди, живущие чувственностью, а также люди рассудка бывают противниками учения о Троичности, для них, т. е. для обычного нефилософского и не умозрительного мышления, троичность есть нечто абсолютно непонятное или тайна.

Но так как истина и сущность вещей не осязаема, не подлежит счету и потому есть и остается для обыкновенного мышления вечной тайной, то в более глубоких религиях и философских системах есть много намеков на идею троицы, которые Гегель называет «брожениями». Мы уже несколько раз упоминали об индийском Тримурти; пифагорейцы учат о единстве ограниченного и безграничного, Платон о единстве taЩtТn и qўteron (того же и иного), Филон различает в Боге Логос как обнаруживающую деятельность, гностики говорят о первосуществе, как о замкнутой пропасти (buqТj), о человеке в Боге, как Адаме Кадмоне и т. д. Наконец, Гегель упоминает еще глубокомысленного Якоба Бёме, для которого троичность была тайной мира и который в своем туманном и глубоком учении хотел видеть ее во всем. «Якоб Бёме пытался представить себе в этом определении природу и сердце, дух человека». «Это долж­но, — говорит Бёме, — родиться в сердце чело­века».¹⁸⁹ 

2. царство сына

Царство Сына было вечной идеей Бога в элементе чистого мышления, т. е. в нераздельном, ненарушимом единстве с Собой. Второй момент есть различие, т. е. вечная идея Бога в разделенном, обособленном или раздвоенном единстве: этот мир как представление или как объект сознания. Поэтому Гегель говорит: «Вечная идея Бога в элементе сознания и представления или различие, царство Сына». Деятельность представления принадлежит лишь конечному духу, который происходит из природы, делает предметом своего сознания природу и конечный дух и в них обоих вечную идею Бога.

Царство Сына есть, следовательно, мир как явление Бога. Субъект, которому Бог является в мире, есть конечный дух или человечество, следовательно, религиозное сознание, ступени развития религии: это тема философии религии. Здесь во избежание недоразумений нужно тотчас же отметить следующие два главные пункта: 1) речь идет о реальном мире во всей глубине его отличия от Бога, об «ином, как ином», как сущем, короче говоря, о материальном мире в пространстве и времени; 2) вечного Сына, единосущного Бога, в котором Божественность сделалась объектом для Самой Себя, никоим образом нельзя отождествлять с материальным, пространственно-временным миром. В нем должен «произойти процесс перехода от разделения, отпадения к примирению». Этот переход образует в природе ряд ступеней как систему царств природы; высшее из них есть царство живых существ, из которого происходит дух. Поэтому конечный мир распадается на мир природы и мир конечного духа.

Существование или сотворенность мира обнаруживает Божественную благодать, а последовательные ступени мира, в которых отражается Божественная идея, обнаруживают Божественную мудрость; природа есть для человека откровение Бога. Конечные или национальные религии показали нам, как дух восходит от являющейся ему случайности вещей к необходимому и мудрому, целесообразно действующему началу. Этим путем идут и доказательства бытия Бога, космологическое и физикотеологическое. «Итак, сознание конечного духа о Боге опосредствовано природой. Человек видит Бога через природу. Природа есть еще лишь оболочка и не истинная форма». Но Бог хочет открыть Себя не только в виде природы и естественной силы, а и как то, что Он есть поистине, именно как Дух. Для этого познания необходимо, чтобы Бог не только гремел громами. Мир есть откровение, т. е. явление Бога: он есть явление и притом не только для нас, но и в себе, так как он происходит из идеи Бога. Для характеристики направления идеалистического учения Гегеля нет более краткого изречения, чем следующее: «Мир есть явление не только для нас, но и в себе».¹⁹⁰ 

Является вопрос, в чем состоит сущность и назначение или конечная цель человека? Каков человек от природы: добр или зол? По своему понятию или в себе он есть дух и разум, следовательно, определен к свободе и нравственности. Если понимать под его природой это его понятие или его сущность в себе, то человек от природы добр. Однако в настоящем, непосредственном состоянии своей естественности он есть от природы существо, проявляющее естественную волю, т. е. подчиненное страстям, себялюбивое; следовательно, он от природы зол. Его понятие и его действительность, его всебебытие и его наличное состояние противоречат друг другу; он сам есть это живое противоречие, требующее разрешения. Поэтому ошибочно говорить, что человек от природы добр или зол, так как на самом деле он есть и то и другое. Однако было бы поверхностно утверждать, что он от природы как добр, так и зол, потому что он добр и зол в различных смыслах. Добрым он должен быть и сделаться, выработать в себе это свойство на основании собственного знания и усмотрения: в этом его назначение, задача и конечная цель; зол он есть в настоящее время, вследствие собственной воли, собственных сил, следовательно, в самом своем основании. «Он зол не потому, что не выполняет той или иной заповеди, он зол в себе, зол вообще, в самой глубине своего внутреннего мира, просто зол, и это определение зла есть определение его понятия, которое он должен привести к сознанию. Все дело в этой глубине противоречия». Если человек должен быть примирен в самых внутренних недрах души, т. е. в глубине ее, то он должен быть также раздвоенным и отчужденным от Бога в самых недрах души, т. е. в глубине ее. Так как речь идет о примирении мира и человечества, то и раздвоение, противоположность внутреннего человека с Богом и миром, должно расшириться до абсолютного предела, подняться на высшую ступень. По словам Гегеля, «это есть глубочайшая глубина».¹⁹¹ 

Чувство противоположности и несоответствия между внутренним человеком и Единым и возвышенным Богом возрастает до степени абсолютного страдания. Чувство противо­положности и распадения между внутренним человеком и ­миром становится абсолютным несчастьем. Это муки рождения, необходимо предшествующие новой мировой религии, абсолютной религии, религии искупления мира и общения с Богом.

Чувство бесконечного страдания по поводу своей природы в ее отношении к Божественной воле и Божественным законам господствует в иудейской религии. Чувство абсолютного несчастья господствует в римском мире и заставляет человека уйти в себя и искать спасения в сознании внутренней свободы и самодовления, во внутреннем сосредоточении и обособлении, как это обнаружилось в стоицизме и скептицизме.

Чем глубже и болезненнее чувствуются эти противоположности, этот раскол между Богом и человеком, между человеком и миром, тем неудержимее и могущественнее становится стремление к примирению или, что одно и то же, потребность в искуплении мира и человечества. «Понятие предыдущих религий объединилось в этой противоположности, и когда эта противоположность выразилась в виде существующей налицо потребности, то это состояние и выражается изречением «когда исполнилось время»; иными словами, явился дух, потребность духа, указывающая на примирение».¹⁹² 

Из самих этих противоположностей и их господства нельзя выйти: они не содержат в себе никакой искупительной силы, они переживаются и изживаются, они суть лишь явный знак того, что прежние конечные религии совершенно исчерпаны. Поэтому новая религия исходит вовсе не из этого господствующего в мире раскола, она не ставит себе задачей искать примирения человечества, а убеждена в том, что оно от века примирено, что божественная и человеческая природа от века, т. е. в духе или в себе едины, истинное сознание Бога есть истинное непоколебимое общение с Богом, мир Божий, которого земные силы не могут нарушить. Это сознание Бога есть искупление. Это общение с Богом имеет значение для всех людей, основанная на нем религия имеет уже не конечный и национальный, а абсолютный характер.

Это сознание Бога должно быть возвещено людям в самой простой, непосредственной, чувственно ясной форме, в форме чувственной достоверности, иными словами: оно должно воплотиться в определенном, действительном современном че­ловеке, т. е. в Христе. Сознание Бога, проникающее Христа вполне, знание Себя в Боге и Бога в Себе наполняет всю Его жизнь, Его учение и судьбу. Примиренность или общение с Богом как состояние есть царство Божие, заключающееся в любви к Богу и людям и не имеющее ничего общего с царством мира и всеми его так называемыми духовными сокровищами просвещения и мудрости. «Славлю Тебя, Отче, что ты утаил сие от мудрых и разумных и открыл то младенцам». Все заботы о благах мира, о земном благополучии, о повседневной жизни не имеют никакой цены, так как безбожны. «Ищите же прежде Царства Божия». В этой противоположности между царством Божиим и царством мира заключается революционный характер новой религии, о котором знал и основатель ее, вовсе не питая страстей вражды и ненависти. «Я пришел … принести не мир, но меч». Он знал, что светская жизнь, открывшаяся перед Ним в форме иудейской иерархии и римской деспотии, была внутренне мертва. «Иди за Мною и представь мертвым погребать своих мертвецов».

В царствах мира гнездится гниение, а в царстве Божием господствует блаженство, т. е. сердце, очищенное от любви к миру, полное любви к Богу. «Это выражено в самых чистых, ясных формах, например, в начале так называемой Нагорной проповеди: «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят». Такие слова принадлежат к величайшим изречениям, они составляют последний центральный пункт разрушения всякого суеверия, всякой несвободы в человеке». Здесь обнаружилась впервые бесконечная ценность внутреннего мира. Только величие духа может делать несовершившимся совершившееся. В Нем обнаруживается это Божественное величие, когда Он говорит: «Женщина, прощаются тебе грехи твои». Он называет себя не по племени, из которого происходил, как это было принято у иудеев, а соответственно Своему сознанию Бога в Себе говорит о Себе как о «Сыне Божием и Сыне Человеческом». Нечему удивляться, что это учение о новом внутреннем царстве Божием, в основе своей противоположное существующему порядку, казалось в глазах как иудейского, так и римского правительства преступлением, заслуживающим смерти, а потому Христос претерпел и хотел претерпеть мученическую смерть за истину. На этом основании Его можно сравнить с Сократом. «Это сходные индивидуальности и сходная судьба».¹⁹³ 

Христос подвергся не только смерти мученика, но еще хуже того — смерти негодяя, смерти, сопровождающейся граждан­ским бесчестием в самой низкой форме, позорной и постыдной смерти на кресте. Отныне крест преобразился, он сделался знаменем, положительным содержанием которого служит также царство Божие. Самое низкое в представлении мира превратилось в самое высокое. Со своей стороны, повелитель мира сделал самое высокое самым презренным: жизнь каждого лица зависела от произвола императора, не ограниченного ничем ни изнутри, ни извне. Мало того, кроме жизни, всякая добродетель, достоинство, возраст, сословие, поколение, все было насквозь лишено чести. Со своей стороны, новая религия сделала самое презренное самым высоким и подняла в виде знамени крест.¹⁹⁴ 

Уже эта форма понимания смерти Христа выходит за пределы внешней истории Его, в отношении которой возможно было и напрашивалось сравнение с Сократом; здесь начинается религиозное рассмотрение Его личности, крест возвышается, преображается и обожествляется верой в Божественность Христа. «Вместе со смертью Христа начинается обращение сознания. Смерть Христа есть центральный пункт, от которого все зависит; в ее понимании заключается различие между внешним пониманием и верой, т. е. рассмотрением с помощью духа, при посредстве Духа истины, Святого Духа».¹⁹⁵ 

Религиозное рассмотрение личности Христа, которое Гегель называет высшим рассмотрением в сравнении с внешним историческим состоит в том, что в Христе раскрылась Божественная природа. «Лишь это рассмотрение есть религиозное как таковое; в нем Само Божественное составляет существенный момент». Речь идет не только о значении смерти Христа на кресте, но и об Его воскресении и вознесении на небо, этом важней­шем пункте христологии Гегеля и христианской веры вообще.

Предоставим поэтому слово самому философу. «Бог умер, Бог мертв; ужасна эта мысль, что нет ничего вечного, ничего истинного, что отрицание находится в Самом Боге; с этой мыслью связано крайнее страдание, чувство совершенной беспомощности, утрата всего высшего. Однако процесс не останавливается на этом, здесь начинается поворот назад, Бог сохраняется в этом процессе, это есть смерть смерти. Бог возвращается опять к жизни, она возвращается назад. Таким образом, воскресение составляет существенное содержание веры. Христос явился после своего воскресения только своим друзьям: это не есть внешняя история для неверия, это явление существует только для веры. За воскресением следует преображение Христа, и триумф восседания одесную Бога заключает эту историю, которая в этом сознании есть разъяснение Самой Божественной природы».¹⁹⁶  «Содержание, понимаемое таким образом, составляет религиозную сторону этой истории, и здесь начинается возникновение общины: это содержание и есть то, что называется сошествием Святого Духа». «В Нем получает совершенно новое значение Он, до сих пор бывший лишь учителем, другом, мучеником истины. До сих пор это было лишь начало, которое только благодаря Духу приводится к результату, к концу: к истине. Смерть Христа есть, с одной стороны, смерть человека, друга, умершего от насилия и т. д., но, с другой стороны, эта смерть, духовно понимаемая, сама становится спасением, средоточием примирения».

Община есть царство Духа, и Сам Христос сказал Своим последователям: «Дух наставил вас на великую истину» [Ин. 16, 13].¹⁹⁷ 

3. царство духа

Так как община есть царство Духа, то Гегель озаглавил этот последний отдел своей философии религии: «Идея в элементе общины или царство Духа». Здесь на первом плане стоят следующие три темы: понятие или возникновение общины, существование общины, т. е. ее реальное бытие или церковь, развитие общины, приводящее к всеобщей действительности ее, переход от веры к знанию, от религии к философии, развитие и история которой составляют последнюю часть всей системы.

Вера в личность Христа должна из созерцания Его внешнего явления и чувственного присутствия перейти в дух верующих и создать их духовное общение, как с Христом, так и друг с другом. Согласно словам Христа: «Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них»; «Я с вами во все дни до скончания века». Задача и понятие общины состоит в одухотворении и внутреннем усвоении Христа. Для этого одухотворения прежде всего необходимо воскресение и вознесение Христа, это возвышение и возвращение Его к Богу, впервые завершающее веру в Него как в Бога и сына Божия. В этом завершении веры и полноте ее обнаруживается дух общины: сошествие Святого Духа есть ее возникновение.¹⁹⁸ 

Община верит в примирение, совершившееся в Христе и через Него как в прошедшую историю, как в совершившийся факт, который она старается передать в чувственной форме в настоящем времени с помощью картин, реликвий внешних законов и места события. Это вера в прошлое Христа, которая дополняется верой в будущее, именно во второе пришествие Христа и основание тысячелетнего царства. Однако это значит не одухотворять Христа, а придавать ему конечный и временный характер. Предмет духовной веры, как ее требует понятие общины, есть не временный Христос, не прошедший и не будущий, а вечный Христос, т. е. духовный и вечно присутствующий: это сама община, Божие царство на земле, граждане которого, без всяких различий, вполне объединены в вере и любви. Вечное назначение каждого человека состоит в том, чтобы быть гражданином этого царства и созерцать Бога, т. е. сознавать в духе Его истину как существующую налицо. Единственно в этом «заключается основание того, что бессмертие души становится определенным учением в христианской религии». Если и это определение понимают в конечной и временной форме, то из вечного определения оно становится будущим.

Единство веры, соответствующее понятию общины, требует установления и символического (в виде символа веры) закрепления учения веры. Это дело церкви, и содержанием этого дела служит учение о примирении, т. е. учение о Божественности Христа, о вочеловечении Бога во Христе, о Христе как Боге и Сыне Божием. В Писании сказано: «Бог послал Сына Своего в мир, и этот Сын есть Иисус Христос». Нужно засвидетельствовать и доказать это учение. В виде доказательства нельзя приводить библейские книги, так как и их нужно подтвердить; нельзя также ссылаться на чудеса Христа, так как они подвержены многочисленным возражениям. Не помогает также заявление: «Не имей только сомнений, и возражения будут устранены. Но я должен иметь сомнения, я не могу отодвинуть их, и необходимость ответить на них основывается на необходимости иметь их».

Не существует иного свидетельства и доказательства истины христианской религии и ее учения, кроме свидетельства духа, как оно дано во всемирной истории и в ходе развития религии. Иудейская, греческая и римская религии до такой степени расширили и углубили религиозную проблему, что не оставалось иного решения ее, кроме религии примирения мира, кроме Божественного сознания Христа, откуда возникли Его учение, судьба, община и церковь, а из этой последней учение о Христе, как Богочеловеке, и о троичности Божества».¹⁹⁹ 

Нигде Гегель не высказывался величественнее и свободнее, чем здесь, где он утверждает истинность христианской религии в высшем смысле и основывает доказательство ее исключительно на философии истории и философии религии, а Божественность Христа выводит из общины. «Таким образом, ясно, что община в себе производит это содержание веры, что оно принесено, так сказать, не словами Библии, а общиной. Также не чувственное присутствие, а Дух поучает общину, что Христос есть Сын Божий, что Он вечно восседает одесную Отца на небе. Таково истолкование, свидетельство и повеление Духа. Благодарные народы помещали своих благодетелей только среди созвездий, а дух признал субъективность за абсолютный момент Божественной природы. Личность Христа по учению Церкви есть Сын Божий. Для нас здесь важны не эмпириче­ские обстоятельства, не церковные определения, соборы и т. д. Вопрос в том, каково содержание в себе и для себя. Истинное христианское содержание веры нужно оправдывать не историей, а философией. Акты духа не есть история; он создает лишь то, что есть в себе и для себя, не прошедшее, а абсолютно настоящее».

В общении верующих поистине присутствует Христос. Это присутствие воспринимается в таинстве Евхаристии, поэтому оно есть средоточие и кульминационный пункт христианского культа. По католическому учению хлеб благодаря молитве священника превращается в тело Христа (транс-субстанция), а по лютеранскому Бог присутствует только в духе и вере. «Здесь открылось важнейшее сознание того, что вне восприятия и веры причастие есть простая чувственная вещь: весь процесс имеет истинное значение исключительно в духе субъекта». Согласно представлению Реформации «в отношении к прошлому существует только бездушное, хотя и живое воспоминание, но не Божественное присутствие, не действительная духовность».²⁰¹ 

Так как человеческая свобода основана в Боге и состоит в уничтожении всякого разделения и раздвоения между Богом и человеком, то в христианском сознании Бога разрешается антиномия между свободой и благодатью, между моральным взглядом на человеческую свободу и мистическим учением о Божественной благодати.²⁰² 

Согласно христианскому сознанию о Боге, мир и человечество не требует впервые теперь примирения, а вечно примирены, так как человеческий дух находится в Боге и Бог в нем; поэтому нет грехов, которые не могли бы быть сделаны несовершившимися, т. е. не могли бы быть прощены, за исключением греха против Святого Духа, состоящего в отрицании его и содействии смерти всякой духовной жизни. «Здесь появляется сознание, что нет греха, который не может быть прощен».

Царство Божие возникает и развивается среди мирского царства, а потому оно должно вступить в необходимое отно­шение к мирскому царству и вместе с тем к мирской жизни вообще. Это отношение есть не отречение от мира, также не внешняя связь с ним, а проникновение мира. Так как хри­стиан­ская религия осуществляет и возводит в сознание понятие ­человеческой свободы, то это проникновение мира может существовать только в царстве нравственности. «Истинное примирение, благодаря которому Божественное начало осуще­ствляется в области действительности, состоит в правовой и нравственной государственной жизни, в этом состоит истинное подчинение мирского начала». «В нравственности осуществляется примирение религии с действительностью, с мирским началом».²⁰³ 

Свобода духа есть, прежде всего, свобода самого разума, который свободнее всего проявляется в философии. «Поэтому из христианской религии возникает новая философия, которая не позволяет ограничивать и связывать себя никакими авторитетами и предположениями».